Своя чужая жизнь

Анна Мареева, 2023

Как странно устроена жизнь – ещё вчера ты любимая и любящая жена, а сегодня убийца, и не кого-нибудь, а своего собственного мужа. Но как так вышло, если ты за всю свою жизнь и мухи не обидела? Вера Самойлова попадает в колонию за убийство. В ходе самостоятельного «расследования» по слухам знакомой, Вера винит во всём родного ей человека, даже не подозревая, что тюрьма для неё в какой-то степени стала спасением. Сможет ли Вера вернуть свою жизнь? И будет ли в ней место новым людям, новой любви, новой себе? И стоит ли вообще возвращать то, что давно потеряно навсегда?

Глава III

1

В этом же году Вера сменила фамилию на Самойлову, и зря она боялась, что Юрий Петрович не примет её в их семью. Он оказался добрым человеком, принял не просто как сноху, а как дочь, сказал, что с нетерпением ждет внуков, наследников. А вот с работой ведущей праздников пришлось распрощаться, как бы Вера не хотела остаться при своей должности. Через год у них родилась дочь Маруся. Поэтому теперь всю себя молодая мама посвящала дочке.

Жили Самойловы очень счастливо, дружно, даже поводов для ссор не находили. Вера с дочкой ждали отца семейства дома, Вера готовила ужин, целовала мужа, как только тот появлялся на пороге их большого дома. Маруся, росла маминой помощницей, стремилась помочь везде и всюду. А Вере нравилось, что девочка проводит с ней почти всё время, она не могла напиться этого времени, поведенного с дочкой, боялась что-то не успеть. Этот страх даже пугал Веру. Она гнала его прочь, но страх уходил лишь на время. Вера сводила свои мысли к тому, что она мать и, скорее всего, это чувство есть у любой другой матери. Лишь этим и успокаивалась.

Юрий Петрович, глядя на счастье сына, тоже решил женится. Он встретил хорошую, добрую женщину своего возраста Екатерину Николаевну. Женщина сразу вошла в их семью, стала чаще бывать в их доме, почти переехала. Но расписаться они не успели. Юрий Петрович умер. Внезапная остановка сердца прямо на рабочем месте. Разбираться в чём дело, никто не стал.

Екатерина Николаевна хоть вдовой не являлась, но траур носила, как полагается, скорбила всем сердцем. Часто навещала Веру с дочкой. Ей хотелось быть ближе к семье любимого Юрочки. Илья ничего не имел против этой женщины, наоборот, ему было её жаль. Не раз они случайно встречались у могилы Самойлова-старшего. Из чего Илья сделал вывод, что Екатерине Николаевны действительно был нужен его отец, а не его деньги.

Илья тяжело принял смерть отца, теперь он остался без родителя, а их фирма — без главы. Весь бизнес перешел ему. Работы прибавилось. Первое время наследник дневал и ночевал в офисе. Первый помощник отца Геннадий Олимпик так же проводил здесь много времени, но выглядел не таким уставшим, а наоборот — бодрым и даже веселым. Илью всё чаще стал настораживать этот факт.

Когда у Ильи были командировки в Питер, они всей семьей ехали вместе с ним, останавливались в той самой квартире, где когда-то Вера и Илья впервые сблизились и назвали это место «наше жилище».

Постепенно боль и утрата по отцу утихла, в семье снова появилось счастье. Вера поддерживала мужа, как могла. Она стала той самой хранительницей домашнего очага, о которой может только мечтать любой другой мужчина. Казалось, что из счастью ничего не может помешать. О такой любви только в сказках и пишут. И всё у них было хорошо, пока однажды в их доме не появилась Верина сестра. Ксенья вернулась из-за границы после развода с мужем. О причине развода никто не знал, хотя Вера догадывалась, что из-за очередного романа с молодым любовником. Приехала Ксенья с деньгами, даже обзавелась новым бизнесом. Стала заваливать племянницу различными подарками. Илье же Ксенья сразу пришлась не по душе, какая-то она «скользкая», но её очень любила Вера, да и Маруся быстро к ней привязалась. Только поэтому он не выпроводил эту слишком самостоятельную и деловую девицу в первый же день, и старался сводить к минимуму их общение. Когда приезжала Ксенья, Илья уходил в свой кабинет или находил срочные дела и уезжал.

Вера любила мужа и дочь больше всех на свете, но старшую сестру тоже, ведь это всё, что у неё осталось от родителей. Вера верила ей, любила, дарила подарки, к которым та была равнодушна. Но Вера не замечала и не хотела замечать очевидных вещей. Ксенья на свадьбу сестры не приехала, скорее всего таила обиду за тот случай. Заявилась лишь, узнав о рождении Маруси. Всё пыталась как можно больше времени проводить с племянницей, а Веру сразу отправляла заниматься своими делами.

— Ты иди, делами займись, пока я здесь, а то Маруся не даст потом! — командовала Ксенья.

— Да ты что, Машуня мне только помогает, — отмахивалась Вера.

— Ну тогда может тебе в магазин не надо? Поезжай! Не торопись. Займись шопингом. Заскочи в салон красоты, а то ты совсем себя забрасывать начала! — искала кучу поводов Ксенья.

Вера считала это сестринской заботой и была благодарна сестре за помощь.

Илья часто давал понять, что эта женщина появилась в их доме не случайно, из своей выгоды, но вот где эта выгода, он понять не мог. Не знал он и, что Ксенья приучает к себе девочку. Дома часто бывать не позволяла работа. Лишь только в Питере ему удавалось чаще видеться с семьей. А здесь в Москве уходил, когда дочь ещё спит, приходил, когда пора спать, заглядывал в свободную минутку днём и то это не всегда удавалось. Бизнес есть бизнес, если будешь дома сидеть, всё потеряешь. Вот, и потерял… Жену посадили за его же убийство, улики находились одна за другой постепенно, будто кто-то подбрасывал их. Но следствию главное, что есть обвиняемый и прямые улики, указывающие на него. Дело закрыли!

2

Прошло полтора года. Вера отбывала срок. Её соседки-заключенные оказались очень даже дружными. Конечно, это заслуга Композиторши, она всегда любила порядок, затыкала им рты, если начинали возникать, Веру в обиду не давала, понравилась она ей как человек, даже как друг.

— Я люблю, когда мир и согласие, где я живу. Этому меня муж научил. Прекрасное качество, скажу я тебе, — сказала однажды Композиторша.

Странно, но Вера до этого времени даже не думала о том, что у этих женщин на воле остались семьи, дети. Нет, конечно, естественно, у всех людей есть родные, но Вера никогда не спрашивала женщин об этом.

А здесь Композиторша стала для Веры, своего рода, подругой или даже старшей сестрой. Частенько не давала падать духом, как-то подбадривала. А тут ещё и письмо с воли пришло, адресовано Самойловой Вере. Пишет ей мачеха её Ильи, которая не верит всем судам и следствиям, а вот в Вере уверена на все сто.

Верочка, как ты там, моя дорогая? Весть у меня к тебе не очень хорошая, даже сказать, совсем плохая. Сестрица твоя, Ксенья Машуню, девочку нашу за границу увезти хочет. Не знаю, какие у неё права на неё, но она говорит, что удочерила её. Не верю я в это, Верочка! Как же так? Тебя родительских прав не лишили, а она такое говорит. Я постараюсь узнать, нужно спасать девчонку, пока эта аферистка не увезла её. Как что узнаю, приеду! Крепись!

Екатерина Николаевна

— Ну что, какие новости? — подошла к Вере Композиторша, но заметив, что у той в горле ком стоит и слёзы из глаз, выхватила у неё письмо и прочитала. За её спиной столпились и другие, кто что увидел, успел прочитать. — Ну не фига себе, сестрица твоя даёт. Муженька твоего завалила, дочь свистнула, тебя засадила и вперед, мотать в загранку.

— Нет, это не она! — вскочила Вера, заливаясь слезами и всё отрицая.

— А кто же ещё? До тебя не «дошло» ещё что ли?! Нет, конечно, можно предположить, что это всё совпадение, но ребёнка-то она зачем тащит? Почему тётке этой не оставила?

— Екатерина Николаевна Илье мачеха несостоявшаяся, по документам чужой человек. Его отец не был с ней зарегистрирован.

— Вот говоришь этим мужикам, говоришь, что в ЗАГС надо. Случись чего, не докажешь. А они ЗАГСа как огня бояться, — влезли в разговор соседки.

— Цыц! — рявкнула на них Композиторша, хотя знала, что те правы, но дело сейчас не об этом. И продолжила с Верой. — Ты думай! Сестрица ведь за все это время не разу к тебе не приехала и письма не черканула. Думай. Может, что и «дойдёт» до тебя до дуры!

Заключенные отошли от Веры. За ними пришли гулять. Композиторша шепнула конвойной, чтоб Веру не трогали, пусть сидит. Та спорить не стала. Вера осталась одна, думать. Но мыслей никаких. Она слишком сильно любит сестру, чтоб такое про неё думать. А, что, если Ксенья просто вынуждена вернуться к бывшему мужу, а Марусю берёт потому, что другого выхода нет.

Вера до последнего верила в свою версию, «соседки» называли её наивной, за что придумала подобного рода чушь и верила в это. Нет, конечно, «вера» — это заглавная её страница в жизни, на то и имя при рождении такое получила. А они зечки со «стажем», у каждого за спиной не одна «ходка». А Вера наивная глупенькая дурочка. За это её и прозвали Наива.

3

Так прошло ещё время. Заключенные работали, шили спецодежду. Вот и Вера научилась этому ремеслу. Работа не сложная, делаешь норму и тебя никто не трогает. Хотя бывали случаи со многими, кто норму не выполнял, после отбоя их тащили доделывать. Свет включать запрещено, сидели в темноте. Выбирали место, больше освещённое лунным светом, и шили. Иногда выходило и криво, за что и отгребали. А начальству докладывали, якобы это кривую фигню нашили днём, да ещё норму не сделали. А за это сутки, а то и больше карцера.

Однажды зимой на прогулке, Вера посмотрела в небо. Оно было серым, хлопьями шёл снег. Вера вытянула руку, на ладонь упало несколько снежинок. Чудно, с неба падает белый пух, а на руке, прям как на картинке самая настоящая снежинка.

Странно устроена жизнь. Еще год назад Вера бегала по их саду с дочкой, лепила снеговика, они вместе ловили снежинки, рассматривали их, наблюдали, как они таят на ладони. Для природы ничего не изменилось, всё идёт своим чередом. Весна сменяет зиму, за летом следует осень. И всё по кругу. А у неё у Веры всё стоит на месте. Никаких новостей. Нет покоя на душе и нет больше счастья. Илья больше нет. Что сейчас с дочкой и где она, неизвестно.

4

Вот и приехала Екатерина Николаевна. Женщина заметно постарела за это время и из ухоженной светловолосой высокой дамы превратилась в старушку, с пробивающейся сединой. Так как раньше она не держала гордо поднято голову, стала горбиться. По её виду было заметно, что Екатерина Николаевна тяжело приняла такой поворот, хоть и была, по сути, Самойловым чужим человеком. Вести она снова привезла плохие, да и отъездом Ксеньи с Марусей не ограничилось. Хоть женщины не были родственниками, но свиданку разрешили.

— Ксенья-то разрешение получила на выезд. Машуня у меня жила первые дни, а потом приехала Ксенья и увезла её, даже проститься не дала. Я ей звонить пыталась, а она трубку бросала, а теперь и вовсе телефон выключен, — Екатерина Николаевна сделала паузу, которая ещё больше испугала Веру, — она мне по почте копию прислала…

— Какую ещё копию?

— В которой говориться, что ты от Маруси отказ подписала, а Ксенья удочерила её. Увезла она её, понимаешь? — Екатерина Николаевна промокнула глаза носовым платочком, — она матерью её считается, а отец американец какой-то, не помню имени, но что-то типа Робин-Бобин, как в книжке детской.

— Робин Брукс, — догадалась Вера.

— Да, точно он!

— Это её бывший муж, — лишь и смогла выговорить Вера, а после из её глаз потекли слёзы. Сколько же она здесь, за решёткой их уже пролила. А сколько ещё осталось? Одному Богу известно.

Екатерина Николаевна понимала, что Веру эта новость может убить, но не сказать, она не могла, просто не имела на это право.

— Верочка, а как же ты документы подписала? Я поверить этому не могу!

— Я не знаю! Я ничего не знаю! — Вера закрыла голову руками.

Екатерина Николаевна видела эти искренние глаза, полные слёз. Эти глаза и ответили на её вопрос. Она понимала, что Веру и здесь подставили.

— Вера, это ещё не всё! — продолжила она. Вера подняла голову и посмотрела на неё. — Вера, она ведь и дом продала. Я не знаю, как у неё это вышло, думаю, что наследство-то всё Маруське перешло, а она матерью теперь считается…

От этих слов, что у её дочки, у её любимой Маруськи теперь матерью считается другая, Вере стало плохо, слёзы ещё сильнее хлынули, голова закружилась, но она не подавала вида.

— Вер, и бизнес Ильи она весь развалила. Ты же ей тогда, ещё до своего ареста доверенность подписала с правом подписи. Вот она и понадписывала там чего-то.

Вернулась Вера уже не живой и не мёртвой. Эмоций ноль. В руках пакет с гостинцами. Как только дверь за ней закрылась, Вера прижала к груди пакет и рухнула на пол. Очнулась, уже лежа на «шконке», рядом с ней её «соседки», а ближе всех Композиторша.

— Ну ты как? — донеслось до неё. Голос казался каким-то далёким.

Вера была не в состоянии ответить сразу. Она ещё не могла понять, что происходит и почему не помнит, как попала в свой барак. Последнее, что стояло в памяти, это взволнованное постаревшее лицо Екатерины Николаевны. Вера напрягла силы и попыталась хоть что-то вспомнить. А может это просто сон? Она приподняла и увидела на столе пакет. Нет, это был не сон.

— Давно я так? — наконец проговорила она.

— Минут 5, — ответили «соседки», — обычно со свиданки радостные приходят или злые как черти, а ты в обморок хлопнулась. Что там с тобой делали, аль про Машку твою новости принесли?

— Принесли. Только новости-то такие, хоть иди и вешайся! — Вера окончательно пришла в себя и зарыдала.

— Не реви, хату нам затопишь. И чушь не моли, вешаться она собралась! Лучше расскажи, что сказали.

Вера рассказала, всё как есть. «Соседки» обратились в слух, сидели кивали головами с открытыми ртами. Они много за свою жизнь повидали и много разных историй наслушались, но такая история впервые.

— Ну и стерва же твоя сестрица. А ты мне не верила. Теперь то хоть веришь?

— Верю! Только, что мне теперь делать. У меня никого нет и выйду я от сюда, идти некуда.

— Ну тебе ещё долго чалиться! И что значит у тебя никого нет? У тебя дочь есть, ну, а о жилье думать ещё рано. Тебе восемь лет ещё сидеть, а так остаётся только сидеть и молиться, чтоб с Машкой твоей всё хорошо было.