Принцесса в джинсах

Анна Пейчева, 2023

Вы смотрите телеканал "Всемогущий", в эфире – реалити-шоу "Царская дочь"! На ваших глазах наследница российского престола выберет жениха из толпы претендентов. Цесаревна Оливия настроена решительно – она должна отомстить бывшему бойфренду! Вас ждёт легендарное шоу: с трудными испытаниями, роскошными нарядами, крутыми гаджетами и средневековыми рыцарскими турнирами. Кто получит руку и сердце будущей императрицы? Мы работаем в прямом эфире. Не переключайтесь!

Часть 1

Глава 1

Иногда просто невозможно заставить себя вылезти из старых разношенных джинсов и втиснуться в вечернее платье. Даже если это платье девятнадцатого века с золотым шитьем, очаровательными кружевными рукавчиками и бесподобным шлейфом.

Но какой смысл наряжаться, как глупая кукла, если тебя только что бросил бойфренд?

Оливия села на банкетку перед малахитовым туалетным столиком и взглянула в разумное зеркало, обрамленное роскошным деревянным кружевом.

Зеркало автоматически включилось, подсветив заплаканное лицо цесаревны, и издало приветственный писк. Сразу после этого зелёный огонек в правой верхней части устройства тревожно заалел.

— Внимание! — сказало зеркало приятным мужским голосом. По блестящей поверхности забегали красные строчки. — Идентифицировано пять проблемных зон…

— Ну еще бы, — пробормотала Оливия.

— Веки отекли, глаза покраснели, — безжалостно перечисляло зеркало, — щеки побледнели, губы искусаны, волосы спутаны. Рекомендовано: тени дымчатые номер одиннадцать тридцать четыре, тушь объемная номер восемь шестнадцать, пудра рассыпчатая номер один один четыре…

На зеркале начали появляться картинки подходящей косметики. Принцесса, нахмурив тонкие русые брови, изучала свое потрепанное отражение в кольце сияющих советов.

В серо‑зеленых, царственно непроницаемых глазах, доставшихся Оливии от прапрадедушки Николая Второго, сегодня плескались горечь и гнев.

Цесаревна невесело усмехнулась. Какая ирония судьбы. Ведь как раз сегодня, двадцать девятого февраля, страна празднует День Гнева. Традицию ввел как тот самый дедушка Николай Второй — после страшной швейцарской революции двадцать девятого февраля тысяча девятьсот четвертого года. Тогда закачались все соседние троны — от Адриатики до Ла‑Манша. Европейские монархи с ужасом следили за тяжелым рождением коммунистического государства. На веселой мозаичной карте Европы, в самом центре ее, образовалось черное пятно. Примыкающие к пятну страны — Германия, Италия, Франция, Австрия — срочно закрыли свои границы.

«Хороший урок для всех нас», — промолвил в конце концов дедуля Николай и сразу после этого подписал два высочайших указа: один об учреждении парламента, серьезно ограничивающего власть монарха; второй — о назначении двадцать девятого февраля днём безнаказанного выражения любых накипевших чувств по отношению к российской власти в целом и императорской семье в частности. Злоба приветствовалась, раздражение поощрялось, недовольство вознаграждалось. Никаких гонений, никаких преследований, никаких негативных последствий. Полная неприкосновенность. Но только один раз в четыре года. В остальные тысяча четыреста шестьдесят дней принималась традиционная, скучная, обоснованная критика в установленном законом порядке. Все эмоции — в День Гнева.

Невероятно смелое и прогрессивное решение для тяжелой на подъем, патриархальной Российской империи. Но оно помогло спасти монархию в стране.

Поглядывая на погрязшую в коммунизме Швейцарию, николаевскую традицию неукоснительно поддерживали и все последующие российские правители: Алексей Второй, Константин Первый, а теперь и отец Оливии, Филипп Первый.

Постепенно, далеко не сразу, митинги протеста как‑то сами собой превратились в митинги поддержки императора. К середине двадцать первого века День Гнева больше напоминал День Восхищения монархом и его семьей. И двадцать девятого февраля Оливия обычно выходила к народу с удовольствием.

Но только не сегодня.

Сегодня хотелось вернуться к мокрой подушке и проваляться весь день в постели, стирая фотографии Макса из перстня‑разумника.

Зеркало тем временем вновь ожило:

— Внимание! Ваше отражение не меняется. Если у вас возникли трудности с нанесением макияжа, нажмите цифру один для вывода подробного руководства.

— Да, у меня возникли трудности, — мрачно отозвалась принцесса, вооружаясь расческой с ионизированной щетиной, — только не с нанесением макияжа. А с одной свиньей по имени Макс. Такое унижение! Ах, зеркало, если бы ты только знало!

Цесаревна со злостью рванула свои растрёпанные кудри. Зеркало возмутилось резким движением хозяйки и рассыпало по поверхности светящиеся стрелочки, указывающие правильную траекторию причесывания. Оливия раздражённо выдернула провод от гаджета из розетки и далее продолжила причесываться и краситься так резко, как только ей заблагорассудится.

Спустя полчаса наследная принцесса Российской империи была готова выйти к возбуждённой толпе.

Глава 2

Император Филипп в нарядном, но неудобном парадном мундире и тесных лаковых сапогах, которые он мечтал поскорее снять, ждал дочь в Зале военных картин.

— Странно, девочка всегда очень пунктуальна, а сегодня почему‑то задерживается, — сказал он своей супруге Луизе, увлечённо делавшей селфи на фоне гигантского букета в центре зала. — Подожди, это что, лилии? Зачем ты к ним подошла? У тебя же аллергия!

Луиза чихнула раз десять подряд, но раздражённо отмахнулась:

— Зато какой шикарный кадр! Ну, тебе не понять. И дочери твоей тоже. До чего же вы, Романовы, закрытые ребята! Вы меня просто поражаете, даже аккаунтов в «Монархисте» у вас нет… Чёрт, я сейчас, кажется, задохнусь, — к концу речи императрица уже сипела, но мужественно продолжала делать фотки на свой перстень-разумник. — Но ты только глянь, какая роскошь получилась! — Она тут же переслала селфи мужу. — Меня завалят лайками в «Монаршке».

Филипп закатил глаза — спорить с женой было бесполезно, тем более снимки и правда получились эффектными: хрупкая кареглазая брюнетка в огненном платье — на фоне ослепительно белых лилий.

Церемониймейстер, нервничавший у балконных дверей, деликатно покашлял.

Император выглянул в окно.

Дворцовая площадь пестрела разноцветными шапками и шипела бенгальскими огнями. Над тысячами голов сновали туда‑сюда квадрокоптеры, разнося горячие напитки из ближайших трактиров и пабов. Из картонных стаканов валил пар, и квадрокоптеры напоминали маленькие летающие самоварчики. На больших экранах транслировались кадры недавних торжеств по случаю четырехсотлетия дома Романовых. Брусчатка подогревалась, народу было тепло и весело. Однако злоупотреблять терпением подданных не следовало. Пунктуальность — вежливость королей.

— Позвоню-ка я дочери, — пробормотал император, но в этот момент из западной анфилады послышался еле уловимый шелест. Оливия в развевающемся зеленом с золотом платье влетела в зал. Влетела в буквальном смысле — по громадному дворцу легче было передвигаться на гироскутерах. Шутка ли — по несколько километров в день наматывать!

Заказом самоходных досок на колесах для Зимнего занимался лично Филипп. Сам ездил на Русско‑Балтийский завод на Чёрной речке. Сам чертил макет будущего гаджета — получилось что‑то вроде узкого ковра‑самолета с восточным колоритом и желтой неоновой подсветкой днища. Ограниченную серию «высочайшего дизайна» даже не успели выпустить на рынок — все экземпляры расхватали еще на стадии предзаказа.

С рейсфедером император обращался едва ли не ловчее, чем со скипетром: до коронации Филипп трудился рядовым инженером на том самом Русско‑Балтийском заводе. Разрабатывал пневмоподвески для отечественных автомобилей знаменитой марки «руссо‑балт». Романов оказался талантливым конструктором.

Да, с середины двадцатого века всем членам царской семьи, кроме правящего монарха, приходилось самим зарабатывать себе на жизнь: госбюджет не предусматривал содержания великовозрастных бездельников. Цесаревна Оливия, например, пять дней в неделю работала в колл‑центре всё того же Русско‑Балтийского завода. Превосходное знание пяти языков позволяло ей принимать звонки от иностранных владельцев русских автомобилей, а знаменитая романовская выдержка помогала сохранять спокойствие при общении с клиентами.

Но сегодня… Что-то с принцессой было не так.

Хотя выглядела она превосходно. Оливия была божественно красива: огромные глаза, нежная белая кожа, легкий румянец. Прическу венчала тиара с крупными жемчужинами и мириадами бриллиантов — наследство прапрапрабабушки Марии Фёдоровны. Плечи прикрывала тёплая белая накидка из искусственного меха.

У Филиппа кольнуло в сердце. Просто копия матери. Помнится, у Василисы было похожее платье в ее последнем фильме, аристократическом остросюжетном детективе «Роковое письмо».

На императора нахлынули воспоминания — вот он, робкий молодой цесаревич, делает всемирно известной кинозвезде предложение… Она соглашается, они счастливы, у них появляется дочь… Филипп занимается любимым делом на заводе, до проклятого трона ещё далеко, у него невероятная жена и чудо-ребенок…

Однако через три года после свадьбы Василиса влюбляется в красавца-актера из того самого «Рокового письма». Не дождавшись премьеры блокбастера, парочка сбегает на другой континент — «поднимать африканское кино», как иронично писали журналисты. Спустя несколько недель приходит печальное известие: во время съемок в Атлантическом океане Василиса погибла.

Филипп остался один — с ребенком, горем и позором. Ему было всего двадцать пять. Он и сам не понял, как женился на предприимчивой Луизе, няне Оливии. Новое раздолье для желтой прессы! Беднягу Филиппа годами полоскали в газетах. Он тогда так настрадался, что теперь ни за что не соглашался заводить личные аккаунты в соцсетях. Типичный интроверт, больше всего он хотел, чтобы на него вообще никто не обращал внимания. Неисполнимая мечта для императора! И постоянная тема для споров с Луизой, жаждавшей общения с народом.

— Ну что ты так поздно? — раздраженно спросила Луиза у Оливии. — Позоришь нас перед фанатами.

— Не фанатами, а подданными, — холодно отозвалась Оливия. — Есть разница.

— Оленька, ты плакала? — вмешался отец.

Цесаревна покосилась на нервного церемониймейстера и, сойдя с гироскутера, направилась к балкону.

— Потом, папа, потом.

Церемониймейстер шумно вздохнул и одним широким движением распахнул энергосберегающие стеклянные двери.

На императорскую семью обрушился водопад голосов.

Нужно было нырять в морозный воздух, переполненный приветственными криками.

Филипп сделал первый шаг навстречу обращенным к нему лицам. Толпа восторженно взорвалась.

Император старался не смотреть вниз. Идти было тяжело, словно он продирался сквозь вату. Публичные мероприятия всегда давались ему с трудом.

Луиза же чувствовала себя как рыба в воде: улыбалась направо и налево, помахивала всем ручкой и, кажется, раздавала «фанатам» воздушные поцелуйчики, что было категорически запрещено протоколом. Но не затевать же с ней ссору на виду у всей империи! Брала бы пример с Оливии, сердито подумал император. Девочка — прирожденная государыня. Вы только посмотрите на этот элегантный полунаклон головы!

Государь поднял руку. Толпа затихла, словно повернули выключатель. Чайные квадрокоптеры зависли в воздухе, развернув камеры на императора — изображение в режиме реального времени передавалось в трактиры, где вокруг больших телевизоров тоже собрались подданные. Жужжание пропеллеров отражалось от старинных стен Главного штаба и Зимнего дворца.

— Сограждане!

Мягкий баритон Филиппа, многократно усиленный динамиками, окутал весь центр Санкт‑Петербурга. Прямая трансляция выступления императора шла в эфире телеканала «Всемогущий». Если учесть, что канал был исключительно коммерческим, от воли властей никак не зависел и пятисекундная реклама на нем стоила как пятидесятиметровая квартира в спальном районе столицы, то становилось ясно: День Гнева — поистине любимый народный праздник. Ради него даже отменили один выпуск суперпопулярного ток‑шоу Ангела Головастикова.

Нелегко говорить, если тебя слушают сотни миллионов. Филипп, подспудно жалея, что не обладает развязностью Головастикова, порхающего по студии наподобие усыпанной стразами бабочке, отрывисто произнес знакомые каждому россиянину слова, впервые прозвучавшие полтора века назад из уст его прадеда Николая Второго:

— Сограждане! Я здесь, чтобы напомнить вам: любовь к своей стране не означает одобрения всех действий властей. Я здесь, чтобы напомнить вам слова Карамзина: «Патриотизм не должен ослеплять нас; любовь к отечеству есть действие ясного рассудка, а не слепая страсть». Я прошу вас: обратитесь к своему рассудку! И со всей страстью скажите, что вас беспокоит. Скажите, что мы делаем неправильно? Скажите, в чем мы ошибаемся?

Боковым зрением Филипп заметил, как по щекам дочери побежали слезинки, поблескивая в лучах тусклого зимнего солнца. Лицо цесаревны оставалось невозмутимым. Она с достоинством улыбалась своим подданным, размахивающим рукописными плакатами «Мы любим вас!», «Ее Императорское Высочество Оливия — лучшая!» и «Покажите меня по ТВ!».

Император продолжил:

— Сограждане. Я здесь, чтобы поблагодарить вас. Поблагодарить за вашу честность. За вашу открытость. За ваш патриотизм. Сегодня вы можете изменить свою страну. Вы можете изменить нашу жизнь. Говорите, сограждане! Говорите! Говорите!

И государь взмахнул правой рукой:

— Да начнется День Гнева!

Страна зааплодировала, заорала, заулюлюкала, засвистела.

Зазвенели пивные кружки в трактирах.

Дворцовая площадь пришла в движение. Взмыли вверх огненные свечи, одобренные дворцовым комендантом. Квадрокоптеры, ловко обходя пышущие искрами столбы, метнулись за новыми порциями кофе, чая, морса и сбитня. Из‑под арки Главного штаба, неторопливо раздвигая толпу, со страшным скрипом выплыла старинная угольно‑черная почтовая карета, украшенная фамильным гербом рода Романовых. Наверху кареты красовалась белая надпись: «Для жалобъ на Государя Императора Всероссійскаго».

Люди наперебой кинулись бросать в карету заранее заготовленные записочки и подарочки для монаршей семьи. Разумеется, девяносто девять процентов жалоб принималось сегодня в электронном виде, но наследие есть наследие, и отправить древний дилижанс на свалку, где ему было самое место, государь не мог — при всей своей императорской власти и при всей своей любви к техническому прогрессу. Автору знаменитой пневморессоры в виде подвижного рукава было больно смотреть на страдающего от дряхлости почтового динозавра.

Но сейчас Филипп думал не о промышленной эволюции. Его беспокоила плачущая двадцатипятилетняя дочь.

— Оля, и все же что случилось? — тихо спросил он, незаметно отступив от микрофонов и помахивая ревущей толпе рукой.

Оливия, сохраняя на лице царственную улыбку и благожелательно кивая россиянам, так же тихо ответила, не поворачивая головы:

— Посмотри на колонну.

Филипп пригляделся — и гневно сжал кулаки.

У подножия Александровской колонны его потенциальный зять Макс исступленно целовал какую-то блондинку, нимало не смущаясь присутствием всей императорской семьи на балконе Зимнего дворца.

— А теперь — общее селфи на фоне толпы наших подданных! — радостно воскликнула Луиза, направляя на мужа и падчерицу свой перстень. — И давайте-ка пободрее! Чего это вы оба такие кислые? Фанатики мои будут вами недовольны!

Глава 3

— Каков наглец! Не постыдился явиться на императорский праздник со своей кикиморой! Нет, ребята, это никуда не годится! Я лично выступлю на телевидении и опозорю Макса на весь мир. Давай, детка, расскажи мне все его грязные тайны, попадем в прайм‑тайм на «Всемогущем»!

Луиза с энтузиазмом шлёпнула себе на тарелку еще один ажурный блин, щедро полив его малиновым вареньем. Метаболизм Луизы был таким же неутомимым и активным, как и она сама.

— Ну же, Филипп, поддержи меня!

Император нахмурился:

— Милая, «Всемогущий» — это очень плохая идея. Не стоит прибегать к помощи низкопробных телевизионных шоу, выкладываться на потеху толпе…

— Ладно, хотя бы в «Монаршке» сделаю постик, — пробурчала Луиза, отпивая малиновый морс из антикварного бокала.

— Не вздумай, — предупредил Филипп, откладывая серебряную вилку в сторону.

— Что-о-о? — возмутилась Луиза, позабыв про блины. — Ты не можешь отнять у меня этот сладкий кусочек! Какая возмутительная жестокость! Мои фанаты ждут от меня дворцовых сплетен!

— Это не сплетни, а моя жизнь, — вставила Оливия. Есть ей совершенно не хотелось, несмотря на то, что блины пахли изумительно.

— Но фанатики будут страшно разочарованы, если узнают о Максе не от меня! — вскричала Луиза.

— Мы ничего никому не расскажем, и никто ничего не узнает, — отрезал Филипп.

— Наивный! Боже, какой наивный человек! — Луиза театрально схватилась за голову. — Да ваш Макс, наверное, прямо сейчас публикует в соцсетях свеженькие фотки своей новой кикиморы!

Оливия торопливо активировала перстень и зашла на страничку Макса в «Монархисте».

— Вот мерзавец! — Она вывела голограмму его аккаунта на всеобщее обозрение. — Выложил свое селфи у колонны и подписал: «Интересные новости. Скоро!»… Поверить не могу!

— Сама виновата, — вредным голосом заметила Луиза. — Не надо было встречаться с моделью.

— Но он был так хорош на всех этих плакатах с рекламой новых «руссо-балтов»! — застонала Оливия. — И мы с ним каждый день сталкивались в офисе… Он казался таким симпатягой! Берёзовым соком меня угощал! А теперь полюбуйтесь — «интересные новости» он приготовил подписчикам, подумать только!

— На снимке он один, — попытался успокоить дочь Филипп. — Фото его новой пассии пока нет.

— Будет, как пить дать, будет! — напророчила Луиза еще более гадким голосом. — Я его насквозь вижу. Родственная душа. Любит популярность. Нагнетает напряжение.

Император нажал кнопку автоматического заваривания чая на бронзовом самоваре. После сокращения штатов государь обслуживал себя и своих близких сам, за исключением особо торжественных обедов. Самовар издал булькающий звук, в нижней части устройства открылась потайная дверца, откуда на особой подставке‑непроливайке выехала наполненная горячим напитком чашка, сделанная мастерами Императорского фарфорового завода лет двести тому назад. Филипп посмотрел на нее и отставил в сторону. Кажется, он тоже потерял аппетит.

— Но что же теперь делать, что делать? — Оливия совсем расклеилась. Давненько она не была в таком отчаянии, лет эдак с пяти, когда она узнала, что папа женится на ее няньке, которую она всегда терпеть не могла.

— Мстить, — уверенно сказала Луиза. — Только представь: я сижу в студии Ангела Головастикова в темно-синем брючном костюме, а позади меня — огромное расколотое сердце с вашими фотографиями…

Двойные двери внезапно распахнулись. В столовую из темной анфилады ворвался Сильвио Строцци на черном гироскутере с красной подсветкой.

— Вашвеличество! Первые результаты Дня Гнева!

Обер‑камергер Сильвио был юн — чуть моложе цесаревны, хорошо образован и полон энтузиазма. Бараньи кудряшки вечно топорщились от переизбытка идей, голубые глаза горели воодушевлением, на шее беспокойно болтался магнитный пропуск, путаясь в веселом галстуке с желтыми утятами. Из нагрудного кармана пиджака торчал старинный символ обер‑камергерской власти: золотой ключ, украшенный бриллиантами и государственным гербом.

Все двери в Зимнем давно уже были оборудованы автоматической охранной системой, но бесполезный ключ положено было повсюду таскать с собой. У государя никак не доходили руки отменить неактуальное правило. После масштабного сокращения числа постоянных придворных — с четырехсот пятидесяти до четырнадцати — и полной модернизации дворца оставались еще некоторые бюрократические неувязки.

Так, например, подчиненные обер‑камергера ежедневно обязаны были проверять температуру в опочивальне императора. Но теперь толпу слуг заменило одно-единственное приложение «Домовой». Если Филиппу хотелось прохлады, он мог дистанционно проветрить комнату. Замёрз — прибавлял с перстня батареи.

Да и само название чина «обер‑камергер» — проще говоря, постельничий — уже не соответствовало его назначению. Из обслуживающего персонала обер‑камергер превратился в доверенное лицо императора, стал его советником и помощником. В Букингемском дворце человек с обязанностями Сильвио назывался бы личным секретарем монарха.

Государь предложил обер-камергеру перекусить, но тот отказался:

— Благодарю, вашвеличество, мне не до блинчиков! — Сильвио спрыгнул с гироскутера и потряс в воздухе распечаткой. — Вот что прислали ребята из Аналитического центра. Они обработали уже несколько тысяч онлайн‑обращений и все рукописные жалобы из почтовой кареты. И боюсь, у меня плохие новости.

Филипп тяжело вздохнул:

— Что там еще?

— Народ недоволен вашей закрытостью, — пожал плечами Сильвио. — Люди хотят знать все о личной жизни императорской семьи.

Луиза ахнула:

— Я так и знала!

Принцесса молча взяла у Сильвио распечатку. Император насупился.

— Мы с Оливией не желаем им ничего рассказывать.

Обер-камергер нервно пригладил бараньи кудряшки.

— Вашвеличество, вы еще не знаете, какой у меня план… Я тут в Интерсетке прочитал, что ее высочество рассталась со своим бойфрендом…

— Все уже в курсе? — ужаснулась цесаревна. Император выдохнул. Луиза крикнула: «А я ведь вам говорила! Подписчики меня не простят!» — и застучала по своему перстню, снимая потрясенное лицо Оливии. «Хэштег #СноваСвободна», — приговаривала императрица, выкладывая фото падчерицы в любимую «Монаршку». — И конечно же, хэштег #МужикиМерзавцы…»

Сильвио тем временем продолжал:

— Считаю, что нельзя игнорировать мнение народа. Не хотелось бы напоминать вам про несчастную Швейцарию…

— Всегда помню, — отозвался император. — Хотя там с Максом разобрались бы очень быстро. А нам приходится дорого платить за демократию…

— Со «Всемогущим» я уже предварительно договорился, — тараторил Сильвио. Луиза вскинула голову. — Креативный директор Левинсон в восторге, в натуральном восторге. Он готов выделить нам лучшие вечерние часы по воскресеньям…

— Для чего выделить? — не выдержала Луиза.

— Для новой программы под названием «Царская дочь»! — торжественно объявил Сильвио. — Это будет беспрецедентное реалити‑шоу, в котором цесаревна выберет себе жениха из толпы претендентов!

— Не может быть! — потрясённо воскликнула Луиза. — Оливию берут на «Всемогущий»? А как же я?!

Принцесса остекленело глядела сквозь распечатку.

После короткого молчания Филипп сказал:

— Ты удивишься, Сильвио… Но я не против. Мне нравится мысль, что за руку и сердце моей дочери будут соревноваться лучшие из лучших. Может, найдется кто‑то достойный хотя бы ее мизинчика. — Император с любовью взглянул на дочь. — Это отвлечёт ее от грустных мыслей.

Обер-камергер повернулся к Оливии:

— Вашвысочество, что мне передать креативному директору «Всемогущего»? Он ждет звонка.

Принцесса бросила на стол распечатку и подняла на обер‑камергера глаза цвета Бермудского треугольника.

— Передай, пусть готовит софиты. Я согласна. Максу надо отомстить.

Глава 4

Кастинг для участников реалити-шоу «Царская дочь» объявили восьмого марта, в Международный женский день. Новость мгновенно разошлась по мировым выпускам новостей, докатилась даже до сверхзакрытой коммунистической Швейцарии — конечно, в искаженном виде. Швейцарские газеты издевались над «унизительным сватовством российской принцессы, которую выставили на аукцион, словно ярмарочную корову». Но старания дикторов, поливающих грязью Оливию, привели к обратному эффекту: молодые швейцарцы массово пытались бежать за границу, чтобы поучаствовать в небывалом конкурсе, сулящем сказочные перспективы.

Впрочем, если горячих швейцарских парней перехватывала пограничная служба, то всех остальных желающих останавливать было некому. Под грузом видеоанкет почтовый сервер Зимнего дворца рухнул на следующее же утро, девятого марта. Электронные заявки присылали со всей России, из всех стран мира.

Сильвио пришлось в экстренном порядке нанять несколько сотен программистов‑фрилансеров для налаживания технической стороны кастинга. После того как сервер объединенными силами атлантов‑сисадминов подняли, выявилась новая проблема: по какому принципу отсеивать неподходящих кандидатов?

Решено было созвать творческую группу из двух сотен психологов.

Собрание отсеивателей устроили в Фельдмаршальском зале Зимнего через неделю после объявления конкурса. За бескрайним дубовым столом в форме буквы «П» председательствовал взмыленный Сильвио. Пухлые купидончики на его галстуке смотрелись несуразно на фоне старинных батальных полотен; но новая, мирная Россия двадцать первого века вела сражения только на любовном фронте.

Рядом с обер‑камергером и продюсерами «Всемогущего» скучала цесаревна, лениво перебирая игры в перстне‑разумнике. Оливия нарочно не стала активировать тактильную голограмму из перстня, чтобы окружающие не разглядели, чем она там занимается, и возилась с крошечным вспомогательным экранчиком, похожим на драгоценный камень изумруд.

Поскольку встреча была неформальной, то и одежда Оливии ничем не напоминала наряд принцессы: неизменные джинсы, синие кроссовки с белыми шнурками, простая белая футболка. Совсем немного макияжа, гладкий хвостик. На голове вместо тиары — кепка с гербом Российской империи. Такие продавались в сувенирных киосках близ Дворцовой площади. В углу Фельдмаршальского зала на стуле валялась голубая дутая куртка. Был выходной день, и после собрания цесаревна собиралась съездить в Царское Село — навестить своего белого Пегаса.

Сидеть верхом Оливия научилась раньше, чем читать и писать. На содержание коня уходила почти вся зарплата оператора колл‑центра, но без Пегаса принцесса не представляла своей жизни.

Да, по дороге нужно заскочить на работу и отпроситься на время проведения конкурса. Будет непросто взять полугодовой отпуск, пусть даже и за свой счет. Суровый начальник колл‑центра может просто‑напросто отказаться принять Оливию обратно. Скажет что‑нибудь вроде «нам такие работницы не нужны», и привет. И папа не поможет.

Выражение лица цесаревны было довольно кислым. Ей почти сразу разонравилась дурацкая идея с реалити‑шоу. И она бы охотно от нее отказалась, если бы не два обстоятельства: Максу все‑таки нужно было доказать, что все мужчины мира умрут за нее; а главное, папа всегда учил, что слово Романовых прочнее карбона, из которого делают гоночные модели «руссо‑балтов».

–…И я надеюсь, что ваш опыт и ваши профессиональные навыки помогут вам в этом почетном задании, — распинался перед психологами Сильвио. — Также обращаю ваше внимание, что человек, которого вы выберете, после восшествия ее императорского высочества Оливии на престол будет принимать непосредственное участие в управлении вашей же родной страной, поэтому давайте обойдемся без клинических идиотов и подающих надежды наполеонов. — Обер‑камергер перевел дух. — А сейчас переходим к главной теме нашего собрания. Итак, какие же парни привлекают ее императорское высочество? Какими качествами должен обладать избранник нашей будущей императрицы? Вашвысочество, каков он, ваш идеал мужчины?

Оливия оторвалась от увлекательного перстня‑разумника и обвела взглядом своих вассалов, вооруженных ноутбуками с эмблемой в виде золотой рыбки в короне. Продукция отечественной марки «Владычица морская» была невероятно популярна в Российской империи, несмотря на высокие цены и никак не связанное с информационными технологиями название. Компания работала под девизом: «Больше, чем три. Намного больше». И внизу мелким шрифтом: «Наши компьютеры исполнят неограниченное количество ваших желаний». И еще ниже, совсем крошечными буковками: «Желаний, совместимых с возможностями компьютера».

Сейчас Оливия желала, чтобы владельцы этих компьютеров исчезли с ее глаз, словно по мановению волшебной палочки. Но, к большому сожалению, «Владычица морская» анонсировала выпуск палочки‑выручалочки лишь к середине следующего года, а потому цесаревне пришлось отвечать на интимные вопросы. Проклятье, а ведь это только начало.

— Мой избранник должен обладать качествами, необходимыми для хорошего мужа, хорошего отца и хорошего монарха, — с достоинством сказала Оливия, почти физически ощущая, как ее анализируют две сотни пар внимательных глаз. Нет, она не позволит им влезть к себе в душу. Отделается общими словами. — Мой избранник — это верный, добрый, трудолюбивый человек. Умный, конечно. Пожалуй, не более чем на пять лет старше меня. То есть ему должно быть до тридцати.

Сильвио взъерошил свои светлые кудряшки:

— А что насчет внешности, вашвысочество?

— Ах, внешность совершенно не важна, — махнула рукой цесаревна. Не дождетесь, ха!

— Неужели цвет волос, глаз или, скажем, рост не имеют никакого значения? — принялся допытываться бородатый психолог в вязаной жилетке.

— Абсолютно, — пожала плечами Оливия. И решила на этом свое участие в собрании считать законченным. — Я, пожалуй, пойду. Благодарю вас. — Она поднялась и направилась к выходу, прихватив по дороге куртку.

Психологи дружно встали — этикет никто не отменял.

В дверях Оливия обернулась:

— Хотя знаете, господа, есть у меня одно требование к будущему избраннику.

Психологи все одновременно насторожились, как охотничьи собаки, почуявшие зайца.

— Он ни в коем случае — слышите, ни в коем случае! — не должен быть похож на модель. Мне нужен человек, которого никогда — слышите, никогда! — не выбрали бы для съемок в рекламе. Особенно — автомобильной.

Уже выйдя из зала, Оливия услышала отчаянный возглас бородатого:

— Хотите поговорить об этом?

Глава 5

Император распахнул окно и вдохнул полной грудью сладкий весенний воздух. Небо было ясное, свежее. Солнце игралось с золотым корабликом Адмиралтейства. Кораблик ликующе расправил паруса.

Филиппа неудержимо тянуло на море. Скоро, уже очень скоро он сможет вырваться из клетки, сбросить этот твидовый пиджак навсегда… Но не прямо сейчас.

В отрытую дверь на своем чёрно-красном гироскутере влетел взбудораженный Сильвио.

— Вашвеличество, я только что с собрания творческой группы!

— Ну и что вы там натворили со своей группой? — поинтересовался император, наслаждаясь ветром с Финского залива.

— Позвольте доложить об успешном ходе нашего проекта! — выпалил обер-камергер. — Моим акулам хватило нескольких минут, чтобы составить психологический портрет ее императорского высочества. И теперь мы вполне уверены, что сумеем подобрать для цесаревны идеальных кандидатов в женихи!

— Сильвио, ты понимаешь, что права на ошибку у нас нет? — уточнил Филипп, захлопывая окно и подходя к инкрустированному столу восемнадцатого века, оборудованному большим компьютером от «Владычицы морской». — Весь мир будет следить за ходом телешоу, все знают о недавнем расставании цесаревны с Максом, и если снова ничего не получится, репортеры просто с цепи сорвутся.

Он поморщился, вспомнив, как забавлялась пресса двадцать лет назад, когда его первая жена сбежала с актером, а вторая оказалась мелкой мошенницей — журналисты раскопали, что Луиза подделала рекомендации и дипломы, лишь бы только ее взяли няней к принцессе Оливии.

— Разумеется, вашвеличество. — Сильвио закивал так активно, как будто голова у него держалась на знаменитых руссо‑балтовских шарнирах. — Двести лучших психологов уже приступили к кастингу женихов.

— Двести лучших психологов… — задумчиво повторил Филипп, усаживаясь за стол и со вздохом принимаясь разбирать электронную почту. Писем, как всегда, было немыслимое количество, большая часть — от премьер-министра, занимавшегося по-настоящему важными делами, пока Филипп болтал о глупых телешоу. — А на какие средства, дорогой мой Сильвио, мы будем содержать всю эту анализирующую ораву? Ты же прекрасно знаешь, что финансирование императорского двора сведено до исторического минимума. Монарх в Российской империи теперь не то, что полтора века назад. Мы сейчас несём, по большому счету, декоративную функцию — вот как эта ваза. — Он махнул рукой в сторону расписного китайского напольного сосуда эпохи династии Минь. — Без неё как‑то пустовато, но вполне можно жить. Так что денег не проси, их нет!

Сильвио торжествующе потянул себя за магнитный пропуск.

— Вашвеличество, не зря вы изволили выдать мне этот знак своего доверия! Телевизионщики в деле: возьмут на себя абсолютно все расходы, в том числе и счета от психологов. «Всемогущий» не меньше нашего заинтересован в красивом финале проекта!

— Уверен, что не настолько сильно, как я, — пробормотал Филипп, доставая из‑под кипы документов затертую на сгибах вырезку из журнала недвижимости и разглядывая ее в тысячный раз. — Напомни, когда первый эфир?

— Первого мая.

— Думаешь, успеем найти ей жениха в этом году? — не удержался Филипп. — Очень хочется успеть.

Сильвио понимающе кивнул. Вся страна с нетерпением ждала двадцатишестилетия принцессы Оливии. Интрига закручивалась нешуточная.

Дело в том, что в России еще полвека назад установилась традиция передавать престол наследнику, достигшему двадцати шести лет. В этом возрасте венчался на царство отец Филиппа, Константин Первый; да и сам Филипп получил скипетр и державу, как только подошел к заветной дате. Помнится, отец сказал ему: «Стране нужны нестандартные решения, а такие под силу лишь молодым правителям», — и сбежал в бесконечное кругосветное путешествие вместе с супругой Мадлен. Филипп лишь изредка получал от родителей восторженные открытки из самых неожиданных уголков Земли.

А теперь подошел черед самого Филиппа. Он никому пока ничего не рассказывал, даже Луизе, но уже присмотрел себе очаровательный домик с гаражом, увитым виноградом, прямо на берегу Черного моря. Там Филипп наконец-то сможет вволю заниматься инженерным творчеством и позабыть обо всех публичных обязанностях. Осталось только найти Оливии нормального мужа, чтобы ей было на кого опереться в трудную минуту, и — свобода!

Император со вздохом сложил вырезку из журнала и убрал ее в нижний ящик стола.

— Хорошо, Сильвио, давай обсудим расписание на сегодня.

Обер-камергер включил свой перстень. Кольцо послушно воспроизвело над собой голубоватую тактильную голограмму в виде календаря. Сильвио тут же принялся нажимать числа пальцем:

— Через двенадцать минут у вас встреча с испанским послом доном Карраско…

— О нет, опять заплюет мне весь стол, — сморщился Филипп. — Надоел хуже горькой редьки. Небось снова будет выпрашивать корабли для аннексии Венесуэлы. — Государь откинулся на стуле, принадлежавшем его далёкому предку Павлу Первому. — Я этому дону Карраско сразу сказал, что идея восстановления Испанской империи путем захвата Южной Америки просто смехотворна и поддержки у меня не найдет. А он все ходит и ходит.

— Отменить встречу?

— Нельзя, — мрачно ответил государь. — Их королю это не понравится. Международный скандал выйдет. Придется терпеть. И в сотый раз объяснять, что сам я все равно ничего не решаю, такие вещи нужно согласовывать с парламентом и премьер-министром. Дальше?

— Дальше — граф Роберт Вяземский с прошением…

— А, приятель Луизы… Странно, она мне про его визит ничего не говорила. Что этому повесе нужно?

— Во Францию хочет, вашвеличество. Послом.

— Франция? Ну-ну. Размечтался. Что еще?

— Потом награждения в Большом Тронном зале — вы вручаете ордена защитникам прав человека, экологам, биотехнологам…

Пока Сильвио разглагольствовал о предстоящей церемонии, Филипп погрузился в мечты о своем будущем домике на берегу моря. Риэлтор обещал его придержать до семнадцатого января, дня рождения Оливии, когда Филипп сможет объявить всему миру, что отрекается от престола. Император уже даже внёс за домик залог — тайком от жены. «Луизу наверняка удастся уговорить на переезд!» — успокаивал себя Филипп. Деревушка сама по себе маленькая, тихая, но буквально под боком — знаменитая Шепсинская киностудия, там повсюду слоняются толпы селебрити. Неплохой контент для Луизиного «Монархиста». Нет, с ней точно проблем не будет.

***

— Какого дьявола… — прошептала Луиза тем же вечером, в полном изумлении падая в кресло Павла Первого. В руке у неё была вырезка из журнала недвижимости, которую Луиза нашла в нижнем ящике императорского стола. Супруга частенько обыскивала личные вещи Филиппа, повторяя про себя «профилактика прежде всего» — а то вдруг царь надумает ей изменить! — но за всю жизнь ни разу не обнаружила никакого компромата.

И вот — джекпот.

Луиза сразу поняла, что задумал ее супруг.

«Так вот почему он согласился на телешоу, — догадалась она. — Он хочет выдать Оливию замуж и смыться в эту дыру! Каков подлец! Бросить высший свет, балы, театры, моих фанатиков — и стать отшельником!.. Из роскошного Зимнего дворца — в одноэтажное убожество! Ну уж нет, мой милый, только не в мою смену».

Луиза сунула бумажку обратно в стол и набрала номер своего старого друга графа Вяземского, который нравился ей своей полной беспринципностью, хотя и был немного туповат. Он тайно покупал императрице сигареты, помогал ей распространять гадкие сплетни про конкуренток, в том числе жену премьер-министра, которая стремительно набирала подписчиков в соцсетях, и вообще был незаменим в разного рода деликатных делах. Луиза же доставала графу вип-билеты на кинопремьеры и выписывала золотые пригласительные на царские балы.

Недавно она чуть не потеряла Вяземского — тот вдруг решил, что хочет жить на берегу Сены, и просил Луизу похлопотать перед императором о его назначении послом во Францию. Луиза наотрез отказалась, граф был нужен ей здесь. Но теперь ставки слишком возросли.

— Как делишки, Роберт?

— Да как вам сказать, Луиза Карловна, — уныло ответствовал Вяземский. — Ходил сегодня на прием к вашему супругу. Без вашей протекции — пустой номер. Никак мне в Париж не пробиться.

— Ладно, я тебе помогу, поговорю с Филиппом, — тихо сказала Луиза в перстень, — но тебе придется оказать мне ответную услугу. Ты готов?

— Ради Парижа? На что угодно! — воскликнул Вяземский.

— Тогда слушай внимательно. Для тебя есть задание.

«Уж лучше бы Филипп мне изменил, честное слово», — вздохнула Луиза, повесив трубку.

Глава 6

— Мы зададим вам несколько вопросов. Отвечайте не задумываясь.

Надоело, надоело, надоело!

Цесаревна смотрела видеоинтервью с очередным участником конкурса. Нет, психологи проделали просто титаническую работу: из сотен тысяч кандидатов оставили пятьдесят самых перспективных; но выбрать пятерых финалистов из этой полусотни предстояло ей самой.

Как жаль, что мамы нет рядом! Она бы подсказала, на кого обратить внимание. Судя по маминым фильмам, которые Оливия знала наизусть, Василиса Прекрасная давала прекрасные советы всем своим подружкам. Добрые голубые глаза, нежный голос… Тоска тут же сменилась застарелой обидой и болью.

Оливия отогнала плохие мысли и уставилась в телевизор.

Большой экран, выглядевший довольно экзотично на фоне малахитово‑золотых стен гостиной, показывал запись финальных интервью. Склеены они были по принципу «вопрос — и пятьдесят ответов на него». Получился мучительный, занудный ролик.

В какой‑то момент все парни стали казаться Оливии одинаковыми. Вообще‑то они и правда были похожи друг на друга — рослые, видные ребята с открытыми улыбками и умными глазами. Симпатичные, но не смазливые. Каждого из них взяли бы в кино на роль героя, спасающего мир; но не в рекламу галстуков от Лидваля. В общем, идеальные партнеры. Оливия словно попала на фабрику сладостей.

Но аппетита не было. Наступил конец апреля, и хотелось запрыгнуть Пегасу на спину и лететь по весенним аллеям царскосельских парков.

Так, все эмоции — прочь. Надо собраться и вникнуть в ответы кандидатов на стандартные вопросы психологов. Все это очень напоминало собеседование при приеме на работу.

— Почему вы решили участвовать в конкурсе?

— Давно влюблен в цесаревну…

— Восхищаюсь красотой ее императорского высочества…

— Очарован…

— Околдован…

— Сведен с ума…

— Люблю девушек спортивного телосложения с зелеными глазами…

— Хочу познакомиться с внучкой человека, придумавшего гениальную программу «Разумная изба». — Этот трезвый ответ сразу заставил Оливию встрепенуться и нажать на «паузу». Титры внизу экрана сообщали, что кандидата зовут Иван. Он не так походил на гренадёра, как предыдущие интервьюируемые. Высокий лоб, внимательный взгляд синих глаз. Общая интеллигентность. Простая белая рубашка.

Оливия сверилась с распечатанными анкетами. Двадцатидевятилетний Иван Воронихин был из династии знаменитых русских зодчих. Сам он продолжил семейные традиции, став штатным архитектором Императорской строительной коллегии, специально созданной Константином Первым для реализации масштабной программы по модернизации деревень.

После Ивана череда сереньких, невыразительных, а порой и возмутительных ответов возобновилась.

— Только что развёлся, хочу развеяться…

— Никогда не был в Петербурге, интересно посмотреть на столицу империи…

— Хочу засветиться на телике…

— А я пришел на кастинг просто так. За компанию с приятелем. Мы работаем с ним в одной конторе, ну вот я за ним и увязался, делать было нечего, — признался веселый парень с перебитым носом и необъятными плечами.

Оливия расхохоталась.

«Пауза», анкета. Алекс Белл, изобретатель из Нью-Йорка. А по-русски этот ковбой говорит идеально… Алекс сложил руки на широкой клетчатой груди, выставив на обозрение круглые бицепсы. Меньше всего этот светловолосый и голубоглазый здоровяк был похож на отличника, но тем не менее он был им: блестяще окончил Массачусетский технологический университет и приехал работать в Россию, где его сразу взяли на службу в отдел автоматизации Императорской строительной коллегии на должность старшего разработчика разумных систем для новых домов. Снова ИСК! Значит, они с Иваном коллеги. Наверное, именно за ним Алекс и увязался.

Следующий вопрос для конкурсантов был посложнее:

— Какой самый дерзкий поступок вы совершали ради любви?

Посыпались ответы:

— Пел серенады под окном…

— Сделал татуировку с именем любимой…

«И поэтому ты автоматически выбываешь из нашего конкурса», — пробормотала Оливия.

— Потратил все сбережения на кольцо с бриллиантом…

— Я пока не встретил любовь всей жизни. А потому все мои дерзкие поступки впереди, — мягко улыбнулся интеллигентный Иван. — Надеюсь, что мне захочется их совершить ради цесаревны, у меня хорошее предчувствие.

Оливии понравился этот ответ. Так же, как и здоровый цинизм Алекса:

— Ради любви к женщине? Да ну, ерунда какая. Не стоит из‑за девчонки шею ломать. Вот ради любви к работе я готов на все. Однажды тридцать шесть часов подряд на службе провел. Синхронизировали два датчика, чтобы при подъеме клиента с кровати автоматически включался чайник на кухне.

Один вопрос намеренно сбивал с ног:

— Представьте: в комнату заходит пингвин, а на голове у него сомбреро. Что он скажет и почему он здесь?

Конкурсанты выглядели озадаченными:

— Э‑э‑э…

— Мм…

— Это розыгрыш?

— Можно следующий вопрос?

— А‑а‑а…

— Кря‑кря? Не знаю.

Иван подошел к делу вдумчиво:

— Что ж, пингвины живут в Антарктике, а Российская империя недавно заявила о намерении добывать там полезные ископаемые. Сомбреро — часть национального мексиканского костюма, так что, вероятно, пингвин сочувствует Мексике. Зачем он пришел к русским? Вероятно, чтобы сообщить, что Мексика также претендует на ресурсы Антарктиды, поскольку внятного территориального разграничения материка до сих пор нет. Хотя этот континент еще в тысяча восемьсот двадцатом году открыл российский мореплаватель Беллинсгаузен…

Алекс, услышав вопрос, задорно пискнул:

— Ребята, вы не поверите! Именно такое видение было у меня на тридцать шестом часу работы в ИСК, помните, я говорил про датчики? В общем, сидим мы, по клавишам стучим, и вдруг я замечаю возле двери такого небольшого несчастного пингвинчика в сомбреро. Цирк! Ну, думаю, с пивом переборщил. Потому что пингвин мне отчетливо так говорит: «Алекс, друг! Почему птицы не летают, как люди? Давай придумаем самолет для пингвинов! И я полечу высоко‑высоко!» Такой болтливый пингвин попался.

И Алекс дурашливо подмигнул в камеру.

Что ж, кажется, двух кандидатов принцесса уже выбрала.

***

Процесс отсматривания интервью растянулся на несколько дней и частично — ночей. Начальник колл‑центра, видя, как Оливия засыпает с наушниками на голове, потребовал, чтобы сотрудница взяла отпуск за свой счет раньше запланированного. Оливия была не против: не очень‑то приятно работать в окружении множества плакатов с самодовольным Максом. Хоть лично не пересекались, и на том спасибо.

Впрочем, от видеороликов ее тоже уже мутило. Добросовестно разделавшись с длиннющей записью, цесаревна поняла, что, кроме архитектора Ивана и технаря‑балагура Алекса, больше она никого не выписала.

— Вот наказание, — в отчаянии сказала сама себе Оливия и принялась за дело с самого начала. Может, пропустила кого‑то достойного? Надо отсмотреть все заново.

— Мой самый дерзкий поступок? — задумался один из парней на видео. — Однажды, чтобы рассмешить свою невесту, я разделся догола прямо на Невском проспекте и минуты две нагишом танцевал на глазах у изумленных прохожих. Моя невеста очень смеялась, когда участковый городовой забирал меня в сыскное отделение. Правда, сразу после этого мы с ней расстались…

— Это что еще за умник? — раздался знакомый голос из‑за спины Оливии. В Малахитовую гостиную неторопливо вошел отец. — Только не говори, что он тебе нравится, Оленька, все равно не поверю.

— Ох, папа, у меня уже сил нет! — пожаловалась цесаревна. С отцом они всегда были большими друзьями. — Все эти парни такие скучные или странные, ты просто не поверишь. То ли психологи плохо поработали, то ли Макс меня сломал…

— Неужели никто не приглянулся?

— Двое вроде ничего. Один из них, кстати, большой поклонник нашего деда. Мечтает познакомиться с внучкой человека, который придумал «Разумную избу». Как тебе?

— Забавно, — признал Филипп. — Но я к тебе вот по какому делу. Заходил ко мне на днях посол Испании, принес одну штуку…

Император протянул дочери диск без подписи.

— Что это, папуль? — Оливия недоуменно покрутила диск в руке.

— Оль, тут дело такое. — Филипп уселся на стул эпохи Марии Фёдоровны. — С Испанией у нас сейчас отношения хуже некуда. Они без конца ко мне пристают, желают заручиться военной поддержкой для захвата Венесуэлы, всё твердят про возрождение былого величия Испанской империи. Бред. Я, естественно, в отказ, так они грозятся разорвать с нами дипломатические связи.

— И при чем тут я?

— При том, что король Испании окончательно взбесился, когда наши психологи срезали на кастинге принца Мануэля — оказывается, средний сын короля тоже хотел стать твоим женихом. Я тебя очень прошу — посмотри видеоинтервью Мануэля и, если он тебе не слишком противен, возьми его на конкурс.

— Неужели ты плетёшь закулисные интриги? — удивилась Оливия, но диск всё же включила. — Знаешь, папа, на тебя это совсем не похоже. Что за тайны мадридского двора?

— Прости, детка, политика — это такая мерзость, — вздохнул Филипп, глядя на экран, где эффектный испанский мачо с роскошной шевелюрой и рокочущим акцентом эмоционально рассказывал, как он будет дарить своей жене бриллианты и носить ее на руках.

— Эх, ладно, — решилась Оливия. — Запишу этого матадора в пятерку финалистов. Больше все равно некого, а так хоть тебе приятное сделаю.

— Спасибо, малыш, пойду обрадую дона Карраско! — Филипп запрыгнул на свой гиросктутер и был таков.

***

Спустя полчаса в дверь Малахитовой гостиной громко и требовательно постучали.

— Да‑да, заходите!

Двери впустили в гостиную горящую энтузиазмом Луизу в полыхающем цикламеном брючном костюме.

— Оливия, я к тебе с небольшим вопросиком… — Императрица спрыгнула с фиолетового гироскутера. — Ты любишь Париж?

— Париж? — удивилась Оливия. — Да я его толком и не видела, только из окна представительского лимузина. Вроде красиво. А что?

Луиза театрально упала в зелёное бархатное кресло. Оливия поморщилась от жуткого сочетания цветов и примостилась рядом на банкетке.

— Дело, моя дорогая, вот в чем. — Императрица заправила короткие черные волосы за ухо и доверительно наклонилась к падчерице. — Я тут кое-что узнала про твоего отца и про его планы на ближайшее будущее…

— Он хочет отречься от престола, — сказала Оливия.

— Что, все об этом знали, кроме меня? — возмутилась Луиза.

— Нет, папа мне ничего не говорил, я просто предположила, — Оливия пожала плечами. — Традиция все-таки. Никуда мне от нее не деться.

— Ну, и что ты об этой перспективе думаешь?

Оливия не собиралась раскрывать душу перед мачехой и потому холодно улыбнулась:

— Будь что будет.

— Скажи, деточка, неужели ты никогда не мечтала быть такой, как все? — понизив голос, спросила коварная Луиза. Темные глаза сканировали душу цесаревны. — Неужели тебе никогда не хотелось жить беззаботной, легкой жизнью? Без государственных проблем, без неподъемной ответственности? Неужели тебе никогда не казалось, что этот трон задушит тебя как индивидуальность? Неужели ты никогда не думала: как хорошо было бы отпустить поводья и скакать, скакать куда глаза глядят?

Цесаревна молча отвела глаза. Взгляд ее невольно упал на фотографию Пегаса, стоявшую на малахитовом туалетном столике. Она так мечтала покататься с ним по миру, принять участие в международных скачках! И, конечно, было бы здорово дослужиться до должности начальника колл-центра, она ведь даже записалась на семинар для младших сотрудников «Развиваем лидерские качества»…

— Ты со страхом ждешь своего двадцатишестилетия, признай это, — искушала Луиза. — Я же тебя с младенчества знаю, девочка моя дорогая. Ты знаешь, что после воцарения у тебя не будет никакой личной жизни. А папа собрался оставить тебе эту ношу и переехать в маленький домик на берегу Чёрного моря. Какая несправедливость! Ты ведь даже не выбирала политику своей профессией. Тебе просто не повезло родиться Романовой.

Оливия невольно вспомнила папину просьбу насчет Мануэля. Кажется, политика уже начала вмешиваться в ее личную жизнь.

— Так, ладно, Луиза, — прервала ее Оливия. — К чему вы клоните?

— Мы с тобой, Оливия, должны заключить пакт. Секретный, разумеется. Ты берешь в финал конкурса одного очень перспективного молодого человека, который по непонятным причинам не прошел отборочный тур, и, если найдешь с ним общий язык — а я в этом уверена, — то выходишь за него замуж и уезжаешь с ним в Париж. Я это устрою!

— Как? — скептически приподняла бровь Оливия.

— Есть у меня способы уговорить мужа, — туманно объяснила Луиза. — Филипп назначит графа послом во Францию. Далее ты просишься поехать вместе со своим супругом, отец не станет мешать твоему семейному счастью и отпустит тебя, а сам останется у власти. Опомниться не успеешь, как окажешься в очереди к Эйфелевой башни с круассаном в руке и беретом на голове!

Оливия задумалась.

— Как-то это подло по отношению к папе.

— А он сам разве не подлость задумал? — парировала Луиза. — Скинуть на тебя свою работу, и меня поселить в старой развалюхе чёрт знает где… Это разве не предательство?

Эх, была не была, подумала Оливия, ввяжусь в заварушку, а там по обстоятельствам.

— Ладно. Договорились, — неохотно сказала принцесса.

— Умница, — умилилась мачеха. — Хоть и мало я занималась твоим воспитанием, а все равно ты столько от меня взяла!

Оливия закатила глаза:

— Кстати, что за перспективный молодой человек‑то?

— О, ты его знаешь! — воскликнула Луиза. — Это душка граф Вяземский.

***

К концу дня список потенциальных женихов был почти готов:

— интеллигентный архитектор Иван (честный отбор);

— веселый ковбой-технарь Алекс (честный отбор);

— испанский принц‑инфант Мануэль (нечестный отбор, результат закулисных интриг);

— «душка» граф Роберт Вяземский (снова закулисные интриги).

Пятая строчка пока пустовала.

Уф, устала. В колл‑центре в дни презентации новой модели «руссо‑балта» и то легче работать.

— Вашвысочество, можно?

В темном проеме дверей проявился силуэт обер‑камергера.

— Давай, Сильвио, не стесняйся, у меня тут сегодня проходной двор, — махнула рукой цесаревна, откладывая в сторону листок с именами кандидатов.

— Я, вашвысочество, хотел вам кое-кого представить…

— Надеюсь, не очередного жениха?

— Нет-нет, это документалист нашего реалити‑шоу. — Сильвио сделал знак рукой, и в дверях появился высокий рыжий парень с холодными глазами. — Прошу любить и жаловать: Эйнар Олафссон, родился в Исландии, работал по всему миру. Он будет брать у вас интервью на протяжении всего конкурса.

Значит, коллега, а не кавалер. Оливия оттаяла.

— Очень приятно! А я Оливия. Я уж подумала, что вы тоже собираетесь за мной ухаживать, Эйнар! — пошутила цесаревна.

— И в мыслях не было, — заверил ее Эйнар с едва заметным скандинавским акцентом. — Я здесь исключительно по работе, ваше высочество.

«Заметно, что по работе, — подумала Оливия. — С такой бессовестной щетиной за принцессами не ухаживают».

— Значит, вы из Исландии… Любопытно! У меня много родственников среди представителей королевских домов Европы, но с вашей королевой Гудрун я даже не знакома.

— Да, недавно у нас сменилась династия, — подтвердил гость.

— Что ж, надеюсь, когда-нибудь мне удастся выбраться в Рейкьявик! — доброжелательно улыбнулась Оливия. — Кстати, вы прекрасно говорите по‑русски, Эйнар.

— Благодарю, ваше высочество. — Исландец с достоинством поклонился. — Я уже несколько лет в России. Перенимаю у вас кинематографический опыт. Всегда мечтал попасть на Шепсинскую «фабрику грез», и три года назад наконец удалось.

— Да, не зря Шепси называют колыбелью мировой киноиндустрии, — с гордостью отозвалась цесаревна.

Сильвио, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, вмешался в светскую беседу:

— Вашвысочество, позвольте поинтересоваться, как продвигается отбор кандидатов? Через полторы недели намечена встреча со всеми женихами в вашей летней резиденции, уже вовсю идет подготовка.

Почему‑то Оливии стало неловко. Возможно, из‑за насмешливой искринки, мелькнувшей в серых глазах Эйнара.

— Прекрасно, Сильвио, прекрасно продвигается, — сдержанно ответила цесаревна. — Остались последние штрихи.

Обер-камергер посмотрел на своего спутника:

— Эйнар, ты не мог бы подождать меня за дверью?

— О, разумеется. Был рад познакомиться, ваше высочество.

Рыжик вновь не без изящества поклонился — какая обходительность для парня в серой футболке! — и вышел из гостиной.

— Я понял, что вы не желаете делиться подробностями в присутствии постороннего, — откашлявшись, сказал Сильвио, — но, вашвысочество, вам придется привыкать к откровенности. Эйнар будет задавать весьма личные вопросы во время шоу.

— Ох, Сильвио, это так тяжело, ты не представляешь!

— Представляю, вашвысочество, и очень желал бы вам помочь, но, к сожалению, не знаю как… А, вот! Хотите я вас рассмешу? Тоже расскажу вам кое‑что личное!

— Слушаю. — Оливия с интересом посмотрела на обер‑камергера. — Что там у тебя за секреты?

— Я тоже присылал свою видеоанкету для участия в реалити‑шоу!

— Что?

— Признаюсь, я тоже хотел посоревноваться за вашу руку и сердце. — Обер-камергер весь раскраснелся и начал ковырять носком ботинка зеленый ковер. — Ну вот, рассказал — и стало легче.

— Но, Сильвио, я не видела твоего интервью среди этих пятидесяти.

— А меня ведь психологи приглашали на следующий тур! — похвастался обер-камергер. — Но я в последний момент решил, что это будет неэтично.

Цесаревна улыбнулась.

— Знаешь, Сильвио, не нахожу в этом ничего неэтичного! Я тебя неплохо знаю… Кстати, что бы ты ответил на вопрос «почему вы решили участвовать в конкурсе»?

— Это просто, — развел руками Сильвио. — Простите за откровенность, вашвысочество, но я всегда вами восхищался. А кроме того, моя мамочка очень любит Ангела Головастикова и будет на седьмом небе, если я попаду в шоу с его участием. Ну и, наконец, у меня масса оригинальных планов для императора‑консорта, а кто лучше всего их претворит в жизнь? Конечно, я сам!

— А вот это уже мне нравится, — кивнула Оливия. — И потом, приятно будет увидеть знакомое лицо среди кандидатов. Ты и так уже почти что часть нашей семьи. Итак, Сильвио, поздравляю… — Она взяла список кандидатов и уверенной рукой вписала туда фамилию «Строцци». — …Ты в финале! Готовься к необычному лету в Царском Селе!