Валёк. Повесть о моём друге

Аркадий Макаров

Эта книга об удивительных приключениях моего школьного друга Валентина Тищенко на Дальнем Востоке и на Чукотке, где он бичевал после встречи с женщиной определённых занятий.

4

Это теперь: дворцы бракосочетаний, очереди машин с яркими воздушными шарами, видеокамеры, хлопки шампанского, невесты, как цветы заморские, бабочки легкокрылые. А тогда всё обстояло буднично и серьёзно. ЗАГС — есть ЗАГС! Туда не только бракосочетаться ходят…

Постучались в обитую дерматином дверь. Вошли.

— А свидетель со стороны невесты где? — спросили там.

— Она потом придёт, — говорит Валёк, — у неё зачёты.

— Ну, тогда и придёте, когда зачёты сдадите. Не мешайте работать, молодые люди! — строго сказала женщина, одёрнув синего сукна жакет, и указала нам на дверь.

— Не серьёзно как — то, — говорю я другу, — свидетели тоже нужны. Не корову покупаешь…

Зинаида укоризненно посмотрела на меня. Последняя фраза ей явно не понравилась.

— А я думал — так пройдёт… — почесав голову, сконфузился друг.

— Зинаида, сгоняй в институт! Приведи подругу. Любую, — кто пойдёт с тобой.

Зинаида, любовно взглянув на своего суженого, вмиг исчезла за поворотом.

— У тебя деньги есть? — спрашивает Валёк.

— Да есть немного до получки.

— Пойдём в рыгаловку, остограммимся, пока Зинаиды нет, а то ещё обидится не во время!

Забегаловка, рыгаловка эта, прямо напротив. Долго ли думать?

Зашли. Выпили водки, тёплой, отдающей бензином. Пожевали какого-то дерьма, что подешевле.

Валёк поднялся со стула, хлопнув себя по острым коленям:

— Ну, всё! Я готов! Жалко мне Зинаиду. Сирота она из детдома. Бедная. Подруги над ней подсмеиваются. Дочерью трудового народа называют, суки!.. А вот и наши идут! — показал в пыльное окно друг. — Пойдём, догоним, а то неудобно как-то…

С Зинаидой в мини-юбке шло прелестное создание на каблучках-шпильках. Постукивая по асфальту. Ножки! Ах, что за ножки! Познакомились.

— Алла!

На губах помада истомой сочится. На пальчиках перламутр — маникюр с педикюром.

Потом, попозже, я с этой Аллой не раз шёл на подвиги. Вернее, она меня подвигала на них, а я не сопротивлялся. Правда, в семейное русло наши бурные чувства не перетекли. Мы и так купались до одури, и плавали вольным стилем, но больше по мелководью, пока не надоели друг другу. Но это будет потом. А пока я пытаюсь положить руку Алевтине на талию, но ладонь моя сползала всё ниже и ниже ниже, за что я получал от Зинаиды укоризненные взгляды.

Алевтина на мои шалости никак не реагирует, или делает вид, что это её никак не смущает.

Теперь в Загсе всё прошло чин-по-чину: короткое казённое напутствие, росписи, тугие шлепки печатей в паспортах, — и мой друг уже женатый человек. Мужчина.

В тайне я, конечно, завидовал товарищу: вот он уже нашёл свою женщину, ну, девушку, а мне одни какие-то профуры попадаются, или такие, которыё в жёны, по моим тогдашним понятиям, никак не годятся. Скушные какие-то, поговорить не о чём. Вялые, как рыбы на песке. Целый месяц встречаться будешь, пока целоваться разрешат. А губы всё узелком да узелком! Серость. Будни, одним словом! А у Валька праздники теперь каждый день. Везёт же людям!

После Загса мы вчетвером отметились в студенческой столовой, предусмотрительно прихватив большую бутылку портвейна — сошла за компот.

Алла, поморщившись на такое угощение, всё же свой стакан, немного поразмыслив, выцедила.

Похлебали борща, пожевали по котлете и разошлись.

После обеда я, по обещанию бригадиру, должен «как штык», быть на рабочем месте. Пошёл, но на полпути завернул к себе в общежитие, расстроенный до невозможности.

Ничего, без меня страна обойдётся!

Проснулся я поздним вечером, осенённый лучшими чувствами к молодожёнам: «Пойду, давай! — сказал я сам себе. — Поздравлю…»

Вспомнил, что без цветов идти нельзя.

По дороге в скверике, где цвели сплошным ковром пионы, оглядываясь по сторонам, воровато накосил большим садовым ножом, который для острастки всегда носил с собой, целый ворох прохладных, бутонистых, как розы, цветов, и, нырнув в кустарник, выскочил подальше от сквера, чтобы моё наглое воровство никто не заподозрил.

Себя успокаивал тем, что скверик ничей, да и осень уже. Всё равно эти цветы-цветики скоро завянут, а тут такой подарок молодым!

В студенческом общежитии вахтёрша, уважительно посмотрев на мой объёмистый букет, назвала комнату, в которой теперь на полном основании поселились молодожёны. Им заботливый профком выделил отдельную комнату — живите и размножайтесь! Только учитесь нормально. На периферии семейные учителя, ох, как нужны!

Толкнул дверь — не заперта.

На узкой железной кровати, из-за тесноты, наверное, лежала, как под прессом, два — в одном с советом и любовью, скороспелая брачная пара.

Охапку цветов я вывалил им прямо на одеяло, извиняясь за неожиданное появление.

Валёк, отпрянув от своей возлюбленной, спокойно потянулся за куревом, а Зинаида, растерявшись, даже не успела прикрыть ослепительные в своей наготе маленькие, цвета спелых яблок, девичьи крепкие грудки.

И меня чуть с ног не сшибли её острые соски. Так выглядят еле раскрывшиеся бутончики пионов в момент первоцветья.

— С вином надо в гости ходить — назидательно изрёк мой друг. — А закуска, она — вот она! — он показал на стол, где по красной мякоти чернел крупными зёрнами располовиненый арбуз.

Я, было, повернул к двери — может, где и достану бутылку? Дежурный магазин на вокзале ещё не закрылся.

— Ку-да?! — остановил меня Валёк. — Плохо о друзьях думаешь — вальяжно потянувшись, он вытащил из-под подушки тяжёлый «огнетушитель» вермута местного разлива. — Раз пришёл, значит, пить будем. А-то моя супруга, — он показал глазами на белый кокон одеяла, из которого лукаво посмеивалась смазливая головка его молодой жены, — она ни в какую вина не хочет. Нельзя — говорит. А с тобой мы друзья. Хочешь, Алку позову? Алевтина! — крикнул он, ударяя кулаком в лёгкую переборку соседней комнаты. — Иди сюда! У нас — гости!

— Ой! — вошла, поправляя причёску. Алевтина — И вы тут? — почему — то на «вы» обратилась она ко мне. — Я, девушка честная, но выпить за компанию могу, — нарочито жеманничая, присела она к столу.

Вермут, несмотря на свой отвратительный вкус, положительно отразился на наших взаимоотношениях и с Алевтиной.

Спал я в её комнате, под дружное сопение соседок.

Легли мы поздно, и соседи с явным откровением похрапывали между паузами. Ихнее непротивление моему появлению нам с Аллой было, как говорится, в руку. За что девочкам низкий поклон и запоздалое «спасибо» от меня теперешнего. Науку я тогда прошёл хорошую… О чём под старость никогда не пожалеешь.