Политическая критика Вадима Цымбурского

Борис Межуев, 2012

Книга рассматривает биографию В.Л.Цымбурского, его политические воззрения и вклад, который он внес в общественные науки. В ней подробно разбираются те стороны мировоззрения и идейной эволюции ученого, которые обычно встречают непонимание даже наиболее расположенных к нему коллег: его интерес к Шпенглеру, резкий переход от имперского либерализма к цивилизационному изоляционизму в 1993–1994 годах, противоречивое отношение к реалиям постсоветской России. Чтобы обозначить то, что Цымбурский – по образованию и основному своему профессиональному призванию филолог-античник – пытался осуществить в области общественных наук, автор выбирает термин "политическая критика". Этот термин подразумевает критику политической реальности с целью обнаружения в ней определенного идеологического содержания, которое могло бы являться основанием для политического решения, для выбора при его принятии одной из нескольких ценностных альтернатив.

«Мальтийские демиурги» нового мирового порядка

Короткий период «второй разрядки» между СССР и США, отмеченный визитом Рейгана в Москву в мае 1988 года, выводом войск из Афганистана в январе 1989-го, крахом Берлинской стены в ноябре того же года, тесным взаимодействием Горбачева и Буша в период подготовки войны в Заливе и, наконец, как кульминация, объявлением президентом Соединенных Штатов «нового мирового порядка» в речи 11 сентября 1990 года, до сих пор не получил в историографии холодной войны и международных отношений в целом какого-либо серьезного осмысления. Между тем это был период, когда мир и вправду обрел шанс быть «глобальным», когда эта «глобальность» утверждалась не только экспансией доллара и транснациональной экономики, но и некоторой, казалось бы общепризнанной, системой правил и норм. Еще более удивительно, что этот короткий период времени, получивший в американской публицистике точное обозначение как «момент однополярности», почти и не имел собственных последовательных идеологов — ни с советской, ни с американской, ни с европейской стороны. «Новое мышление» Горбачева и «новый мировой порядок» Буша-старшего — эти две однотипные формулы так и остались недораскрытыми для политического класса сверхдержав. Да и сами «мальтийские демиурги» этих формул не выразили явного устремления отстаивать их до конца, не обращая внимания на пассивное или активное сопротивление созидаемому ими миропорядку со стороны не только внешних супостатов типа Саддама Хусейна, но и собственных граждан.

В своей знаменитой речи перед конгрессом 11 сентября 1990 года «Навстречу новому мировому порядку» Джордж Буш выступал от имени всего цивилизованного человечества, объединившегося для того, чтобы дать отпор Саддаму Хусейну, который только что, в августе, осуществил военное вторжение в Кувейт. Особое воодушевление вызвало у президента Соединенных Штатов осуждение вторжения Ирака лидером Советского Союза Горбачевым, что наряду с поддержкой антисаддамовской коалиции руководителями большей части арабских стран создавало надежду на возникновение сознающего свое единство мира. Мира, у которого, разумеется, обнаруживался и один всеми признанный лидер — Соединенные Штаты.

«Новое партнерство наций началось, — говорил Буш, — и мы присутствуем сегодня в уникальный и экстраординарный момент. Кризис в Персидском заливе предлагает нам редкую возможность двигаться навстречу историческому периоду кооперации». На глазах возникает новый мир — мир, в котором «право закона вытеснит право сильного, <…> мир, в котором сильный признает права слабого».

Иными словами, согласно Бушу, которого в этом отношении полностью и безоговорочно поддержал Горбачев, советско-американское примирение впервые создало ситуацию, при которой все положения Устава ООН переставали быть чистой фикцией. Ранее каждая из сверхдержав сквозь пальцы смотрела на проделки своих «сукиных сынов»: СССР поддержал захват Сайгона в 1975 году и вторжение вьетнамцев в Кампучию в 1979-м, а США долгое время укрепляли военный потенциал Израиля, незаконно оккупировавшего палестинские территории. Американцы и сами осуществили несколько военных вторжений на территории, куда предположительно могли сунуться коммунисты — в Гватемалу, Вьетнам, на Гренаду. СССР проделал ровно то же самое в отношении Афганистана. В общем, ни о каком едином стандарте дипломатических отношений говорить не приходилось. Но теперь, утверждали Буш и его советский визави, все решительно меняется и отныне агрессию одной страны против другой «единый мир» уже не потерпит.

Ничего особо зловещего идея «нового мирового порядка» в себе не содержала. Тем не менее и среди левых антиимпериалистов, и среди правых республиканцев термин «новый мировой порядок» (несмотря на его присутствие на самом распространенном американском документе — долларе) вызывал множество ненужных — социалистических и империалистических в одно и то же время — ассоциаций. Тем более, как подчеркивал в своих мемуарах помощник Буша по национальной безопасности и его ближайший друг генерал Брент Скоукрофт, фраза «новый мировой порядок» «не раз использовалась для обозначения целого ряда ситуаций, далеких от того, с чего все начиналось. Мы, разумеется, не строили иллюзий относительно того, что мы вступаем в полосу мира и спокойствия. Эта фраза в нашем представлении была применима только к узкому спектру конфликтов — межгосударственной агрессии»^[9]. Скоукрофт бросает еще одно очень важное замечание: «Этот термин с тех пор был многократно расширен, главным образом в целях его дискредитации».

Итак, «новый мировой порядок» в версии Буша-старшего теоретически не был жестким ущемлением национального суверенитета во имя некоего мирового правительства. Старший Буш не утверждал как концептуальную догму необходимость вмешательства во внутренние дела государств. Он говорил лишь о недопустимости вооруженной агрессии одного государства против другого и о готовности Америки вместе со всем «цивилизованным миром» прийти на помощь жертве против насильника. И нельзя сказать, что данная концепция являлась исключительно пропагандой. Мир с некоторым напряжением мог быть выстроен на основаниях Буша — Скоукрофта. Это был бы далеко не идеальный мир: это был бы мир, в котором нельзя ответить жестким ударом на провокации и оскорбления, в котором экономическая слабость страны не могла быть компенсирована военно-силовой мобилизацией. Это был бы мир, в котором связь между экономической отсталостью и политической зависимостью надолго, если не навсегда оставалась бы нерушимой. В общем, это был бы спокойный и предсказуемый, но вместе с тем душноватый, трудный для политического существования миропорядок.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

9

Здесь и далее цит. по: Буш Дж., Скоукрофт Б. Мир стал другим. — М., 2004.