Без боли

Арина Дмитриевна Бродская, 2021

Чувства и эмоции – враг народа. Эта болезнь съедает изнутри, и люди придумали действенную вакцину. Процедура болезненна и требует взятия крови. Вакцина обязательна. Она блокирует все неприятные ощущения: от першения до боли, именно поэтому кашель – первый симптом того, что человек болен. Люди не испытывают злость, ревность, обиду, любовь – поэтому в мире царит порядок, где каждому человеку приписан свой срок жизни. Но встречаются люди, на которых лекарство не действует, и они продолжают чувствовать и сеять хаос. Они – ошибки природы, и наша власть ликвидирует их. Все было бы нормально, но я – одна из них. И я собираюсь все исправить. Ради любви. Ради чувств.

Глава 3

Я отклеила пластырь и посмотрела на место, куда вводили лекарство. Вокруг все было красным и припухлым. Из-за жжения я не могла спокойно смотреть телевизор, как мне указали. В процедурной были камеры, и я не могла показывать свой дискомфорт. За мной следили.

Я подошла к автомату со снеками и нажала на кнопку с шоколадкой. Маленький батончик упал, а я уставилась на свое отражение в стекле. Я раньше не была такой бесчувственной.

Когда вакцину изобрели мне было десять лет. Люди, которые хотели избавиться от боли, стояли в очереди, чтобы им вкололи спасительное лекарство. И сейчас я поняла бы почему. Куча заболеваний, при которых было даже не пошевелиться, разбитое сердце, даже мозоль — все это приносило боль. Но я никогда не хотела ее делать.

Когда вакцинацию обязали, я попала к врачу, который никому не делал ее. Он категорически был против подавления чувств. Он просто ставил штамп и звал следующего. Но вскоре симптомы проявили себя, и меня забрали. Я влюбилась.

Я отогнала воспоминания и достала шоколадку. По телевизору снова показывали про вакцину и диагностику.

— Зачем вы отклеили пластырь?

Лорейн подошла ко мне и посмотрела на руку.

— Хотела убедиться, что не пошло нагноение, — я откусила кусок шоколадки.

Медсестра уставилась на меня и достала из ящика еще одну повязку.

— На этот раз не снимайте ее без доктора.

— Я сама доктор.

Я подняла взгляд и улыбнулась, не затронув при этом щеки. Дружелюбный взгляд. Я доела шоколадку и обертку выкинула в урну, что стояла рядом с диваном.

— Я хотела бы вернуться домой.

— Доктор Фергусон хочет понаблюдать за вами.

Я встала и подошла к трубке, что висела на стене. Набрав номер главврача, я услышала знакомый голос.

— Ария?

— Не отпустите меня домой?

— Лорейн должна была предупредить, что ты находишься под наблюдением, чтобы не пошло воспаление тканей.

— Я сама врач, доктор Фергусон, я могу сама последить за тем, как проходит заживление.

Главврач помолчала, а затем согласилась отпустить меня. Я сдержала в себе радость и пошла к металлическому шкафчику, где оставила свои вещи. Оказавшись в своей одежде, я стала чувствовать себя уверенней.

— Как доберетесь — отметьтесь.

Я кивнула и с безразличным лицом пошла в кабинет, чтобы забрать куртку. Когда я открыла дверь, я обнаружила, что внутри царил бардак. Я сделала вдох и прошла через груду папок, что валялись на полу, взяла свою куртку и вышла оттуда так, словно там ничего не поменялось с последнего раза. Бежевые коридоры давили, место, куда вкололи вакцину, жгло, а глаза хотели бы пролить слезы. Я держалась из последних сил. Я не могла взять обезболивающего, дома его не было. Это минус нового времени — лекарства не купить, все лечит больница под строгим контролем государства.

Я вышла на улицу и увеличила темп, чтобы успеть к троллейбусу. Я подошла вовремя. Внутри снова было душно, но я радовалась, что осталась жива и меня не ликвидировали, как и Марию. Она, наверное, сильно испугалась.

Я смотрела в окно, где серость и бежевый цвет переплетались друг с другом. На небе скапливались тучи, в которых шумел гром.

— И снова здравствуйте.

Я подняла свой взгляд и увидела того мужчину, с которым я ехала на работу. Это было сегодня, а как будто целую жизнь назад.

— Здравствуйте.

Он присел на соседнее сидение, а я сделала вид, что меня интересует маршрут, по которому еду.

— Как прошел день?

— Как обычно.

Я слегка улыбнулась и тут же вернула безразличие на лицо. Я ошиблась. Он явно не болен. Кожа на мозолях отошла, а внутри, где все было воспалено, торчала огромная заноза. Он ее не заметил. Человек, который терпит, явно вытащил бы ее.

— Вам следует пойти к врачу.

Мужчина вздернул бровь, и я взглядом показала на занозу.

— Я и сам могу справиться.

— И занесете себе кучу других бактерий. Мне жалко вашего диагноста.

Троллейбус остановился на остановке, и пара человек вышли из него. По крыше начал стучать дождь. Я вспомнила, что забыла свой зонт на работе. Я так старалась сбежать из того места, что забыла посмотреть в окно.

— Вы устали?

— Совсем немного.

То, что принято говорить людям в конце рабочего дня. Усталость есть, но она ощущается иначе. Я с таким недочувством не сталкивалась. Каждый день я массировала свои ноги и устраивалась удобно в кровати, чтобы снять напряжение между позвонками.

— Это не будет странным, если я попрошу вас достать эту занозу из моей руки?

Такие предложения уже поступали в мой адрес, поэтому я просто кивнула. Диагностам и так приходилось не сладко. Их работа кипела на столько, что они не успевали попить воды.

— Надеюсь, потом вам будет недалеко добираться до дома. Это последний троллейбус.

— Прогуляюсь.

Вежливая улыбка, которая ничего не значит. Как я хотела оказаться дома, где смогу показывать свои эмоции, тайно, но искренность стала для меня лекарством от всех бед. Мария пусть и была моей племянницей, но она стала для меня ближе.

Почему у меня нет своих детей? Я отказываюсь от вариантов молодых людей, потому что не смогу жить с человеком, которого не люблю. Мне высылали кучу программ, но я всегда присылала письмо с отклонением. Меня поддерживают, потому что я — врач. Если бы я пошла учиться на педагога, меня бы заставили иметь семью, чтобы быть примером для учеников. Так как я стала опекуном Марии мне перестали высылать кандидатов, записав мою племянницу как семью, но это не означало, что, если я бы захотела, мне не дали бы выбрать мужа. Просто теперь я не одна и безумно была этому рада.

— О чем задумались?

Мужчина с длинными кудрявыми волосами наклонил голову в мою сторону, от чего мне стало неловко. Хорошо, что я привыкла скрывать свои эмоции.

— Бытовые задачи.

— Понимаю.

В его глазах загорелся огонек, но он быстро пропал. Странный тип. Я с первого взгляда могла определить, болен человек или нет, а тут… Я посмотрела снова на руку молодого человека и увидела все еще торчащую занозу. Такое было бы нелегко терпеть человеку, на которого не сработала вакцина.

— Как вас зовут, мисс?

— Ария Фостер.

— Приятно познакомиться, Ария. У вас красивое имя.

Я улыбнулась, чуть не забыв сохранить свою безэмоциональность.

— А вас?

Мужчина посмотрел на меня, а затем отвел взгляд в сторону. Его лицо приобрело мертвенно-бледный оттенок.

— Сэм, — он снова вернул взгляд на меня, — Сэм Уилкер.

Троллейбус остановился. Двери бесшумно открылись, и несколько людей вышло на улицу. Под каплями дождя они становились мокрыми, но никто даже не реагировал на это. Им не было холодно, противно. Им было все равно. По моему телу пошли мурашки. Хорошо, что эту реакцию вакцина не смогла заблокировать.

— Моя остановка следующая, — я встала с сидения, — если вы не передумали, то приготовьтесь выходить.

Сэм встал с кресла и протянул мне руку, чтобы я аккуратно спустилась с возвышения, на котором располагались сидячие места.

— Благодарю.

Мы, держась за поручни, подошли к дверям, которые закрылись. Троллейбус медленно поехал дальше. Я слегка потеряла равновесие из-за движения, но крепкая рука успела схватить меня прежде, чем я упала бы.

— Осторожно.

Я невозмутимо встала рядом и схватилась за поручень. Следующая минута прошла без вежливых разговоров.

— Та девочка, с которой вы ехали утром, — ваша дочка?

— Племянница, — я приковала взгляд к объявлению.

— Помогаете своим родным?

— Почти.

Я не любила говорить с незнакомцами о своей жизни, но на этот раз это было сложнее сделать. Под таким взглядом хотелось рассказать все, о чем он спросит.

Троллейбус остановился — двери открылись. Я вышла и пошла по направлению к своему дому. Я не стала оборачиваться, а просто шла уверенным шагом.

— Мисс Фостер, подождите.

Я остановилась. Ему не было холодно, как мне. Он не чувствовал, как прохлада капель пробивала кожу, словно тысяча иголок. Сэм подошел ко мне.

— Вы так побежали…

— Боюсь испортить плащ.

Я пошла дальше, но уже медленнее, изо всех сил стараясь не думать о том, как ветер продувает меня. Если я не заболею, это будет великое чудо. Мысленно я уже придумывала отмазку, почему не смогу прийти на работу завтра.

Мы подошли к однотипному дому-коробу, и я подвела глаз к сканеру, чтобы дверь открылась. Луч двинулся туда-назад, характерный щелчок, и я на автомате пошла внутрь. Свет включился автоматически, как только датчик почувствовал движение человеческого тела. Я сняла плащ и обувь, нажала на пульте управления домом, что я на месте, надела тапки и рукой указала, куда идти.

Небольшое помещение, которое все используют как кладовую, я считаю своим кабинетом. Старый стол еле помещался в эту комнату, делая ее еще меньше. На столе стояла аптечка, которая была разрешена. Это бинт, пластырь и хлоргексидин, но из-за врачебных привилегий мне было разрешено хранить пинцет и спирт.

— Садитесь на стул, мистер Уилкер.

Он удобно устроился и протянул мне руку. Я помыла руки, надела перчатки и промыла спиртом пинцет. Все должно быть правильно. Я увидела мозоль и внутренне почувствовала на своей ладони это воспаление. Чтобы скинуть это ощущение, пошевелила пальцами, чтобы убедиться, что у меня все хорошо.

Я взяла флакончик хлоргексидина и накапала на рану, чтобы промыть ее. Аккуратным движением подцепила маленький опилок и достала его из кожи. Рука дернулась.

— Все в порядке?

Я кинула пинцет в небольшой лоток и внимательно посмотрела на человека передо мной.

— Да.

Я взяла кусочек бинта, налила туда антисептическое средство, а затем приложила к ране, с двух сторон приклеивая пластырем.

— Не забудьте рассказать об этом своему диагносту, мистер Уилкер.

Я сняла перчатки и кинула их в отходное ведро. Когда я повернулась, Сэм все еще сидел на месте, словно не моргая.

— Сэм, с вами все хорошо?

— Да, да, я просто задумался.

Он вскочил со стула и побежал на выход. Я не успела даже и глазом моргнуть, как от него остались только следы.