Кто-то должен умереть

Анна Малышева, 2004

В кафе неожиданно кончает с собой молодая женщина. Она оставляет загадочную записку. Ее спутник незаметно исчезает. Выясняется, что погиб и муж самоубийцы, а два предыдущих супруга бесследно пропали. И дело бы осталось нераскрытым, если бы не Настя – возлюбленная последнего мужа этой «черной вдовы». Она берется за дело самостоятельно. И если бы не собака спаниель, который некогда явился в кафе и остался в нем кого-то ждать, неизвестно, чем бы кончилось дело…

Глава 4

Разумеется, следователь очень заинтересовался бы мнением сантехников о погибшей женщине, чье дело он вел. Но так далеко следствие не заходило. Опросили только соседей по подъезду. Но поскольку дом располагался в центре, в очень престижном месте, выяснилось, что соседи появились тут недавно, купив дорогие квартиры и расселив коммуналки. Знакомиться на лестнице и вникать в чужие дела в этом кругу было не принято.

В паспортном столе сообщили чуть больше. Паспортистка — грузная жгучая брюнетка, работавшая тут много лет, — отлично помнила Юлию и всех ее мужей. Мало того, она с легкостью подняла все нужные документы и поведала свои впечатления.

— Да, вот этот, из Рязани, выписался восемь лет назад. Отлично помню! А когда прописывался, конфеты притащил, а я ему говорю — зачем конфеты, у меня диабет!

И, не дав следователю опомниться, затараторила. Женщина сообщила, что в тот самый момент, когда у нее появилась Юлия с мужем, она сразу подумала, что давно пора бы ей замуж! Она ведь знала девушку давно — жили по соседству.

— Не красавица, зато тихая, скромная, лишнего слова не услышишь. И потом — хорошая хозяйка. А это ведь много значит! У нее мать умерла давно, она жила с отцом, готовила, стирала, прибиралась… А жених мне понравился. Симпатичный такой, веселый. Правда, иногородний, а тут уж надо держать ухо востро, потому что многие женятся ради прописки… Ну, а мне-то что? Документы были в порядке, и я их приняла.

— Вы говорите, что жили по соседству, — наконец умудрился ставить слово визитер. — Не слышали, какие у них были отношения?

— Понятия не имею. У меня что — работы мало?

— Я вижу по бумагам, что он выписался через два года.

— Да, — вздохнула паспортистка. — Не сложилось что-то, развелись.

— Вы не знаете — почему?

— Она не говорила. Пришли ко мне вместе, выложили на стол бумажки. Он сам сказал — выписывайте обратно, на родину, в Рязань. А мне какое дело? Выписать — это не прописать.

— Так, а что со вторым мужем?

Паспортистка даже пригорюнилась.

— Когда она с ним появилась, я сразу подумала — он для нее слишком уж хорош. Красавец — глаз не отвести… Был похож на Есенина. Глаза — как васильки, а шевелюра!

Женщина вздохнула.

— Я, конечно, все сделала, как полагается. От всей души желала ей счастья. Но они недолго пожили — всего пять месяцев. В том же году развелись.

— В девяносто восьмом? — Следователь листал бумаги. — Прожили всего пять месяцев?

— Получается, что так.

— Выписывался по своей воле?

— Конечно. Кого можно выписать насильно? Это нужно столько бумажек притащить!

— А третий?

Паспортистка отряхнула руки — во все время разговора она, не переставая, поедала бледные диабетические вафли.

— Ну, тут я не вытерпела, сказала ей пару слов. Что ты, говорю, бросаешься на иногородних? Разве сама не видишь, что у тебя с ними не получается? Это было три года назад. И тоже симпатичный такой мужчина, с шармом…

И она вдруг смутилась, как будто уяснив, что подобное выражение не очень годится для делового разговора.

— А Юля мне ответила, что это ее личное дело. Самое неудобное, что он был тут же, все слышал… Только я уже не могла сдержаться. Нам ведь знаете, что говорят? Следить за такими браками. Может, она их за деньги прописывает? Может, браки фиктивные? А потом суды, расследования…

— Сами-то как полагаете — фиктивные были браки или нет?

Паспортистка перепугалась и зареклась, что никогда не залезала в чужую душу, что только принимает и отправляет, куда надо, бумаги и что прав у нее никаких нет. Это наверху будут решать — кого прописать, кого нет. Ее дело маленькое.

— Я уж думала, что она и с этим разведется, — почти со слезами говорила паспортистка. — Только выяснилось, что он умер. Кто бы мог подумать?

* * *

Были посланы запросы по месту бывшей прописки прежних мужей Юлии Чистяковой. Ответы были короткими и однозначными — пропали без вести. Ищут. Не нашли. По прежнему месту прописки никто из них не явился. Удалось лишь кое-что узнать о самих пропавших.

Первый муж Чистяковой уехал в Москву в 1993 году, на заработки, как он сам сказал родителям. Ему в ту пору было двадцать три года, с Чистяковой они были ровесниками. В Москве парень сперва устроился у дальних родственников, затем перешел жить к жене, а вскоре уже имел возможность снимать квартиру. Женился он скоропалительно, но этот шаг вся родня очень даже одобрила. С невестой, правда, никто так и не познакомился, на свадьбу никого не звали, да и свадьбы, в сущности, не было. Расписались в ЗАГСе, сделали пару снимков на память. Юлия была в белом брючном костюме, с красной розой в руках и смотрела в камеру без улыбки. Жених выглядел смущенным. Никто из родственников не говорил с Юлией даже по телефону. Учитывая, что брак длился два года, это было удивительно. Тем более вся родня парня жила или в Москве, или в Рязани, что было совсем недалеко. Но Юлия так и не собралась никого повидать. На нее стали обижаться и в конце концов игнорировать.

— Я ведь не собиралась вмешиваться в их отношения, — говорила мать пропавшего. — Так и сказала — не хочу быть обузой, не собираюсь у вас жить, но познакомиться-то надо? Или это уже не принято?

Отец выражался более определенно. Он сказал, что ничуть не сомневается — «эта стерва» каким-то образом погубила его сына.

— Почему вы так думаете? Сын вам о чем-то говорил? Писал?

Тот отвечал, что хорошо бы так — тогда бы он давно засадил его бывшую женушку за решетку. Были бы какие-то факты. Но дело в том, что как раз после свадьбы их сын, прежде такой внимательный, заботливый парень, внезапно охладел к родителям и вообще к родне. Перестал приезжать, не присылал денег, не интересовался здоровьем матери и отца. Словом, стал совсем чужим.

— Она его прямо как околдовала, — говорила мать представителям власти. Эта семейная пара давно уже потеряла надежду увидеть сына, исчезнувшего восемь лет назад, и была очень встревожена, когда к ним опять явились с расспросами.

— Но как они хотя бы познакомились? — допытывались у них. — Где? При каких обстоятельствах? Вы и этого не знаете?

Они не знали ничего, кроме места работы сына — Черкизовский рынок, один из контейнеров, где торговали обувью. Но, конечно, столько лет спустя не удалось отыскать ни контейнера, ни его владельца, который мог бы что-нибудь рассказать. Вокруг давно были другие павильоны и другие продавцы.

* * *

Со вторым мужем Чистяковой, которого паспортистка считала похожим на Есенина, дело обстояло ничуть не яснее. Он уехал в Москву из маленького городка в Новгородской области, где все друг друга знали. Это место чем-то напоминало рай до грехопадения Адама и Евы — тут был и лес с реликтовыми деревьями, и плавная чистая река… Не было лишь работы для молодого парня. Он уехал в девяносто восьмом году, на заработки, и не на пустое место — в Москве уже работали его школьные приятели и они обещали помочь устроиться. Его мать был потрясена, получив открытку с известием, что сын женился. По ее мнению, он был еще слишком молод для брака — ему было всего девятнадцать лет. Еще больше она была обескуражена, получив свадебный снимок. Женщина заподозрила, что невеста намного старше жениха, так и оказалось.

— Ей было уже двадцать восемь, — с каким-то мистическим ужасом говорила она навестившему ее следователю. — И из себя такая невзрачная… Может, она его не личиком привлекла, но я ничего не могла понять!

— А ваш сын мог жениться из-за прописки, из-за квартиры?

Та обиделась. По ее словам, сын действительно уехал только для того, чтобы подзаработать в столице. Он совсем не собирался оставаться в Москве навсегда и заводить там семью. Тем более на родине у него уже была невеста!

— И такая милая девушка, — убивалась мать. — Даже сравнить невозможно с этой Юлей… Сын как-то мне позвонил, я спросила — как живете? Он ответил, что собирается разводиться. Я немного успокоилась. Думала — совершил ошибку, с кем не бывает? Пускай перебесится. Я только боялась, чтобы он чего-нибудь не натворил в Москве. Ведь молодой!

Когда сын пропал, она долго не оставляла надежды его отыскать. Ездила в Москву, навестила всех его знакомых, нашла даже саму Юлию — она знала адрес новой прописки сына. Та едва пожелала разговаривать с несчастной матерью.

— Она сказала: «Мы с вашим сыном прожили всего пять месяцев, ничего о нем не знаю и знать не хочу. Мы развелись, он выписался и уехал куда-то». А она вернулась к себе на квартиру.

— Так они снимали какое-то жилье?

— Да, удалось найти квартиру. Она нашла. Почему-то не хотела жить с отцом… — Женщина развела руками. — Видела я ее квартиру — хоромы! Жить бы да жить, а мой Леша все бы им отремонтировал за бесплатно… Но нет… Не сложилось.

— Кем он работал в Москве?

— Строителем.

— Зарабатывал прилично?

Она отмахнулась и сказала, что о деньгах ничего не знает. Уезжая, сын обещал высылать деньги, но потом то ли забыл, то ли не имел такой возможности. Тем более на него свалились непредвиденные расходы — свадьба, квартира, жена…

— Я даже просить не собиралась, — сказала она на прощанье. — Думала — молодая семья, им деньги нужнее. И о ней плохо не думала — вдруг человек хороший? Внуков хотела увидеть…

Женщина с надеждой смотрела на следователя.

— Есть какая-то надежда, или?..

Но ответить ей ничего не могли.

От матери пропавшего узнали адрес его бывшей невесты. Та жила неподалеку, на той же улице, в частном доме. Молодая женщина была очень смущена появлением таких гостей. Выяснилось, что она давно замужем и воспитывает годовалого сына. Говорили в палисаднике — она не хотела приглашать следователя в дом и пугливо оглядывалась на приоткрытое окно. Потом шепотом призналась, что муж до сих пор ревнует к прошлому, хотя уже и прошло пять лет…

— Когда Алеша уезжал, я обещала его дождаться, — говорила она, продолжая озираться на свой собственный дом. — Он и ехал затем, чтобы заработать на свадьбу. Когда женился, я первое время ничего не знала, его мать мне не стала сообщать. Потом приехал из Москвы наш общий знакомый, сказал, что Алеша теперь женат и вряд ли вернется.

Она поджала пухлую нижнюю губу. Было видно, что молодую женщину до сих пор гложет старая обида.

— Я не удивилась, — с деланным безразличием продолжала она. — Почти все парни, которые едут в Москву на заработки, меняются… Кто пить начинает, кто вообще не возвращается… Я решила — пускай, бог с ним. Значит, не любил. Стала встречаться с другим… А потом он прислал письмо.

— Письмо у вас?

— Да его давно забрали — еще когда начинали его искать. Оно в милиции.

Из дома послышался крик ребенка, и молодая мать поторопилась распрощаться с незваными гостями.

Письмо нашлось в деле. Обратный адрес был указан не тот, где был прописан Алексей, а тот, где временно проживали молодожены. Становилось ясно, что Юлия Чистякова почему-то избегала жить вместе с отцом в те периоды, когда выходила замуж. Благодаря этому ее отец почти не знал ее пропавших мужей.

Алексей писал, что вся его жизнь изменилась и что, наверное, до невесты уже дошли слухи о свадьбе. Но пусть она не переживает — он вскоре собирается развестись и обязательно вернется к ней с заработанными деньгами. Пусть она только ждет его!

Письмо было написано за месяц до развода. О жене и о причинах женитьбы Алексей не обронил ни слова.

В обеих историях оказалось много общего, и на это нельзя было не обратить внимания. Оба первых мужа были иногородними. Оба приехали в Москву на заработки и каким-то образом познакомились с Юлией Чистяковой. Свадьбы были официальными, но не помпезными. Родных не звали, невеста с ними не знакомилась и в гости не приглашала. С нею даже по телефону никто не говорил. Оба раза были посланы на родину мужей свадебные фотографии. Оба раза Юлия Чистякова вынуждала мужей снять квартиру и переселялась к ним. Она не допускала, чтобы те жили у ее отца. Оба раза мужья переставали высылать домой деньги и практически рвали все семейные связи. И оба раза дело кончалось одинаково — развод, выписка на прежнее место жительства, исчезновение бывшего мужа.

И только третий брак кое-чем отличался от прежних. Во-первых, он продлился дольше всех — три года. Во-вторых, Рудников не разводился с женой и не выписывался из квартиры. И в — третьих, он не исчез без вести, а был убит.

* * *

Настя так и не сказала родителям о своем визите. После всего услышанного она глубоко засомневалась — а стоило ли, в самом деле, вникать в эту историю? Ей очень не понравилось все, что она узнала о покойной и ее отношениях с бывшими мужьями. Но если бы Насте стали известны факты, которыми сейчас занималось следствие, она бы точно зареклась приближаться к дому неподалеку от Яузских ворот. Девушка была не из пугливых, но и слепой смелостью тоже не отличалась.

— Мне кажется, она забывает, — шепталась мать с отцом. — И хорошо!

— Только бы в другой раз нашла кого-нибудь получше, — ворчал тот в ответ. — А то что-то ей не везет…

Но оба ошибались. Настя ничего не забывала и вовсе не собиралась искать нового кавалера. Смерть Николая не давала ей покоя. «Почему он бросил меня, если не любил жену и не хотел с ней жить? Ради кого? Зачем вернулся во Владивосток? И что случилось с теми первыми мужьями? Почему она повесилась, да еще в таком странном месте?»

Ответов не было — как не было их ни у кого. И в следующие выходные Настя снова собралась в путь. На этот раз родители вели себя куда спокойней. Они начинали думать, что у дочки появился новый ухажер. Раньше она меняла их часто, и они успели к этому привыкнуть. Но Настя собиралась встретиться с мужчиной, который никоим образом не годился ей в кавалеры — ни по возрасту, ни по здоровью.

* * *

— Опять ты? — удивился тот, впуская гостью. — Забыла что-то?

— Вам трубы починили?

— Да уж, — недовольно ответил он. — Еле дождался. И содрали — не дай бог… Плохо быть старым!

Это заявление мало вязалось с предыдущими словами, но Настя поняла. Ей и самой было немного жаль этого человека — явно больного, а теперь и совсем одинокого.

— Знаете, — она остановилась посреди прихожей, не решаясь идти дальше, — когда я была в ЖЭКе, сантехники говорили такие странные вещи… Про вашу дочь.

Тот ощетинился:

— Кто-кто? Сантехники? А что они могут знать?

— Они сказали, что ваша дочь убивала всех своих мужей.

— Сволочи, — с ненавистью ответил хозяин. — Так я и знал, что все языками треплют! Ну что за народ? Какое им дело? Посмотрели бы на себя!

— Вы не волнуйтесь, — Настя уже жалела, что сказала такое. — Я им не поверила.

— Зачем же пришла?

— Хотела кое-что узнать…

— Мало тебе?

— Мало, — прямо ответила девушка. Она понемногу набралась храбрости и почувствовала себя уверенней. И кого ей было бояться?

— Тогда пойдем, — и он снова провел ее в комнату, где раньше жила его загадочная дочь.

Здесь ничего не изменилось. Тот же беспорядок, та же «мышь» на полу у стола, та же сохнущая в горшке драцена.

— А я ее и не буду поливать, — с какой-то странной злостью заявил хозяин, перехватив неодобрительный взгляд гостьи. — Кому она теперь нужна? Хотя если желаешь — бери ее себе!

Предложение было неожиданным и даже напугало девушку. Она забормотала что-то, а потом задумалась. Почему бы нет? Драцену жалко, а она цветы любит… Договориться о перевозке можно всегда — шофер у нее на работе согласится помочь. Молодой симпатичный парень, Настя ему явно нравится… В былые времена она бы прямо указала на него пальцем, если бы ее спросили, кто будет следующим избранником. Но не сейчас…

— Ладно, — смущенно ответила она. — Заберу. Но я не ради драцены пришла.

И пояснила свою мысль. И прежде всего сказала, что, конечно, она не следователь и ничего насчет смерти Николая выяснить не сможет, тем более что для того потребуется ехать во Владивосток…

— Но зато я могла бы что-нибудь узнать о вашей дочери, — сказала Настя. — Мне кажется, их смерти связаны… Их убил кто-то один. Тот мужчина, чей фоторобот вам показывали. Помните, вы говорили о нем?

Старик нащупал спинку ближайшего стула и осторожно присел. Он не сводил с Насти изумленного взгляда.

— Ты с ума сошла, деточка? — прошептал он наконец. — Ты собираешься искать того, кто убил мою дочь?

— Кто довел ее до самоубийства, — уточнила Настя. — Да! И начну с кафе, если вы мне поможете узнать, где оно.

— Милочка, — он потер ладонью небритую щеку, раздался сухой хруст седой щетины. — Что же ты придумала? Неужели считаешь, что если бы милиция могла, она бы уже не нашла его? Да это кафе вывернули шиворот-навыворот.

— Вы уверены? — упрямо ответила Настя. — А я еще раз попробую. Где оно?

— Послушай, — он все еще не сводил с нее потрясенного взгляда. — Ты всерьез полагаешь, что справишься?

— А вдруг?

— Да ты совсем дурочка, — он только развел руками. — Как тебя зовут-то?

Девушка засмеялась и представилась. Мужчина тоже назвался. Его звали Федором Михайловичем. «Как Достоевского», — зачем-то уточнил он.

— Вы все время упоминаете каких-то писателей, — заметила Настя. — В прошлый раз вот Пушкина цитировали.

— Я учитель литеруратуры, — пояснил тот. — Бывший, правда. У меня и дочь педагогический закончила. Значит, любишь читать?

И неожиданно добавил:

— Только ничего у тебя не выйдет. И адреса я тебе не скажу — только грех на совесть возьму. А вдруг ты в самом деле найдешь того типа? С тобой что-нибудь случится… Что мне тогда — в монастырь идти — грехи замаливать? Нет, детка, иди-ка ты к папе с мамой! Бери на память эту пальму и — прощай!

Настя очень обиделась.

— Вы со мной говорите как с ребенком, — заявила она. — А я давно уже взрослая. И какие там грехи? Откуда вы взяли, что меня кто-нибудь будет убивать? Что с меня взять?

— Вот навязалась, — невежливо заметил тот. — Ну, сама посуди — как ты поведешь дело? Придешь туда, начнешь расспрашивать персонал? Так их сто лет назад расспросили. Или будешь там сидеть и ждать, когда тот парень опять явится? Ты его даже не узнаешь. Да и денег тебе не хватит, чтобы высидеть там несколько вечеров!

— Все-таки назовите адрес, — упрямилась Настя. — Хотя бы название скажите!

— Да чтоб тебя! — окончательно вышел из себя Федор Михайлович. — Получай!

И Настя старательно записала адрес и название кафе. На самом деле она и сама еще точно не знала, как будет действовать и будет ли вообще. Но ей не давала покоя сцена, описанная этим человеком: его дочь сидит за столом с каким-то мужчиной, а затем, оставив записку, выходит в туалет и вешается там… Невероятно? Но это было. А двенадцать дней спустя погибает Николай.

«В любом случае нужно начинать с кафе, — решила девушка, уходя из гостей. — Началось все, наверное, не там, но другого-то места нет!»

* * *

Она отправилась в кафе тем же вечером. В зале было людно, однако Настя высмотрела свободный столик, на котором еще не просохли следы от мокрой тряпки. Девушка уселась, оглядела коричневые стены, нахмурилась, втянув довольно отчетливый запах хлорки. Настя предпочитала другие заведения — те, где было чисто, весело и очень светло. Например, «Макдональдс». Ее кавалеры не слишком охотно водили ее по более дорогим ресторанам.

Подошла пожилая официантка, положила на стол меню и тут же удалилась. Настя оценила ее усталую походку и подумала, что эта женщина даже не пытается казаться приветливой. Прочла названия блюд, задумалась о состоянии своего кошелька и решила, что есть ничего не будет.

— Мне пива и соломку, — попросила она, когда официантка вернулась. — Ой! Что это!

Она почувствовала, как по ее голой щиколотке скользнуло нечто холодное, влажное, и страшно напугалась. Заглянув под стол, девушка обнаружила там русского спаниеля. Тот сидел у ее ног и приветливо улыбался, глядя прямо ей в глаза.

— Котик? — удивилась официантка. — Надо же, пришел в себя! Он уже давно ни к кому не подходит, с тех пор как…

И осеклась. Через несколько минут Настя получила свой нехитрый заказ, расплатилась и стала украдкой оглядывать посетителей. Парочка, парочка, еще парочка… А вот большая компания подвыпивших молодых людей — явно студентов, потому что до нее доносились обрывки их фраз насчет какого-то экзамена и вечеринки… Девушке вдруг стало грустно. В такой теплый, нежный летний вечер ей тоже хотелось бы сидеть здесь вдвоем с любимым человеком или с друзьями. Пить, веселиться, говорить глупости, о чем-нибудь мечтать… Не думать ни о смертях, ни о загадках.

— Тебя зовут Котик? — обратилась она к собаке, которая по-прежнему сидела у ее ног — будто несла вахту. — Вот имечко для собаки! Ты мальчик или девочка?

— Он кобель, — внезапно ответили ей.

Рядом стояла барменша. Она уперла руки в бедра с удивлением рассматривала пса.

— Ну и ну, — сказала женщина, покачивая головой. — В самом деле очнулся.

— А что с ним было?

— Да так, пережил стресс. А раньше всегда подходил к посетителям. У него тут свои любимчики были, среди постоянных. Но после того — вот уже второй месяц ни к кому не подходит.

Настя сперва не понимала, о чем речь, да и спаниель ее не интересовал. Она относилась к собакам спокойно и предпочитала кошек. Но тут… «Второй месяц после чего? Стоп-стоп! Она говорит о самоубийстве Чистяковой?»

— Извините, — спросила она, понизив голос. Ей не хотелось, чтобы ее подслушали. — Это вы говорите о той женщине, которая повесилась в туалете?

Барменша заметно изменилась в лице.

— А вы откуда знаете? — недовольно спросила она. — Вы, кажется, у нас тут не бывали?

— Никогда. Но про этот случай слышала.

— Да уж, — проворчала барменша. — Слухами земля полнится… Удружила нам эта дамочка, нечего сказать. Многие постоянные клиенты перестали ходить. Не нравится им в этот туалет заглядывать. Мы уже и ремонт сделали, сменили сантехнику, кафель… Все равно — только и речи, что про этот проклятый туалет!

— Да, странная история, — согласилась Настя. — Как может человек повеситься без всякой причины!

— Значит, причина была, — заметила та. — Одно я точно знаю — тут она ничего не пила и не ела. Больше ничего.

— Ну а мужчина? Мужчина, который с нею был? — подалась вперед Настя.

— Вы и про него слышали? — барменша разглядывала ее со все большим неудовольствием. — А что — мужчина? Посидел, поел и пошел себе. Ладно, приятного аппетита.

И, резко вильнув массивными бедрами, вернулась за стойку. Настя с сожалением смотрела ей вслед. «Напрасно я так нажимала… С места в карьер ничего не узнаешь. Она то ли испугалась, то ли обиделась, а я показала, что многое знаю об этом деле. Может быть, она подумала, что я из милиции? Я задаю слишком много вопросов, и все некстати…»

Собака снова провела носом по ее ноге, и девушка улыбнулась:

— Значит, ты — Котик? Запомним. Ты тут живешь?

И уже протянула руку, чтобы почесать пса за ухом, как вдруг услышала низкий женский голос:

— Осторожнее, может, он заразный.

Настя обернулась. К ней обращалась женщина, сидевшая за соседним столиком. Когда послышался голос, девушке представилось, что его обладательнице лет за сорок, но женщина оказалась куда моложе.

На вид ей было лет тридцать. Розовый костюм классического покроя, серый легкий шарфик, аккуратно подкрашенное круглое лицо. Тщательно уложенные русые волосы, очки в тонкой оправе. Она походила на бухгалтера или менеджера среднего звена, во всяком случае такая мысль сразу являлась при взгляде на нее. С одной лишь разницей — женщина была пьяна, и пьяна сильно.

— Заразный? — переспросила Настя.

— Конечно, он же бездомный. — И женщина в розовом костюме почему-то отряхнула руки, хотя пса даже не касалась. — Он ошивается в этом заведении, а на самом деле хозяина у него нет.

— Вот как, — Настя сказала это, чтобы хоть что-нибудь сказать. Соседка не внушила ей симпатии, и девушка мысленно строила планы — как избавиться от ее участия? Но та, казалось, была склонна поговорить. Она притянула к себе тяжелую кружку с пивом, и при этом несколько капель упало на ее безупречную юбку прямого покроя.

— Ты не трогай этого пса, — с трудом продолжала женщина. Насте не понравилось, что к ней обратились сразу на «ты», но она ничего не ответила. — Я-то его знаю!

Котик замер под столом, и девушка ощущала только живое трепетное тепло возле своей ноги. Внезапно ей захотелось приласкать эту собаку — назло пьяной соседке, — а может, увести спаниеля домой. Пусть живет у нее!

— Он сюда явился при мне, два года назад, — продолжала та. — Я сразу подумала, что с ним дело неладно. Странный какой-то!

— Обычная собака, — возразила Настя. — И очень красивая…

— Ненавижу собак, — и бухгалтерша (так Настя ее мысленно окрестила) сощурила один глаз. Наверное, она хотела придать лицу многозначительное выражение, но для девушки это означало одно — женщина вдребезги пьяна.

— Он все время лезет к людям, — продолжала та, — ложится под стол, лижется! А может, у него блохи? А когда повесилась та женщина, он так выл, что я думала, у него бешенство началось! Причем завыл он еще до того, как та заперлась в туалете!

И, отхлебнув пива, добавила:

— А может, он всегда был бешеный!

— Вы были здесь, когда она повесилась? — с живым интересом перебила Настя. Ради каких-то сведений о том вечере она была готова стерпеть даже неприятные манеры собеседницы. — Вы все видели?

— Я сидела вот тут, а она — на твоем месте, — указала та.

Настя поежилась. Странно — она никогда не была суеверна, не верила ни в привидения, ни в предсказания — в отличие от своей матери… Но сейчас ее как будто обдало ледяным ветром. Она сидит на стуле покойницы. На том самом месте, с которого поднялась и ушла на смерть эта загадочная Юлия Федоровна, о которой никто ничего толком не знал…

— А мужчина, который был с нею? — с трудом вымолвила она.

— Напротив тебя. Симпатичный, — оживилась та. — Я еще подумала — что он водится с такой ободранной крысой? Потом решила — сослуживцы.

— Они говорили о работе?

Настя даже возгордилась — она, как настоящий следователь, сумела задать наводящий вопрос, не вызвав подозрений. Пьяная соседка качнула головой.

— Нет. Они вообще молчали. Я даже удивилась — сколько можно сидеть вот так молча, глядеть в окно? Чужие даже себя так не ведут, а эти явно были вместе.

— А почему… — Насте вдруг пришла в голову ослепительная идея. Она заворочалась на стуле. — Почему вы решили, что они вместе? А может, они пришли по отдельности?

В самом деле — почему? Почему все, бывшие в кафе, включая наблюдательную барменшу, решили, что мужчина и женщина чем-то связаны? Ведь они молчали, не сказали ни слова!

— Во-первых, он расплатился по общему счету, — заметила та. — Уж я-то была тут до конца, все видела и слышала. А во-вторых, иногда люди так интересно молчат, что сразу все ясно.

Настя поджала губы. Верно — в последнее время перед своим отъездом Николай молчал так выразительно, что она даже боялась с ним заговорить. У него было что-то на душе, что-то тяжелое, дурное… А она не умела спросить, не могла. Предпочитала спрятать голову в песок, как страус…

— Вы сюда ходите постоянно, — продолжала девушка. — Может, вы их раньше видели?

Она старалась вести себя осторожно, но в то же время сознавала, что предосторожности излишни — ее собеседница становилась все пьянее. Настя недоумевала: каким образом та рассчитывает попасть домой? На своих двоих или на такси?

— Его — никогда, я бы запомнила, — решительно отвечала та, раскачиваясь на сиденьи. Казалось, под нею был не смирный железный стул, а резвый техасский жеребец, которого надо изо всех сил сжимать бедрами и давать ему шпоры, чтобы удержаться в седле. — А ее — да!

И это «да» женщина произнесла так выразительно, что едва не упала. Настя успела поддержать ее за локоть. «Лучше бы она видела его, а не ее, — пронеслось в голове у девушки. — Про нее-то я все знаю».

— Мне нехорошо, — сообщила ее собеседница, тщетно пытаясь встать. — Где туалет?

Она забыла направление, несмотря на свои заверения в том, что является постоянной клиенткой. Настя растерянно глянула на барменшу. Та кивнула. Рая давно уже наблюдала за разговорившейся парочкой и была очень недовольна тем, что эти двое сблизились. Она отлично знала, о чем те могут говорить. Излишне осведомленная, хотя совершенно незнакомая девушка могла спрашивать только о самоубийстве. А эта пьяная бухгалтерша из соседнего магазина (Настя верно опредила ее профессию) была тут в тот самый вечер и многое может порассказать. Кроме того, бухгалтерша терпеть не могла Котика и не раз, напившись, высказывалась в том роде, что собаке, особенно бродячей, в кафе не место, что это антисанитария и — вот увидите — она обязательно вызовет санэпиднадзор! И конечно, Рая терпеть ее не могла и обслуживала поскольку постольку…

— Опять вы, — укоризненно сказала она, подходя к столику и помогая женщине подняться. — Каждую неделю такое! Пойдемте!

И, отведя клиентку в туалет, плотно прикрыла за нею дверь. Настя следовала за ними — не помогая, но чувствуя какую-то ответственность. Она не могла просто остаться за столом. Рая взглянула на нее:

— Замучилась с ней. Однажды, когда уходила, уснула в кустах, в сквере, сумку потеряла. Потом ходила к нам, требовала ее обратно. А еще раз… — Она прислушалась к звукам за дверью и кивнула: — Ну вот, теперь ей станет легче.

— Почему она так напивается?

— Кто знает? Одинокая…

— Она вроде ничего, — осмелилась высказать свое суждение девушка.

— Ничего-то ничего, но всегда приходит одна. А ходит сюда уже не первый год.

— И не любит собак, — как бы про себя заметила девушка. — Да, наверное, она совсем одинока. Разве только у нее кошка?

— Да таким ничего не нужно — ни котенка, ни ребенка, — раздражительно оборвала барменша, распахивая наконец дверь: — Ну все, теперь умывайся и уходи! Не хватало еще, чтобы ты заснула тут!

Та и в самом деле казалась уснувшей. Женщина сидела на кафельном полу, машинально оправляя задравшуюся юбку. Рая сжала губы в ниточку:

— Послушай, вызвать милицию? Захотела в вытрезвитель? Стыдно! У нас студенты так себя не ведут! Не умеешь пить — не пей!

— Погодите, — вмешалась Настя. Ей почему-то стало жаль эту прилично одетую, накрашенную, пьяную и совершенно несчастную женщину. — Так нельзя. Ее нужно проводить домой.

— Кто проводит-то? — обернулась Рая.

— Ну, я, если только она живет недалеко…

— Вот как? — Барменша секунду постояла с поднятой бровью, затем ухмыльнулась: — Впервые вижу, что ее кто-то хочет проводить. Ладно, поможем встать.

И они подняли бухгалтершу, вывели ее из кафе, а там она попала под попечительство Насти.

— Где вы живете? — спрашивала девушка, в ужасе думая, что в погоне за уликами она забыла о главном — как ей дотащить до дома эту вдребезги пьяную женщину? А вдруг та живет на другом конце Москвы?

— Тут, — ответила та, показывая на дом в конце улицы.

— Так близко? — обрадовалась Настя и повела ее в указанном направлении. Действительно, женщина сумела набрать код на подъезде, вошла туда, даже не обернувшись, не попрощавшись и не поблагодарив свою добровольную помощницу. Настя не обиделась. Она видела — та была слишком пьяна для того, чтобы заметить, кто ее сопровождает и сопровождает ли вообще кто-то. Она улыбнулась и пошла к метро, раздумывая по дороге, что как бы близко ты не жил от кафе, все равно нельзя напиваться до такого состояния и позориться перед окружающими, да еще доставлять им массу проблем. Еще подумала, что никогда в жизни не сумела бы стать барменшей. Возиться с пьяными? Ну нет.

Тут ее ноги коснулось что-то мокрое и холодное. Настя опустила глаза и с изумлением обнаружила, что Котик, весело потряхивая ушами, все это время следовал за ней — след в след.