Конец пути

Антон Грановский, 2013

Все они согласились на пробное проживание в «Умном доме» – суперсовременном здании, управляемом сложной электронной системой. Странности возникли не сразу, но вскоре жильцы стали замечать изображения лабиринта – оно то проявлялось на запотевшем зеркале в ванной, то складывалось из просыпанного кофе… Что это значит, они поняли только потом, когда дом отрезало от внешнего мира, связь пропала, а жильцы начали один за другим погибать… Отправившись в «Умный дом», Маша Любимова перестала отвечать на звонки, и журналист Глеб Корсак заволновался: то, что он слышал об этом месте, ему очень не нравилось. Собрав побольше информации, Глеб решил без промедления проникнуть в дом любой ценой: оказывается, он был построен на пустыре, где в древние времена располагалось языческое капище и совершались человеческие жертвоприношения…

Глава 3

Треугольник

1

Ирина закончила наносить на лицо крем, поставила баночку на полку и взглянула на свое отражение. И тут в дверь позвонили.

— Широков, кто-то звонит! — крикнула она мужу. — Открой дверь!

— Сама открой! — отозвался тот.

— Не могу! Я переодеваюсь!

Ирина услышала мощные шаги мужа. «Будто слон шагает», — неприязненно подумала она.

Тем временем бурильщик Широков, двухметровый мужик с русой щетиной на обветренном грубоватом лице, открыл дверь. На пороге стоял долговязый худощавый парень в очках. Парень вежливо улыбнулся.

— Здравствуйте! — сказал он. — У вас есть соль?

— Соль? — Широков поскреб лапой волосатую грудь, едва прикрытую майкой. — Зачем тебе соль, парень? Внизу есть кафе, там тебе и посолят, и на язык положат!

— Ладно. Тогда я…

— Стой, стой, стой. — Широков оглядел «интеллигентика» с ног до головы. Рубашка, пиджак, джинсики, очки… — Ты откуда такой?

— Я ваш сосед, — вежливо сказал парень. — Слева.

— Слева, говоришь? Хм. И как тебя зовут, «сосед слева»?

— Алексей.

— Леха, значит. Ну, давай, заходи, дернем по полтиннику за знакомство.

— Да я вообще-то не пью…

— Так ведь это за знакомство. Давай, заходи, не обижай!

— Ну, ладно, — не совсем уверенно проговорил парень.

Бурильщик посторонился, давая гостю войти в прихожую. Тот вошел, поправил пальцем очки, огляделся.

Из ванной на звук голосов вышла Ирина. Она была одета в изящный восточный халатик. Широков ощерил в улыбке крупные щербатые зубы и пробасил:

— Иришка, познакомься — это Леха, наш сосед из… Так из какой, ты говоришь, квартиры?

— Из соседней. Слева.

— Из соседней квартиры, — договорил Широков.

— Очень приятно! — Ирина посмотрела на гостя сквозь стекла изящных модных очков и протянула ему руку.

Парень осторожно пожал ее пальцы. Широков вдруг хихикнул. Ирина тут же отдернула руку и посмотрела на мужа вопросительным взглядом.

— Ты чего? — спросила она.

— Одним очкариком в нашей квартире стало больше! — пробасил бурильщик и снова гоготнул. — Слушай, Иришка, ты нам накрой по-быстрому стол — водочка там, закуски…

— Но я еще не ходила в магазин.

— У тебя там были какие-то консервы. Икорка, рыбка… Мечи их на стол, нам сгодится.

Ирина посмотрела на мужа недовольным взглядом, вздохнула и пошла на кухню. Широков посмотрел ей вслед, хмыкнул и снова обратился к парню:

— Сейчас накроет. Она у меня золотце! А ты пока скидывай ботинки и мой грабли! Гигиена — превыше всего, понял?

— Понял.

Спустя десять минут вся троица — Широков, его жена Ирина и сосед Алексей — сидела за столом в кухне-гостиной, выполненной в самом современном стиле — нечто среднее между минимализмом, классикой и хай-теком. Выпили по первой, потом по второй. Широков снова взялся за бутылку.

— Ты кем работаешь-то? — спросил бурильщик у соседа.

— Я аспирант, — ответил тот вежливо. — То есть… уже молодой специалист. Со следующего месяца буду преподавать в вузе.

— И что преподаешь?

— Математику.

— О! Царица наук! Уважаю! Слушай, Леха, я что думаю, — заговорил бурильщик, разливая водку по рюмкам. — Мы можем две наши квартиры отделить от площадки и сделать там общий предбанник. Как ты на это смотришь?

— А зачем? — растерянно спросил тот.

— Как зачем! Поставим там ящики — под овощи, картошку. Опять же можно будет хранить громоздкие вещи — велосипеды, коляски. Ты, кстати, женат?

— Нет. А у вас… есть ребенок?

— Нет. — Широков самодовольно усмехнулся и обнял жену правой лапищей. — Но мы над этим работаем. Усиленно, каждую ночь, да не по одному разу.

— Коля, перестань! — осадила его Ирина.

— А что тут такого? Я ж, Леха, тружусь вахтенным методом. Месяц на Севере, месяц — здесь. За месяц так изголодаешься, что готов залезть на все, что движется. Не говоря уж про собственную жену.

— Коля!

— А чего — мы тут все взрослые люди. Но ты, Леха, смотри — к жене моей, пока меня не будет, не приставай. У меня рука тяжелая. Вот, глянь-ка… — Бурильщик сжал кулак. — Удар — пятьсот килограмм! Я тебе без шуток говорю. Бычка-двухлетку с ног валю! Веришь?

— Верю, — пробормотал Алексей.

— Ну, вот давай за это и выпьем.

— За что? За бычка?

— За силу нашу мужскую!

— Коля, тебе хватит.

— Короче — за «лося»! — не обращая внимания на ропот жены, уточнил бурильщик. — Чтоб хорошо жилося, чтоб хорошо спалося и чтоб хорошо еб… ся!

Они выпили.

Широков обнял жену за плечи.

— Моя Иришка — страшная шалунья! — сообщил он соседу игривым тоном. — Такое в постели вытворяет, что мама не горюй!

Бурильщик наклонился к уху аспиранта и громко зашептал:

— Скажу тебе по секрету, Леха, у нее там все выбрито! Все до последней волосинки, представляешь?

— Широков! — гневно осадила его Ирина.

Ее муж заржал и выпрямился.

— А что, он уже взрослый парень! Пусть завидует! А, аспирант? Завидуешь?!

Он весело хлопнул парня лапой по худому плечу.

— Ладно, я в туалет. Как говорят у нас на Севере, брошу «кирпич», пока окончательно не смерзся! А заодно проверю, достаточно ли этот дом «умный», чтобы подтереть мне задницу!

Он захохотал, поднялся из-за стола и удалился из гостиной. Ирина тоже встала и подошла к холодильнику.

Аспирант поднялся вслед за ней, подошел сзади почти вплотную — и вдруг обхватил рукой за талию и поцеловал в шею.

2

Ирина обернулась, и они слились в страстном поцелуе. Она положила ему палец на губы.

— Не надо. Он сейчас вернется.

— Я его ненавижу, — процедил аспирант сквозь зубы.

— Я тоже, — тихо сказала Ирина.

— Когда мы это сделаем?

— Скоро. Может быть, сегодня.

Алексей запустил ей руку под халат. Женщина тихо застонала и закусила губу.

— Сумасшедший, — пробормотала она.

Где-то хлопнула дверь.

— Он возвращается! — тихо воскликнула Ирина и оттолкнула от себя Алексея. — Быстро за стол!

Когда Широков вошел на кухню, они снова сидели со спокойными лицами, поблескивая интеллигентскими очками.

— А вы чего такие кислые? — громко спросил Широков, брякнувшись на стул. — Эх, вижу, студент, не умеешь ты дам развлекать. Ну, ничего, еще научишься, какие твои годы!

Он нагнулся и поцеловал Ирину в губы. Та отшатнулась, он засмеялся.

— Хорошая у меня жена, правда? А уж любит меня: как сучка — хозяина! Пока я дома — ни на шаг не отходит. Все силы забирает, все соки из меня выпивает. Понимаешь, о чем я? — Широков подмигнул парню, не замечая, как тот побледнел. — Страстная бабенка! Ну, давай — за баб!

Алексей резко поднялся из-за стола.

— Мне пора, — сказал он. Поправил очки и добавил: — Приятно было познакомиться.

— Ну, пора так пора. Где выход — знаешь, так что провожать не буду. Ты заходи, если что!

— Зайду, — пообещал аспирант. — До свидания.

Он повернулся и вышел из кухни. Ирина встала было следом, чтобы проводить гостя, но Широков удержал ее:

— Да сиди. Он же сосед! Почти как член семьи.

— Да, — промямлила Ирина и снова села на стул.

Николай внимательно вгляделся в ее лицо.

— Чего это с тобой?

— А что?

— Как-то побледнела. Менструация, что ли?

— Отстань.

Из прихожей донесся щелчок закрываемой двери. Ирина повернулась к мужу и сердито заговорила:

— Дурак ты, Широков! Дурак и скотина! Наплел невесть что при чужом человеке!

— Да ладно тебе.

— Не язык — ботало! Что он о тебе теперь подумает? Да и обо мне заодно.

— Подумает, что я крутой мужик. А ты — страстная женка. Да ладно, не кисни. Иди-ка лучше ко мне.

— Отлипни! Я сегодня не хочу.

Бурильщик прищурил недобрые глаза.

— Только и слышу — отлипни да отлипни. Мне ж через несколько дней на вахту.

— Я не виновата, что плохо себя чувствую. Ты же знаешь, как на меня влияет погода. Голова болит, и вообще…

— Голова… — Широков вздохнул. — Голова — это, конечно, причина. Но ведь не повод? Не повод, а, Ириш?

— Хватит нести ерунду.

Он снова прищурил глаза и сказал властным, грубым, не терпящим возражений тоном:

— Сегодня ночью ты меня приголубишь, ясно?

— Чего?

— Сегодня ночью ты меня приголубишь.

— А не то что?

— Увидишь.

Ирина отвела взгляд.

— Угрожает он еще… — тихо проговорила она. — Водку-то допьешь или в холодильник убрать?

— Допью. Чего там уже допивать-то.

Широков взял бутылку и наполнил свою рюмку, но, прежде чем пить, посмотрел в окно.

— Погода портится, — сказал он.

— Да, — тихо отозвалась Ирина. — По телевизору обещали ураган.

— Для Москвы это уже не новость. Надеюсь, стекла в нашей «умной квартире» не повылетают. — Бурильщик посмотрел на жену замаслившимися от алкоголя глазами и насмешливо провозгласил: — За сегодняшнюю ночь! Она обещает быть бурной!

И залпом опорожнил рюмку.