Третий меморандум. Тетрадь первая. Первоград

Борис Батыршин, 2020

Студенты и подростки 80-х годов, тех времен, которые сейчас принято именовать эпохой застоя, – на чужой планете, под чужими звездами. Назад дороги нет, и остается только одно: борьба за выживание в отчаянной попытке построить новое, собственное общество, справедливое и человечное. Справятся ли они? Достанет ли сил, огня в глазах, воли к жизни, веры в справедливость? Что в итоге получится у вчерашних студентов и старшеклассников – диктатура, анархия… или, может быть, воплощенная утопия, которую так и не сумели создать в жизни их отцы и деды?..

Глава III

Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше

слово,

товарищ маузер.

В. Маяковский

Винтовка рождает власть.

Мао Цзедун

Снаружи ангары выглядели капитально — куда основательнее здания интерната, сиротливо приткнувшегося у кромки песчаных дюн, за которыми начиналась узкая полоска пляжа. За пятиэтажкой виднелась еще одна капитальная постройка — одноэтажная, широченно-приплюснутая, с плоской крышей, частоколом жестяных труб, прямоугольными венткоробами и выкрашенными в красновато-бурый цвет улитками промышленных вентиляторов. Казаков подумал, что Хозяева, наверное, перенесли и подвал, и все сопутствующее пятиэтажке хозяйство обоих зданий — канализацию, насосы какие-нибудь, или что там еще может оказаться… Под ногами хрустело стекло — блестящее крошево усыпало песок вокруг корпуса: видимо, окна интерната не пережили толчка при Переносе. «Что в комнатах, наверное, творится… — хозяйственно подумал Александр. — А ведь еще придется рамы заделывать…»

В пятиэтажку (вывеска у входа гласила, что это интернат при научно-производственном объединении «Энергомаш», город Химки) заявились походным порядком; навстречу хлынула бурлящая толпа подростков и расступилась, увидев увешанных оружием визитеров. Особенно эффектен был, конечно, Голубев с пулеметом; пацаны вышагивали за своим командиром с автоматами и чуть ли не лопались от сознания собственной значимости. Казаков следовал за этой троицей; не то чтобы он чего-то опасался, просто так было удобнее. Клин из Голубева и Котят (похоже, словечко прилипнет, вон как Валерьян ухмыляется!) рассекал толпу, как таранный форштевень броненосца тонкий ноябрьский ледок. Интернатские замолкали, расступались, очищая крыльцо и монументальную парадную лестницу, не сочетавшуюся с обликом районного интерната.

— Здравствуйте, молодые люди… кхм… товарищи! Вы не объясните нам, что здесь происходит?

Их встречали. Здание было, наверное, 50-х годов постройки; холл с лестницей рассекал первые два этажа пополам, и от него, как и от верхней площадки, по обе стороны разбегались коридоры со спальнями и классами. Интернатское начальство скопилось на этой самой площадке, и теперь директор — крупный, рыхлый лысоватый мужчина с лицом в мелких капельках пота — надменно взирал на Казакова и его свиту сверху вниз.

Поймав на себе этот взгляд, Александр немедленно завелся.

— С вами говорит временный коменд… координатор Александр Казаков! — объявил он, вызывающе выпятив челюсть. — Мы все, и вы в том числе, невольно стали участниками эксперимента, который проводит некий сверхразум. Мы находимся на другой планете, на огромном расстоянии от Земли, и главная задача на текущий момент — организоваться и выжить!

Произнеся эту эпическую речь, Казаков обвел глазами воспитанников интерната, забивших все свободное пространство холла, только вокруг их пятерки остался островок свободного пространства. Подростки потрясенно молчали, не понимая, как относиться к заявлениям странных гостей. С одной стороны, очевидный бред, а с другой — почти все уже успели выглянуть на улицу и полюбоваться окружающими видами, в том числе и двумя призрачными лунами над горизонтом. Это был сильный аргумент, ребята и девчонки помалкивали и ждали продолжения.

— Ерунду вы мелете, молодой человек, — истерически выкрикнула поджарая рыжая училка лет тридцати, стоявшая рядом с толстяком-директором. — Какие там еще эксперименты! Здесь государственное учреждение! Здесь дети! Как вы посмели явиться сюда с ружьями? И вообще, предъявите ваши документы! Потребуйте у него, Сан Саныч! — обратилась она к соседу, типу в синем рабочем халате: такие в школах носили учителя труда. Тип был тощий, высокий, голову имел круглую, почти совсем лысую и вообще походил чем-то на позднего Вицина.

За спиной Казакова кашлянули. Новоиспеченный «координатор» обернулся: Валерьян делал выразительные гримасы, указывая на лысого трудовика в халате. Александр кивнул.

— А вы, мнэ-э-э… простите, не имею чести… учитель труда? — спросил Казаков. Валерьян поморщился: и здесь Саня старательно копировал Юрковского из «Стажеров». Вот уж нашел время для позерства… или он просто счастлив, что наконец дорвался? А ведь не надо бы так с этими педагогами, не расхлебаем потом…

Трудовик неуверенно откашлялся, оглядел коллег. Те молчали, предоставляя бедняге выкручиваться самому.

— Да, видите ли… — Голос у него оказался сиплый, но довольно высокий. Валерьян сразу подумал, что мужик не дурак выпить. — Я веду… гхм… простите… уроки по трудовому воспитанию, а по совместительству завхоз интерната…

— Отлично! — обрадовался Казаков. — Вы-то нам и нужны. Пойдете с нами, надо составить список всего оборудования и вообще технических средств, имеющихся в интернате. И вот что, — обратился он уже к педагогам, молча взирающим с площадки. — Прямо сейчас заприте все помещения, кроме спален и игровых комнат — так, кажется, они у вас называются? — и сдайте ключи Андре… капитану Голубеву. Проследите, капитан.

Услышав это «капитан», Голубев дернулся, но справился с собой.

— И вот что еще… Александр Александрович, так ведь? — подал голос Валерьян.

— Александр Иваныч, — грустно ответил трудовик-завхоз. — Это просто привыкли так…

В толпе школьников захихикали. Казаков немедленно вперил в нарушителей неистово-яростный взгляд. Те немедленно заткнулись. В задних рядах что-то обсуждали, но в меру, шуметь пока еще никто не решался.

— Хорошо, Александр… Сан Саныч, — продолжал меж тем Валерьян. — Вы вот что, пока… отберите из ваших учеников несколько ребят порукастее, кто и с пассатижами, и с отверткой может справиться. Если в электрике еще понимает — совсем хорошо. Наверняка ведь есть такие, кто вам тут по хозяйству помогает, верно? А то скоро понадобится протянуть от вашего здания наружу временные провода, ну и лампочки там…

— А с какой стати вы тут распоряжаетесь? — Директор, которому надоело демонстративное равнодушие новоявленных «властей», не выдержал и двинулся вниз с площадки. Спускался он с весьма решительным видом, за ним семенила давешняя рыжая тетка. Остальные педагоги нерешительно переминались на прежнем месте. Среди них выделялся высокий, атлетически сложенный мужчина лет тридцати пяти в футболке, оставлявшей открытыми загорелые, мускулистые руки. «Физрук, — мелькнуло у Валерьяна в голове. — Пока молчит, вот и хорошо. А здоровый мужик, таких пацанва охотно слушает».

–…и по какому праву? Я, между прочим, директор этого учреждения, так что извольте… — продолжал разоряться директор, но вдруг умолк на полуслове, увидев, как Казаков, недобро улыбаясь, положил руку на револьвер. Крышка кобуры не застегивалась, монструозный кольт был для нее не по размеру, пришлось срезать нижний угол, чтобы влез ствол, и теперь он, как и изогнутая рукоять, недобро торчали наружу. Разглядев жест Александра, директор замер, лицо его, густо усеянное капельками, покраснело. По холлу остро запахло потом.

«Запах страха? — подумал Валерьян. — Тьфу, что-то и меня на позу пробивает, черт бы побрал Сашку, пафос — это, оказывается, заразно…»

Директор и координатор (что, теперь так его называть?) стояли лицом к лицу. За правым плечом Казакова пристроился Голубев и по-доброму улыбался интернатскому начальству, что в сочетании с пулеметом на плече производило двойственное впечатление. «А ведь Андрюха терпеть не может таких бюрократов от образования, — вспомнил Валерьян. — То-то он осклабился… каждый раз, когда собираемся, рассказывает про очередные мытарства с деятелями из ро-но и методистами по внешкольной работе. Как бы он сейчас не того…»

— А по тому праву, — медленно, с расстановкой произнес Казаков, — что если вы прямо сейчас не начнете исполнять мои приказания… — Он с нажимом выговорил это слово, одновременно поправив кольт, директор при этом снова дернулся. — Так вот, если вы не будете выполнять мои приказания, я прикажу вас арестовать. У кого-нибудь есть еще вопросы? — Александр обвел толпу в холле бешеным взглядом. Знаменитая казаковская челюсть была, как положено, выпячена.

Вопросов не было.

«Переигрывает Саня, — отметил Валерьян. — Одна надежда, что директора этого здесь, похоже, недолюбливают. А если нет? Не дай бог сейчас ошибиться…»

— Итак! — В голосе Казакова бритвенно прорезался металл. — Через полчаса жду список учащихся и сотрудников интерната, а также ключи от всех внутренних помещений. Капитан Голубев, останьтесь и проследите. Товарищ… кхм… завхоз, отберите учеников и идите с нами. Жду вас на улице.

И, не дожидаясь ответа, новоявленный координатор повернулся и зашагал к выходу. Валерьян последовал за ним, взглянув напоследок на враз обмякшего, сгорбившегося директора.

Первый тур, похоже, за нами. Сколько там времени прошло? Мама дорогая, всего-то сорок семь минут… ну, дела…

* * *

— Сань, ты что творишь? — на ходу выговаривал Казакову Валерьян. — Ты что, забыл — все это взаправду! Мы с тобой, знаешь ли, не в «Робинзонах космоса», нам тут жить. Вот полез бы на тебя этот «жирдяй», и что делать? Валить его? Так не факт, что рука еще поднимется.

Казаков немного подумал.

— Не полез бы. Я видел, как он на Андрюху косился. А полез бы… что ж, сам дурак. Нам сейчас некогда церемонии разводить. Прострелить ногу — враз заткнется.

— Что ты несешь, а? — обозлился Валерьян. — Нет, ну сам подумай, что ты несешь? Я понимаю, сама по себе ситуация дикая, но мы-то с тобой не дикари? И вокруг нас не дикари, а самые обычные люди!

— Ты еще скажи «простые советские люди», — фыркнул Казаков. — Знаем, насмотрелись…

— Да чего такого ты насмотрелся? Тоже мне, великий жизненный опыт — два года в роте охраны аэродрома! А понимаю, если бы в Афгане, а то…

— Ну да, ты мне еще скажи, что я от Афгана откосил! — немедленно вызверился Казаков. — Я, между прочим, во флоте служил, от нас вообще никого туда не брали, только морпехов!

— Да бог с ним с Афганом, не о том речь, — махнул рукой Валерьян. — Вот Малян успел мне кое-что рассказать. Ты хоть знаешь, что за интернат нам достался?

— Интернат как интернат, — буркнул Казаков. — Что я, интернатов не видел? Трудные дети, и все такое…

— Это ты у нас трудный ребенок, — ласково ответствовал Валерьян. — Потому что умственно отсталый. А интернат этот в прошлой, так сказать, жизни располагался не где-нибудь, а в Химках, при «Энергомаше», уловил? Я уже успел выяснить, пока ты тут… Половина детей из семей энергомашевских инженеров. Мамы с папой оборону, значит, крепят, а сынок или дочка в интернате. Понял, что тут за народ? А ты — за револьвер! Представь, что тут такие же детишки, как в «Москве-Кассиопее», только их много. Ну как вы сами были в вашем астрономическом кружке во Дворце? Ну где вы, еще школьниками, с Ленкой Простевой и Андреем… или кто у вас там еще был?

— Крайновский, — машинально ответил Казаков. — Он, правда, недолго прозанимался, меньше года, а потом ушел в парусный спорт. У него батя при МИФИ тамошней яхтенной секцией заведует. Кстати, ему тут и карты в руки — море под боком, а, судя по описи, у нас есть кое-какие плавсредства.

— Ну я сейчас не о том, — отмахнулся Валерьян. — Важно другое. Эти ребятишки — такие же в точности, как мы с тобой в их возрасте. А кто постарше — мало отличаются от нас самих сейчас. Ну или наших однокурсников. А ты — оружием размахивать, пургу гнать!

Самому-то не стыдно? Нет чтобы собрать людей, толкнуть речугу, внятно объяснить, что и как: мол, мы попали в трудную ситуацию, впереди у нас период мучительного становления колонии землян на чужой планете, и только все вместе…

— Это я, значит, пургу гоню? — разозлился Казаков. — Из мучительного тут будет только агония. Причем не очень долгая. Ровно такая, сколько продлится судорожная дележка ресурсов над убитым трупом Казакова. И если ты считаешь, что из этих интеллигентных детишек не найдется того, кто угрохает меня ради того, чтобы завладеть ключами, то ты сильно ошибаешься. Вот сегодня, край завтра, первый шок пройдет, и кто-нибудь пошустрее разыщет запасы медицинского спирта… хотя бы в медкабинете интерната! А если ты сейчас думаешь, что семейное воспитание сможет укоротить желающих вмазать — то ты так больше не думай. А дальше будет не «ударная комсомольская стройка», а банальная свара, дня на три, «кто в доме главный»!

— Я, конечно, всегда подозревал, что ты параноик, — медленно выговорил Валерьян, — но чтобы настолько? Откуда такое неверие в людей и в себя самого? Ну да, я понимаю, ситуация аховая. Но давай не будем нагнетать, а? Мы когда два года назад в первый раз приехали квартирьерами на Абакан, так положение не лучше здешнего было. Пара вечно пьяных бульдозеристов, хитрый и вороватый прораб-армянин и полсотни студентов, которые пилы в руках не держали. А через месяц должны были прибыть еще четыре сотни, так что вынь да положь для них и барак, и временные кухни, и прочие удобства быта!

— Сравнил! Там вас, по крайней мере, никто не убивал!

— Так и здесь нас никто не убивает! — отпарировал Валерьян. — Во всяком случае, пока голубевские пацаны не начнут сдуру палить во все стороны, просто так, без задней мысли, в порядке освоения мат-части.

— Это ненадолго. Знал бы ты… — начал было Казаков и вдруг поперхнулся.

— Что — «знал бы я»? Ты уж давай, договаривай… — И тоже замолк. От интерната бежал Голубев. Добежав, встал, почти по стойке смирно.

«Сейчас козырнет, — подумал Валерьян. — Хотя нет, голова же непокрыта, а Андрюха все же всего два года как с дембеля, службу помнит…»

Голубев тем временем лихо отрапортовал:

— Задание выполнено, тащ координатор! Список сотрудников изъят из сейфа директора — честь по чести, с указанием профессий и года рождения. Ну и списки учащихся, разумеется, тоже. Выставлены два поста: у кабинета директора, где сейф с документацией, и на первом этаже, возле продсклада. Ключи у меня. — И он похлопал себя по нагрудному карману. Там забренчало. — Прошу выдать еще пять автоматов, надо поставить дополнительные посты возле УПК и еще там…

— Директор упирался? — неприязненно осведомился Казаков. Было видно, что ему очень хотелось услышать описание ареста.

— Скривился, будто лимон сожрал, но отдал. Смотрел, правда, волком… — Голубев перешел на неформальный тон: — Слышь, Сань, подкинь еще пяток калашей, а?

Надо бы дополнительные посты расставить — возле пирса, где лодки, ну и к УПК, а то Маркелов разорался… Да, и отдыхающую смену невредно вооружить — пусть мат-часть учат.

— Ну разошелся… — шепнул координатору Валерьян. — Вот увидишь, через пару дней он своих заставит строем ходить и подворотнички пришивать…

Казаков поморщился. Голубев, расслышавший реплику Валерьяна, недовольно покосился, но смолчал.

— Это вы… мнэ-э-э… молодцы. Это правильно, насчет постов у продсклада, я сразу не сообразил. И вот что… вы там перенесите к директору в кабинет спирт из медицинского кабинета и заприте, что ли, в сейф… Места хватит?

— Спирт? — недоуменно переспросил Голубев, но тут же понял. — Ах да, спирт, конечно! Будет сделано, Сань… тащ координатор. Так что насчет оружия? Времени ведь нет, скорее бы надо…

— Ладно, пошли, что с тобой поделаешь, — вздохнул Казаков, нашаривая в кармане связку магнитных пластин. — Так что ты там, Валери, о стройотрядовских методах говорил? Давай, излагай, может, и пригодится. Ты же у нас комиссар — вот и покомиссаришь. Первая забота: надо устроить перепись населения. Бери Крапивку, Крайновского, девчонок, и приступайте. Андрюх, дашь из своих еще человек с пяток? Только таких, чтобы писать умели и цифирки знали.

— Ты лучше Маляна припаши, — посоветовал Голубев. — Бумажки писать — это как раз для него занятие.

— А что, и припашу, — согласился координатор. — Между прочим, зря иронизируешь, для нас сейчас очень важно точно знать, сколько народу сюда занесло. Тут ведь не только посчитать надо, а хотя бы наскоро провести опрос: кто что умеет, кто чему учился, ну и всякое такое: возраст, заболевания…

— Да я и не спорю, — согласно кивнул Голубев. — «Кадры решают все», да? Только я бы на вашем месте послал какую ни то разведку в тот лесок. — И он ткнул рукой в чернеющую за складами полосу растительности. — Пока беды не случилось, а то во-он, видишь, туда уже кто-то направился… А вдруг там змеи какие ни то или прочие крокодилы? Все-таки другая планета.

— Да, — кивнул Казаков, присматриваясь. На опушке черного, заманчиво-непривычного леса маячили фигурки в легкомысленных футболках и джинсах.

— Ну вот, начинается… — проворчал Валерьян. — Нафиг нам нужны самодеятельные следопыты, а то мало ли чего они там отыщут!

— Верно, Андрей, — кивнул Казаков. — Как посты в интернате расставишь, займись этим, лады? А тем, кто отправится в лес, выдай оружие. И насчет распылителей — может, на постах внутри лагеря лучше с ними, а не с автоматами?

— Следопытам — ну, тем, кто в лес пойдет, — автоматы ни к чему, — прикинул Голубев, сделав вид, что не заметил захода координатора. — На складе вроде были карабины и двустволки. Может, их?..

Валерьян покосился на капитана:

— Только проинструктируй сначала, чтобы друг друга не поубивали.

— Следопыты, говоришь? — переспросил Казаков. — А что, так и назовем, пацанва довольна будет. Короче, займись, лады, Андрюх?

— Да хоть горшком назови, — пробурчал Валерьян. Очень тянуло сострить насчет всего этого фейерверка эффектных названий: «Бойцовые Коты», «Следопыты», «координатор»… — Вы еще поспорьте, как планету наименовать…

— Планету? — удивился Казаков. — А ведь и правда…

— Теллур, — раздался женский голос. Казаков вслед за Валерьяном обернулся. Это была Вика, подруга Лены Простевой и неизменная участница сборов их прежней КЛФной компании. — Теллур, как у Карсака.

— По-моему, в «Робинзонах Космоса» был Теллус… — принялся было возражать Голубев, но Казаков не дал ему договорить:

— А мне нравится! По-моему, Теллур куда лучше. Ну ладно, вечером соберемся, обсудим…

— Ты что, Вик? — спросил Валерьян. Вид у нее был сердитый и встрепанный. — Что-то случилось?

— Пока, слава богу, нет, — тряхнула она головой. — Но если эта малышня и дальше будет купаться где ни попадя — точно случится. Во-первых, вода холодная, а во-вторых, мало ли что за дрянь там водится? Нет, ребят, в самом деле, так нельзя!

— Еще одна забота, — вздохнул Казаков. — Валерьян, займись. Возьми вон мегафон и пару голубевских орлов.

— Котят, — съязвил Валерьян. — Ладно, не парься, Сань, все сделаем.

* * *

— Дядь Саша… товарищ координатор!

Со стороны интерната мчался со всех ног пацаненок лет тринадцати. Голубев немедленно подобрался — это был один из тех, кого он отрядил в распоряжение Крапивки, на склады. Вид у посланца был взъерошенный, выражение физиономии не предвещало ничего хорошего.

— Там Димка… Колосов то есть, зовет — в склады ломятся взрослые парни! Их много, с палками, щас драка будет!

Со стороны ангаров, скрытых пятиэтажной коробкой интерната, гулко ударило дуплетом. «Димкина двустволка, — узнал Казаков. — Беда…»

Соображал он это уже на бегу, изо всех сил стараясь не споткнуться: вязкий, рыхлый песок предательски хватал за ноги. Впереди мощно рысил Голубев с пулеметом на плече. «Не дай бог добежит первым, и тогда…»

— Ан… дрю… ха! — взахлеб выдохнул Казаков. — Ты… это… легче, а?

Голубев на бегу обернулся, оскалился и вдруг запнулся, кубарем полетел через голову; пулемет зарылся в песок. Казаков перепрыгнул через лежащего и припустил с удвоенной скоростью. Обогнул угол интерната — из-под ног прыснула во все стороны разномастная детвора… Револьвер Александр сжимал в потной ладони, американская железяка ходила туда-сюда, рука предательски дрожала.

Колосов стоял перед распахнутыми воротами ангара. Ружье он держал как дубину, угрожающе занеся приклад. За его спиной маячили двое мальчишек с Калашниковыми. Лица бледные, перепуганные, но пальцы решительно стискивают автоматы. Вон даже костяшки побледнели, стволы гуляют туда-сюда. Стоит кому-то дернуться, и…

Перед Димкой сгрудились десятка полтора парней постарше, лет по шестнадцать. У нескольких в руках палки; один, в форменном школьном пиджачке с обрезанными рукавами, надетом на голое тело, воинственно размахивал топором. Топор был целиком выкрашен в красный цвет. «С интернатского пожарного щита, — сообразил Казаков. — Ну вот, началось…»

— А ну стоять! — хрипло прокаркал Колосов. — Еще шаг — и прикажу стрелять, я не шучу!

— Да слабо те в коленках, чмо! — ответствовал владелец топора. — У твоих марамоев сопливых, небось, и автоматы на предохранителях! Да и обо…утся они стрелять!

Гопники за его спиной возбужденно загомонили, надвинулись. Мальчишка справа от Димки побледнел еще больше и вскинул к плечу автомат. В глазах Колосова мелькнула растерянность, но с места он не двинулся.

— А ну, падла, обернись — посмотрим, кто тут обо…тся!

Голубев. Всего на пару секунд он отстал от Казакова, и вот теперь стоял, широко разведя ноги и уперев приклад пулемета себе в живот. Ствол РПД смотрел поверх крыши ангара, в веселенькое голубое небо.

— Смотрите, ребят, еще один гребаный Рэмбо! — заржал вожак с топором. — А ну дай сюда, а то очко порву нах…! — И шагнул навстречу Голубеву. Уверенно шагнул, нисколько не сомневаясь в том, что тот подчинится, бросит пулемет и вообще — уберется с поля боя на полусогнутых.

— И-эк! — Приклад двустволки описал дугу и обрушился на затылок смутьяна, и тот, нелепо взмахнув руками, нырнул вперед и повалился к ногам своего визави. Голубев отшатнулся и, оскалившись, дал очередь поверх голов — и согнулся от отдачи, пришедшейся в живот. И тут же отозвались Калашниковы — оба разом, заполошно, длинными, на полрожка, очередями, запрещенными любыми наставлениями.

— Прекратить огонь! — дико заорал Казаков. Он сразу понял, что Котята, как и их командир, стреляют поверх голов. — А вы, ушлепки, на землю! Кто пасть разинет — пристрелю!

И шагнул, вскидывая револьвер на уровень глаз. В зрачках ближайшего гопника (лет шестнадцати, соломенноволосого, худощавого, в супермодной адидасовской тенниске) плеснулся дикий ужас, и он торопливо повалился, прикрывая голову руками. Слева от Казакова встал Голубев, от его пулемета остро воняло пороховой гарью. Парни, отшатнувшиеся было назад, принялись торопливо укладываться. Казаков скосил глаза на вожака — тот трудно возился в песке, ощупывая разбитый в кровь затылок.

Вокруг улегшихся на песок «бунтовщиков» начала собираться толпа. Но приближаться никто не решался — Александр с удовлетворением отметил, как опомнившийся от потрясения Голубев споро выставляет оцепление из своих пацанов. Народ, что называется, безмолвствовал, — надолго ли?

— Группа мародеров… — голос Казакова сбился, — …группа анархических элементов попыталась захватить материальное обеспечение колонии. То есть то, что предназначено для нашего с вами выживания. Я понимаю, вы все сейчас потрясены и не понимаете, что происходит. Давайте так: через полчаса общий сбор перед крыльцом интерната. Там все получат объяснения, а также я как координатор колонии объявлю, что каждый из вас будет делать дальше.

Его жадно слушали. Казалось, ни один из сгрудившихся перед ангарами не решается громко выдохнуть. Слышно было, как копошится в песке оглушенный главарь.

— Раз возражений нет, все пока расходятся. И вот что еще: найдется десятка два добровольцев? Надо обежать весь лагерь и сообщить людям о предстоящем собрании.