Назим Гаджиев на олимпе республиканской власти

А. Н. Гаджиев, 2022

Книга посвящена деятельности Назима Гаджиева – выдающегося государственного партийного деятеля Азербайджана 50-х – начала бо-х годов прошлого столетия, одного из самых молодых, талантливых и популярных секретарей ЦК Компартии республики того периода. Судьба предоставила Назиму Гаджиеву умопомрачительно малый, но невероятно насыщенный знаменательными историческими делами отрезок жизни, кульминацией которой явилась его деятельность, направленная на отстаивание территориальной целостности Азербайджана, на обеспечение интересов азербайджанского народа. Фабула книги основана на широком спектре архивных материалов, газетных публикаций и воспоминаний современников. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава 1

Номенклатурное дело № 3195

Исторический период, вошедший в историю под названием «Хрущевская оттепель» ознаменовавший коренные преобразования социально-экономической, общественно-политической и идеологической сферы Советского государства, имел, как позитивное значение, так и негативные последствия. Исходя из этого, существует целесообразность краткого описания общественно-политического и социально-экономического фона эпохи, в которую формировался и осуществлял свою деятельность феномен личности Назима Гаджиева.

Если рассматривать хрущевский период в ракурсе необходимости дальнейшего укрепления материальной базы некогда общего государства, обеспечения динамичности роста могущества оборонного комплекса СССР, повышения степени монолитности социалистического содружества, проведения конструктивной внешней политики, повышающей авторитет социалистической державы, то смело можно констатировать зарождение тенденций к экономической депрессии, к кризису советской политической системы, дезинтеграции внутри социалистического лагеря, что и вкупе с активными действиями военно-диверсионной, информационно-идеологической, внешнеполитической и внешнеэкономической подрывной деятельностью ведущих стран Запада, подводило СССР и всю мировую социалистическую систему к распаду.

Никакая аргументация политики Хрущева по сокращению численности Советских Вооруженных Сил, ликвидации военно-морской базы в Финляндии (Порккала — Удд), понижение статуса органов государственной безопасности, хотя и установление прокурорского надзора над их деятельностью и была мерой по созданию зачаток формирования правового государства, не исключала ослабления обороноспособности социалистической державы. А ведь несмотря на очевидную потребность увеличения государственных инвестиций в модернизацию советской экономики, массовое жилищное строительство, повышение эффективности сельского хозяйства, обеспечение населения страны товарами и продуктами массового потребления, совершенствование деятельности научных и образовательных учреждений, призванных сохранять высокие темпы научно-технического и технологического прогресса, сфера сохранения высокого уровня обороноспособности страны, да и всего социалистического содружества, оставалась пока ещё весьма актуальной.

Казалось, ещё совсем недавно Советское государство избавилось от атомного шантажа со стороны стран Запада, обеспечив в конце августа 1949 года свои вооруженные силы атомным оружием. Военно-техническая мощь Советской Армии не позволила сперва Уинстону Черчиллю и штабу американского генерала Дуайта Эйзенхауэра реализовать планы развязывания Третьей Мировой войны под названием «Немыслимое», «Тоталити», «Чариотир» в августе 1945 года, острие которых было направлено против СССР, а затем и Гарри Трумэну осуществить ядерную бомбардировку городов и промышленных центров Советского Союза по плану «Дропшот» в 1957 году. И если в ходе гипотетического выполнения плана «Тоталити» должно было быть использовано до 20 дальних стратегических бомбардировщиков В-29 Superfortress для атомной бомбардировки 20-ти важнейших промышленных городов СССР, а по плану «Чариотир» — предусматривалось использование уже 200 атомных бомб против 70 городов СССР ^[1], то в целях осуществления плана «Дропшот» намеревалось использование военной силы общей численностью 20.000.000 солдат и офицеров, и применение свыше 300 атомных и 250.000 тонн обычных бомб для уничтожения до 85 % советской промышленности. План был утвержден 19 декабря 1949 года, но начало войны предусматривалось на 1 января 1957 года ^[2].

Кстати, об операции «Немыслимое» — англо-американский план нападения на Советский Союз — наша разведка знала еще в 1945-м году. Однако подробности, и то не все, рассекречены были только сейчас — Британский национальный архив опубликовал первую страницу документа. И здесь немало интересных деталей. Есть даже конкретная дата начала потенциальной войны США, Британии и их союзников против нашей страны. «Великобритания и США имеют полную поддержку польских войск, и могут рассчитывать на немецкие силы, на то, что осталось от немецкой промышленности. Начало боевых действий запланировано на 1 июля 1945 года», — говорится в тексте ^[3].

Следуя логике, при общей численности сил вторжения в СССР на момент начала войны 1 января 1957 года, как это отмечено выше, в планируемые 20 млн. человек, сокращение личного состава Советских Вооруженных Сил, составлявших на 1 марта 1953 года 5.396.038 человек на 1 106 216 человек на 1 января 1956 года, явилось серьёзным понижением степени обороноспособности Советского государства ^[4].

Естественно, кадровые военные не могли простить Хрущеву снятия с поста министра обороны Г. К. Жукова в июне 1957 года, резкого сокращения армии без создания необходимой бытовой базы для увольняемых в запас офицеров.

В целом, можно констатировать, что Хрущёв лишился поддержки почти всех социальных слоев советского общества. Рабочие негодовали в связи с повышением в 1962 году цен на мясо и масло и нехваткой товаров, что привело к новочеркасским трагическим событиям. Крестьянство и рабочие совхозов были крайне недовольны жесткими ограничениями на личное подсобное хозяйство, подрывом экономики колхозов в результате больших затрат на ускоренный выкуп техники МТС, линией на ликвидацию чистых паров и посевов многолетних трав, дефицитом промтоваров.

Попытка перейти к экономическим методам управления привела к усложнению структуры управления, росту числа чиновников. В 1962 г. предпринята самая неудачная из реформ: специализация партийных организаций (промышленные и сельские). Страну разделили на 105 экономических районов.

Несвоевременная и хаотичная либерализация сферы партийного и советского управления создавала в ней путаницу, хаос, неразбериху, деформировала структуру партийных и советских органов, добавляя в неё тяжёлые и ничем неоправданные управленческие структуры.

Руководители промышленных и сельскохозяйственных предприятий выступали против административного диктата и бесконечных реорганизаций.

Следует подчеркнуть, что с 1953 года укреплялось экономическое положение колхозов, был уменьшен размер сельхозналога. Хозяйствам предоставили кредиты, поступала новая техника. В середине 50-х началось их повальное укрупнение — преобразование в совхозы. Затем были созданы и совнархозы. Крестьянам были выданы паспорта, им назначалась пенсия.

Но на ряду с этим, кукурузная эпопея стала также частью имиджа Хрущёва — по примеру США эту культуру стали усиленно насаждать везде, даже там, где она в принципе расти не может (вплоть до Крайнего Севера!).

А в 1954 стартовала кампания по освоению целинных и залежных земель. Последовал резкий скачок с небывалыми урожаями, впервые за послевоенные годы поднялась закупочная цена на зерно. Но эрозия губила целинные почвы. Нечерноземный центр пришел в полный упадок.

Интеллигенция сетовала на усиление вмешательства партийных чиновников и лично Хрущёва в процесс творчества видных писателей и художников, предоставление преимуществ молодым производственникам при поступлении в вузы и снижение, в связи с этим, уровня подготовки специалистов, а также использование людей интеллектуального труда на физических работах.

В сознании народа, Сталин оставался ещё великим лидером, обретшим в период его руководства созданием материально-технической базы единственной на то время социалистической державы в беспрецедентный для истории короткий срок, превративший страну из аграрной в индустриальную, во время Великой Отечественной войны и послевоенного периода, ознаменовавшегося, несмотря на репрессии 1948–1952 годов, невиданными темпами восстановления разрушенного войной народного хозяйства, ежегодным, начиная с 1948 года снижением цен на товары массового потребления, развитием ядерных, ракетных технологий, позволивших обрести атомное оружие, положившее конец атомному шантажу Запада и упредивших военную агрессию против СССР с применением ядерных бомбардировок, о чем было сказано выше.

И преждевременность официальной легализации Хрущёвым проблем культ личности и ответственности Сталина за репрессии конца 30-х годов на XX съезде КПСС в феврале 1956 года, породило массовое непонимание и негодование у большинства населения страны. К тому же, сделав акцент на отмене всех сталинских реформ, Хрущёв невольно способствовал торпедированию хода развития экономики и социальной сферы.

Внезапное для неподготовленного в морально-психологическом отношении населения СССР разоблачение Хрущёвым «культа-личности» Сталина, грянуло словно гром средь белого дня и послужило причиной общественно-политических коллизий не только в советском обществе, но и во всем социалистическом лагере, и в мощном на том этапе международном рабочем и коммунистическом движении.

Информация об осуждении «культа личности» Сталина на XX съезде КПСС вызвала стихийные волнения в Грузинской ССР. 5–9 марта 1956 г. в Тбилиси, Гори, Кутаиси и других городах прошли манифестации под лозунгами «Слава великому Сталину!», «Кровь за Сталина!», которые переросли в массовые беспорядки ^[5].

Крайне негативно антисталинский демарш Хрущёва воспринял китайский народ. Не менее болезненно китайские коммунисты отнеслись и к выносу тела советского вождя из мавзолея в октябре 1961 года, полагая, что это явилось символом окончательного предательства марксистско-ленинских идей.

Антисталинская кампания в СССР серьезно обеспокоила Мао Цзэдуна. Он поднимал эту тему в беседах с послом СССР в КНР Павлом Юдиным и выражал надежду, что дипломат донесет до советского руководства его позицию, которая неоднократно была озвучена в печати ^[6]. Мао опасался, что поношения Сталина нанесут непоправимый вред не только советско-китайским отношениям, но и всему международному коммунистическому движению. Китайский лидер упрекал Кремль, что он не проконсультировался с братскими партиями и поставил их уже перед свершившимся фактом.

Впоследствии Мао Цзедуном в своей второй статье «К вопросу о Сталине» по поводу открытого письма ЦК КПСС написанной 13 сентября 1963 года, была представлена расширенная трактовка секретного доклада Хрущёва «О культе личности Сталина и его последствиях». Вот лишь один из её тезисов: «Выступая против Сталина, Хрущёв фактически выступает с бешеной яростью против советского строя, против советского государства. В этом отношении его злопыхательство нисколько не уступает по языку таким ренегатам, как Каутский, Троцкий, Тито, Джилас, и даже намного превосходит их» ^[7].

Ни менее резкая оценка вышеупомянутого секретного доклада прозвучала и в мемуарах первого секретаря Албанской партии труда, бессменного руководителя Албании в 1941–1985 годах Энвера Ходжи под названием «Хрущёвцы», изданных в Тиране в 1980 году. В частности, он гневно писал: «…После смерти Сталина их [хрущёвцев] наступление, направленное на разрушение социализма в остальных странах, становилось всё более мощным. Хрущёв, как и в Советском Союзе, стал подстрекать в Болгарии, Чехословакии, Польше, Румынии, Венгрии, а также в Албании антимарксистских, замаскированных и изобличённых элементов. Хрущёв и его сообщники стремились поставить под свой контроль этих людей там, где они стояли в руководстве, а там, где нет, — протащить их путём ликвидации надёжных руководителей интригами, путчами или же покушениями, какое хотели совершить на Сталина» ^[8].

В этом контексте довольно закономерно выглядит мнение известного российского историка, писателя, члена Экспертного Совета Государственной Думы РФ Евгения Спицина: «Хрущёву нужно было дискредитировать сталинский курс, чтобы на руинах этого курса взгромоздиться и стать вождём, не стесняясь использовать ложные факты. При этом сам Хрущёв был одним из самых кровожадных соратников Сталина. Он был причастен к массовым репрессиям и на Украине, и в Москве — лично их инициировал», — подчеркнул он ^[9]. И далее: «Выступление Хрущёва же нанесло серьёзный удар по менталитету и идеологии советских граждан. По словам Хрущёва, войну вообще выиграли вопреки Сталину. Всё это привело к смятению в умах простых людей и к раздражению у идейных коммунистов. В итоге XX съезд стал началом конца социализма», — утверждает историк ^[10].

И он далеко не одинок в своём мнении, которое в целом является квинтэссенцией воззрений многих других историков, как в России, так и за её пределами. Так, доктор исторических наук, профессор, заведующий Центром истории войн и геополитики Института всеобщей истории РАН Михаил Мягков утверждает: «В своём докладе Хрущёв допускал искажения истины. Например, он утверждал, что Сталин управлял боевыми действиями по глобусу, что было явной неправдой» ^[11].

Историк, писатель Александр Широкорад справедливо подмечает: «Хрущёву нужны были успехи, но достаточных экономических успехов добиться у него не получалось. Поэтому он нуждался в чём-то эффектном и ярком. Разоблачая культ личности, он рассчитывал добиться популярности внутри и вне страны» ^[12].

Таким образом, действия Хрущёва по легитимации и предании широкой международной огласке проблем «культа личности» Сталина, на ряду с положительными результатами, способствовали расколу советского общества, расшатывании веры в Коммунистическую партию, как господствующую в политической системе страны со стороны населения Советского Союза. Они способствовали возникновению противоречий среди стран социалистического содружества, внесению смуты, непонимания в среде мирового коммунистического и рабочего движения, что породило в том же 1956 году печальные венгерские события, дискредитировали идеи марксизма в глазах всего мирового сообщества и нарождающегося антиколониального движения, и в итоге создавали предпосылки к демонтажу социалистической системы.

Если же рассматривать его сквозь призму либерализации общественно-политических процессов, способствовавших устранению ряда правовых ограничений, нарушающих права человека, массовых амнистий жертв репрессий конца 30-х, 40-х — начала 50-х годов, а также некоторое повышение уровня благосостояния граждан, обусловленного государственной программой жилищного строительства, то его благотворное влияние на состояние советского общества, вполне закономерно оценивается, как достижения этого периода.

Неоспоримо, отмена уголовных наказаний за аборты и за систематическое опоздание на работу, запрета на смену места работы по собственному желанию, проведение пенсионной реформы, затронувшей миллионы граждан преклонного возраста и впервые в истории СССР, обеспечившая размер пенсии, позволявшей хотя и скромному, но не нуждающемуся их существованию обусловило соблюдение элементарных прав человека.

В конце 50-х годов темпы роста жилплощади превысили 50 млн. м² в год ^[13], что позволило расселить миллионы семей из коммунальных квартир в собственное жильё.

Однако отдавая дань принципу справедливости исторической науки, важно подчеркнуть, что истоки широкомасштабных социальных преобразований своими корнями уходят в послевоенный период, когда в нескольких постановлений Правительства СССР были отражены основные направления развития Советского государства ^[14]. И в этом контексте социальная политика Н. С. Хрущёва представляет собой продолжение и развитие имевших место в последний период руководства И. В. Сталина тенденций в социальной сфере.

Мотивацией перехода к социально ориентированной политике партии и правительства послужило бедственное положение масс накануне XX съезда КПСС, приявшего директивы развития шестого пятилетнего, краеугольным камнем которого была государственная программа жилищного строительства. По данным зарубежных аналитических центров, в 1956 году количество лиц, получающих заработную плату ниже прожиточного минимума, составляло 8 млн. человек ^[15].

Важнейшим качественным изменением СССР в послевоенные годы стало обретение страной статуса сверхдержавы. К 1 января 1946 года СССР установил дипломатические отношения с 46 государствами мира, тогда как до войны такие отношения поддерживались лишь с 25 странами ^[16].

Уничтожив концентрированное выражение международной империалистической реакции — фашизм во Второй Мировой войне, Советский Союз обладал большим авторитетом, выступая вершителем судеб в мировой политике. Переход СССР в качественно иное состояние обусловило формирование и нового курса внешней политики СССР, получившего впоследствии развитие и воплощение в хрущевский период, что и генерировало политику мирного сосуществования с капиталистической системой. Данный курс сегодня прочно связывается с XX съездом партии и лично Хрущёвым, хотя практика первых послевоенных лет свидетельствует о том, что поворот к принципам мирного сосуществования начинался еще при Сталине.

Превратившись в сверхдержаву, СССР уже не мог оставаться на сугубо изоляционистских позициях. Хотя бы внешне было необходимо проявление терпимости, уважения к другим силам на мировой арене, с которыми приходилось взаимодействовать. И диссонанс между мировыми позициями СССР и далеко не презентабельным материальным состоянием большинства его населения продуцировали ориентиры на скорейшее повышение благосостояния граждан мировой державы. Впрочем, помимо чистого практицизма, нельзя исключать и искреннее стремление ряда государственных деятелей улучшить условия существования народов Союза, переживших невиданные в истории военные коллизии, победивших в этой беспрецедентно кровопролитной войне и заслуживавших лучшей судьбы, и более высокого уровня жизни.

И главным, пожалуй, для всех без исключения бывших союзных республик, являлось существенное повышение уровня национального самосознания их граждан. Естественно, что этот процесс после длительного этапа унификации национального вопроса под главную формулу — формирование единой общности «советский народ» и постепенное стирание национальных различий, будучи в эмбриональном состоянии, находил своё место пока в весьма осторожных, сдержанных проявлениях.

Однако более или менее успешному выражению национального самовыражения народов, способствовали такие императивы советской национальной политики, как расширение прав и инициативы союзных республик. В 1955 году был изменен порядок планирования и финансирования народного хозяйства союзных республик. Вместо прежнего порядка утверждения правительством СССР детальных показателей по развитию республиканской промышленности, сельского хозяйства, культуры, здравоохранения теперь определялся лишь общий объем валовой и товарной продукции, а также капиталовложений по союзным республикам. Конкретное же планирование объема производства и капиталовложений по предприятиям и ведомствам было передано в ведение советов министров союзных республик.

Существенно расширились бюджетные права республик. Союзные республики получили право использовать дополнительно выявленные и полученные при исполнении республиканского бюджета доходы на финансирование жилищного и коммунального хозяйства, а также социально-культурных мероприятий. Уже в 1957 году союзные республики израсходовали на развитие хозяйства и социально-культурные мероприятия более 700 млн. руб. сверх бюджетных ассигнований ^[17]. С 1956 г. был увеличен процент отчислений в республиканский бюджет по отдельным видам доходов. Например, отчисления от сельскохозяйственного налога возросли с 40 до 75 % ^[18].

Помимо этого, необходимость воспитания в республиках молодых национальных кадров в области промышленности, сельского хозяйства, науки, образования, медицине, юриспруденции, военного строительства, в сфере партийной и советской управленческой системы также создавала предпосылки усиления национального сегмента во всех сферах жизни союзных республиках, в том числе и в Азербайджане.

А духовное воплощение национальных традиций, обычаев, культуры опиралось на тезис о национальной по форме и социалистической по содержанию культуры республик Советского Союза.

И как это ни парадоксально может прозвучать, но именно коммунистическое руководство социалистической мировой державы активно способствовало формированию национальных идентичностей, хотя оно и последовательно проводило курс на создание единой советской общности. Результатом осуществления этно-национальной политики, стало то, что «в массовое сознание на фоне пропаганды интернационализма внедрялись нормы национализма. В течение десятилетий поколениям советских граждан государство втолковывало, что они не просто люди и граждане, а еще и представители «наций и народностей», обладающих определенными и различными статусами» ^[19].

Советский Союз, имея облик строго идеологического государства, осуществлял этно-национальную политику в качестве составляющей общей идеологической классовой концепции. Как подчеркивают некоторые исследователи, для советского руководства был характерен «системный подход… к разработке национальной политики: она сверялась с идеологическими задачами советского режима» ^[20]. Этническая политика партии во всей красе обеспечивала главную декларируемую ею в своей Третьей Программе, принятой на XXII съезде цель — построение коммунистического общества.

В силу этого, идеология, безусловно непосредственно воздействовала на этно-идентификационный дискурс. Она имела значение главного механизма, конструирующего этническую идентичность. Это чётко подмечал историк-этнограф С. В. Чешко: «…советская практика «национального строительства» убедительно показала, что если и не этносы, то этнонации действительно можно конструировать почти в буквальном смысле» ^[21].

Более рельефно, данный тезис сформулирован у С. Глебова и А. Семенова, резюмирующих то, что «все аргументы, которые имели хоть долю эссенциализма, заключенного в классическом Сталинском определении нации, отметались практиками-нациестроителями. Вопросы территориальности, языковых различий, общности происхождения отступают на второй план, когда речь идет об организации образования или средств массовой информации… Кажется, что [для коммунистов]…вопросы эссенциального порядка вторичны, тогда как абсолютно первичны проблемы создания стандартизированных языков и организации образования в духе прогрессивной и репрессивной модернизации» ^[22].

Мы умышленно увели читателя в тонкости и нюансы, как теоретической, так и практической плоскости этно-национальной политики КПСС, дабы читатель смог в ходе документального повествования отличить официально партийную идеологическую форму от гуманистической, обеспечивающей интересы азербайджанского народа сути деятельности Назима Гаджиева, как в качестве секретаря ЦК КП Азербайджана по идеологии, так и ранее — будучи ответственным работником ЦК КПСС, которому приходилось решать острые, порой противоречивые вопросы межнационального характера.

А в целом, описанный выше отрезок исторического времени спроецировал то жизненное пространство в политическом смысле слова, в котором Назим Гаджиев, будучи совсем молодым человеком, вошёл в государственно-политическую элиту Азербайджана.

Номенклатурное дело за номером 3195, на титульной стороне скоросшивателя которого написано: «Гаджиев Назим Мамедия оглы» а чуть ниже приписка — 55 страниц ^[23] представляло собой испещрённый листками по учёту кадров и дополнениями к нему, решениями бюро ЦК ЛКСМ республики, ЦК КП Азербайджана, характеристиками на Назима Гаджиева, написанные его рукой автобиографиями, справками и подробным медицинским эпикризом, отслеживавшим каждый этап в его болезни документальный талмуд.

Не станем утомлять читателя детализации подробностей его биографии, тем более, что ранние периоды его жизни и деятельности подробно описаны в книге «Всё понять, но не всё простить», начну своё повествование сразу с хронологического рубежа вхождения Назима Гаджиева в высший эшелон республиканской власти, будучи утверждённым на заседании бюро ЦК КП Азербайджана первым секретарём ЦК ЛКСМ республики, то есть в возрасте всего 28 лет от роду!

А происходило это, со слов работавшего тогда первым секретарём ЦК ЛКСМ республики Али Керимова, внесённых известным журналистом Османом Мирзоевым в свою книгу «Один раз живём» в эссе «Назим Гаджиев» таким образом: «Вызвал нас к себе Багиров, — вспоминал Али Габибович, — Нагрубив обоим, обозвал лентяями и бездельниками. Потом поинтересовался, где это мы — один шушинец, другой шекинец — нашли общий язык. Потом велел мне с завтрашнего дня выйти на работу в ЦК партии завотделом, а Назиму занять моё место. Вышли мы из его кабинета ошарашенными, не до конца понимая, что происходит. «Вас, кажется назначили первым секретарём ЦК комсомола», — сказал я Назиму. «А Вас завотделом ЦК партии», — ответил он. «Ничего, завтра всё прояснится», — сказал я.

— Ничего себе манера общения… А, назначая секретарём ЦК комсомола, он не согласовывал кандидатуры с ЦК ВЛКСМ (спросил у А. Керимова О. Мирзоев. — авт.)?

— Скорее всего, согласовывал, но по своим каналам. А нас он в такие дела не посвящал. Видимо, чтобы показать, какой он всесильный» ^[24].

Отсюда вытекает и упомянутое выше решение бюро ЦК КП Азербайджана:

«Выписка из протокола № 113 заседания бюро ЦК КП Азербайджана от 2 IX. 1952 года.

О первом секретаре ЦК ЛКСМ Азербайджана

Утвердить первым секретарём ЦК ЛКСМ Азербайджана, члена ВКП(б) с декабря 1945 года Гаджиева Назима, партбилет № 8327751, нынешнего секретаря ЦК ЛКСМ Азербайджана. Просить ЦК ВКП(б) утвердить это решение.

Секретарь ЦК КП(б) Азербайджана /М.Д. БАГИРОВ/» ^[25].

На состоявшемся 2–3 февраля 1953 года, Назим Гаджиев в присутствии М. Д. Багирова и секретаря ЦК ВЛКСМ В. Е. Семичастного, блестяще руководит XVIII съездом комсомола республики, на котором единогласно избирается первым секретарем ЦК ЛКСМ Азербайджана. А уже март того же года вносит неожиданный поворот в судьбах миллионов людей, потрясший их сознание уходом из жизни 5 марта 1953 года И. В. Сталина.

6 апреля 1953 года М. Д. Багиров был освобождён от должности первого секретаря ЦК КП Азербайджана и в тот же день на этот пост был избран Т. А. Якубов, работавший до этого первым секретарём Бакинского обкома КП Азербайджана ^[26]. 7 июля постановлением пленума ЦК КПСС Багиров был выведен из состава ЦК КПСС и в тот же день опросом выведен из кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС. 20 июля он потерял членство в Бюро ЦК Компартии Азербайджана, а совместный пленум ЦК и Бакинского комитета Компартии Азербайджанской ССР, состоявшийся 29–30 декабря, своим постановлением вывел его из состава ЦК Компартии Азербайджанской ССР. 13 марта 1954 года решением КПК при ЦК КПСС Мир Джафар Багиров был исключён из партии и арестован.

Внутриполитические коллизии, обусловленные событиями, порождёнными силовым устранением М. Д. Багирова с политической арены отдавали резонансом, грозившим многим партийным, советским, комсомольским кадрам республики, подпавшим под клише «багировские кадры», в том числе и Назиму Гаджиеву.

«Хорошо помню съезд комсомола республики в феврале 1954 года, — рассказывал Осману Мирзоеву ветеран молодёжной печати Идрис Касумов в 1989 году, — Среди делегатов велась активная агитация против Назима Гаджиева. Особенно усердствовали двое — представители Бакинского горкома и войсковой части. Его упрекали даже в том, что, ведя заседание бюро, он держит в руках карандаш, как Багирова. Но съезд всё-таки поддержал Гаджиева. Молодёжь его любила. — За что? — спросил Осман Мирзоев, — Однозначно не ответишь. Главным образом, наверное, потому, что правильный человек, честный. Но отмечу ещё одно обстоятельство. Назим Мамедович мог каким-то образом выражать интересы всей молодёжи, без вредного расслоения на городских и сельских. По уровню культуры, по манере мышления и речи, это был, конечно, городской человек. И в то же время, как никто другой в комсомоле, он знал заботы, трудности сельчан, искренне болел за них» ^[27].

Преодолев эти коллизии, он продолжал руководить республиканским комсомолом и более, того, в марте 1954 года на XII съезде ВЛКСМ, был избран кандидатом в члены бюро ЦК ВЛКСМ ^[28], что для представителя такой небольшой республики, как Азербайджан было большой редкостью. К слову, представляет определённый интерес тот факт, что именно 50-е годы характеризовались в истории ВЛКСМ дальнейшим расширением внутрисоюзной демократии, развитием самодеятельности и инициативы молодежи. Именно на этом съезде всесоюзного комсомола были внесены изменения в Уставе ВЛКСМ в упомянутом ракурсе. Эти изменения предусматривали неотъемлемое право сообщать в руководящие комсомольские органы (вплоть до Центрального Комитета) о недостатках в работе, невзирая на лица ^[29]. Это явилось существенным расширением внутрикомсомольских прав членов ВЛКСМ и увеличило степень демократизма в работе его органов.

Периоду руководства Назимом Гаджиевым республиканской комсомольской организации рядом его современниками была дана лаконичная, но всеобъемлющая оценка. Главный редактор газеты «Молодёжь Азербайджана» в те годы, известный не только в республике, но и во всём Союзе, журналист, писатель Лев Полонский в своих мемуарах под названием «Сквозь годы мчась», опубликованных в 2001 году в журнале «Литературный Азербайджана», вспоминал о личности Назима Гаджиева и периоде его руководства комсомолом Азербайджана: «…Ни одно из заседаний бюро ЦК комсомола не бросало присутствующих в сон. Гаджиев задавал живой тон разговору, втягивал в него участников, располагал к откровенной, действительно волнующей молодёжь дискуссии. Его выступления, лишённые назидательности, несли в себе заряд юмора. Он с лёгкостью и всегда кстати ссылался на литературные источники, цитировал произведения азербайджанских и русских писателей и даже находил подходящие цитаты у Мопасана и Шекспира. Авторитет республиканской комсомольской организации в его бытность был настолько высок, что любой из приглашённых министров не смел отказываться от участия в заседании, где обсуждались вопросы того или иного ведомства» ^[30].

О стиле руководства и авторитете комсомольской республиканской организации при Назиме Гаджиеве, вспоминал и известный общественно-политический деятель Азербайджана Алескер Ализаде. Он в своих мемуарах утверждал, что все мероприятия, проходившие под руководством Назима Гаджиева, всегда отличались детальной продуманностью буквально каждого, на первый взгляд незначительного нюанса, четкой, как часовой механизм организацией и незаурядным полетом мысли. «Я многому научился у Назим муаллима. И, прежде всего, четкой исполнительской дисциплине, превосходному опыту организации и проведения мероприятий, строгой селекции основных дел от мелких деталей, и, конечно же, бескомпромиссному служению нашим национальным интересам… Назим Гаджиев был человеком дальновидным, прекрасно знающим свое дело, безукоризненно владеющим русским и азербайджанским языками, обладающим незаурядным ораторским талантом и всеми нитями своей души крепко связанным со своим народом… он был крайне восприимчив ко всему новому, смело внедрял его и воспитывал людей именно в духе обостренного чувства новаторства, не забывая при этом азербайджанские национальные традиции. Под его влиянием даже А. Н. Шелепин, посетив Азербайджан, на совещании республиканского комсомольского актива, критикуя бюрократизм, при определении характера проверок деятельности комсомольских организаций, на азербайджанском языке употребил выражение «ат усту» («на коне»)» ^[31].

К слову, будучи первым секретарём ЦК ЛКСМ Азербайджана, Назим Гаджиев избирался делегатом на имеющие особо историческое значение XIX (5-14 октября 1952 г.) ^[32] и XX съезды КПСС (14–21 февраля 1956 г.)^[33].

Он был одним из тех делегатов, кои своим голосом утверждали Директивы Пятого пятилетнего плана развития народного хозяйства СССР и слышал последнюю в своей жизни, историческую речь И. В. Сталина, длившуюся всего 12 минут, но вошедшую в историю, как предсказание того, что может произойти в стране и в мире после крушения социализма и реставрации капиталистического строя ^[34].

И спустя четыре года, Назим Гаджиев стал свидетелем другой речи, суть которой была направлена уже против Сталина и повергла в шок своим порой объективными, а временами надуманным и сфабрикованным в кабинетах кремлёвской власти, откровением ^[35].

Естественно, всё возрастающий авторитет молодёжного лидера стал причиной опасения некоторых лиц, находящихся на высших ступенях иерархической лестницы властной пирамиды республики. Каждый новый претендент на место в высшем эшелоне государственного управления формировал мотивации для создания схем его дискредитации в целях устранения опасной конкуренции. И эти мотивации вполне укладывались в сущность тезисов Гаэтано Моски о стремлении людей, находящихся в составе правящей элиты, сохранить во что бы то ни стало своё привилегированное положение, не допустив в её ряды личностей, обладающих высокими личными и социальными качествами. А стало быть и о неизбежности латентной или явной борьбы при любом общественно-политическом и государственном строе.

Однако дискредитация деятельности Назима Гаджиева на посту первого секретаря ЦК ЛКСМ Азербайджана в силу упомянутых выше его достоинств, динамике и глубокой содержательности, была практически невозможна. Оставалась лишь стезя подковёрных интриг, дезинформаций, сплетен, методикой которых в совершенстве владели многие чиновники от партийных и советских аппаратов.

Подобная методика, применяемая против Назима Гаджиева в короткий годичный период руководства республикой Теймура Якубова, терпела фиаско. Это исходило из того, что генерал-лейтенант, некогда руководивший органами государственной безопасности ценил интеллектуальные, морально-нравственные и волевые качества, некогда служившего под его началом Назима Гаджиева и выдвигал его на различные ответственные посты в республике.

Сменивший его на посту главы республики Имам Мустафаев, одержимый идеями обеспечения условий для усиления национального сегмента в развитии Азербайджана, ценивший ум и недюжинные организаторские способности Назима Гаджиева, также прерывал на корню любые задуманные против него его недругами и завистниками интриги, хотя и был человеком неискушённым во внутриаппаратной борьбе, не владевшим тонкостями и нюансами межличностных отношений в сфере партийного и государственного управления.

Насыщенный для Назима Гаджиева знаковыми событиями 1956 год, начавшийся с его участия в работе XX съезда в феврале, завершался для него переходом в ноябре на партийную работу в аппарат ЦК КП Азербайджана на должность заведующего отделом науки и школ. Хотя и возрастной фактор, не говоря уже и об общественно-политическом потенциале 32-летнего молодого человека, позволяли ему ещё несколько лет проработать на этом поприще. Обретший авторитет серьёзного, вдумчивого, талантливого оратора и молодёжного лидера на всесоюзном уровне, Назим Гаджиев попадал в плеяду самых перспективных деятелей молодёжного движения СССР, являющейся фундаментальной кузницей партийных, советских, профсоюзных деятелей страны. Посещая Китайскую Народную Республику во главе делегации советской молодёжи в апреле-мае 1954 года по приглашению Союза молодёжи Китая, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Шелепин, рекомендуя комсомольских работников в состав делегации, способствовал утверждению заместителем руководителя именно Назима Гаджиева^[36].

В 1955 году по приглашению Антифашистского комитета советской молодежи в СССР гостили представители различных молодежных организаций Франции. В ответ на это гостеприимство любезные французские друзья пригласили представителей советской молодежи во Францию и уже руководителем делегации был утвержден Назим Гаджиев^[37]. И недалёк был час, когда Александр Николаевич Шелепин возжелал видеть его и в составе руководства всесоюзным комсомолом. Он, по рассказам его современников — соратников по комсомольской работе, даже зондировал этот вопрос в ЦК КПСС.

Эти и многие другие факты явились свидетельством усиления позиций Назима Гаджиева и за пределами республики. И вполне естественно, что те же самые аппаратные интриганы, не прекращая свои нашёптывания в худших традициях Мадридского двора, не собирались пассивно созерцать взлёт Назима Гаджиева к московскому поднебесью. К концу 1956 года он был поспешно переведён на работу в аппарат ЦК партии республики, а вместо него к избранию первым секретарём ЦК ЛКСМ Азербайджана рекомендовался Абдурахман Халилович Везиров:

«Выписка из протокола № 57 заседания бюро ЦК КП Азербайджана, от 2.XI.1956 года.

О т.т. Гаджиеве Н. и Везирове А.

Утвердить Гаджиева Назима Мамедия оглы заведующим отделом науки и школ ЦК КП Азербайджана, освободив его от должности первого секретаря ЦК ЛКСМ Азербайджана.

Рекомендовать пленуму ЦК ЛКСМ Азербайджана избрать первым секретарём ЦК ЛКСМ Азербайджана т. Везирова А. X, освободив его от обязанностей второго секретаря.

Просить ЦК КПСС утвердить настоящее решение.

Секретарь ЦК КП Азербайджана (И. Мустафаев)» ^[38]

Тем ни менее, Назим Гаджиев со свойственным ему энтузиазмом, инициативностью, используя весь потенциал, накопленный за годы работы на руководящих должностях в комсомоле, взялся за осваивания новой для него сферы — партийного руководства наукой и образованием. Динамика мероприятий, направленных на формирования максимально благоприятных условий для эффективного развития жизненно важной для прогрессивного и гармоничного развития азербайджанского народа области, была невероятно интенсивна. За неполные два года пребывания Назима Гаджиева на этом посту проводились совещания по развитию средней и высшей школы, решались проблемы, связанные с материально-техническим оснащением научных учреждений, организовались научно-популярные конференции по актуальным проблемам развития науки и образования в республике. И вся эта объёмная и вместе с тем скрупулёзная работа осуществлялась им на фоне активных противодействий, интриг, стремлений принизить значение воплощённых в жизнь важных мероприятий и ограничения сфер приложения усилий молодого зав. отделом ЦК.

Однако несмотря на все подводные рифы, создаваемые этой деструктивной прослойкой центрального партийного аппарата, продержать Н. Гаджиева под своим прессингом, так и не удалось.

И многократно прав известный американский публицист XIX столетия, один из лидеров аболиционизма Уэнделл Филлипс, утверждая: «Трудности порождают в человеке способности, необходимые для их преодоления»^[39].

В апреле 1958 года Александр Шелепин покидает пост первого секретаря ЦК ВЛКСМ и назначается заведующим отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам^[40]. Памятуя о плодотворной совместной деятельности на комсомольском поприще с бывшим первым секретарём азербайджанского комсомола, о его способностях, интеллекте и трудолюбии, он моментально рекомендует Никите Хрущёву и курирующему секретарю ЦК КПСС Нуреддину Мухитдинову назначить Назима Гаджиева ответорганизатором руководимого им отдела.

Узнав об этом намерении руководства ЦК КПСС, И. Мустафаев неадекватно среагировал на эту кадровую инициативу. На просьбу об оформлении соответствующих документов для перехода Н. Гаджиева на ответственную работу в аппарат ЦК КПСС, он сделал попытку провести на это место одного из своих выдвиженцев. Однако ему дали знать, что направление Н. Гаджиева в ЦК КПСС является сугубо персональным и целевым. Принципиальность позиции руководства по этому вопросу сокрушила иллюзии вышеупомянутых сил республики о какой-либо, даже призрачной возможности торпедировать выдвижение Н. Гаджиева на всесоюзную арену.

Тем ни менее, сам Имам Дашдамирович, оставаясь человеком глубоко порядочным и патриотичным, подписывает и направляет в ЦК КПСС блестящую характеристику на Н. Гаджиева, резюминационной частью которой явилось определение: «Тов. Гаджиев Н. М. на практической работе показал себя политически грамотным, инициативным работников, умелым организатором и пропагандистом» ^[411.

Затем последовало соответствующее решение бюро ЦК КП Азербайджана:

«Выписка из протокола № 30 заседания бюро ЦК КП Азербайджана от 16–17 IX. 1958 года.

О заведующем отделом науки и школ ЦК КП Азербайджана

Освободить?. Гаджиева Н. М. от обязанностей заведующего отделом науки и школ ЦК КП Азербайджана в связи с переходом на другую работу.

Назначить заведующим отделом науки и школ ЦК КП Азербайджана Векилова Беюкага Герай оглы, освободив его от обязанностей заместителя заведующего этим же отделом.

Секретарь ЦК КП Азербайджана (И. Мустафаев)» ^[42]

Назим Гаджиев с Самедом Вургуном, Ниязи, Махмудом Мамедовым, Мам едали Фаталиевым. Кисловодск, 1953 год

Назим Гаджиев с Александром Шелепиным на XII съезде ВЛКСМ в 1954 году

Алекссандр Шелепин и Назим Гаджиев во главе делегации советской молодёжи на площади Тяньаньмэнь в Пекине, 1954 год

Назим Гаджиев во главе делегации советской молодежи в Париже, 1955 год

Назим Гаджиев среди делегатов XX съезда КПСС с высшим руководством СССР, 1956 год

Назим Гаджиев с Юсифом Мамедалиевым, Кямраном Гусейновым в кулуарах Колонного зала Кремля на XX съезде КПСС, 1956 год

Назим Гаджиев с Радж Капуром во время митинга азербайджано-индийской дружбы на Республиканском стадионе, октябрь 1956 года

Назим Гаджиев с Бёюкага Векиловым, Владимиром Рассяевым и другими сотрудниками отдела науки и школ ЦК КП Азербайджана, 1956 год

Назим Гаджиев, Самед Вургун, Акпер Аннагиев, 1951 год

Назим Гаджиев с Имамом Мустафаевым, Ильясом Абдуллаевым в кругу комсомольских работников республики, 1956 год

Назим Гаджиев на юбилее видного учёного, педагога Мамеда Эфендиева в АГУ, 1957 год

Назим Гаджиев и Садых Рагимов в гостях у командования Каспийской флотилии, 1958 год

Назим Гаджиев, Садых Рагимов, Мамед Искендеров, Имам Мустафаев Дмитрий Яковлев и др., 1958 год

Назим Гаджиев во время приёма делегация Компартии Индонезии Имамом Мустафаевым, 1958 год

Назим Гаджиев с Ильясом Абдуллаевым, Вели Ахундовым и их супругами, 1958 год