Рыцарь. За славу и честь

Арсений Галяев

События книги повествуют об эпохе феодальной раздробленности во Франции после первого крестового похода. Главный герой — сын кузнеца в Тулузе. С малых лет он обучался отцовскому ремеслу. Но происходят события, которые в корне меняют его жизнь. Он становится воином. Впереди его ждёт битва, битва за славу и честь.

© Арсений Галяев, 2024

ISBN 978-5-0064-1602-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

РЫЦАРЬ

ГЛАВА I. СЫН КУЗНЕЦА

Балиан Альмарик родился в 1120 году в графстве Тулузском в семье личного кузнеца-оружейника графа. С детства он работал в кузнице, помогая отцу.

Отцу было 52 весны, матери 43, самому же Балиану было два десятка вёсен.

Питались без изысков, но еда на столе была всегда. Хлеб, сыр, чечевичная похлёбка, яблоки, по праздникам и мясо.

Однажды граф Альфонс I Иордан сделал заказ — меч. Когда клинок был готов, он вызвал к себе Флориана — отца Балиана:

— Мастер-гравёр из

— Бурбона везёт крестовину. Дам тебе воина в охрану и поезжай в Каркасон, забери крестовину.

— Как пожелает Ваша Светлость. — склонил голову кузнец.

— Отлично, Флориан, отлично, — улыбнулся граф, — я знаю, ты — превосходный мастер.

В то время, время феодальной раздробленности, король Франции имел куда меньше богатства и влияния, чем большинство его подданных. Тулузские владения в несколько раз превышали личную вотчину короля. В нынешнем году на французский престол взошёл юный Людовик VII. Ходили слухи, что он полон решимости восстановить единое государство, даже если придётся применить силу.

Балиан сидел на бревне, служившей ему скамьёй, и ножом стругал себе тренировочный деревянный меч, когда появился отец. Кузнец задержал взгляд на мече и непонятно изменился в лице.

— Учишься владению мечом?

— Да, отец.

— Зачем тебе это? — очень серьёзно спросил оружейник.

— Я не хочу всю жизнь торчать здесь, мне хочется поглядеть свет, а без умений, я не смогу за себя постоять.

— Поверь мне, я многое повидал, я жизнь пожил — и знаю, что умение сражаться до добра тебя не доведёт.

— Ты мне твердишь, если я научусь защищаться, то меня не ждёт ничего хорошего, но никогда не говорил почему!

— Сейчас не время, — уклонился отец, — нужно ехать в Каркасон. Мне понадобится твоя помощь.

Следующим утром они выехали под охраной воина из войска графа в город-крепость Каркасон.

Часов за 5 с полтиной они добрались до замка.

Подъёмный мост опущен, а железная решётка поднята. На стене маячил часовой. Сонно позёвывая, стражник на мосту отошёл в сторону и пропустил их, увидев грамоту с печатью графа.

По мощёной дороге они проехали на площадь перед цитаделью, где шёл торг, и въехали на постоялый двор. В стойлах две тягловые лошади, буланая и рыжая. На другом конце двора стояли телеги. Но рядом стоял стройный, мускулистый гнедой конь, явно скаковой.

Они зашли на постоялый двор.

Воин остался снаружи с лошадьми.

За столиком в углу с видом человека, который кого-то ждал, потягивая пиво и поглядывая на дверь, сидел мастер-гравёр. Они подошли и уселись за столик. Представились, обменялись приветствиями.

Мастер-гравёр — человек с усами и бородкой в тёмно-синем камзоле и чёрных кожаных сапогах протянул им свёрток. Оружейник развернул тряпицу: внутри лежали прямая гарда с гравировкой, изображавшей крестовый поход, в котором участвовал отец графа, Раймунд Тулузский, и навершие с выгравированным крестом и изумрудом в центре него. Кузнец же в свою очередь отдал гравёру приятно позвякивающий мешочек, полный благородного металла.

Сделка состоялась. Они попрощались и на выделенные графом деньги сняли комнату на постоялом дворе. Воин, который и слова не сказал с начала пути от ворот Тулузы до Каркасона, молча снял себе отдельное жилье из своих денег.

Балиан с отцом отправились в местную кузницу и там собрали меч. Клинок, гарда, рукоять, навершие. Затем Балиан обмотал рукоять меча кожей.

— Меч получился превосходный. Его Светлость будут довольны! — сказал Флориан, снимая фартук и укладывая его в сундук, который стоял в комнате, — Ты унаследовал мой талант.

— Спасибо! — уныло бросил Балиан.

Отец явно уловил досаду в его голосе, но промолчал.