Игры Богов

Вадим Амуров

Адам Иванов, знатный лентяй, примеривший роль дипломата, направляется в служебную командировку в Душанбе в надежде начать новую жизнь и выйти из главной игры «Мужчина vs Женщина». Однако от себя и былых воспоминаний ему не убежать – слова гадалки вынуждают его возвратиться в прежнюю игру, которая давно идёт на счёт. Кто выиграет, а кто проиграет? – от конечного счёта зависит жизнь главного героя…

Глава 2

Три месяца тому назад

Адам летел в самолёте, размышляя над высказываниями одного сокурсника по первой учебной скамье относительно того, что Таджикистан — это средневековое государство, где пасут овец, где вместо города — поросшая травой и бурьяном деревня, а местные жители с грязными, неумытыми лицами носят обтрёпанные халаты и варят плов в огромных казанах на тропах, пропитанных разрухой и нищетой.

Двумя часами ранее Адам пребывал в аэропорту «Домодедово» и пил двойной «Эспрессо», который не бодрил его, а, скорее, наоборот, расслаблял и помогал впасть в лёгкое забытьё, однако именно в тот момент он старался не терять контроля над собой и следить за регистрацией пассажиров. Накануне он был весь в напряжении, активно собирал чемоданы и даже успел попрощаться с парочкой друзей.

У стойки регистрации на рейс «Москва-Душанбе» выстроилась очередь в два длинных неровных ряда, образуя шумное столпотворение таджикских гастарбайтеров, томившихся с усталыми лицами в ожидании того, когда же, наконец, они пройдут таможенный пост и окажутся в самолёте. У каждой пары ног лежало минимум по огромному, местами исполосованному, словно от лезвия ножа, и запачканному сухой, намертво въевшейся в грубую ткань грязью, баулу. Среди суматохи, которая по обыкновению заполняет пространство крупных аэровокзалов, Адам заприметил смуглого мужчину, спешившего к толпе. Тот с трудом волочил большую дорожную сумку. За ним еле-еле плелись два не менее смуглых худых мальчика, по всей вероятности, сыновья, согнувшиеся под тяжестью спортивных сумок, не уступавших по размеру отцовской. «Неужели улицы Душанбе наводнены этими работягами?» — с грустью подумал Адам.

Имея статус российского дипломата, он получил разрешение пройти через контрольно-пропускной пункт без очереди. Он сунул зелёный паспорт в окошко регистрации. Молодой пограничник, сверившись с фотографией и убедившись по компьютерной базе данных в том, что Адам не числится ни в каких чёрных списках, препятствующих выезду, шлёпнул печатью по чистому листу документа и возвратил его владельцу, пожелав счастливого пути на прощание.

Завершив регистрацию, Адам подвергся не особо приятной процедуре личного досмотра. Он снял пиджак, ремень, ботинки, вытащил из карманов все железные предметы и положил их на переносную тележку. На какой-то миг он представил себя в роли отъявленного рецидивиста-контрабандиста. Он шмыгнул через контрольный турникет — никаких подозрительных писков тот не издал. Но всё же строгая дамочка, таможенный инспектор, принялась металлоискателем обыскивать его: сначала прошлась по рукавам сорочки, затем, обдавая дыханием, быстренько пробежалась вдоль спины и живота, задержалась на некоторое мгновение у бёдер и в завершение плавным движением прогладила брюки.

Адам чувствовал, что где-то глубоко внутри у него накопилось напряжение, готовое вырваться в любую секунду, и оно вырвалось:

— Может, мне трусы снять, чтоб вы могли удостовериться в том, что я не террорист? — В словах прозвучал протест против произвольного личного досмотра без достаточных на то оснований.

Действительно, он же дипломат, который направляется в Таджикистан представлять интересы российского государства, а не международный преступник. На профессию террориста Адам не обучался и никогда бы не стал умышленно лишать себя и других людей жизни, ибо осознавал, что прямиком угодит в ад, где вместо прислуживающих гурий и вечнозелёных садов его будет поджидать суровая кара. Как говорится: да воздаст Всевышний человеку по делам его земным.

— Проверка устраивается для вашего же блага и безопасности, — прокудахтала начальница поста.

Адам был не в восторге от строгих формальностей, но ругаться с инспекторами не собирался, потому что знал: не они придумали границы и установили таможенные правила, которым должны следовать обычные люди.

Спустя пару минут он вовсе сожалел о том, что не сумел силой воли сдержать эмоции. Правильно делают, что тщательно проверяют. Он не горел желанием раньше времени очутиться на том свете из-за безумных действий камикадзе, пропущенного на борт по чьей-либо должностной халатности.

Он не спеша завязал шнурки начищенных до блеска остроносых ботинок, застегнул фирменный ремень — подарок друга, надел пиджак и, расправив плечи, пошагал вдоль сверкающих стеклянных витрин магазинов Duty Free, где в большом количестве продавалось спиртное, сигареты, парфюмерия и сувениры.

Бутылка французского коньяка явилась как раз кстати. Он обязательно раскупорит её по приезде в Душанбе и отметит новую должность с начальником и командой, частью которой вскоре станет. Он достал новенькое портмоне, приятно пахнущее не то змеиной, не то крокодильей кожей, и извлёк оттуда несколько рублёвых купюр, настолько гладких и чистых, словно те вышли прямо из-под печатного станка. Подступил к кассе.

Продавщица одарила его замечательной улыбкой и поинтересовалась:

— Ещё что-нибудь?

— Нет, только коньяк.

Адам поймал себя на том, что волосы у неё необычайно красивые: мягкими волнами ниспадающие на плечи, шелковистые, цвета фундука — его любимого орешка.

— Как работается? — поинтересовался Адам, глядя ей в голубые глаза.

Девушка хихикнула и взяла у него деньги.

— Нормально. Как видите, работаем. А вы куда летите?

— В Душанбе.

— По работе?

— Да, в командировку.

Она отсчитала ему сдачу.

Пальцы у неё были нежные, тонкие, без накладных ногтей и колец. Внезапно его посетила шальная мысль взять эту милую девушку с собой. Всё равно он один, без семьи, а она стала бы ему верной спутницей.

— Не хотели бы изменить свою жизнь? — Вопрос явился как солнечный луч в царство повседневной тьмы рутины.

— Я? — Она робко пожала плечами и мило улыбнулась. — Даже не задумывалась об этом. А почему вы спрашиваете?

— Да так, интересно узнать ваше мнение. — Адам тёр переносицу указательным пальцем, словно заслоняя себя от её вопросительного взгляда, который в данную минуту с любопытством изучал его. — Удачи вам, — сказал он и прислонил руку к груди, вложив в этот несложный жест всё уважение к ней.

— И вам счастливого пути, — тепло ответила она.

Романтическая мысль так и не воплотилась на деле: Адам был увлечён другой девушкой, облик которой мелькнул яркой вспышкой у него в памяти.

В салоне самолёта становилось душновато. Адам ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Он хотел спать, чувствуя во всём теле накопившуюся за целые сутки усталость, но погрузиться в полноценный сон ему мешали то разговоры соседних пассажиров, то хождение взад-вперёд стюардесс в голубых униформах, предлагавших леденцы с минеральной водой, то его длинные ноги, которые упирались в переднее кресло и находились оттого в ноющем напряжении.

Рядом сидели два таджикских парня — обычные работяги в недорогих спортивных костюмах. Они выглядели очень уставшими.

Облачённый в деловой костюм, Адам, единственный и неповторимый, резко отличался от остальных пассажиров, на которых была простая, невзрачная одежда, отчего он чувствовал себя не в своей тарелке. Аромат парфюма от Hugo Boss, разлетавшийся от него, казался не таким приятным, как днём — когда он только подушился, потому что смешивался с запахом пота, исходившим от изнурённых бесконечно-тяжёлой работой гастарбайтеров.

Вскоре появилась стюардесса; у неё были потрясающие, в меру натренированные, загорелые ноги, длинные и стройные, которым позавидовала бы сама Наоми Кэмпбелл. Она с трудом двигала впереди себя большую тележку на колёсиках, на которой лежали вакуумные коробочки с едой. Адаму не хотелось ужинать, и, когда девушка стала протягивать ему кушанье, он отрицательно покачал головой, одновременно поблагодарив её за проявленную заботу.

Зато два соседа охотно набросились на еду. Похоже, они с утра не держали крошки во рту и были голодны как волки.

— Приятного аппетита, — деликатно пожелал им Адам.

— Спасибо, — ответили они хором.

Меню не поражало богатством, но казалось вполне приемлемым для воздушных полётов. Оно состояло из пары салатных листьев, помидора размером в теннисный настольный шарик, варёного риса с курицей, растворимого супчика, кусочка масла, джема в малюсеньком брикете и пакетика чёрного чая.

— Молодой человек, может, вам воды принести? — спросила стюардесса, разносившая еду.

— Да, пожалуй. Если можно — без газа, — ответил Адам.

— Конечно, — улыбнулась она, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.

Миловидная девушка. Странно, что она беспокоится о незнакомом пассажире; в нынешнее время человек с головой уходит в решение собственных проблем, и заботы, переживания о других людях в его уме так же далеки, как Россия далека от Соединённых Штатов Америки. Но что здесь странного? — она с блеском выполняет возложенную на неё задачу, как можно вежливее обращаясь с клиентами.

— Вкусно? — невзначай спросил Адам у соседа, который доедал бутерброд с джемом.

— Сойдёт. Мы неприхотливы. Кушать хочется, — сказал он с явным таджикским акцентом.

Стюардесса принесла бутылку объёмом 0,5 литра. В слабом тёмно-желтоватом свете, струящемся из диффузора, вода показалась Адаму ржавой. Поблагодарив девушку, он взял у неё бутылку и поднёс её ближе к глазам: цвет ржавчины бесследно исчез — то был всего лишь мираж.

— В Москве работаете? — снова поинтересовался Адам у соседа. Тот, присосавшись губами к пластмассовому стаканчику, попивал чай.

Оторвавшись от стаканчика, сосед ответил надтреснутым голосом:

— Да, на стройке.

Адам понимающе кивнул, раскупорил бутылку и сделал глоток.

— В Таджикистане работы нет, — как бы оправдываясь, повествовал рабочий. — У нас на родине с этим плохо, а семью надо кормить.

— Понимаю. А ты женат?

— Уже два года.

— Дети есть?

— Два мальчика.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре, — вздохнул чернорабочий, которому можно было дать все сорок четыре.

— Тяжело приходится?

— Да. — Таджик беспомощно развёл руками, в одной из которых торчал уже опустевший стаканчик. — Такова жизнь. То, что я зарабатываю в Москве, почти всё отправляю жене и родителям. На эти деньги можно хорошо жить в Таджикистане.

— Платят исправно?

— Да. — Он махнул головой в сторону своего приятеля, занимавшего место у прохода; тот зубочисткой лениво ковырял в зубах. — Мы с Джамшедом не жалуемся. Но у наших знакомых постоянно случаются проблемы с зарплатой, им вовремя не выплачивают её.

Адам уловил сторонний взгляд, исходивший от старухи, которая сидела в одном ряду через проход, у иллюминатора. Сначала он не придавал значения её взгляду, полагая, что она рассматривает пассажиров без особого интереса, как делают это практически все люди, оказавшиеся в тесном пространстве самолёта. Но чем дольше он разговаривал с соседом, переглядываясь с ним, тем больше укоренялся в мысли о том, что глаза её сверлят именно его.

Он старался больше не обращать на неё внимания и продолжил беседу с соседом. Оказалось, что тот по образованию юрист и совсем не глуп, как вначале показалось Адаму. Они обсуждали проблемы мировой экономики и спорта, и таджик проявил себя интересным собеседником. Но судьба-злодейка странным образом распорядилась с ним, сделав его не белым воротничком, а обычным иностранным чернорабочим, вынужденным влачить жалкое существование.

• • •

Было около шести утра, когда в микрофон заговорил мелодичный женский голос. На таджикском, затем на русском, а после на английском языке объявили, что через полчаса самолёт приземлится в Душанбе, и в довершение тот же мелодичный голос любезно попросил пассажиров не расстёгивать ремни безопасности до окончательной посадки и оставаться на местах.

Крылатое чудовище стало плавно снижаться, и Адам после часового дрёма посмотрел в иллюминатор. Внизу тянулись песчаные барханы, которым, казалось, не было конца. Меж золотистых холмов на фоне утренних лучей поднимающегося из-за горизонта солнца он различил тонкую двигавшуюся полоску, похожую на змею. Не тронутый человеком островок природы навеивал мысль о том, что мир не сошёл с ума окончательно в погоне за новыми разработками и технологиями.

Сильно хотелось пить. Адам отвернул крышку бутылки и жадно допил её содержимое.

Он огляделся по сторонам. Пассажиры пробуждались ото сна, снова начала слышаться таджикская речь. Он посмотрел на старуху. Прислонившись головой к иллюминатору, она с закрытыми глазами сидела неподвижно.

— Как спалось? — спросил Адам у соседа.

— Плохо. Здесь нормально не отдохнёшь.

Самолёт выпустил шасси и шёл на посадку. Некоторые пассажиры засуетились, нетерпеливо вставая и вытаскивая багаж с верхних полок, словно спёртый воздух узилища, которое на несколько часов полёта стало для них кровом, выталкивал их наружу.

Когда колёса шасси коснулись посадочной полосы, самолёт содрогнулся от резкого толчка. Адам ощутил, будто его подбросили кверху. На какое-то мгновение у него сдавило дыхание. Он кинул взгляд на старуху — та смотрела в иллюминатор.

На прощанье Адам протянул руку соседу, с которым за время поездки успел подружиться, и отметил, что ладонь у него мозолистая. Чувствовалось, что мозоли, шершавые и загрубевшие, таджик заработал в условиях суровой жизни. Может, всё наладится в его жизни: он откроет маленькое предприятие и будет работать на себя, сделав помощниками своих детей.

Адам ступил на трап и стал спускаться.

Воздух здесь отличался от московского: тёплый, чистый, горный, напоенный благоуханием фруктовых деревьев. Небо же было прозрачно-голубым, будто над взлётно-посадочной полосой вознесли шатёр, защищавший его от туч и облаков.

Едва он успел всей грудью вобрать в себя дурманящий, пленительный аромат, словно переносящий его в иноземный мир, как что-то лёгкое, словно пушинка, коснулось его запястья и заставило обернуться в тот момент, когда он спустился по трапу на землю. Перед ним стояла знакомая старуха, одетая в чёрное платье, похожее на церковную рясу.

— Что вы хотите? — спросил Адам.

— Я долго изучала твоё лицо. Ты хороший человек, но тебя ждут тяжёлые испытания. На свете есть девушка, которая тебя полюбит, но берегись лукавой, которая тебя погубит. Всё в твоих руках. Сделаешь ошибку — попадёшь в ад и тебе никто не поможет, — прошипела она, еле шевеля бесцветными иссохшими губами.

Адаму стало не по себе. Он не желал оказаться в аду, равно как не желал больше выслушивать исполненный мрачных красок монолог старухи.

— Не слушай её. Это мэстная гадалка, — предупредил проходивший мимо мужчина.

— Помни мои слова, сынок, — изрекла старуха и двинулась в направлении пассажирского автобуса, с трудом передвигая ноги по асфальту.

Зачем она ему всё это наговорила, даже не взяв монеты? Из-за того, что он хороший человек? Но такими же хорошими наверняка являлись летевшие с ним соседи и другие пассажиры. Почему бы ей не сказать им то же самое? Почему он? Может, выжившая из ума старуха в молодости кого-то погубила, а теперь раскаивается и хочет изгладить свою вину, предупреждая таких молодых ребят, как Адам?