Послезавтра было лучше, чем вчера

Анна Ш., 2023

Незадолго до дефолта целеустремленный и способный, но немного закомплексованный 18-летний Андрей, пытаясь избавиться от травм детства, переезжает в Париж. Там он выучивается на арабиста и быстро находит работу в крупной компании, но привычный уклад жизни нарушается, когда США вторгаются в Ирак. Поддавшись эмоциям и желая разобраться в ситуации, Андрей устраивается переводчиком в СМИ и улетает в Багдад, а в Париже его остается ждать безответно влюбленная в него Жанна, которую он считает только другом.Вернувшись домой и находясь под впечатлением от увиденного, он решает стать военным журналистом. Во время очередной командировки Андрей попадает в плен к террористам. Сможет ли он спастись, не предавая собственные идеалы, и какой ценой? Это роман о френдзоне, поиске любви, ближневосточных войнах, предательстве и нравственном выборе, который особенно сложен, когда речь идет о жизни и смерти не только тебя самого, но и тех, кто тебе дорог.

ПАРИЖ. 2009

Андрей зовет Жанну на документальный спектакль молодежного камерного театра, разместившегося на территории бывшего винного завода. Сегодняшняя постановка посвящена массовым беспорядкам 2005 года, поводом к которым стала гибель двух подростков африканского происхождения, спрятавшихся от полиции в трансформаторной будке.

После представления Андрей дал короткий комментарий — поделился впечатлениями об увиденном — начинающей корреспондентке, которая случайно встретила его, и разумеется, узнала.

К известности он никогда не стремился, но получилось само собой. Иногда он считает, что не совсем заслуженно, но глупо отказываться от медийного капитала, когда он прекрасно конвертируется в евро. Лишнего ему не надо: до 70% всех доходов он жертвует на благотворительность. Не ради пиара, просто по-другому не умеет. Андрей всегда называет белое белым, а черное — черным. Первым стал исправлять свои посты в соцсетях, оставляя при этом первоначальный вариант и извиняясь перед подписчиками за ошибки или неточности. Позже это стало мейнстримом. Люди ему верят. Некоторые даже сулят политическую карьеру, но ему это неинтересно. Полутона не для него.

— А Элизабет что не празднует? — недоуменно спрашивает Жанна, садясь на переднее пассажирское место в белом хэтчбэке премиум-класса и вспомнив, что у избранницы друга сегодня день рождения.

Андрей как ни в чем не бывало заводит двигатель, словно не услышал ее вопрос. Затем сосредоточенно нажимает на газ и, не встречаясь взглядом с Жанной, выезжает с парковки.

— Вы что, поссорились? — встревоженно предполагает она.

— Расстались, — холодно отвечает Андрей.

Без особого энтузиазма он рассказывает, что Элизабет решила уволиться. Физически она еще вполне сильная, особенно если учитывать, что у нее шрамов столько же, сколько у пехотинцев, но она хочет усыновить ребенка. Женщина предложила Андрею вернуться к работе переводчиком во Франции или в Британии — ей непринципиально — чтобы он мог больше времени проводить с новоиспеченной семьей.

Он к этому не готов. Кажется, она восприняла его отказ вполне спокойно. Она же понимает, что у него все только начинается, а стать отцом он может и через десять лет. Теоретически он мог бы ничего не менять в своей жизни, только съехаться с Элизабет и по-прежнему гонять в командировки. Но она была против. Сочла, что у ребенка должна быть полноценная семья, а не вечно мотающийся по Ближнему Востоку папаша.

— Ты как? — с сочувствием спрашивает подруга, выслушав его.

— Пока не нахлынуло. Наверное, рванет позже. Я не хотел тебе говорить, потому что пока ты ничего не знаешь, создавалось ощущение, что ничего и не произошло, — грустно поясняет он, выезжая на окружную дорогу.

— Еще можно все переиграть. Наверняка вы сможете прийти к компромиссу, — считает Жанна.

— Ты предлагаешь мне бросить эту работу? — с вызовом спрашивает Андрей.

— Нет, но можно же найти золотую середину.

— Нам не удалось. Я не хочу перетягивать одеяло на себя. Кстати, я был уверен, что ты скажешь, что мне надо завязать с горячими точками, раз подвернулся отличный повод.

— Вовсе нет, это совсем необязательно. Ты востребован, тебе нравится твоя работа, да и приносит отличный доход.

— То есть тебя больше не смущает, что я могу — как ты там говорила — погибнуть в какой-нибудь обычный четверг?

— Конечно, я боюсь, но ты же осторожен, ни одного ранения, умничка. Продолжай в том же духе.

— Это же не от человека зависит. По крайней мере, далеко не всегда от него. Хочешь сказать, что Элизабет сама виновата в том, что на ней живого места нет? — он повышает голос.

— Ну, операторы всегда рискуют больше, чем остальные журналисты… И мы оба знаем, что она не всегда была в бронике, — неуверенно отвечает она.

— Я бы на тебя посмотрел на ее месте, — парирует Андрей.

— Прости, Андрюш. Я не хотела вас задеть. Но, блин… Я надеюсь, ты-то всегда в бронике?

— Без комментариев.

— Серьезно? — опешив, переспрашивает Жанна.

— Предположим, что чаще, чем можно, без вреда для здоровья. Но реже, чем следовало бы по технике безопасности, — нахмурившись, признается он, когда они приходят в его квартиру в новом ЖК в стиле неоклассицизма в ближайшем пригороде Парижа.

Он снимает пальто и вешает его в огромный шкаф-купе, который стоит вдоль длинной стороны коридора.

— Бред какой-то получается, — задумчиво констатирует факт она, раздеваясь.

— В жизни вообще много нелогичного: взять хотя бы то, что мы обсуждаем в 21 веке с тобой войны как что-то само собой разумеющееся, — отзывается он, проходя на кухню. — Есть будешь что-нибудь? — спрашивает он, открывая белый двустворчатый холодильник.

— Физалис можно, — отвечает она, садясь на диван в гостиной.

— Или то, что для открытия счета в банке нужно где-то жить, а чтобы где-то жить, нужен местный счет в банке, — добавляет мужчина.

— Не замечала.

Поставив ягоды на журнальный столик, Андрей приземляется рядом.

— Ты-то понятно, что не замечала, — отвечает он, памятуя о том, что она могла открыть местный счет в банке еще в отрочестве, а французское гражданство и регистрация в Париже у нее с рождения. — Но я тоже. Я, видимо, очень везучий, иногда открываю русскоязычный Интернет и глазам своим не верю, когда читаю, как здесь тяжело, оказывается, некоторым мигрантам.

— На одной удаче далеко не уедешь. Ты очень упорный и трудолюбивый, — подчеркивает женщина. — Я бы не смогла каждый день все детство заниматься иностранными языками по 5-14 часов в день.

— Мне это в кайф, ты же знаешь. Мне все равно больше делать было нечего. И у меня выбора не было, — дрожащим голосом добавляет он, потянувшись за очередной ягодой.

— Я бы с такими родителями, как твои, только плакала бы круглыми сутками и ничего сложнее «hello» не выучила бы в такой обстановке, — признается Жанна, прожевав оранжевую бусинку.

— Нет, ты бы все рассказала учительнице в первый же день, и тебя бы изъяли из семьи. Ты же была бойкой и смелой, не то, что я… — он прикусывает губы.

— Не факт… Если бы я росла советским ребенком, я бы, скорее всего, тоже молчала. Воспитание и среда многое определяют.

— Может…

— Давай съездим летом в Брюссель на фестиваль цветов?

— Если буду свободен, то можно, — отвечает он. — Но вообще, я бы лучше на теплое море рванул.

— Так можно и туда, и туда, — предлагает Жанна.

— Нет, лето очень тяжелое будет, у меня начнутся съемки, и в Афганистане сейчас полная жесть.

Андрей подходит к столу, берет ноутбук и, садясь на диван, ставит его на колени.

— Как-то так, — он открывает какую-то фотографию.

Взглянув на нее, женщина испуганно вскрикивает.

— Может, тебе тогда действительно завязать с горячими точками? — ужаснувшись, спрашивает она.

— Я в порядке. Забудь, зря я тебе это показал.

— Тебе отдохнуть надо.

— Я отдыхал сегодня.

— Один день в месяц, — она закатывает глаза. — Ты, если не там, так на других проектах пашешь.

— Неправда, — возражает он.

— Несколько дней в месяц.

— Все так работают, — он убирает ноутбук обратно на стол.

— Я так не работаю.

— Я норм, только спина от броника болит немного, — Андрей ложится на живот, расстегнув и задрав рубашку. — Почище, чем от ваших компьютеров, — поясняет он. — Пожинай плоды своей теории о том, что броник — это якобы наше все.

Его тело накачано, как у профессионального спортсмена, лицо, руки и шея загоревшие, но спина более бледная.

— Сходи на массаж, я же не умею, еще хуже сделаю, — растерянно отвечает Жанна.

— Я ходил. Но сейчас мне некогда. Завтра в Варшаву, в пятницу в Афганистан.

— А что в Польше? — интересуется она, начиная слегка гладить ему спину.

— Съемки о приемных семьях.

— Может, тебе лучше заниматься только социальной журналистикой? Можно еще внутриполитической.

— Не могу. Изначально я стал известным именно как военный журналист, я адаптировался к работе там, насколько это вообще возможно, конечно, у меня это получается, я приношу какую-то пользу, аудитория меня любит и ценит… С какой стати я должен это бросать?

— Ты можешь устать, это нормально. Ты не должен делать это через силу, — настаивает Жанна.

— А ты думаешь другим легче, чем мне?

Жанна молчит.

— Давай встречаться, когда или… если ты расстанешься с Амиром? — предлагает он через некоторое время, пристально посмотрев на нее.

Девушка собирается его поцеловать, но он не дается.

— У тебя вообще-то парень есть, — усмехаясь, он чуть притормаживает ее пыл.

— Если для тебя это так принципиально, я могу расстаться с ним прямо сейчас, — она тянется за смартфоном.

Андрей ее останавливает:

— Не нужно это делать из-за меня. Если вы сами по себе решите разбежаться, то можно попробовать.

— Может, я сама выберу, с кем мне расставаться, а с кем нет? Я тебя люблю больше, чем Амира.

— Ему будет больно. Я не хочу, чтобы он страдал из-за меня.

— А меня тебе, значит, не жалко? — возмущается она, перестав его массировать.

— Тебе же хорошо с ним. Разве нет?

Жанна медлит с ответом.

— Да, он зарабатывает меньше меня, но деньги же не главное. К тому же, он тоже далеко не нищенствует. И у него безопасная работа. И он умеет готовить, не то что некоторые, которые только салат могут родить и то с Божьей помощью. И наверняка он в постели хорош — не то что я. И он в твоем вкусе. Ты всю жизнь симпатизировала темненьким, значит, они твоя судьба, а я всего лишь исключение из правил, — высказывает Андрей свое мнение.

— Мы начнем встречаться в 90 лет? — женщина повышает голос.

— Мы можем встречаться и раньше, если оба одновременно будем волею судьбы одиноки.

— А если этого никогда не произойдет? — ее щеки становятся пунцовыми.

— Значит, так суждено. И да — дружба во сто крат лучше любви. Посуди сама. Любовь заставляет людей казаться круче, чем они на самом деле, а в дружбе все по чесноку.

***

На сайте знакомств Андрей находит 27-летнюю Эмму — блондинку с ослепительно белыми зубами и грудными имплантами. Рост 170 сантиметров.

Сидя на просторной кухне с бокалом сухого белого вина, он показывает Жанне с ноутбука фотографии и переписку с Эммой.

— Видимо, все ушло во внешность, — стебется женщина, делая глоток сладкого розового и заметив в сообщениях, что в слове «bonjour» избранница друга умудрилась допустить сразу четыре ошибки.

— Это верлан⁷, — Андрей защищает Эмму всеми фибрами души, поедая салат из омаров с фисташками и сыром.

— Мне напомнить, что такое верлан и как он образуется? — усмехается она.

— Может, у нее дислексия, — гнет свою линию мужчина.

— Что ты в ней нашел? — Жанна ест тот же салат. — У вас же нет никаких точек соприкосновения, а для тебя это важно.

— Влюбился. Она веселая.

— А еще, — Жанна продолжает ревностно штудировать их переписку в компьютере, — узнав, что ты из России, спросила, где это. Тебя это нисколько не смущает? — Женщина чуть не поперхнулась от симбиоза возмущения, удивления и негодования.

— Может, она просто имела в виду, с какими конкретно странами граничит Россия, — парирует мужчина, закрывая сайт, чтобы Жанна больше не выискивала у девушки недостатки, и откладывает ноутбук в сторону, захлопнув крышку. — Но я ее люблю. Что, не имею права?

— Любой дурак знает, с кем граничит Россия.

— Не утрируй. Тебя зачали в СССР, поэтому тебе хотелось больше узнать об этой стране, а среднестатистический француз этого не знает и не обязан знать. Например, на днях молодая ассистентка продюсера очень удивилась, когда узнала, что Польша раньше входила в социалистический блок.

— Ну, допустим. А чем она вообще по жизни занимается?

— Безработная. У нас свободная страна, имеет право.

— Можно честно? Только не обижайся, пожалуйста.

— Конечно.

— Тебе просто льстит обладание конвенционально красивой девушкой. Хотя с твоими-то возможностями ты мог отхватить кого-нибудь и помозговитее. И если уж ты интересуешься моим мнением, то я вполне допускаю, что Эмма будет тебе изменять, особенно когда ты будешь в командировках.

— Не каркай. Я обеспеченный человек, она не будет зариться на других. Не посмеет.

— Ну-ну. Нашел себе собачку и будешь наслаждаться тем, что она от тебя материально полностью зависит?

— И что? Я же не на рабство ее обрекаю. Захочет — будет работать, я буду только рад. Мне нравится заниматься с Эммой сексом. Я впервые в жизни получаю удовольствие не только от разрядки, понимаешь? И ради этого можно пожертвовать тем, что духовно она из себя действительно мало что представляет. Идеал же недостижим.

— Ладно. Поздравляю, — Жанна усмехается. — Это дорогого стоит.

Примечания

7

Разновидность сленга, заключающаяся в добавлении или упразднении последней гласной буквы, разделении слова на слоги, инверсии слогов или сокращении слова.