Туман

А. Родионов

Это может случиться с каждым: шокирующее письмо, скоростной заезд по горному серпантину, авария. Это может случиться с каждым, но не каждый сумеет открыть глаза после пережитого. Анхельмо удалось, но стоило ли это делать?..

двенадцать

— Может расскажешь, что это было?

Анхельмо всё ещё трясло при одной мысли о том, что ему только что довелось пережить. Телефон зазвонил сразу же, как он пришел в себя в ослепительной комнате, и Пётр, кажется, впервые был готов что-то ему объяснить, несмотря на то, что объяснять не входило в его компетенции.

— Мне будет сложно объяснить тебе это простыми человеческими терминами и понятиями. Немногие люди в своей жизни проходят через такое. Что ж, ты прошел, что, впрочем, не удивляет нас. Мы просто получили еще одно доказательство тому, что ты особенный человек, Анхельмо.

— Особенный человек? Я чуть не умер от страха! Я всегда считал себя довольно бесстрашным, а тут… Это просто не передать словами.

— Об этом я тебе и говорю. Это невозможно выразить вашим, людским языком, потому что люди редко сталкиваются с подобным, а те, кто сталкиваются, даже не пытаются рассказать остальным, на что это похоже. Это как рассказывать слепому, как красив открывающийся с холма пейзаж. Только в тысячу раз сложнее. Скажем так, твоё сознание впервые в жизни сделало выход в другое измерение.

— А сейчас я не в другом измерении?

— Нет, сейчас ты просто изолирован. А так ты находишься в самом обычном измерении, просто с некоторыми незначительными модификациями.

— И как моё сознание сделало этот «выход в другое измерение»?

— Для меня это тоже загадка, для всех нас. Мы не сразу поняли, что ты там, ты не отвечал на звонки телефона и никак не взаимодействовал с комнатой. Нам тоже не просто выходить в другое измерение, точнее, непросто попадать именно в то измерение, куда залетел ты.

— Ты хочешь сказать, что других измерений много?

— Конечно. Их количество не укладывается в традиционные понятие человека о количестве или множестве.

— Я ничего не понимаю. А почему ты всё время говоришь о себе, о «вас», явно противопоставляя себя людям.

— Потому что, Анхельмо, как ты уже мог заподозрить, я отличаюсь от обычных людей. Как и сеньора Альба, с которой ты имел честь разговаривать по второму телефону. Как и Амос, с которым тебе еще только предстоит поговорить.

— Амос?

— Да, ты не ослышался. Амос будет разговаривать с тобой по третьему телефону, это уже точно, но мы пока еще не знаем, о чем именно. Каждый день ты преподносишь нам сюрпризы, Анхельмо.

— Подожди, ты начал говорить о том, что ты сам, бабушка и какой-то Амос — вы все не обычные люди.

— Именно так. Я бы даже уточнил, что мы в принципе не люди. Можешь считать нас голосами. Только сеньора Альба получила шанс спуститься в мир людей, чтобы помочь тебе, но её силы хватило только на пятнадцать лет, после чего ей снова пришлось вернуться в сонм голосов. Мир людей очень жесток, Анхельмо, очень жесток.

— И часто вы забираете людей в ослепительные комнаты?

— Не часто и не всех. Но что-то мне подсказывает, что ты отвлекся. Ты не заметил ничего странного в обстановке комнаты?

За разговором с Петром Анхельмо совершенно упустил из виду черную тетрадь, которая спокойно лежала напротив телефонных аппаратов, словно дожидаясь, когда же её все-таки возьмут в руки и пролистают.

— Не торопись исследовать тетрадь, Анхельмо. У тебя будет много времени на это. Столько, сколько тебе понадобится.

— Но… Но как она здесь очутилась?

— Это одно из удивительных свойств измерения, в которое ты попал. Если тебе удалось материализовать в нём любой объект, ты можешь забрать его с собой сюда. Так уж вышло, что ты материализовал эту тетрадь и решил не отпускать её, когда возвращался. Поэтому теперь она твоя.

— Существовала ли эта тетрадь в моём мире?

— Конечно. Скажу больше — это она и есть. Она принадлежала тебе когда-то. Там, где она находилась в этот момент в мире людей, её больше не найти. Если кто-то держал бы её в руках прямо сейчас, она испарилась бы у него из рук самым что ни на есть магическим образом. Или этот человек просто бы потерял её, думал, что потерял.

— А что случилось бы, если я не смог бы сосредоточиться на этой тетради? Если бы я вообще ни на чем не смог бы сосредоточиться?

— Случилось бы что-то непоправимое. Мы сами не смогли бы вытащить тебя оттуда. Скорее всего ты бы остался заключенным в том измерении на вечность. Вечности, как ты уже догадался, там не существует, потому что понятие времени придумали люди, так что ты просто стал бы всем и ничем, стал бы частью этого измерения. Для тебя это было бы равнозначно слиянию с тем ужасом, который ты испытывал на протяжении всего своего короткого путешествия по этому измерению.

— Такие случаи уже бывали?

— Бывали, и не раз. Напротив, случаи самостоятельного выхода из измерения случались крайне редко, поэтому я и сказал, что ты продолжаешь нас удивлять. Измерение становится лишь сильнее, потому что каждый, оставшийся в нем, вносит свой вклад в совокупный ужас и страх, присущий тамошней атмосфере. Так что не советую тебе попадать туда снова, будет сложнее выкарабкаться. Хотя уверен, что ты справишься и во второй раз. Возможно, даже быстрее. Возможно, даже без моей помощи.

— Почему я подумал именно об этой тетради? Почему не о чем-нибудь другом, не о той же бутылке из моря или записке?

— Значит, именно эта тетрадь имела для тебя бОльшее значение. Истинное значение. Ты не помнишь, откуда она у тебя?

— Нет. Я вообще ничего не помню, кроме того, что ты мне показал.

— Хорошо, я покажу тебе, откуда она появилась. После этого ты сможешь как следует изучить её, если останутся вопросы. Ставлю сто против одного, что они останутся.