Судьба в желтом платье. Проза. Фантастика. Трагедийная драма

Борис Благовещенский

Строчки: «Я брожу по холодным планетам, я миры среди звезд создаю», взятые автором в качестве эпиграфа к этой книге, отображают состояние автора и суть большинства его произведений. Откройте страницу с содержанием, и вам станет понятно, о чём эта книга. Фантастические рассказы, лирическая повесть, художественные и сатирические рассказы, трагическая драма и цикл публицистических работ – вот жанровая палитра этой книги. Прошлое, настоящее и будущее тесно переплетаются в ней.

Романтики

Повесть

Моим сокурсникам, студентам 1970-х посвящаю эту историю…

I

Стоял жаркий воскресный июльский день. Лето достигло той самой точки, когда жара становится особенно невыносимой. Высушенная до предела слишком щедрым солнцем земля уже не испаряла влагу и раскаленный, сухой воздух юга еще с большей беспощадностью жег все находящееся на суше. Уставшие от знойных дней и душных ночей долгожданного лета люди стремились к морю, этому щедрому на прохладу зимой и летом источнику.

Пляжный сезон достиг в эти дни своего зенита. Каролино-Бугаз, один из филиалов черноморского рая, кишел людьми. В одном из уголков многомильного пляжного берега, на «золотом» песке Черного моря, все возможные места были заняты. Со всех концов пятнадцати республик страны можно было здесь встретить любителя южного солнца. Под скупой тенью «грибка» сидели трое излучающих шум и веселье юношей. Самый старший из них, брюнет в очках с золоченой оправой и большими пухлыми губами, перебирал струны гитары, глядя мечтательным взглядом в синюю, чуть волнующуюся даль моря. С первого взгляда он чем-то напоминал Шурика, героя известных кинокомедий. Если судить по песне, трое были из Ленинграда. В один голос они пели: «Здравствуй, Невский, здравствуй, Кировский…».

Напротив них, в нескольких шагах, на топчанах, лежали, подставив свои стройные загорелые тела солнечным лучам, две молодые особы. Одна из них совсем юная, другая — в том возрасте, когда в характере над такой чертой, как гордость, начинает преобладать строгая женская рассудительность. Посредине, между уже знакомым обществом юношей и привлекательными девушками лежала на леске скромная подстилка главного героя этой истории. На прямоугольнике разноцветной клетчатой ткани лежала солидная книга, вызывающая уже одним своим названием уважение к ее владельцу. На синем переплете ее была надпись: «Дмитрий Благой. Творческий путь Пушкина». Рядом лежала тетрадь для записи под карандаш и сам карандаш, искусанный на одном конце, он говорил о том, что его владелец часто над чем-то задумывается.

Такие вещи не часто можно встретить на пляже в середине лета. Если еще добавить, что рядом веселая компания азартно тасовала карты, а чуть подальше в тесном кругу бронзово-коричневых тел, как загнанный в западню зверь, метался волейбольный мяч, то станет ясно, что владелец необычных здесь вещей принадлежал к совсем другой категории отдыхающих. А вот и он сам. Из воды, гордо ступая, выходит на берег юноша чуть больше двадцати лет. У него крепкое тело, неплохо, но неравномерно развитые мышцы, свидетельствующие о том, что юноша некоторое время занимался спортом. Лицо его принадлежало к разряду тех лиц, которые, хотя и не вызывают быстрого доверия, но, несомненно, вызывают приязнь мягкостью своих черт. Откровенным, голубым глазам его, которыми обычно обладают люди с мягким характером, хорошо соответствовал правильно очерченный, короткий нос, острый подбородок противоречил всем остальным чертам лица этого молодого человека и наделял его вид настойчивостью и решительностью, чего в действительности ему недоставало.

Как многие другие студенты, Игорь в это время наслаждался беззаботными днями долгожданного лета. Но если здесь, у моря, многие искали только прохладу, морскую свежесть и просто хороший отдых, то для Игоря этого было мало. Главное, за чем он сюда приехал, было вдохновение. То самое, которое всегда необходимо актеру, ученому и, конечно, поэту. Наш герой принадлежал к последней категории людей творческих профессий. Свои стихи он давал читать только своему самому близкому другу Кольке, с которым они вместе выросли и сейчас учились в одном институте. Тот восхищался стихами своего товарища, но, в общем-то, относился к его творчеству весьма скептически, В последнее время стихи у Игоря не шли. Задуманная им поэма застыла на месте после первого же десятка строк. Не было рифм, не было нужных слов — не было вдохновения.

Наступившее лето Игорь собирался провести вместе с другими своими однокурсниками в тайге в составе студенческого строительного отряда. Но ему не посчастливилось. Слишком много желающих было в те несколько отрядов, которые формировались в их институте. Игорь не успел досрочно сдать экзамены и вот теперь, вместо того, чтобы строить дома в «комарином краю», он со своим другом Николаем после короткой производственной практики, наслаждались морем и беззаботным отдыхом в студенческом спортивно оздоровительном лагере. По вечерам, как только начинал пустеть уставший за день от суеты и шума морской берег, Игорь спускался по узкой крутой лестнице к морю, искал самое тихое и удобное место и погружался в царство своих самых разнообразных мыслей. Он мог часами просиживать у моря и мечтать. В такие минуты юному мечтателю иногда приходила в голову давно забытая идея, когда-то услышанная интересная фраза, вспоминалась забытая им удачная строка. Возникала новая строчка, другая. С этого момента он уже не мог усидеть на месте, он вскакивал и, медленно прогуливаясь по берегу, подбирал новые строчки, рифмы. Но в последнее время не было ни строчек, ни рифм. Ничто, в том числе и прекрасное море, не вызывало у Игоря ту знакомую жажду творчества, а без этого жизнь ему казалась скучной, однообразной и чувствовал он себя совсем одиноким и разбитым.

Искупавшись, Игорь снова погрузился в изучение творчества Пушкина. Увлекшись чтением, листая страницу за страницей, он вдруг почувствовал, что какая-то сила вынуждает его поднять голову. Еще не осознавая этого, он поднял голову и встретил взгляд не без интереса его рассматривающих девичьих глаз. «Где-то я тебя видел», — подумал Игорь и снова углубился в чтение, но уже не с таким увлечением, поскольку волшебный взгляд незнакомки не давал ему покоя. Он снова посмотрел в ту же сторону и снова встретил те же, устремленные на него глаза. «Боже мой, а она хороша собой!» — отметил мысленно он, отводя свой взгляд.

Надо сказать, что мечтательный Игорь не был сторонником знакомств на пляже или на танцах. Как все романтики, он надеялся встретить свою Василису Прекрасную в более романтичном месте, чем на многолюдном пляже. Но сейчас, то ли его личное одиночество, то ли одиночество этой девушки, обратившей почему-то внимание на увлеченного чтением парня, побуждало его к знакомству. Но у Игоря был один существенный, как он считал, недостаток: он не принадлежал к тем людям, которым знакомство с девушками дается легко. Отложив в сторону книгу, он задумался над тем, о чем заговорить с незнакомкой. Пригласить ее пойти вместе искупаться? Но это будет явно очевидно, что я хочу с ней познакомиться, начал рассуждать Игорь. Может быть, он и нашел бы в этот момент способ заговорить с очаровательной девушкой, одиноко лежавшей на песке в нескольких шагах, от него, если бы не его друг Колька.

Полная противоположность Игорю, Николай принадлежал к той категории людей, которые за все дела, важные и неважные, легкие и трудные, берутся сходу, не задумываясь. Его хорошо подвешенный язык работал безустанно, как отбойный молоток. Веселый и несколько легкомысленный, он легко заводил знакомства с любым человеком. За два дня в Каролино-Бугазе у него появилось не меньше десятка, по его словам, интересных девушек и теперь он, конечно, не скучал. Он застал Игоря в тот момент, когда тот бился над проблемой предстоящего знакомства.

— Ну что, все просвещаешься и вдохновляешься, — сказал Колька, не подозревая, что за мысли в голове друга.

— Да не совсем так, — задумчиво ответил Игорь, продолжая лежать на спине. Николай, посмотрев на лицо друга и увидев на нем сосредоточенность, не без интереса спросил:

— Что, есть новые стихи?

— Нет, — ответил Игорь, — хотя подожди, — вдруг оживился он, — хочешь, экспромт выдам?

— Давай, валяй,

— Вот, посмотри, белые облака. На что они похожи?

— На что? На облака, ну, еще на хлопья ваты.

— Чудак ты. Хлопья ваты — это неинтересно. Вот, послушай, что я думаю.

— Облака… словно стадо овец, полем, из далека, в дальний неба конец, все плывут облака, а за ними с кнутом, как невидимый дух, на коне молодом — старый ветер-пастух…

— Великолепно! — восхитился Николай. Значит, вдохновился, на пользу тебе идет Бугаз.

— Это получилось совсем внезапно. Сверкнула мысль, и погасла.

— А тебе бы вот такой источник вдохновения, — указал он взглядом на симпатичную девушку, стоящую у раздевалки.

— Она подстриженная, а мне нравятся длинные волосы.

— О, у тебя еще и вкусы есть. Тогда почему ты отрекся от Лены? У нее ведь неповторимые волосы и она по тебе еще и сейчас сохнет.

— Просто мне другие нравятся. Я понимаю, что она замечательная девушка, но таких, как она, много. Да и стихи она не любит. А я хочу встретить такую, чтобы была нежна, как букет роз, ласкова, как утренний луч солнца, — впадая в мечтательную грусть, проговорил Игорь,

— Как же она будет любить стихи, если ты о ней не написал ни строчки, а женщины очень самолюбивы, мой друг, — авторитетно заявил Николай.

— Чтобы написать стихи о девушке, нужно от нее с ума сходить.

— Ну, ищи свой несуществующий идеал. А я вот предпочитаю не отказывать во внимании хорошеньким девушкам и, как видишь, мне никогда не скучно и нет никакой надобности тратить время на сочинение стихов. Жить надо проще и не создавать для самого себя лишних проблем.

Безобидно начатый разговор начал приобретать острый характер. Игорь чувствовал, что он может закончиться очередной ссорой с другом, но закончить его на этом месте означало бы согласиться с Колькой, в том, в чем он никогда с ним не соглашался.

— Но согласись, — продолжал Игорь, — что разбрасываться своими чувствами не в твою пользу, не говоря уже о твоих «хорошеньких девушках».

— Ерунда, любовь не жидкость, которую можно накопить, поставив плотину, или пролить, пробив дырку в сосуде.

— Но и не вещь, которую можно кому угодно давать взаймы и возвращать. В таком случае любовь теряет свой смысл, свою ценность. Твои ежедневные увлечения ничего не стоят, кроме душевной пустоты тем, кого ты увлекаешь на несколько дней. Любовь — это святое чувство, — решительным тоном, дающим понять, что больше не желает разговаривать на эту тему, сказал Игорь.

Николай помолчал с минуту, давая остыть внезапно вспыхнувшему другу, затем примирительно, как бы про себя, сказал:

— Чудак ты какой-то, не от мира сего. Какой же, по-твоему, должна быть любовь? Как у шекспировских Ромео и Джульетты? Да это же глупо, чтобы ложиться в гроб с любимой, когда вокруг столько прекрасных и милых женщин. Если бы все так преданно любили, то человечество давно уже истребило бы себя. И, вообще, такая любовь, слава Богу, существует только в сочинениях писателей для того, чтобы людям не скучно было жить и наслаждаться настоящей любовью. Вот посмотри, — кивнул Николай в сторону двух девушек, стоявших на солнце после купания, — какие грации, сколько в них прелести. Вкусить такой плод — это же наивысшее счастье. Не верь тому, кто говорит, что все женщины одинаковы. Каждая из них хороша по-своему, и чем больше их у тебя, тем больше тебе их хочется. Всех их познать невозможно, но стремиться к этому нужно, — закончил он свое наставление.

— Это мы уже где-то слышали: чем больше имеешь, тем больше хочется, всех перелюбить невозможно, но стремиться к этому нужно.

— Любовь, как сказал один поэт, бывает разной, «бывает отблеском на льду, бывает болью неотвязной, бывает яблоней в цвету». Но то, о чем ты говоришь, никакого отношения к любви не имеет. Это всего лишь животный инстинкт, который сидит в тебе от твоих далеких предков. Кроме естественного влечения к женщине, есть еще чувства, побуждения, которые отличают современного человека от его пещерных предков. Жить одним влечением без этих человеческих чувств, значит, опуститься до уровня обезьяны, — с едким сарказмом ответил Игорь.

— Помнишь, — продолжал он, — у Александра Блока по этому поводу есть такие строчки: «Только влюбленный имеет право на звание человека»?

— А, по-моему, он здорово гиперболизирует. Так, кажется, это у поэтов называется? А если я не способен быть Ромео, то, что ты мне прикажешь делать? Каждый любит, как умеет.

— Вот в этом ты прав, — согласился Игорь, — так любить, как Ромео и Джульетта, не всем дано, это дар небесный, им надо обладать.

Он вспомнил взгляды незнакомой девушки и посмотрел в ее сторону. Она, искупавшись, сидела на песке и причесывала слегка намокшие, не очень длинные, но пышные волосы.

— Пойду, искупаюсь, — сказал Игорь и, ступая важной походкой, прошел мимо нее, глядя в противоположную сторону.

Во время купания вода, очевидно, придала робкому юноше смелости и решительности. Выходя из воды, он твердо решил остановиться возле прекрасной незнакомки и заговорить с ней. Но судьба решила иначе — на том месте, где лежала она, было пусто. Игорь окинул взглядом пляж и увидел ее в белом платье в синий горошек, поднимающуюся по тропинке на крутой берег.

На следующий день, утром, Игорь, придя на пляж, расположился на прежнем месте. Некоторое время спустя, на свое же место явилась знакомая компания с гитарой, на топчанах, как и вчера, лежали те же девушки, но ее не было. Солнце уже подходило к зениту. Игорь прочитал уже больше сотни страниц монографии о творчестве Пушкина, когда вновь почувствовал на себе необъяснимое действие ее взгляда. Она смотрела на него сквозь большие круглые стекла модных очков. Они были не очень темные и за ними угадывались ее глаза. Игорю очень захотелось узнать, какого они цвета, Он желал, чтобы они были черными, но цветные стекла очков не давали возможности определить, так ли это. Ее красивые волосы темно-золотистого цвета были разделены на две небольшие косы и касались ее плеч. Овальное лицо с правильной формы носом и красиво очерченными губами было мило и приветливо.

Она была не одна — рядом сидел симпатичный белокурый юноша, который живо, часто улыбаясь, рассказывал какую-то историю или веселый анекдот. Они сидели в трех шагах, и до Игоря сквозь пляжный шум доносились только некоторые слова. Ему стало почему-то очень досадно. Он был недоволен всем: своей нерешительностью, встревожившими его сердце взглядами незнакомки, и больше всего тем, что этот юноша так уверенно сидел сейчас возле нее и увлеченно о чем-то болтал. Он встал, собрал вещи и решительно направился в расположение лагеря. При выходе из пляжа, он стал в очередь за мороженым. Позади него стояло уже человек пять, когда вдруг рядом появилась она в своем черном купальнике.

— Будьте добры, возьмите мне пломбир, — сказала она, протягивая Игорю деньги. Глаза ее глядели сквозь стекла очков, приветливо улыбаясь.

«У нее, кажется, голубые глаза», — подумал он. Рука его уже поднялась, чтобы взять у нее деньги, а губы уже готовы были произнести: «Пожалуйста», как тут подействовала то ли не утихшая в сердце досада, то ли его упрямый характер, но то, что он сказал, не соответствовало его желанию.

— Будьте добры, станьте в очередь. Здесь не так уж много людей, — произнес Игорь и тут же пожелал, чтобы у него отпал собственный язык.

Она смутилась, ее еще не загоревшие щеки порозовели. Опустив глаза, она ушла в конец очереди. Игорь получил порцию своего любимого эскимо и, довольствуясь его прохладой, гордо шел, проклиная самого себя. В душе его кипела злость за свой поступок, а присущая ему гордость наполняла сердце каким-то легким чувством, как бы говоря: молодец, Игорь, пусть не думают, что у нас в голове только и мысли, что о них.

Следующие два дня Игорь не видел ее. Он жаждал встретить ее, поклялся самому себе, что, как только увидит ее, попросит у нее прошения, и тут они познакомятся. Но ее больше у моря не было. У Игоря пропал всякий интерес к отдыху. Сказав Николаю, что ему надоело здесь убивать время, он ушел в лагерь, собираясь утром уехать домой.

Вечером он снова пришел к морю. Солнце уже зашло за горизонт, но было еще светло; берег уже опустел, но слышались возгласы одиноких купающихся. Игорь пошел к самому тихому месту — недостроенному причалу, прошел по нему в конец, и, опершись на ржавые перила, застыл. У ног, как огромный орган, пело, пенясь волнами, море, окутанное легкими надвигающимися сумерками. Волна за волной, налетая друг на друга, решительно отбивали аккорды и брызги соленой воды падали ему на руки, лицо, разлетаясь после каждого удара волны, как снопы звуков из волшебного инструмента. Игорь не первый раз слышал эту песню моря, но сегодня она показалась ему не такой, как всегда. Что-то величественное и одновременно тревожное было в этих звуках. В последние дни сердце его было переполнено непонятным волнением, как бы в ожидании чего — то несбывшегося. Но главное, что он почувствовал в себе — прилив какой-то ощутимой силы, уверенности в себе, как несколько месяцев назад, в самом начале весны, здесь же в Каролино-Бугазе. Первая строка пришла внезапно, остальные он подбирал медленно, но уверенно, как музыкант подбирает звуки, разучивая на слух новую мелодию. Ему казалось, что само море шепчет ему нужные слова. «Как хорошо дышать прохладой, поклон свой морю принеся. Поговорить с тобою, море, надо, пока огонь мой не иссяк. Пока твою я слышу песню, и твой во мне звучит прибой, пока огню желаний тесно, давай поговорим с тобой. Романтик страстный я, мечтатель, твоим величьем удивлен, души прекрасный врачеватель, я так давно в тебя влюблен. Влюблен в поэзию твою я. Не знаю сам, с каких уж пор, я приходу к тебе, тоскуя, послушать волн веселый спор. У берегов твоих поэт находит вдохновенье, моряк нашел в волнах завет, а я ищу забвенье. Одни идут к тебе с любимой, а я иду с мечтами, плывут мечты под парусиной далекими краями. Вот, как по струнам, по волнам нагой играет ветер, зовет меня к морским богам, мечтам моим навстречу. Зовет за даль, где синей нитью, прочерчен неба горизонт, где по утрам волшебной кистью, приподнимая звездный зонт, художник Солнце красит небо синевой…»

Мысли текли, складываясь в рифмованные строки, но Игорь уже не думал о том, что он сочиняет стихи. Он просто мечтал, вдыхая пьянящий запах моря, вслушиваясь в его шум.

Утром он проснулся с легким настроением и радостным предчувствием. Желания покинуть море и уезжать из лагеря, как будто и не было. Он сказал Николаю, что уезжать передумал. «Хорошо, Байрон, — съязвил Колька, отмечая его необычно радостное выражение лица, — я уже думал, что на тебя хандра напала. Ну, что же, тогда — вперед!»

И они, схватив полотенца, помчались к морю. Вскоре Игорь убедился, что поступил правильно, не уехав, домой. Здесь, на залитом солнцем морском берегу, он снова увидел среди пестрящих разнообразными цветами купальников ее знакомую фигуру. При виде ее, с сердца у Игоря мгновенно спала тяжесть и досада, лежавшие в нем последние дни, стало легко и радостно. Он вдруг понял, что сама судьба велела ему познакомиться сегодня с этой девушкой. Упоенный радостью предстоящего знакомства, Игорь выбирал подходящий момент, чтобы подойти к ней.

Но радость была преждевременной. Так хорошо начавшийся для него день кончился печальным случаем, ибо та же коварная судьба вдруг резко изменила ход событий, вскоре после полудня, когда к нему подошел Николай и предложил: «Пойдем, окунемся».

Окунуться решили с недостроенного причала, где купающихся людей было мало. Хотя громко предостерегающая надпись здесь гласила: «Не прыгать! Опасно! Сваи!» несколько смельчаков, очевидно, хорошо знакомые с морским дном в этом месте, по очереди, друг за другом, проделывали различные прыжки в воду. Игорь, подойдя с Николаем на причал, узнал среди нескольких стоявших в стороне девушек, ее. Она с интересом следила за опасным купанием. Увидев ее, Игорь тоже решил продемонстрировать свое умение в прыжках в воду. Забыв о подстерегающей здесь опасности, он разбежался по причалу и мягко оттолкнулся на его конце. Во время разбега он услышал звонкий девичий голос: «Осторожно! В той стороне…» Остальных слов ее Игорь уже не слышал. Описав в воздухе красивую дугу, он головой рассек стекловидно — зеленоватую толщу морской воды. Под водой он вдруг ощутил сильный удар в голову о что-то твердое. Остатком затуманенного сознания он понял, что должен во что бы то ни стало вынырнуть. На поверхности он еще успел услышать человеческие голоса и увидеть очень яркое солнце. Лишь позже он узнал, как та девушка, ради которой он решил продемонстрировать прыжок в воду, поняв, что случилось ужасное, первой бросилась ему на помощь. Он не помнил, как Николай с несколькими парнями доставил его на берег, как суетился возне него врач, оказывая помощь. Пришел в себя только в машине скорой медицинской помощи. В больнице врач сказал, что у него легкое сотрясение мозга и приличная рана на голове — несколько дней придется полежать. Потом пришел Николай и сообщил, что состоянием его здоровья интересовалась одна девушка, которая первой бросилась ему на помощь. Обещала навестить. Игорь, догадываясь, кто это может быть, сказал, что у него здесь нет никаких знакомых девушек. Он еще несколько дней пролежал в больнице, каждый день надеясь, что вот сейчас откроется дверь и в палату войдет Она. Но этого так и не случилось.

II

Шла последняя пара первого дня занятий в институте после летних каникул. Лекция по теории резания металлов приближалась к концу. Лектор, молодой доцент, терпеливо объяснял влияние различных факторов на величину силы резания. Соскучившиеся за два месяца по институтским аудиториям студенты слушали внимательно и сосредоточенно конспектировали. Игорь тоже писал. Но, если бы (о, не дай Бог этому случиться!) преподаватель узнал, что пишет студент Горский, жарко пришлось бы ему на экзамене. Несколько дней назад он увидел картину Репина и Айвазовского «Прощание Пушкина с морем». В ней было столько поэзии, мыслей, что Игорь все эти дни ходил под впечатлением, стараясь выразить его в стихах.

Послышался звонок. В аудитории сразу стало шумно, Все спешили покинуть аудиторию, Игорь сидел, увлеченный своими мыслями и дописывал последнюю строфу. Лектор у доски отвечал оставшимся студентам на вопросы. Выходя из аудитории, он посмотрел на сидящего неподалеку от выхода Игоря и, наверное, подумал: «Какой старательный студент, все поспешили оставить аудиторию, а он все еще что-то записывает». Но, переведя взгляд, из сосредоточенного лица студента на конспект, он увидел, что лекция была законспектирована необычно. Записи на всю страницу сменялись четверостишиями. Он остановился возле не замечающего его студента.

— Вы что, записываете лекцию в стихах? — поинтересовался он.

Игорь, как бы очнувшись от приятного сна, поднял голову и растерялся.

— Да… нет, это я просто писал куплетами.

— Разрешите ваш конспект, — сказал заинтересовавшийся преподаватель.

— Сквозь толщу лет, после дуэли, пришел на берег к морю он, — прочел он вслух из конспекта студента. — Как ваша фамилия?

Игорь не знал, что делать. Он понял, что попал на заметку грозному доценту и на экзамене ему придется очень туго. Но деваться было некуда, и он назвал свою фамилию.

— Что ж, Горский, стихи неплохи, но на экзамене я буду спрашивать вас теорию резания металлов, и если будет все хорошо, тогда, возможно, поговорим о стихах. Так что, смотрите.

«Этого мне только не хватало, — думал огорчённый Игорь, — принесло ж его в последний момент».

В минуты перерыва между лекциями коридоры института напоминали пчелиный улей. Игорь спускался по переполненной центральной лестнице в вестибюль. Все было заполнено шумными речами студентов. Встретившись после каникул в родном институте, они обменивались рассказами о проведенном лете. Слышались рассказы о Болгарии и Польше тех, кто побывал там на практике. Приехавшие из Целины, Тюменской области, Якутии, делились впечатлениями об увиденных краях и работе в студенческих строительных отрядах. Вдруг Игорь вздрогнул от неожиданности. Тог же взгляд! Она поднималась навстречу по лестнице, Игорь, перехватив ее краткий взгляд, опустил голову, но тут же, желая убедиться, что не ошибся, еще раз посмотрел в ее сторону. Взгляды их снова встретились и разошлись. Они разминулись молча, едва не задев друг друга. Сердце у Игоря от волнения делало не меньше ста ударов в минуту, а в голове пронеслись мысли: «Как будто чудный сон приснился — передо мной, в который раз, твой яркий образ появится, глазам не верю я сейчас».

После этой встречи Игоря вновь постигло знакомое волнующее чувство. Он стал еще более задумчив. Всюду он думал о ней, о том взгляде и приятных глазах. Теперь он еще больше жаждал случайных встреч с ней и искал повода для знакомства. Однажды, возвращаясь из института в свое общежитие, Игорь поднимался на свой этаж и неожиданно столкнулся с ней. Они обменялись взглядами, подобно тому, как тогда в институте. Скоро он узнал, что она учится на третьем курсе инженерно-экономического факультета и живет в этом же общежитии. А еще через несколько дней он узнал, что судьба свела их совсем близко и комната, в которой живет она, находится под комнатой, где жил Игорь со своими однокурсниками. Как близко и в то же время, какой далекой была она. Их случайные встречи стали теперь еще чаще. При этих встречах с Игорем происходило что-то невероятное. Сердце его трепыхалось в груди, как птица, внезапно попавшаяся в невидимые сети. У него было десятки случаев, чтобы познакомиться с ней. Но какая-то неведомая сила при встрече с ней сковывала его язык, он волновался и чувствовал себя, как загипнотизированный кролик. Но вскоре все изменилось, Игорь перестал искать случая для знакомства с ней и в свободное от занятий время стал еще с большим увлечением сочинять стихи.

III

Вечером Валерия возвращалась с подругами из кинотеатра. Все были под впечатлением просмотренного фильма. Девушки шли к общежитию кратчайшей дорогой, по узкой тропинке через молодой, недавно разбитый парк. Перебивая друг дружку, высказывали свое мнение о фильме.

— Интересная история, — промолвила молчавшая до сих пор белокурая Лида, — но неправдоподобная. Такое разве что в книгах да кино бывает,

— Нет, девочки, — возразила Людмила, — в жизни еще и не такое бывает, я верю, это очень возможная история.

— Это же надо быть таким счастливым, — сказала Валерия, — набрать телефонный номер из таких разных цифр, пришедших в голову самым разным людям, и попасть в квартиру именно одинокой женщины, да еще и сотрудницы.

— Если бы не телефон, — добавила Лида, — они бы всю жизнь прожили, не заметив друг друга.

Войдя в общежитие, девушки направились к столику с письмами, чтобы посмотреть сегодняшнюю почту. Валерия не надеялась, что для нее тоже может быть письмо. Она вчера лишь получила письмо из дому от сестры и еще не успела, на него ответить. Но вместе с подругами подошла к столику и среди писем в ячейке с буквой Е увидела конверт с незнакомым почерком. На конверте была ее фамилия. Она сначала подумала, что это ее однофамилица, но в адресе был указан номер ее комнаты. На месте обратного адреса было чисто. Ей не терпелось узнать, от кого же письмо. Она тут же его вскрыла и с удивлением прочла:

Я с тобою совсем не знаком.

Даже имя твое я не знаю.

Но при встрече с тобой я тайком

Робким взглядом тебя провожаю.

Ты пройдешь, как виденье из сна,

На беду, иль на счастье, быть может,

В моем сердце вдруг вспыхнет весна,

А глаза твои нежно встревожат.

О любви я давно позабыл

И вдруг — ты, как из сказки явилась,

Ты приносишь мне море стихов

О любви, что ночами мне снилась,

Я пишу, выбирая слова,

О чертах твоих девичьих, нежных,

Твоих кос золотая трава

Так мила на челе белоснежном.

Твои очи — мои две мечты,

Что одна на другую похожи;

В первой — счастье такое, как ты.

Во второй — ты и счастье вновь то же.

Мне с тобой было б все по плечу

И стихи — легче будничной прозы,

Я сравнить твои губы хочу

С лепестками прекраснейшей розы.

Все до капли мне мило в тебе,

Мне краса твоя сердце тревожит,

Я живу, удивляясь судьбе,

Что такая на свете быть может.

Внизу, под последней строкой вместо подписи стоял скрипичный ключ. Загадочное письмо заставило Валерию задуматься. Кто же это мог написать? Она перебрала в памяти всех знакомых ребят, но вряд ли кто-нибудь из них был способен на такие нежные и откровенные стихи. Да и в письме же сказано: «Я с тобою совсем не знаком». Тут она вспомнила Каролино-Бугаз и подумала: «Это он». Но тут же отмахнулась — как часто мы желаемое принимаем за действительность.

IY

Была суббота, середина сентября. Вечером ребята из общежития ушли в кино. Игорю в кино не хотелось. Он решил просто побродить по городу, как это часто делал раньше. Шел по улицам вечерней Одессы, объятой легкими сумерками, и думал о том, какой это необычный для него город. Где бы он ни был, в каком прекрасном городе не находился, а в Одессу всегда возвращался, спешил с радостью и волнением. Она нравилась ему всякой: зимней, когда все скупо припорошено снегом, тротуары и мостовая покрыты корочкой льда, по которому молодые одесситы спешат уверенно и бесстрашно, а одинокие старушки просят помощи, переходя улицу; или, когда на улице сырая погода, туман окутывает тоскующие портальные краны, с беспомощно свисающими стрелами, а вместо голубой морской глади — снежно-ледяное покрывало, сливающееся вдали с молочным туманом. Летней, когда солнечная Дерибасовская шумит, переполненная до позднего вечера пестрым и разнообразным людом, когда пляжи звенят тысячеголосыми человеческими хорами, а море, как сказал поэт, синее такое, хоть в авторучку наливай. Осенняя, когда под ногами звенит золото опавших листьев, которые дворники бессердечно сметают и бросают в урны, а внезапный порыв ветра срывает шляпу с солидного прохожего и тот бежит за ней вдогонку по Приморскому бульвару, пока ее не поймает кто-нибудь другой; когда тоскливый осенний дождь украсит улицы пешеходами с разноцветными зонтиками, умоет тщательно мостовую, и город уже веселей сверкает вечерними огнями, отражающимися в зеркалах луж и сверкающих тротуаров. Но, пожалуй, прекраснее всего Одесса весенняя, когда все меняется: лица прохожих становятся веселее, добрее; прозрачнее становится небо, мостовые и тротуары освобождаются от слякоти, деревья начинают наряжать свой зеленый убор, и затем внезапно замечаешь, что Пушкинская уже прячется в тени пышных, широколиственных платанов. В такие дни нельзя удержаться в комнате общежития. Хочется до усталости бродить по улицам, по берегу моря, вдыхать запах весны, моря и говорить о том, какой это чудный город — Одесса, какое чудо — весна.

Так, мечтая и вспоминая, Игорь не заметил, как пришел на морской вокзал. Вечер был прохладный. Вдруг услышал, как по радио объявили, что через 15 минут теплоход «Прут» отправляется на морскую прогулку. Это, наверное, последняя прогулка, подумал он, уже холодает, скоро закончится сезон. Взял билет в кассе и пошел к теплоходу. На этом маленьком суденышке людей сегодня было мало. Большинство — пожилые пассажиры. Уселся, как всегда, на корме. «Прут» отошел от причала. Он должен был зайти еще в Ланжерон, а затем пойдет в море.

В Ланжероне при посадке пассажиров, Игорю показалось, что он увидел знакомое лицо. «Неужели Колька, — подумал он, — у него же сегодня вечером должна быть тренировка».

Теплоход шел в открытое море. Из репродуктора лилась музыка. На покачивающейся палубе появились танцующие пары. Вспомнил прошлую прогулку летом на этом же суденышке. Тогда было как-то приятней и веселее. Сейчас, ему чего-то не хватало. А, вот чего! Тогда над морем была полная луна. Ее золотистый цвет, отражаясь, переливался в гладких волнах, пролегал лунной дорожкой через море от горизонта до теплохода. А сегодня был безлунный, хотя и звездный, вечер, и от того, наверное, грустнее.

Мысли Игоря внезапно прервал знакомый самоуверенный баритон.

— О чем задумался, детина? — услышал внезапно Игорь, и, повернувшись на голос, увидел стоящего перед ним Николая. Он привстал ему навстречу и от неожиданности снова сел — рядом с Колькой стояла ОНА.

— Каким ты чудом здесь? У тебя же сегодня тренировка должна быть? — обращаясь к Николаю, спросил он.

— Тренировку пришлось отменить. Вот встретил нашу давнюю незнакомую и решили принять по порции морского воздуха. Кстати, познакомьтесь. Это Валерия, девушка, героически бросившаяся на помощь в Каролино-Бугазе одному незадачливому купальщику. А это — мой необыкновенный друг Игорь Горский, имевший счастье оказаться в роли утопающего.

Игорь был растерян от неожиданной встречи.

— Как хорошо, что мы здесь встретились, — еле нашелся он что-то сказать, обращаясь не то к Валерии, не то к своему другу, — одному здесь нечего делать,

— Как это нечего? — удивился Николай, — ты посмотри, какие здесь девушки, какая музыка! Только глупец, вроде моего друга может этого не замечать.

— В таком случае, я приглашаю Валерию, — не обращая внимания на свойственное язвительному языку друга нелестное сравнение, сказал Игорь и протянул Валерии руку.

Палуба покачивалась под ногами и Игорь все время боялся, чтобы не наступить Валерии на ногу, Ветер трепетал ее платьем, расчесывал свисавшие на плечах волосы. Игорь почувствовал, как дрожит под рукой ее упругое тело.

— Замерзла? — просто спросил он.

— Немного. А правда, интересно танцевать на качающейся палубе?

— Да, интереснее и не придумаешь. Я люблю такие прогулки по морю.

— А я помню, как ты сидел на том же самом месте в конце июня. Я сидела с подругой почти рядом и хорошо тебя запомнила.

— Неужели? — удивился Игорь, — как я мог такую девушку тогда не заметить, это непростительно с моей стороны, — сказал Игорь и, вспомнив встречу с ней в Каролино-Бугазе, подумал: «Значит судьба уже давно водила нас рядом».

— Ты тоже сидел тогда, о чем-то задумавшись, и все время смотрел в море, — продолжала откровенничать Валерия.

— Да, это было, как раз, после сессии, было о чем подумать. Во время экзаменов, кроме науки, ведь больше нельзя ни о чем думать.

Музыка закончилась, и они возвратились на корму к Николаю. Он тут же пригласил Валерию на следующий танец, и Игорь остался на своем месте, держа в руках сумочку, которую доверила ему Валерия. Он смотрел, как маленькая фигурка Валерии кружилась в вальсе с элегантным высоким Николаем, и в нем впервые ожило незнакомое чувство ревности. Как они встретились, думал Игорь, почему Валерия согласилась пойти с ним на прогулку в море? Впрочем, стоит ли удивляться — для Кольки с его способностями ничего не стоило уговорить любую девушку.

Тем временем «Прут» заканчивал свою прогулку и подходил к причалу в Аркадии. В общежитие, до которого отсюда было минут тридцать ходьбы, возвращались вместе. По дороге Игорь больше молчал и думал о том, как бы Николай не проговорился о том, что его друг сочиняет стихи. Но Николай, казалось, вообще забыл об Игоре и всю дорогу со свойственным ему весельем рассказывал анекдоты из студенческой жизни и историю о том, как ему удалось на экзамене по физике провести за нос грозного профессора Розенберга.

В общежитии, расставаясь с Валерией, Николай сказал:

— Я надеюсь, что это не последняя наша экскурсия по достопримечательным местам красавицы Одессы?

— Не знаю, — неуверенно сказала Валерия, — может быть и не последняя. Поживем — увидим. А сегодня спасибо вам с Игорем за хороший вечер.

Она простилась и подошла к столику с письмами, чтобы проверить свою почту. В своей ячейке она с радостью обнаружила новое письмо с уже знакомым ей почерком. Валерия не стала прятать его в сумочку, открыла конверт и тут же стала читать:

Иль ты приснилась ночью лунной,

Или все это наяву?

В плену красы твоей безумной

Я столько дней уже живу,

Мир бесконечный, многозвездный

Стал для меня одной звездой

И я, как путник в ночи поздней,

Грущу и радуюсь тобой.

Ты, словно синяя снежинка,

Что в нежно-белый снегопад

Упала с неба на тропинку,

В пустой, грустящий зимний сад»

Я так боюсь, что ты растаешь

Иль ветер хитрый унесет,

Ведь ты совсем еще не знаешь,

Что для меня ты — это всё!

Свежит меня, как травы росы,

Твоя не петая краса,

Твои рассыпанные косы

И тайны полные глаза.

Бессилен весь перед тобою,

Боясь тебя, как высоты,

Напрасно я ищу порою

Слова редчайшей красоты.

Н то лечу к тебе стрелою,

То вдруг пытаюсь прочь бежать…

Что ж делать мне с твоей красою:

Иль проклинать? Иль воспевать?

Прочитав письмо, Валерия отложила его в сторону и задумалась. Грусть, веявшая от стихов, передалась ей. В комнате сегодня она осталась одна, подруги после занятий разъехались. Людмила — домой в Лиманское, а Лида — к родственникам в Ильичевск. Письма от неизвестного автора, сегодняшняя прогулка на теплоходе, встреча с Николаем и Игорем не выходила у нее из головы. Кто посылает ей эти письма? Судя по тому, что конверт без штемпеля, автор их приносит в общежитие сам, а, может быть, и живет здесь. Может, это кто-то из нашей группы? — гадала она. Но вряд ли. После двух лет совместной учебы, она хорошо знала всех ребят из своей группы. Их всего-то трое и ни один из них не пытался ухаживать за нею. Правда, с Евгением они несколько раз ходили в кино, но то было еще на первом курсе. Может, это Николай, так внезапно встретившийся ей сегодня после лекции в институте и уговоривший ее на прогулку по городу? Нет, лучше бы это был сдержанный и немногословный Игорь, в котором есть что-то загадочное, особенно его взгляд, притягивающий и в то нее время настороженный. Что он подумал о ней, когда увидел ее с Николаем? И что значит тот его невзначай сказанный комплимент? Это так непохоже на него. Неужели я ему нравлюсь, думала Валерия, вспоминая встречу на Бугазе.

Y

Вскоре, после той встречи на морской прогулке, в общежитии был вечер танцев. Игорь пришел в небольшой зал, служивший обычно местом для проведения собраний и встреч студентов с преподавателями института. В субботние вечера, дважды в месяц, разумеется, кроме экзаменационной сессии, здесь собирались любители потанцевать и послушать музыку. В переполненном зале, оборудованном студентами из радиотехнического факультета цветомузыкой и усилительной радиоаппаратурой, звучала современная музыка. Было шумно и тесно. Игорь внимательным взглядом окинул зал и увидел Валерию. Она танцевала с незнакомым ему парнем. Увидев Игоря, она, в знак приветствия, ему легко улыбнулась. Он тут же решил пригласить ее на следующий танец. Но не тут-то было! После каждого танца она возвращалась в круг своих подруг, где возле нее постоянно вертелось несколько незнакомых Игорю парней, и, как только звучала музыка, кто-нибудь из них обязательно брал ее за руку и вел на середину зала, в толпу танцующих пар. Игорь начал досадовать. Он так надеялся, на сегодняшний вечер и — вот тебе! Вдруг объявили белый танец, и в его сердце вспыхнула надежда. Но напрасно! Она не подошла к нему. Более того, Игорь увидел, как она пригласила на танец высокого парня в джинсах. Он уже решил покинуть этот зал, когда вдруг поймал на себе ее взгляд, Танцуя, она смотрела на него таким же непонятно приятным взглядом, что у Игоря сразу потеплело на сердце. Не успела еще после короткой паузы зазвучать музыка, как он поспешил к ней. Она встретила его яркой улыбкой.

— Почему ты весь вечер грустишь и не танцуешь? — спросила она, когда Игорь вел ее в танце под трогательную мелодию Рафаэля.

— Потому, что я не люблю такого вида развлечения. Что за удовольствие — ломаться в этом душном зале, когда можно более полезно провести вечер: пойти хотя бы в театр или кино посмотреть, или просто полюбоваться ночным морем.

— Так почему же ты не сделал этого? — допрашивалась она, глядя ему в глаза.

— Потому что не с кем. А самому, знаешь, как-то грустно. Вот давай пойдем завтра в оперу, Я еще не был там после реставрации театра. У меня есть два билета, хочешь?

— С удовольствием, — согласилась она.

Был удивительный тихий осенний вечер, когда Игорь и Валерия возвращались из театра с приподнятым праздничным настроением. За эти несколько часов, проведенных вместе, они чувствовали себя близкими друзьями, как будто знали друг друга уже не один день, а несколько лет. Опьяненные близостью друг друга, они шли по городу, объятому глубоким вечером, разговаривали о трудностях экзаменационных сессий, о приключениях на экзаменах. Вдруг Валерия спросила:

— Игорь, ты любишь стихи?

— Да, особенно Блока и ещё лирику Есенина.

— А эти стихи тебе нравятся? — спросила она и с выражением прочла все стихотворение, которое прислал он ей в своем первом письме.

— Обыкновенные стихи, таких много, — выслушав ее, ответил Игорь, — кстати, чьи они?

— Я сама хотела бы это знать. Мне их кто-то присылает. Обычно вечером я нахожу их в почте общежития на своё имя.

— Интересный поклонник у тебя объявился: «мне с тобой было б все по плечу и стихи легче будничной прозы», — фальшиво передразнил он самого себя и осёкся, поняв, что совершил ошибку, в точности повторив слова, «впервые услышанного» стихотворения. Но, к счастью, Валерия этого не заметила, а может, отнесла это на счет его хорошей памяти, и он продолжал:

— Такую чушь, я не советовал бы тебе даже читать. Почитай лучше Пушкина:

«Бывало, пушка зоревая, лишь только грянет с корабля, с крутого берега сбегая, уж к морю отправляюсь я…»

— Ты не прав по отношению к этим стихам, — перебила его Валерия, — мне они нравятся не меньше, чем стихи Пушкина.

— Ещё бы. Если бы мне написали что-нибудь подобное, мне тоже это понравилось бы. Это самообман, иллюзия. Уверен, что скоро он назначит тебе свидание. И ты пойдешь? — нарочито безразличным тоном спросил он.

— А как ты скажешь? Идти или нет? — лукаво спросила Валерия и с интересом посмотрела ему в лицо.

— Можно подумать, что ты меня послушаешь, если я скажу, что нет, — невозмутимо ответил Игорь.

— Хотя мне тоже интересно узнать, что за тип тебе пишет.

После этой встречи они часто проводили вечера вдвоем. Игорь продолжал тайно посылать Валерии письма в стихах, а она при встрече с ним читала их ему наизусть. Игорь, внимательно выслушав ее, начинал рьяно критиковать собственные сочинения, обвиняя автора, в банальности, в наивности, либо ещё в чем-то. Валерия с удивительным упорством защищала неизвестного автора, проявляя при этом завидную эрудицию.

В одну из таких встреч они снова бродили по городу, когда Валерия с явным сожалением сообщила, что уже две недели, как не получает писем от своего тайного поклонника.

— Ты жалеешь, что он так и не назначил тебе свидания? — спросил Игорь.

— Нет, не поэтому. Я уже привыкла читать, почти каждый вечер эти ласковые, нежные, иногда грустные стихи, что мне их теперь не хватает. Мне кажется, что автор их, человек какой-то необыкновенный.

— Да, наверное, он с рожками, либо еще что-нибудь в этом роде, — сострил Игорь, — поэтому и не показывается тебе, — и уже серьезнее добавил, — всё необыкновенное может быть самым банальным, надо только уметь его рассмотреть. Если ты так любишь стихи, придется мне начать их сочинять, я думаю, у меня получится не хуже, чем у твоего неизвестного поклонника.

— Пора уж, — многозначительно улыбнулась Валерия.

— Хочешь, прочту тебе одно стихотворение? — вдруг спросил Игорь.

— Интересно, — сказала Валерия, — прочти.

— Вечер шалью чернильной лег на плечи домов, расплескал фонари ветром рьяным; на пустой остановке, в грустных звуках шагов человек с георгином румяным, — читал Игорь в унисон такому же вечеру, очень похожему на тот, о котором говорилось в стихах, и перед ней вдруг ожила знакомая картина. Валерия слушала, затаив дыхание.

–…Смотрит взглядом печальным трамваю он вслед и с надеждой встречает пришедший, а навстречу ему — только ветер, как плеть, кружит в танце с листвой сумасшедшей. Осыпается в сильной руке георгин — лепестки, как печальные речи; на пустой остановке все тот же один, весь в надежде несбывшейся встречи.

…Город блещет глазами рекламных витрин, окунувшись в раскрашенный вечер, на пустой остановке лежит георгин, и лишь ветер с ним празднует встречу, — закончил читать Игорь. Несколько минут они молчали.

Город, умытый осенним дождем, причудливо сверкал, отражаясь в зеркале луж и мокром асфальте.

— Какая безмерная грусть, — сказала Валерия, — и какая знакомая картина. Ой, — вдруг вспомнила она, — так это же в прошлое воскресенье мы видели с тобой георгин на асфальте в городе. Так это ты…, — она запнулась на мгновение, — это твоё стихотворение? Как здорово у тебя получилось, я и не думала, что ты можешь писать такие стихи.

— Стихи рождаются у меня самым неожиданным образом. Сначала это может быть какой-то обрывок воспоминания, затем появляется фраза, которая мне понравилась, а дальше мысли уже сами плывут, как плот по течению реки. Конечно, не всегда получается быстро и гладко, иногда надолго забываешь незаконченные строки и возвращаешься к ним через месяцы или даже годы. Но я никогда не пишу черновиков. Стихотворение записываю только тогда, когда считаю его совсем законченным.

— У тебя есть талант сочинителя, — знающе заметила Валерия.

— Какой там талант, — отмахнулся Игорь, — хотя в школе у меня за сочинения по литературе были одни пятерки, на сочинении, я и «погорел», когда поступал в первый раз в наш институт.

— Потрясающий случай был, — вспоминал Игорь. — Познакомился я во время сдачи вступительных экзаменов с одним парнем, Василием его звали. Мы сдавали экзамены в одной группе. Интересный такой парень, но боялся он больше всего экзамена по языку, потому, что ошибок делал в письме — море. Говорил он по-украински на местном диалекте, а как говорил, так и писал. Договорились мы, что на сочинении сядем с ним за одним столом. И вот, сидим мы на экзамене, он выбрал одну тему, я — другую, и сочиняем. Приятель мой закончил раньше меня и просит проверить, нет ли у него ошибок. Написал он всего две странички, а как начал я проверять, то ошибок было, почти в каждом слове. Исправил я их, потом проверил свое сочинение, и мы сдали их. Через день приходим, узнаем результат — ему пятерка, а мне два балла.

— Это закономерный случай, — заметила Валерия, — чужие ошибки всегда виднее, чем свои. А это стихотворение твое мне понравилось. Не зря ты мне казался не таким, как все.

— О, какое громкое заявление. Это ты зря. Чтобы так говорить, нужно знать, какие те «все». Неужели у тебя такой богатый опыт?

— Нет, конечно. Но в тебе есть что-то редкое, свойственное немногим. Другие парни случая не упустят, чтобы познакомиться с девушкой, а ты…, — она вдруг замялась.

— Ты имеешь в виду тот случай на Бугазе? — спросил Игорь, — извини меня за тот день. Я поступил тогда по-дурацки. Если бы ты знала…, — он замолчал.

— Почему ты не договариваешь? — спросила Валерия, глядя ему в глаза.

— Ты знаешь, сложная у меня натура. Я всегда знаю, чего хочу, но иногда поступаю совсем не так, как мне хочется.

С каждой встречей они всё больше узнавали друг о друге. Игорь нашел в Валерии на только красивую девушку и интересного собеседника, но и доброжелательного друга. Удивительное изменение произошло в ее отношении к его стихам — тем, которые он читал ей сам. Теперь она уже сама указывала на их недостатки и не без основания, а Игорь их защищал, но в итоге, убежденный в ее правоте, сдавался и говорил: «Вы правы, уважаемый критик, придется это переделать». Но роли их менялись, когда Валерия читала новые стихи, полученные по почте. Тут Игорь, зная слабые места своих сочинений, разносил их в пух и прах, а Валерия слепо защищала их, и редко с ним соглашалась.

Чем больше Валерия узнавала Игоря, тем сильнее рос у нее интерес к нему. Он делился с ней всем богатством своего внутреннего мира, часами мог рассказывать о жизни и превращении звезд, о «чёрных дырах», мог мигом разыскать в ночном небе созвездие и рассказать о нем увлекательную историю. Валерия жила, как во сне. Она с нетерпение ждала субботы, конца учебной недели, чтобы вечером встретиться с Игорем, побродить с ним у моря, наслушаться его фантазий, поспорить о его стихах. А, придя в общежитие, находила среди писем конверт со знакомым и уже дорогим ей почерком, читала его содержание и засыпала счастливым, умиротворенным сном.

YI

Приближалась экзаменационная сессия, пора сдачи зачетов. После лекций студенты допоздна засиживались над конспектами и учебниками в читальном зале институтской библиотеки. Однажды, придя сюда, Игорь увидел Валерию. Милая, лучезарная улыбка сверкнула на ее лице, когда Игорь подошел к ней.

— Над чем бьемся? — спросил Игорь, садясь на свободное место рядом с Валерией.

— Статистику грызу, скоро курсовую работу надо сдавать.

— А у меня по сопромату скоро зачет. Ты не возражаешь, если я возле тебя сяду?

— Нет, что ты, садись, учи свой сопромат на здоровье.

Игорь раскрыл книгу и углубился в чтение, но мысли то и дело возвращались к Валерии. Ее присутствие, близость, ее дыхание и легкий аромат приятных духов магически действовали на него, наполняя его сердце нежным, теплым чувством. Он посматривал изредка на ее маленькую, склонившуюся над столом, фигурку, замечал красивые брови, нежные губы и трепетное чувство все больше овладевало им. Формулы сопромата никак не задерживались в его голове. Наконец, Валерия, словно чувствуя его состояние, сказала:

— Может, хватит на сегодня. Давай проветримся немного, все равно через полчаса читалка закрывается.

Они сдали книги, и вышли из библиотеки.

— Итак, куда путь держим? — спросил Игорь.

— Куда же еще можно в таком случае, — сказала Валерия, — в Одессе, куда ни пойдешь, всюду к морю попадешь.

— Да, — согласился Игорь, — все дороги ведут к морю.

А ещё одесситы говорят: если бы в Одессе не было моря, мы бы его выкопали. Правда, нам очень повезло, что наши студенческие годы проходят именно в этом городе? Здесь столько интересных мест. Хочешь, я тебе покажу то место, где бывал Пушкин? — спросил Игорь.

— Ой! Конечно, хочу, — воскликнула Валерия.

Через несколько минут они вышли из троллейбуса на конечной остановке в Аркадия и направились к морю. Была уже глубокая осень. Под ногами, словно о чем-то вздыхая, шуршали последние опавшие листья. Игорь повел Валерию вдоль берега, через некоторое время они спустились к морю в безлюдном, диком месте и остановились у большого валуна, поросшего мхом.

— Вот здесь, — сказал Игорь, — Пушкин, уезжая из Одессы, написал знаменитые строки «Прощай, свободная стихия».

— Откуда тебе это известно? — спросила Валерия.

— А разве ты не видела картину Репина и Айвазовского «Прощание Пушкина с морем»? Там точно такое же место и этот вот камень.

Теперь Валерия все поняла и, хотя ей не была знакома эта картина, но чтобы не разочаровывать мечтательного Игоря, согласилась:

— И в самом деле, похоже.

Ярко светила луна. Море было взволнованное и волны, налетая друг на друга, разбивались об огромный камень и несколько раз осыпали их крупными брызгами. Валерия прислонилась к плечу Игоря, и так они стояли, молча, некоторое время. Молчание нарушил Игорь.

— Когда я впервые забрел сюда, мне это место показалось знакомым, как будто я уже здесь был. Но потом, позже вспомнил эту картину с Пушкиным. Я долго ходил под ее впечатлением, даже стихи написал.

— Прочти, — попросила Валерия.

Негромко, обняв одной рукой Валерию за плечо, едва пересиливая шум морского прибоя, Игорь читал стихи о Пушкине. Слушая тихий взволнованный голос, Валерия представила вдруг великого поэта, его образ в порыве вдохновения ожил перед ней, и она подумала: «И в самом деле, где-то здесь, почти полтораста лет назад ступала его нога. Быть можем, мы ходим по его следам, давно стертым временем».

Голос Игоря звучал в унисон морскому прибою то громче, то тише. Они стояли несколько минут, молча, вслушиваясь в шум моря.

— Какой чудесный вечер, — вдруг сказала она, — ты бы смог написать стихи о нем?

— Конечно — ответил Игорь, — мне всегда, когда я нахожусь у моря, хочется говорить стихами. На свете есть две стихии, глядя на которые, человек не может оставаться равнодушным. Это — звездное небо и море. Когда я смотрю на звезды, мне слышится голос Вселенной, и я окунаюсь в Вечность, звездой среди звезд летя. Звезды — они, как люди, люди — они, как звезды, светят и угасают на дальних своих путях…

— Звездное небо всегда наводит на философские мысли о конечности нашего бытия и бесконечности космоса, а в море всегда была и будет поэзия. Чудное оно, море! — страстно шептал он ей, — мне кажется иногда, что море — это не бескрайняя шумящая водная гладь, а живое существо…, — он замолчал и дальше тихо промолвил, — с такими глазами, как у тебя.

— Почему же — как у меня? — шепотом спросила Валерия, вглядываясь в его глаза, блестящие в лунном свете.

— Потому, что я люблю тебя, Валерия, — ответил он, касаясь ее губ.

Горячее дыхание Игоря обожгло ее губы. Она обвила руками его шею, и ей показалось, что небо качнулось над их головами, а луна стыдливо спряталась за облака. Время, казалось, остановило свой бег, и они стояли в объятиях, не замечая ни усиливающегося шторма, ни обдающих их холодных брызг.

— Как не хочется, чтобы уходил этот счастливый вечер, — прошептала Валерия, — подари мне на память что-нибудь о нем, — сказала она, — хотя бы это стихотворение о Пушкине.

— Хорошо, — согласился Игорь, — только ты его сейчас не читай, прочтешь, когда будешь в общежитии. Согласна? — загадочно спросил он. Она с улыбкой кивнула в знак согласия.

Игорь выбрал момент, когда очередная волна скатывалась в море, и забрался на валун, бывший, по его мнению, свидетелем встреч Пушкина с морем. Уложив на колени портфель с книгами, он стал записывать для Валерии свое стихотворение. Благо над головой щедро светила луна.

В общежитие они возвратились поздно. Но, когда Валерия вошла в свою комнату, девушки, её соседки по комнате, еще не спали, и едва она вошла, засыпали ее вопросами.

— Ты где так долго пропадаешь? Опять с Игорем гуляла? — первой спросила белокурая Лида.

— Нет, она, наверное, ходила на свидание с тем поэтом, который стихи ей присылает, — высказала своё мнение Жанна.

— С Игорем, конечно, — ответила за нее всезнающая Людмила, — тот ей давно уже не пишет,

Счастливая Валерия улыбалась, отшучивалась от подруг, а в ушах её еще шумело море, и пылали на губах горячие поцелуи Игоря. Она раскрыла свою раскладную кровать, неизвестно почему называемую в общежитии «мустангом», и, усевшись на нее, извлекла из портфеля двойной листик со стихами Игоря. На нем были следы, ещё не высохших морских брызг, и ей снова послышался запах моря. Она развернула его и увидела такой знакомый ей почерк. Валерия вглядывалась в неровные строчки и уже не сомневалась в том, кто писал ей столько дней нежные, иногда грустные, но полные любви, письма в стихах. Всего восемь строк было на этом листке из конспекта. Она читала их, замерев от счастья, не слыша ни реплик подруг, не видя их завистливых улыбок:

Я сознанье терял от твоих поцелуев

И кружилась в объятьях твоих голова!

Ты — хмельная от счастья — шептала: «Люблю я»,

Я хотел на весь мир прокричать те слова.

Пил любовь я из губ твоих жгучих и нежных

И хотел, чтобы не было счастью конца,

Чтобы вечно пылал в нас огонь безмятежный,

Чтоб слились в одно целое наши сердца…