Нежданная гостья

Аскольд Де Герсо

Скалистый берег бухты в вечерних сумерках оглашает крик девушки, взывающей о помощи. На борту корабля, в этот вечер оказавшегося в этих безлюдных местах, никому и в голову не могло прийти, что здесь могут быть люди. Капитану галеона предстоит выяснить, найти ответ: кто это? Откуда она могла появиться здесь?

Глава 2

Он уже собирался отчаливать, уже оборваны концы, когда до слуха донёсся женский крик. Этот крик отчаяния, он не столько услышал слухом, сколько сердцем, ибо хлопанье раздувающихся под напором ветра спущенных парусов, шум моря, способны были поглотить любые сторонние звуки. Обернувшись на крик, он заметил на скалистом берегу у самого подножия скалы, невесть откуда взявшуюся девушку в лёгком платье.

Граф даже не мог предположить, что в этих местах могут быть люди, всё вокруг казалось настолько безжизненным, да и сама местность не располагает для обустройства человеческого жилья, чайки, кружащие над морем с неистовым пронзительным криком да дикие козочки, что появлялись на кромках скал, но и они, дети нетронутой природы, не боялись их присутствия. Тем паче берег изобиловал такими крутыми скатами, без единого намёка на выступы, что по ним возможно двигаться. Но то для человека незнакомого с морским ремеслом, матросам ничего не стоило, хватаясь за небольшие выступы камней, подняться на вершину.

Всё казалось, живёт в первозданном виде, как задумал и воплотил Господь. Никаких намёков на присутствие жителей побережья, они не замечали здесь никогда. И тем удивительнее было услышать женский крик. Крик, взывающий о помощи и своей пронзительностью вполне могущий составить конкуренцию крикам чаек. Спервоначалу, он хотел проигнорировать её крик, но что-то внутри подсказывало: девушка не от хорошей жизни оказалась на этом странном месте и обращается к ним.

На фоне серого неба, когда сам воздух, казалось, представлялся серым маревом, он увидел сначала её силуэт и лишь, присмотревшись, разглядел саму девушку. Очертания её казались несколько размытыми в неверном свете. Но какие-то неведомые струны затронула в его душе её хрупкая фигура. Волосы цвета спелой ржи разметал ветер, и лицо её лишь изредка появлялось меж тяжёлых прядей. Возможно, он засмотрелся на девушку и не сразу обратил внимание на юношу, чуть поодаль стоящего там же на скале. Или всему виной был серый балахон, издалека сливающийся со скальной породой. Что за недолга могла привести их сюда в такое время? Капитан корабля терялся в догадках.

— Сальваторе, шлюпку на воду, — скомандовал граф.

— Есть шлюпку на воду, мессир.

Фалы на шлюпбалках со скрипом забегали, и послышался плеск, коснувшейся воды шлюпки, два пирата, спрыгнув с борта, и, взяв в руки вёсла, усиленно начали грести к берегу, оставляя за шлюпкой пенный след.

Капитан, опёршись одной рукой на фальшборт, наблюдал за сценой действий. Юноша на берегу, взяв девушку за руку, осторожно начал со всеми предосторожностями спускаться к воде, пользуясь козьими тропами. Порой камни, сорвавшись из-под его ноги, скатывались и с шумом падали в воду, отчего по воде долгое время расходились круги.

Каждый раз при этом юноша инстинктивно вздрагивал, замедлял своё передвижение и смотрел под ноги в поисках удобной опоры. В эти минуты он приостанавливался и высматривал следующее место куда можно безопасно ступить, не боясь сорваться. Иной другой же возможности сойти к воде нигде не просматривалось. Испуг девушки выдавали её скованные движения, оступаясь, она теснее прижималась к своему спутнику.

«Брат, жених, любовник?» — сам к себе обратился граф, наблюдая за странной парочкой. Действительно, в их отношении друг к другу, пока сходили к воде, нельзя было определённо сказать, кем они приходятся между собой и какая тайна связывает их, и в итоге привела сюда. «Да что понапрасну гадать. На борту они пребудут достаточно времени, чтобы определить родство. Отдадим всё на волю Провидения», — подытожил капитан, отвлекаясь прикурить сигару.

Одна из слабостей, к которой он приобщился, будучи на берегах Нового света, где также имел немало друзей среди местного населения — индейцев и даже успел завести приязненные отношения с вождём одной из племён — чероки. Но вот, хотя берег на том месте был достаточно крут, и с трудом можно было поверить, что возможно пройти по нему, девушка и юноша сошли к шлюпке.

— Дайте вашу ручку, мадемуазель, — вежливо протянул свою руку навстречу гостье капитан. Снизу девушку поддержали.

— Рады приветствовать вас на борту «Всевидящее Око». Добро пожаловать на борт, — и пусть слова прозвучали высокопарно среди обросших, бородатых пиратов, морских бродяг, девушка вела себя сдержанно, не выражая ни брезгливости, никаких-либо других эмоций. Вся команда собралась у самого борта в ожидании. Одежда на них представляла собою короткие штаны выше колен и просторные рубахи самых разных расцветок, уже порядком выцветших на солнце и под воздействием морской воды. Головы этих морских странников прикрывали шапочки, спасающие от палящего солнца. У иных она представляла собою косынку из куска парусины, повязанной на голову.

Девушка всё ещё продолжала оставаться во власти страха, что преследовал её и только лёгкое подобие улыбки, схожее с лучом солнца, вырывающимся из-за туч в ненастную осеннюю погоду, выражающее искреннюю благодарность, промелькнуло на её посиневших от холода губах.

Тело же, прикрытое лёгким, не по сезону, платьем дрожало мелкой дрожью, и кто-то из экипажа, накинул на её плечи подобие камзола, от чего дрожь поубавилась, пока не прекратилась совсем. Она даже поблагодарить не успела за столь щедрый жест, поелику всё её внимание было приковано высоким человеком в чёрном на борту — капитаном.

На нём в очень редких случаях видели другие цвета и среди пиратского братства, бороздящего морские просторы, по этой привычке давно утвердилось прозвание «Демон», что в некоторой степени соответствовало как во внешности, так и в поведении в жизни, которую они знали.

О том, что была великосветская жизнь до этого, об этом он старался ни сам не вспоминать и другим не напоминать. Да и немного было таких, кто знал о его блестящем прошлом, где яркие дамы в пышных туалетах, залы с тысячами свечей и нескончаемой музыкой.

«Главное в жизни не бояться начинать всё с чистого листа. Ибо не столько страшно падение, сколько отсутствие желания подняться», — вывел для себя он формулу и в минуты отчаяния всегда советовал приятелям, таким же романтикам морских просторов. Давно ли было то время, когда он не имел ни единого су в кармане, весь истерзанный шёл в потёмках, сам не совсем осознавая, куда он направляется? Его вела единственная мысль: «выжить во что бы то ни стало, что в итоге ему удалось сделать. В то время властвовала в его душе позиция, которая казалась единственно верной: он не останется на земле… Не станет преклоняться перед кем-либо, не станет изображать верность кому-либо. Его путь — это бескрайнее море.

Возможно, когда-нибудь он вернётся сюда, но даже самому себе он не мог назвать дату, когда это произойдёт. Антуан ещё в отрочестве познал истину: если пытаться играть на две стороны, можно легко и просто потерять себя, собственную душу. Она не будет принадлежать тебе, погрязнув в грязи интриг и склоков, сплетен и вражды. Ибо, жить в грязи и оставаться чистым невозможно, всегда кто-то измажет. Попытка же вырваться обернётся смертью. Потому как толпа, даже если она состоит из высокородных господ, остаётся толпой, подчинённой идее, которую ей навязывают.

И в этой толпе, что копошится в жиже, именуемой громко двором, ты должен также плести интриги, как и окружающие, в противном случае, тебя проглотят, как это попытались сделать с ним несколько позже, и даже не подавятся. Море же… Море — это свобода, свобода от всего. Море — единственное, кто не предаст, но перед этим не единожды испытает тебя на прочность. Задаст вечный вопрос: а чего ты стоишь, человек? В море или океане ты никогда не сможешь солгать себе».

— Спасибо, мы вам так благодарны, наш спаситель, — только и промолвила девушка тихим голосом, более уместным в дворцовом зале, нежели здесь, среди шума и грохота волн, свиста ветра, гудящего в снастях и хлопающего парусами.

— Да полноте. Вам спасибо, что удостоили быть полезными вам и стать Вашим спасителем. — Легко и непринуждённо отпарировал граф де Вир.

Несколько усталое лицо девушки озарила благодарная улыбка, на миг обнажив ровный ряд белоснежных зубов. Мадемуазель, несмотря на всё пережитое в последние часы, держалась с достоинством, хотя того, что она продрогла, ей скрыть не удалось не только от проницательных глаз капитана, но и матросов. Единственное, что уловил взгляд капитана — страх. Страх, поселившийся в её сердце, при всём умении и старании скрыть, выдавали глаза. Страх был не только следствием этого вечера, нет, он имел более древние корни, не известные не посвящённому и уже успел укорениться в сердце мадемуазель.

Вслед за девушкой, он также поддержал юношу, помогая перейти на борт в лучших традициях, выражая приветствие гостю. Не важно кого ты подобрал, куда важнее, как проявит себя он позже и тогда, соответственно, отношение также может поменяться вплоть до противоположного.

— Добро пожаловать на борт, — произнёс он вторично. Затем перепоручил юношу заботам боцмана. На борту вопросами экипажа, как то: размещение, командование установкой и уборкой парусов, сменой вахтенных, всё это входило в прямые обязанности боцмана Франсуа Вилларсо.

Послушник, как окрестил юношу капитан, среди членов экипажа хоть и вызвал поначалу неприятие из-за своего монашеского одеяния, но приглядевшись к нему поближе, взгляды стали мягче, за отсутствием креста, непременного атрибута духовных лиц их подозрения окончательно рассеялись. На борту «Всевидящего ока» до этого момента не было ни одного духовного лица, за всё время эксплуатации галеона, как оно обычно бывает на военных кораблях королевского флота, даже в качестве пассажира.

Да и как могло быть иначе, если помимо одеяния — балахона, его худое телосложение, бледное измождённое лицо, присущее обитателям монастырей — всё говорило о принадлежности к духовному воинству, как они именовали себя повсеместно, где только оказывались, на островах в Океании, на новых землях, отхватывая для монастырских нужд наиболее плодородные земли, прикрываясь якобы продвижением христианства. И ради этого не гнушались отправлять на костёр неугодных.

Но, многие оказываясь вдали от цивилизации и папского присмотра, предавались разврату, не меньшим сладострастием, что и язычники, которых они пришли просвещать в истинной вере. И хоть сомнения капитана де Вира, у кого были свои счёты с духовенством, развеяла мадемуазель дю Плесси, экипаж оставался в неведении и только благостное расположение капитана к юноше, сдерживало матросов.

…Капитан де Вир, в своё время из-за распрей, вспыхнувших в среде духовенства между католиками и протестантами, улицы Парижа ещё не забыли криков и стонов погибающих безвинных людей, чья вина состояла лишь в одном: они имели честь появиться на свет в семье гугенотов, лишился своих владений, всех привилегий и даже семьи и был брошен в застенки Бастилии, замок на чью долю выпало принимать всех отверженных королём, Папой Римским и откуда выход оставался, только один: на кладбище или костёр на Гревской площади, ещё один памятник мракобесия. О многом могла бы рассказать сия площадь, обрети она хотя бы на несколько часов способность говорить.

О неприязни к духовенству графа де Вира и подоплёке, послужившей этому, неплохо информирован был единственный член экипажа, бессменный боцман Франсуа Вилларсо, с кем судьба свела его после долгих скитаний. Суть же всей этой истории состояла в том, впрочем, обо всё по порядку.