Все, что мы помним

Брюс Нэш (2024)

Начинается все с этой, как ее… Ну, в общем, с той женщины на автомобильной парковке. Одетая в ночную рубашку, она лежит на спине, глядя в небо. Ночная рубашка белая, а вокруг шеи вышиты такие голубенькие… как их там? Ах да, незабудки. Вокруг нее собралась небольшая толпа. Все в проформе… то есть в униформе. Все моложе этой женщины, намного моложе. Смотрят друг на друга. Смотрят на небо. Смотрят вниз, на женщину. Перешептываются… Роуз за восемьдесят, у нее деменция. Однако ее жизнь продолжается. То удивительно проницательная, то поразительно забывчивая, она проводит дни, бродя по коридорам дома престарелых, размышляет о его персонале и обитателях и ждет визитов своих эмоционально далеких детей и внучек. Но однажды ее соседку по комнате находят мертвой после падения из окна. И Роуз начинает самое настоящее расследование… Это и грустная, и смешная, и по-настоящему трогательная история о том, насколько по-другому видят мир некоторые люди, но при этом они видят то, что недоступно остальным. «Очаровательный и душевный детектив». — The Guardian «Этот роман — словно редкая, красивая птица. Он предлагает читателям захватывающий опыт, одновременно игривый и глубокий. Я поймала себя на том, что произношу вслух размышления Роуз, наслаждаясь их великолепными ритмами, даже когда напряжение основной интриги заставляло меня мчаться по страницам. Я обожаю эту книгу!» — Жаклин Баблиц «Мрачно-юмористический, чарующе-оригинальный, тонко-пронзительный роман. Потрясающее достижение. Игра слов поражает воображение, но она не заслоняет подлинную человечность». — Крис Хаммер

Моя дочь берет горшки с цветами из-под моего окна и ставит их в ванну. Где поливает их из такой пластмассовой штуковины для полива. Из лейки. Пластмассовой. Она делает это с великой осторожностью и с великой грустью, потому что Фелисити, или Чарити, провалила свой, как его там… Экзамен по вождению. Просто потому, что, когда она была за рулем, ей позвонили на смартфон, и она ответила на звонок. Звонила Чарити, или Фелисити, — хотела узнать, как проходит этот самый экзамен по вождению. Она ответила, что все очень хорошо, что она идеально тронулась с подъема и припарковалась задним ходом.

— Но тут этот мужик, который принимал экзамен, словно с цепи сорвался, — говорит Фелисити. — Начал орать, что нельзя этого делать. Как будто я не могу ответить на звонок на свой собственный телефон!

— Урод, — говорит Чарити.

Обе они стоят у окна, спиной к деревьям. Их глаза и большие пальцы не отрываются от смартфонов, когда они разговаривают. Они очень хорошо умеют дать вам понять, что на самом деле их здесь нет.

Закончив поливать растения в горшках, моя дочь начинает мыть ванну. Закончив и с этим, она протирает сиденье унитаза, затем выходит из ванной и начинает вытирать пыль с фотографий на этом моем, как его там. Проделывая все это, она постоянно вздыхает и говорит о том, что теперь ей придется платить за дополнительные уроки вождения, записываться на еще один экзамен и находить время, чтобы возить Фелисити и Чарити повсюду, куда им нужно, а еще самой добираться до работы и как-то умудряться приезжать сюда и ухаживать за моими растениями в горшках, ванной и унитазным сиденьем.

— Растения в горшках вряд ли попадут в ванну сами собой, — замечаю я.

— Вот именно, — отзывается она и вздыхает.

Моя дочь опять выставляет фотографию с тем дядечкой постарше на передний план. Она не смотрит на него — просто протирает его рамку, как будто это еще один тяжкий крест в ее жизни. Ставит фото на место, вздыхает. Что-то на нем цепляет глаз. Только никак не пойму, что именно.

— Мам, — говорит она.

— Да, золотко?

Большие пальцы Фелисити и Частити двигаются так быстро, что за ними и не уследишь. Ничто из того, что происходит в этой комнате, даже если тут и вправду что-нибудь произойдет, не способно… Как это там говорится? Затронуть? Зацепить? Задеть? Поколебать их?

— Мам… Тебя что-то… тревожит? Или как?

Бедная моя доченька… Ей совсем это в ее жизни не нужно. Чтобы меня что-то тревожило. Она настолько устала от одной только мысли об этом, чтобы даже по обыкновению вздохнуть.

— Менеджер по уходу обеспокоен, — говорит она.

— Менеджер по Исходу?

Она смотрит на меня. Ей не нужны все эти мои глупости. Фелисити, или Частити, издает легкий смешок, похожий на фырканье, — хотя, скорей всего, в ответ на что-то в своем смартфоне.

— И чем же он обеспокоен, зайка?

— Он беспокоится за тебя, мама. Говорит, что ты вроде… какая-то взвинченная.

— Взвинченная?

— Он боится, что ты теряешь связь с реальностью.

— Боится? Связь?

Она смотрит на меня. Я могла бы продолжать в том же духе хоть целую вечность.

— Его беспокоит, что ты расстраиваешь других постояльцев. И персонал.

— Расстраиваю?

— Мам…

— Прости.

— Он говорит, что ты причиняешь неудобства. Раздражаешь людей.

— Понятно. А он ничего не говорил про Обратную Связь? Про Передовые Методы? Про Личностно-Ориентированные Модели?

Моя дочь явно впечатлена. Но все равно устала. И раздражена.

— Про Комплексный Подход?

— Мама… Все мы знаем, что ты из себя представляешь.

Борюсь с искушением спросить ее об этом. До тех пор, пока она, Фелисити и Частити не уходят. Тогда спрашиваю у самой себя.

Так что же я из себя представляю?