Девочка у моста

Арнальд Индридасон, 2018

Конрауд, полицейский в отставке, невольно оказывается втянутым в старые нераскрытые дела об убийствах, когда с ним связывается пожилая пара по поводу исчезновения внучки Данни. Тем временем Конрауд расследует дело своего отца, убитого при загадочных обстоятельствах. Он вступает в контакт с дочерью близкого друга отца, Эйглоу, которая оказывается медиумом. Ее преследуют видения маленькой девочки Нанны, утонувшей в озере Тьёднин несколько десятилетий назад. Конрауд заинтересовывается судьбами девочек, и именно во время поисков Данни он понимает, что между их смертями есть странная связь. Копаясь в прошлом, он раскрывает все больше секретов, которые и не ожидал обнаружить… Но готов ли он столкнуться c шокирующей тайной, которая много лет не давала ему самому покоя?

14

Поднявшись, Конрауд подошел к стулу, ухватил его за спинку и поставил на место. Затем он расплатился за кофе и покинул заведение. По пути к машине он клял себя за опрометчивые слова и размышлял, как бы ему вернуть расположение Эйглоу. Когда Конрауд усаживался за руль, ожил его мобильник. Номер был ему известен, однако отвечать он не спешил и принял вызов лишь спустя несколько гудков. Звонила бабушка Данни. Она спросила, не помешала ли, на что Конрауд из вежливости ответил, что нет. Он посчитал, что ему стоит быть потактичнее с людьми после того, что произошло в кафе. Он собрался было поинтересоваться, все ли у них в порядке, но вовремя одернул себя — подобный вопрос был совсем не к месту. В той семье все было далеко не в порядке.

Женщина сразу перешла к делу:

— Вы не знаете, вышла ли полиция на след того парня?

— Парня?

— Ласси, я имею в виду.

— Нет, я ничего такого не слышал, — сказал Конрауд. — Но его скоро найдут. Я так понимаю, что полиция прилагает все усилия, чтобы выяснить его местонахождение.

— Боюсь, что полиции совсем не до этого, — вздохнула женщина. — Она полагает, что Данни превысила дозу наркотика и ни о каком преступлении речи не идет. Как по-вашему — расследование будет прекращено?

— Не могу знать, — осторожно ответил Конрауд — он старался во что бы то ни стало избежать очередной перепалки и намеревался как можно деликатнее посоветовать женщине обратиться напрямую к полицейским.

— Нам бы очень хотелось поговорить с тем человеком, — продолжала женщина. — О Данни, ну и обо всем остальном.

— Вы полагаете, что он имеет какое-то отношение к тому, что Данни ввезла в страну наркотики?

— Ну да, об этом тоже хотелось бы его расспросить.

— Вам следует обсудить это с полицией, — сказал Конрауд, подыскивая повод, чтобы поскорее закончить разговор. — Ласси найдут — это лишь вопрос времени.

— Вы не возражаете против того, чтобы заехать к нам? — спросила женщина. — Во всей этой истории мы в первую очередь доверяем вам — Эртна всегда так хорошо о вас говорила.

— Эртна?

— Знали бы вы, как она вами гордилась.

Конрауд не нашелся с ответом — женщине удалось несколько выбить его из равновесия.

— Мы тут кое-что обнаружили и хотели бы вам это показать, — продолжала женщина. — Вопрос деликатный, и мы подумали, что лучше бы посоветоваться с вами.

— А что вы обнаружили? — заинтересовался Конрауд.

— Предпочитаю вам это показать, когда вы к нам заглянете.

Конрауд не сумел сразу придумать причину, чтобы отклонить приглашение и не показаться чересчур резким, — он все еще не отошел от размолвки с Эйглоу. Поскольку пауза затянулась настолько, что стала неловкой, он все же пообещал, что заедет к ним попозже, ну или по крайней мере как только выкроит время.

Конрауд сделал кое-какие заметки, когда просматривал материалы дела об утонувшей девочке: в частности он записал имя ее матери, а также отчима и его сына. Кроме того, у него имелось имя и последний адрес человека, обнаружившего труп в Тьёднине. Вообще-то, этой информацией он воспользоваться не собирался, но теперь подумал, что она может ему пригодиться, чтобы навести мосты с Эйглоу, которая оскорбилась тем, что он не воспринял всерьез ее рассказ о том, что произошло много лет назад на дне рождения ее одноклассницы, а также о том, что ей недавно привиделось в парке Хлёумскаулагардюр. В довершение всего Конрауд еще и обвинил ее отца в ужасном преступлении. Снова и снова прокручивая в голове их беседу, он лишний раз убеждался в том, что всему виной стала его собственная неделикатность. Ему вообще не стоило поднимать определенных тем.

С такими мыслями Конрауд вел автомобиль в направлении своего дома в восточной части города, однако по пути он затормозил перед одним таунхаусом и, выйдя из машины, нажал на кнопку звонка, надеясь застать хозяина, несмотря на то, что стояла середина дня. На звонке значилось имя Лейвюр Дидрикссон. Еще просматривая полицейские отчеты, Конрауд обратил внимание на то, что ему уже приходилось слышать это имя, хотя он и не мог вспомнить где.

Он собирался позвонить еще раз, когда дверь открылась и на пороге появился человек с бородой и косматыми седыми волосами в клетчатой рубашке, как у рабочих, и в поношенных тапках из свалявшейся шерсти. Он вопросительно смотрел на Конрауда отрешенным и усталым взглядом того, кто с годами растерял жизненную силу. Представившись и удостоверившись, что перед ним тот самый Лейвюр, Конрауд принялся пространно объяснять ему цель своего визита, а когда добрался наконец до сути и упомянул об утонувшей в озере девочке, на лице Лейвюра отразилось немалое удивление — тот явно не ожидал, что кому-нибудь взбредет в голову расспрашивать его о случае на Тьёднине спустя столько лет. Однако помимо растерянности на его лице читалось и любопытство.

— А с чего вдруг вы этим заинтересовались? — спросил Лейвюр. — Вы, говорите, из полиции?

— Нет, я не из полиции. Я прослужил в ней много лет, но сейчас я на пенсии. Я зашел к вам как частное лицо.

— Но ведь это давний случай. С какой целью вы решили меня о нем расспросить? Выяснились какие-то новые детали?

— Да нет, я просто изучал полицейские архивы и наткнулся на то дело. Поскольку в материалах указано ваше имя, я решил нанести вам визит, раз уж вы тот, кто обнаружил девочку в Тьёднине.

— Это была чистая случайность, — объяснил Лейвюр. — Я прогуливался по мосту и… Но я, честно говоря, не совсем понимаю…

— Если быть откровенным, этот случай интересует одну мою подругу, — уточнил Конрауд. Он надеялся, что ему не придется упоминать имени Эйглоу, вдаваться в подробности ее экстрасенсорных способностей и сообщать Лейвюру о призраке девочки, который, по ее мнению, до сих пор блуждает в окрестностях озера. Однако Лейвюр не собирался удовлетворяться такими поверхностными объяснениями:

— А почему?

— Она немного особенная.

— В каком смысле?

— Она медиум, — сдался Конрауд, — и утверждает, что девочка явилась ей в парке Хлёумскаулагардюр.

— Вот как?

— Сам-то я в привидения не верю, — сообщил Конрауд, — но случай с девочкой пробудил мое любопытство, и я решил заехать к вам. Надеюсь, не отвлекаю вас от дел.

В очередной раз измерив его взглядом, Лейвюр Дидрикссон все-таки пригласил Конрауда войти в дом и поинтересовался, кто же та ясновидящая, о которой он говорит. Тот ответил, что его знакомая уже давно оставила занятия спиритизмом, поэтому ее имя не на слуху, однако в связи с необычностью произошедшего с ней, у него тоже возникло желание разобраться что к чему.

Лейвюр провел Конрауда в гостиную, переоборудованную в кабинет. В комнате не имелось ни единого уголка, где бы не лежали книги, журналы или газеты вперемешку с исписанными вручную бумагами и письмами. На столе гудел большой компьютер с включенным монитором. На полках плотно теснились книги, пробежав по корешкам которых глазами, Конрауд обнаружил сборники стихов, биографии, романы исландских авторов, тома, посвященные народной культуре.

— Прошу прощения за бардак, — извинился Лейвюр, усаживаясь за стол. — С тех пор как я закончил преподавать, все время даю себе обещание навести здесь порядок, но воз, как видите, и ныне там.

— Вы долго преподавали?

— Да всю жизнь, — ответил Лейвюр, и в его голосе Конрауду послышалось сожаление. — В основном исландский и литературу старшеклассникам. Уровень образованности с тех пор значительно снизился — молодежь почти перестала читать или писать. Ни малейшего понятия о прозе — и уж тем более о поэзии. Раньше ученики писали стихи — и не только о природе и о погоде, но и об атомных бомбах, и о Вьетнаме.

На злобу дня. А теперь только рэперы со всякой пошлятиной.

В этот момент Конрауд внезапно вспомнил, откуда ему известно имя Лейвюра, — тот и сам являлся поэтом, правда, в последние годы ничего не публиковал. Конрауду пришел на ум его стихотворный сборник, выпущенный в шестидесятые и вызвавший немалый интерес к молодому автору. Это была его вторая публикация, после которой вдохновение, судя по всему, его покинуло. Конрауд также вспомнил, что много лет назад читал интервью Лейвюра, где тот говорил о творческом застое и о самокритике, необходимой для написания литературного произведения.

Конрауд вновь перевел тему их беседы на происшествие на Тьёднине, на что Лейвюр заметил, что все его участие сводилось к тому, что он обнаружил в озере девочку и вынес ее на берег. Убедившись, что ее уже не спасти, он бросился на соседнюю улицу и, постучавшись в один из домов, сообщил о своей находке хозяевам, которые вызвали полицию. После незапланированного погружения в ледяную воду Тьёднина у него зуб на зуб не попадал от холода, поэтому те люди попытались хоть как-то его согреть, после чего он, завернувшись в одеяло, стоял вместе с ними возле трупа до приезда полиции. Лейвюр дал показания, пояснив, как он сначала заметил в воде куклу, а потом и девочку. Тело последней увезла машина «Скорой помощи», а немного погодя место происшествия покинула и полиция. У озера скопилась небольшая кучка людей, которая, однако, довольно скоро рассосалась, а в следующий момент Лейвюра уже вез домой сотрудник полиции на патрульной машине. И на этом все.

— Все закончилось в мгновение ока, — сказал Лейвюр. — Так же быстро, как и началось.

— Вероятно, для вас это явилось крайне неприятным опытом — вы ведь были так молоды.

— Мне… мне, честно говоря, потребовалось немало времени, чтобы восстановиться, — признался Лейвюр. — Вы абсолютно правы — мне пришлось пережить крайне неприятные моменты. Такая юная девочка — и такой ужасный конец. Случись это в наши дни, мне бы наверняка предложили психологическую поддержку. А тогда я по ночам глаз сомкнуть не мог — мучился, размышляя, что все, вероятно, могло быть иначе, не засидись я тогда в кафе «Мокка». Уйди я из него пораньше, возможно, я смог бы спасти девочку. Естественно, такие мысли преследуют человека, пережившего нечто подобное, верно ведь? Я, вообще-то, никогда и ни с кем это не обсуждал.

— Ну да, в наши дни вам назначили бы психолога, — кивнул Конрауд.

— Вот и я о том. Знаете, в те годы я посвящал себя поэзии, но после случившегося мне потребовалось долгое время — и немало усилий — чтобы вновь обрести вдохновение.

— На теле следов насилия обнаружено не было, верно? — спросил Конрауд, переводя разговор от мук творчества на более практические рельсы.

— Да нет. Я по крайней мере ничего такого не заметил. Как вы знаете, лето шло к концу, и на девочке было легкое платье и гольфы.

— А вы не обратили внимание на что-нибудь необычное, когда прогуливались там? Может, кто-то проезжал мимо или проходил?

— Нет. Ничего особенного там не происходило. Какая-то машина проезжала по Скотхусвегюр, да еще на Соулейяргата я заметил пешехода. Потом мне навстречу еще кто-то проходил — тот человек смотрел прямо перед собой, по сторонам не оглядывался. Вот в общем-то и все.

— А вы об этом полиции рассказывали? — поинтересовался Конрауд — в полицейских отчетах никакой информации о проходивших мимо людях не было.

— Думаю да. А вообще, я не уверен — не помню точно.

— Он прошел мимо вас на Скотхусвегюр? Тот человек, о котором вы упомянули.

— Да, он направлялся в восточную сторону. Я его толком и не разглядел — был погружен в свои мысли.

— А сколько ему могло быть лет, по-вашему?

— Даже не предполагаю — в лицо-то я ему не заглядывал. Он был в плаще и шляпе.

— Средних лет?

— Ну да, наверное. Я же был совсем молод… В те времена все люди среднего возраста или постарше казались мне одинаковыми — в плащах и шляпах.

— Ну да. А тот, которого вы заметили на Соулей-яргата?

— Там я вообще только силуэт различил. Ну пешеход, и пешеход.

— Понятно.

— Потом она еще захотела познакомиться со мной, — сказал Лейвюр.

— Кто?

— Ее мама. Мама Нанны, я имею в виду. Девочку ведь так звали? В полиции у меня спросили, не хочу ли я с ней встретиться. Вернее, даже не спросили, а чуть ли не потребовали, чтобы я с ней встретился. Но я ведь даже не знал, о чем мне с ней говорить.

— И как же вы поступили?

— Ну, я сходил к ней, — ответил Лейвюр. — На Скоулавёрдюхольт.