Валёк. Повесть о моём друге

Аркадий Макаров

Эта книга об удивительных приключениях моего школьного друга Валентина Тищенко на Дальнем Востоке и на Чукотке, где он бичевал после встречи с женщиной определённых занятий.

2

Перспектива быть учителем, занудливым, старым и очкастым, меня мало устраивала.

В моём понятии — учитель, это не мужик вовсе, а так, существо среднего рода. Он не то чтобы стакан водки залпом выпить или соплю вышибить, а и поматериться как следует, не смекнёт.

— Учиться давай! — говорит мой друг в рябую от окурков, стену.

— Давай учиться, — сквозь дрёму вяло отвечаю я.

До начала приёмных экзаменов оставался один день. Ни о какой подготовки и речи быть не могло.

Валёк — человек разговорчивый, язык, — как горох перекатывает, уговорил молоденькую секретаршу приёмной комиссии взять у нас документы.

— На филологический факультет ещё можно, — тягучим сладким голосом сказала она, с сомнением поглядывая в нашу сторону: уж очень вид у нас был не студенческий.

— Ага! — сказал мой товарищ, и мне оставалось только кивнуть головой.

Тогда вузовские конкурсы были ошеломляющие. Даже на учительский филфак — четыре-пять человек на место. Это ж надо!

Но моего друга это не удручало.

Валёк надеялся на свои силы, а мне оставалось, надеяться только на удачу. Пройду — значит, поступлю, нет — так нет, тоже беда не велика.

Моя работа меня не утомляла. Страховочный монтажный пояс носил, как красный командир портупею. Гордился своим мужским делом. Да и получки обмывал с бригадой тоже по-мужски, весело.

По приезду домой родители, правда, всегда спрашивали: когда учиться, будешь?

Вот, думаю, теперь сдам экзамены и обрадую своих. Пусть соседям расскажут, что сынок их не такой уж и пропащий. В учителя подался! Гордиться будут!

Мы с Вальком экзамены смахнули легко. Как пот со лба.

Переждали денёк-другой и пошли смотреть список поступающих — кто успешно прошёл отборочный конкурс. По алфавиту наши фамилии должны стоять почти рядом; моя — на «М», а его — на «Т».

К своему удивлению рядом с другом я себя не обнаружил. Не обнаружил и в приказе о зачислении в институт. Одна лишняя четвёрка сыграла для меня роль вышибалы.

На другой день Валёк распрощался с нашей барачной комнатой. Как бывшему рабочему человеку, место в студенческом общежитии ему было обеспечено.

Антивибрационные ботинки достались мне. Хорошая обувь, век не износишь. Не изотрёшь. Не скользят — вот что удивительно! По гололёду, как по песочку ходишь.

Для нас обоих теперь началась другая жизнь — у моего друга студенческая, а у меня — рабочая.

Я успешно сдал экзамены на четвёртый разряд электросварщика, и теперь получил полное «командировочное» право.

Дело в том, что монтажников ниже четвёртого разряда в командировки не посылали — сиди на базе, «на подхвате», как у нас говорили. А командировочная жизнь вольная, да и денежек можно заработать прилично. Страна большая, интересная. Это не то, что с крыши вагона поглядывать на убегающие пространства…

Большая страна, и везде что-нибудь возводят, строят; — то Липецкую Магнитку, то Сумгаит в Азербайджане, то завод Ильича с его домнами на Украине. Разброс по территориям в любую сторону — на тысячи километров. Прораб, как отец родной. Условия полевые, и отношение к быту, к дисциплине такое же. Все друзья. Все братья.

Приноровился я к работе, притёрся к бригаде, пришёлся впору, как по Сеньки шапка.

Хорошо! Проснись и пой, как говорится…

Жизнь молодая. Под кожей сок бродит, играет. Без вина ходишь, как во хмелю лёгком, крылатом.

При каждом возвращении из командировок веду своего друга в ресторан.

Валёк за полным стаканом водки, а тогда из меньшей посуды не пили, удручённо головой крутит — у меня денежки, а у него «степуха» жидкая. Как винцо сухое да водой разбавленное. Кислятина!

— Давай завербуемся, — говорит при очередной встрече Валёк, — по Северам походим. Морских котиков дубинками будем бить, или на рыболовецких сейнерах рыбку половим. А?

— Э, нет! — отвечаю я. — По мне лучше северный берег Чёрного моря, чем южный берег Ледовитого океана. Зябкий я.

— А-а… — с тоской тянет Валёк. — Друзей предаёшь.

— А, как же Зинаида? — говорю я. — У тебя вроде как баба своя есть, собственная…

— Ну, ты и нудный! — пускает сквозь зубы длинную струю Валёк. У него привычка: как что не по нём, — так пренебрежительно цвиркать слюной собеседнику под ноги. — Что Зинка? Она ещё как следует, не разделалась. Я ей сургучную печать поставлю — и всё! Пусть поприжмётся годик, а там и я — вот он! С деньгами на кооперативную квартиру. Махнём вместе, а?..