Foxtrot втроем не танцуют. Приключения русских артистов в Англии

Анна Гранатова, 2020

Курортный город на берегу Ирландского моря, словно в капле воды, отразил «эпоху перемен», взорвавшую консерватизм островного государства. Огнедышащий китайский дракон вступил в агрессивную борьбу с британским львом, сметая золотым хвостом незыблемые традиции Соединенного Королевства, – даже букингемские чайные сервизы теперь изготавливаются в Пекине. Британские снобы, впрочем, убеждены, что «быть англичанином – значит входить в элитный клуб мира». А как себя в Англии чувствуют русские артисты? Почти столетие курортный городок на побережье Ирландского моря весной превращается в мекку для артистов спортивного бального танца. Участники легендарного «Blackpool dance festival» владеют «секретами успеха» не только на паркете, но и в жизни. На зависть коренным британцам, уроженцы «страны бурых медведей» демонстрируют успешный гостиничный и прочий бизнес на земле Туманного Альбиона. Танцевальные дуэты нередко становятся семейными союзами. Вместе с чемпионами Блэкпула мы анализируем концепт Семьи Будущего. Рушится ли патриархальная модель? Грядет ли эра феминизма? Как выбирать жену или мужа? Какую роль играют дети? Что способно всерьез связать людей, а что – сделать их счастливыми? Артистический мир – это не только азарт спортивной борьбы, но и любовь, надежда, ревность, обиды, месть, хитрость, предательство. Огромные финансовые риски и жестокие правила бизнеса. Вселенная танцующих Звезд – это больше, чем искусство, спорт, коммерция и даже любовь. Это – ярчайшая и поучительная драма жизни Жрецов Терпсихоры, отдавших жизнь Паркету, скользкому, как Лед.

Авторский комментарий

Фокстрот втроем не танцуют

Случайность и закономерность

Жизнь — закономерная цепочка случайностей.

В студенческие годы я увлеклась романами Артура Хейли, приоткрывающего потайную дверь в закрытые профессиональные группы. Эти книги давали в руки ключи от замочной скважины, сквозь которую манящий и загадочный мир открывается таким, какой он есть на самом деле, со всей его кухонной грязью и скелетами в шкафу. Знакомство с «Аэропортом», «Отелем», «Менялами», возможно, оставило бы след в моей памяти не больше, чем любое другое «массовое» направление литературы, но тут вмешался Его Величество Случай.

Как следствие юношеского перфекционизма и кредо «если быть — то лучшим» возникло любопытство к журналу «Профессионал». Познакомившись с редколлегией, я получила задание написать материал о психологии профессионала. За комментариями я пошла в Институт психологии РАН, имея уже и диплом психологического факультета МПГУ, и опыт работы по выпуску журнала «Психология» в московском ВИНТИ РАН. Любезно согласившийся дать интервью журналу доктор наук, замдиректора института Владимир Николаевич Дружинин поделился своим пониманием феномена «цены успеха»; под таким заголовком интервью было опубликовано.

Продолжением темы, заданной художественными образами Артура Хейли и железной логикой Владимира Дружинина, стал собственный опыт «погружения в среду» калиброванных профессионалов. Эти люди не принадлежали себе. Они принадлежали Системе. Но в те годы, вдохновленная романом Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен сообщить» и установками «настоящих разведчиков», я не слишком тяготилась «ролью шестеренки»: ведь понятие «профессиональной миссии» в романах Семенова носило социальную окраску и представлялось общим делом, полной самоотдачей во имя единого, глобально важного результата. Как и рассказчик «Военного летчика» Антуана Экзюпери, я верила в априорный альтруизм человеческой личности. И очень удивилась, когда в среде «избранных» столкнулась с эгоизмом, корыстью и кровожадностью.

Вы, возможно, помните строки «Военного летчика». «Подлинная Любовь к ближнему, будучи служением Человеку, а не отдельной личности, повелевала нам бороться с личностью, чтобы возвеличить в ней Человека. Умирают за собор — не за камни. Умирают за народ — не за толпу. Умирают из любви к Человеку, если он краеугольный камень Общности. Умирают только за то, ради чего стоит жить. Слово „Коллектив“ лишено смысла до тех пор, пока Коллектив не связывается чем-то. Сумма не есть Сущность».

Жизненные реалии внесли коррективы в литературно-художественные установки. Благодаря совместной работе моего вузовского Учителя — очеркиста Юрия Апенченко — с тележурналистом Александром Тихомировым на Байконуре нежданно-негаданно я оказалась вместе со всем нашим курсом семинара об очерке и публицистике в пресс-службе «Большого и солидного политического Мира». Адаптироваться к сумасшедшим темпам и разнообразию профессиональных задач удалось далеко не всем, а уж, выражаясь точнее, сито профессионального отбора из всего литинститутского выпуска выдержала только я. (Но ни диплом Литинститута, ни диплом психфака МПГУ в этом не помогали: требовалось умение «держать темп».)

Борзописцев, отобранных в «команду особого назначения», к моему приходу уже трудилось с дюжину, и вместе с ними я стала эдакой «белой кости» цехового сообщества, осваивая «искусство невозможного», как выражался мой шеф Сергей Подгорбунский. В характерах моих сослуживцев, их привычках и манерах общения, в их жизненных задачах было много противоречий, и в то же время обнаруживалось нечто, объединяющее всех в пул, команду, работающую в едином ритме.

Видимо, тогда я впервые задумалась, что не только мы выбираем профессию, но и она выбирает нас, как журналу «Профессионал» рассказал профессор Владимир Дружинин. Однако личный опыт существенно дополнял теорию парадоксами практики. Люди, отобранные профессиональной средой, прошедшие жесткий отбор функционального «сита», не оставались теми, что были раньше. Профессия не только отбирала подходящих по квалификационным и психологическим характеристикам людей, но и переделывала их: ломала под свои цели, оправдывающие средства, превращала в шестеренки слаженно работающей машины…

Хотелось одного — остаться собой. Профессиональная деформация личности, увиденная на близком расстоянии, впечатлила: словно бы открылась незнакомая человеческая Вселенная. Так, вероятно, студент-микробиолог изумляется увиденной под микроскопом картине «чужого мира».

Перемены в личности, пришедшей в профессию, были столь колоритны, что заслуживали писательского пера. Но Артур Хейли, придумавший универсальную для киноиндустрии композицию «драмы катастроф», свои романы — «Аэропорт», «Колеса», «Отель», «Менялы», «Вечерние новости», «Окончательный диагноз» и прочие — писал о людях статичных! Его герои отбирались средой в «профессиональную касту» как итог «искусственного отбора».

Замечу, киносценический сюжет акцентирован на конфликте между героем и антигероем. По такой конструкции устроено большинство «массовой художественной прозы» — беллетристики, бестселлеров, удерживающих внимание читателя увлекательностью. По тем же жанровым канонам существует и киносценарий.

Реальные же люди, представляющие определенную профессиональную группу, не укладывались в стандартную композицию голливудского киносценария или же книжного бестселлера. Более того — они поражали подчас профессиональной деформацией личности. Киносценаристы молчат об этом, зато в народе о цинизме врачей, меркантилизме юристов, формализме чиновников, прагматизме журналистов известно как о притче во языцех. Психологические перемены, происходящие с человеком, очутившемся внутри «молота и наковальни» профессиональной среды, казались великолепным писательским материалом. Однако воплотить на бумаге эти наблюдения было совершенно некогда. Работа требовала полной самоотдачи. О литературном творчестве оставалось лишь мечтать. Я принадлежала не себе, а Цеховому сообществу, видела мир изнутри, а не снаружи, и не могла достигнуть писательской роскоши «парения над схваткой». Я была одной из «функциональных единиц», вписанных в Машину Профессии, и все мое время, мой мозг, а следовательно — и жизнь, принадлежали Профессии.

Конечно, у Артура Хейли в России (точнее, Союзе) нашлись свои последователи. Вспомним Илью Штемлера — «советского ученика» Хейли. У Штемлера любопытен угол зрения на фактический материал. Это не «профессиональная пирамида как единая трудовая машина» (подход Хейли), а скорее — повествование об «одном дне из жизни людей профессионального сообщества». Таковы, например, его Таксисты («Такси») и Машинисты («Поезд»). Портреты героев из черно-белых красок. И потому нет рельефа, объема и психологизма, то есть всего, что необходимо для использования понятия «социальный тип». (Вспомним классические социальные типажи — Обломов, Онегин, все герои «Мертвых душ».) Персонажи произведений Штемлера лишены типического обобщения. Перед нами — конкретные люди, которым автор заменил реальные фамилии на псевдонимы. Именно так работают очеркисты, стремящиеся к максимуму документальности.

Лихо закрученный сюжет, основанный на конфликте между Характерами, для Документалиста, само собой разумеется, в этом случае отпадает. Вспомните «Алмазный мой венец» В. Катаева, а еще лучше «Повесть о жизни» К. Паустовского, где вы найдете литературные портреты одних и тех же писателей, поэтов, журналистов, художников. Дополните это эпистолярной прозой «Люди. Годы. Жизнь» И. Эренбурга, и вы убедитесь в несовместимости документальной точности изложения материала и увлекательно построенного на классической «лесенке» драматической перипетии сюжета. Но можно избрать кардинально иной подход, создав, как Т. Драйзер, «Стоика» и «Финансиста» — романы с интригующей композиционной логикой и вымышленным сюжетом, ради которого прототип реальности подвергается авторскому художественному вымыслу.

Писатель — как мастер Слова — оказывается перед дилеммой: либо захватывающий сюжет, но тогда необходим вымысел, либо, напротив, сделать упор на документальность, но тогда не до увлекательного сюжетного действа. В этом одна из проблем художественной документалистики!

Книга, к которой я пишу этот комментарий, настолько документальна, насколько я смогла это сделать. В ней присутствует не вымысел, то есть нечто, вообще не связанное с фактами реальности, а скорее — домысел, основанный на мнениях и эмоциональном опыте. Описание того, чего я не видела своими глазами. Эпизоды юношеских лет, яркие истории прошлого, рассказанные моими собеседниками, в их интерпретации и моей художественной обработке.

Тема «Человек и Профессия» вернулась ко мне, когда, окончив аспирантуру Литературного института им А.М. Горького, я взялась за написание диссертации по русской (советской) литературе XX века. В том, как тему квалификационной работы мы сформулировали с профессором Борисом Леоновым, проявилась Закономерность.

Книжные магазины Москвы в тот момент громко рекламировали «Вавилон» британской писательницы и журналистки Имоджен Эдвардс-Джонс, причем и в оригинале, и в переводе. Тайны профессионального сообщества изнутри! Замечу, что эта тема ярко заявила о себе в эру новейшей литературы, а в русской классике, добрая часть которой написана в аграрно-крестьянской стране, писатели рассматривали общество совершенно под иным углом. Британка Эдвардс-Джонс, очевидно, вдохновлялась успехом Артура Хейли (ее первые книги — «Отель Вавилон» и «Аэропорт Вавилон»). Однако беллетристка значительно упростила писательскую задачу, не пожелав изображать всю пирамиду «цехового сообщества», эдакую машину в действии. Писательница заняла типичную журналистскую позицию «развенчания мифов». Британская беллетристка стремилась «вывернуть наизнанку» социальные мифы о легкой и роскошной жизни социальных лидеров своего времени (дизайнеров, рестораторов, ювелиров, модельеров): торопливый, перенасыщенный диалогами рассказ о «пятнах на Солнце». Серия «Вавилона», разумеется, не прошла мимо меня.

А тут еще и на экраны стали выходить фильмы, в центре которых действовали люди, объединенные профессиональными задачами. Сериалы «Скорая помощь», «Тайны следствия» — у нас, в России. «Дьявол носит Prada» — в США.

Литературный портрет Профессионала представлялся мне, как исследователю литературного процесса, самым интересным. Одна беда: не годится эта идея под шифр специальности, — русская литература, В.А. Ковская специальность 10.01.01. Стали искать компромиссы. В советской литературе нет «профессионального романа», но зато есть «производственный роман», кстати, бестолково исследованный, поскольку советское литературоведение вместо того, чтобы как минимум дать жанровое определение данному филологическому явлению и определиться с его хронологическими границами, увязло по уши в политических лозунгах да цитатах из стенограмм заседаний Политбюро. Конечно, отсутствие адекватного литературоведения не отменяет литературного феномена! И припомнилось интервью в «Эксперте» русских журналистов с Эдвардс-Джонс, начинавшееся словами: «Производственный роман был, есть и будет!» Корреспонденты, как обычно, промахнулись с точностью формулировки: следовало бы говорить не производственный, а профессиональный. Но каково! Сам факт оговорки, опубликованной в русском деловом журнале, выглядел Символично.

Работа над диссертацией привела к глобальному выводу. Проникая в писательскую кухню, я пыталась разобраться, почему более чем в восьмидесяти «производственных романах» так мало художественных жемчужин и так много мертворожденных детищ. Ведь сама-то тема труда была далеко не мертворожденной, на нее писатели рубежа XIX–XX веков обратили внимание гораздо раньше, нежели Максим Горький с трибуны первого писательского съезда предложил сделать «основным героем наших книг человека труда». Страна стремительно меняла свое лицо, переходя от мира плуга и лучины к Вселенной пара, железа и нефти. Богатейшая фактура! Тема была, а художников слова не было! Над этой загадкой я билась несколько лет. И вот что удалось обнаружить.

Для создания русского Романа — важен поиск и создание Характеров. А не конструирование захватывающего сюжета. Начинать следует с людей, а не с событийного ряда! Но именно эту ошибку и совершали многие советские «писатели-производственники». Здесь, кстати, и водораздел между массовой литературой (фэнтези, детектив, любовная проза), основанной на лихом, богатом приключениями сюжете, и классикой. Русский классический роман (в отличие от тяготеющих к западным образцам — романам-пьесам и романам-киносценариям) опирается на социальный типаж. Другими словами, для русского романа важен психологический мир личности, превращенной в литературный портрет палитрой красок.

Однако главное открытие состояло в том, что внутри профессионального сообщества человек резко меняется! Он может войти в профессию с одним менталитетом, а в процессе деятельности стать человеком с противоположными установками и новым отношением к людям и делу. Изменение психологии человека происходит под грузом обстоятельств: кого-то, как графит, жизненный пресс растирает в порошок, но кого-то, напротив, как алмаз, превращает в драгоценный кристалл.

Миссия романа, как жанра, как раз и призвана образно продемонстрировать динамику человеческой личности (развитие, деградация, смена ценностей, выбор новых приоритетов). История советского производственного романа подтверждает это наблюдение. Художественные вершины в этом направлении (Малышкин, Леонов, Катаев, Эренбург, Николаева, Бек) повествуют о человеке или о людях, находящихся в определенной среде, в том числе и производственной. Неудачные романы живописуют механику производства, да еще и увязают в политических лозунгах. Впрочем, об этом лучше читать в моей монографии 2015 года «Производственный роман. Кристаллизация жанра».

Жизнь не стоит на месте. Судьба вновь предоставила мне шанс окунуться в неординарную среду людей, объединенных профессиональными интересами. Снова в жизнь вмешался его величество Случай. Но в этом случае проявилась Закономерность: мое увлечение спортивными бальными танцами.

Удалось наконец-таки реализовать давнишнюю мечту: создание художественного произведения о профессиональной касте. Можно много теоретизировать на предмет того, как танцевальный спорт меняет людей, но все-таки лучше отталкиваться от материала реальности. В этой книге показан мир танца — таким, как он есть. Взгляд изнутри.

Я не стояла под дверью у замочной скважины, дабы развенчать бытовые мифы и стереотипы обывателя. Фактура сама шла мне в руки, быть может, потому что несколько лет своей жизни я посвятила Паркету. Но мне хотелось не описать этот мир в деталях, а изучить психологию артиста танца, найти в ней особенные и универсальные характеристики. Отыскать ответы на вопросы. Как человек достигает профессионального успеха? Какие люди становятся профессиональной элитой? Как среда влияет на человеческую личность, как работа деформирует или же «перековывает» человека? В конце концов хотелось разобраться в сложном феномене Выбора.

Мы выбираем — нас выбирают.

Как это часто не совпадает.

Часто простое кажется вздорным.

Черное — белым. Белое — черным.

Блэкпул — пул артистов танца

О ком эта книга? О представителях «сверкающего паркета»; для одних — хобби, для других — профессии, где артистического и спортивного поровну. О «наших людях за границей»? Не вполне так. Дворец Терпсихоры шире, чем кажется. В книге есть несколько персонажей, которые хоть и не выходят на конкурсный паркет, но постоянно оказываются где-то подле него, словно косяк рыбешек, следующий за стадом китов или дельфинов. Странное дело! Именно с этих периферийных героев — фотографов, стилистов, модельеров — и начиналась работа над книгой. И вдруг они заговорили собственными голосами, и я даже не на шутку перепугалась: уж не заглушил бы их гогот, сплетни, вопли и хихиканье голос Звезд.

Изумительно повезло с фактурой. В книге нет вымысла, а есть лишь художественная обработка материала, так что правомерно говорить не о «художественном вымысле», а о домысле. Лишь изредка я прибегала к сгущению красок, иронии и гротеску, дабы сделать характер более рельефным. Вымышленных героев в произведении нет. Все судьбы — подлинные. Я заменила людям имена, но я не меняла их биографий, то есть событий, пережитых ими.

Очевидно, что абсолютной объективности в художественной прозе нет и быть не может. Если человеческое сознание — это вторая реальность, то художественная проза (да и все искусство) — это уже третья реальность, еще более далекий от оригинала слепок, напичканный фантазиями «реконструкторов». Единственный способ приближения к объективности там, где нет фактов, а есть лишь мнения, — предоставить площадку для разнообразных точек зрения. Именно поэтому в моей книге семейная жизнь Звезды первой величины — Мирослава Нагорного — комментируется несколькими персонажами с разным культурным, интеллектуальным и деловым опытом. История Мирослава глазами Галки Чесноковой, глазами Артура Кара-Мурзы и глазами Камена Сакаджиева кажется биографией совершенно разных людей. Через интерпретацию поступков одного персонажа глазами разных героев я стремилась раскрыть, конечно, и характер самого интерпретатора. «Каждый из нас судит о людях в меру своих несовершенств!»

Оценка мира, людей, дружбы, корпоративной конкуренции вытекает из эмпирики, то есть из личного жизненного опыта человека, из того, что ему пришлось пережить «на своей шкуре». Камен Сакаджиев не родился циником и эгоистом, разочарованным в семейных узах, а Даша Сибирякова — хищной кошкой, охотящейся на мужские кошельки. Такими их сделал жизненный опыт, выживание в агрессивной среде. Кара-Мурза кажется непоследовательным, отправляя жену в Вену и при этом покупая луковицы для палисадника в Крыму, если только игнорировать его юность. Активность и амбициозность Виктории Донской невозможно понять, не изучив биографию ее матери Агаты Самоваровой. Опыт каждого персонажа связан и с историей страны, ведь росли они не в «безвоздушном пространстве» или в неком «коконе», защищавшем их от шквалов и штормов. Значит, и литературные герои должны иметь бэкграунд. Странное дело. В бестселлерах о человеке и его профессии я не нашла произведений, где присутствует отсылка на жизненный опыт, детство героя. (Приятное исключение — роман «Битва в пути» Г. Николаевой.)

Вот почему важнейшей особенностью своего произведения я считаю историческую ретроспективу, она имеется у каждого персонажа. У каждого — своя История. Все герои родом из прошлого, из переходных сложных, голодных 90-х годов XX века. У каждого есть воспоминания об этом времени, а кое у кого найдется и «скелет в шкафу» (словами Моэма). Прошлое, запечатленное в эмоциональную память, определяет линию поведения героев в настоящем, их выбор.

Пару слов о топонимике книги. Мне невероятно повезло с фактурой, ибо не пришлось ничего выдумывать, собирая под одной крышей отеля «Белая ночь» людей, рожденных в разных географических регионах. Богатство топонимики проявило себя в полной мере. Владелец фотостудии Камен (Петр) Сакаджиев — болгарин, родившийся в маленьком селе Солник. Чемпион-загадка, легендарный Учитель и Тренер — Артур Кара-Мурза — детство свое провел в Крыму. Виктория Донская — владелица отеля в Блэкпуле, казачка по крови, родом из Краснодарского края. Вторая жена Нагорного, Даша Сибирякова, как следует из ее фамилии, прибыла покорять Москву из таежной глуши.

Именно с детством, ранней юностью, прошедшими вдали от Москвы, и связаны трагичные драмы личной жизни персонажей. Груз прошлого упрямо стучится в настоящее и даже достигает берегов Туманного Альбиона. Невеста Сакаджиева — болгарка Живка Балтаджи — со своей дочкой Зариной напоминают о себе «одинокому волку» Камену Сакаджиеву, развернувшему в Англии прибыльный фотобизнес. Неотступные мысли о смертельно больной жене Миле Репьевой, с которой Артур давным-давно познакомился у Чатыр-Дага, не оставляют в Блэкпуле Звезду паркета, ломают его планы, а еще его беспокоит инертный, хоть и не лишенный художественных способностей сын Валечка, которого Мила воспитала болезненным и нерешительным, как девчонку. Своими тревогами Кара-Мурза делится с ближайшим другом и соратником — Нагорным. У Мирослава Нагорного подрастает куда как более решительная, нежели сын его друга, дочь Стелла — амбициозная скрипачка, вот только видеться с ней Мирослав не может. Первая жена, партнерша в европейской программе, Лада Становая аккурат после празднования с Мирославом серебряной свадьбы увезла дочку в Америку, развелась с мужем и стала «американкой». И это — подлинные судьбы.

Прошлое стучится в настоящее, иногда с угрожающей громкостью, рискуя перевернуть вверх дном весь привычный образ жизни, разрушить в нем то, что кажется неприкосновенным и незыблемым. Так, деревенские и малограмотные родственники Болотские из северной Сортавалы врываются в жизнь Руслана и Риты Карельских в самый неподходящий момент, грозя не только выбросить Руслана с конкурсного паркета, но и разбить многолетний союз его с Ритой. Предлагая взамен этого (не без «помощи» со стороны соседа Виктора и свекрови Риты) «подлинные» ценности, которые характерны для деревенской среды. К слову сказать, именно эпизод с поездкой Руслана в Сортавалу к Трофиму и Прасковье Болотским мне представляется одним из самых художественно достоверных: увиденное и услышанное своими глазами и ушами я воспроизвела почти дословно.

А вот прошлое «постфеминистки» русской иммигрантки Виктории Донской, ее детство, проведенное в Ростове, и биографию ее мамы, доктора филологических наук Агаты Самоваровой, бывшей замужем за казаком из Вешенской, пришлось создавать со слов прототипа Виктории; читателю судить, насколько удался этот биографический эпизод реконструкции. Ретроспектива — отличительная особенность моего произведения о «сообществе профи».

Герои второго плана тоже любопытны с точки зрения топонимики. Упомянутые в последних главах книги фавориты турнира Злата (Златояра) Белокурова и Дон Дарт — пара, в которой причудливо объединились славянские корни Златы и американский характер Дона. Но мало того что эта пара выигрывает Блэкпул как нечто само собой разумеющееся, так еще и на паркете «Винтер Гардена» Дон торжественно делает официальное предложение Злате! Я полагаю, что любители танцевального спорта без труда опознают в героях книги реальные прототипы.

Таким образом, маленькое пространство паркета «Винтер Гардена», на котором встречаются все герои книги, дополненное пространство отеля «Белая ночь» неожиданно расширяются до почти планетарных размеров.

Я стремилась показать мир профессионального танца на разных уровнях: организаторы, исполнители, судьи, тренеры. Крупнейшая звезда спортивного паркета, организатор международных турниров, импресарио, «новый Дягилев», продвигающий русское танцевальное искусство за рубеж, а когда-то и сам чемпион международного класса, — Мирослав Нагорный. Рядом с ним блестит звезда чуть менее яркая, но тоже входящая в созвездие первых звезд, — Артур Кара-Мурза, рано и загадочно сошедший со спортивной дистанции чемпион мира, реализующий себя теперь на тренерско-преподавательском поприще.

А вот и звезды, мерцающие индивидуальным тонким оттенком. Они помельче масштабом Нагорного и Кара-Мурзы, а потому ближе и понятнее нам, простым людям. Семейная пара Руслана и Маргариты Карельских, действующих чемпионов России, более десятилетия безуспешно пытающихся на самом престижном турнире мира — британском Блэкпуле — войти в финал.

Мир танцевального спорта — это порой потеря пространства, где казалось бы сосредоточен смысл твоей жизни. Мария Камышлинская, дочь трагически погибшего адвоката, наивная и романтичная красавица, юная звезда Блэкпула, ставшая простой парикмахершей, наемной работницей в студии вечерних причесок хитроватой Галки Чесноковой: это тоже типаж, срисованный с реальности.

А вот и вовсе уникальная иммигрантка, сумевшая утереть нос даже английским леди. Чемпионка России Виктория Донская, владелица отеля «Белая ночь» на побережье Ирландского моря, жена инженера Марка Болда. Гостиничный бизнес не обрушился на Вику как случайный подарок судьбы. На пути к покорению Англии Викторию и ее мужа, Марка Болда, ждали такие испытания, которые многие просто не выдержали бы. Читайте об этом в книге! Все правда! Однако Виктория и Марк — ключевые персонажи не только потому, что именно в их отель «Белая ночь» слетаются русские (и русскоговорящие) участники турнира, но еще и потому, что сама судьба Вики и Марка заслуживает отдельной книги. Почти невероятная история любви. Ценность ее в том, что это не выдумка писателя. Ни капли вымысла в этой фабуле нет, даже в мелочах. Это реальные взаимоотношения людей!

Но есть в моем произведении и другие истории любви. Вот им изумляться читатель не станет. Например, рушащаяся семья Мирослава и Дарьи: разница в возрасте супругов достигает четверти века. Например, разрыв с невестой Камена Сакаджиева. В статистическом плане таковых сложных, неровных, изломанных непреодолимыми обстоятельствами судеб — 90 процентов. Строго говоря, счастливых семейных дуэтов в повествовании всего два — это Рита и Руслан Карельские, Вика Донская и Марк Болд. Третьим счастливым семейным дуэтом можно условно назвать семью фотографа Вовки Малинина и его жены Пелагеи, но о счастье Малинина мы знаем лишь с его слов, в то время как союзы Карельских и Донской с Марком проявляют себя в действии. У прочих персонажей более или менее богатое любовными похождениями и семейным опытом прошлое. Принципиально значимые эпизоды личной жизни включены в сюжетную ткань книги.

Один из ведущих лейтмотивов книги — история любви. У каждого из персонажей она своя. И все герои ищут универсальные ключи человеческого счастья, пытаются отыскать универсальные законы, по которым должны выстраиваться взаимоотношения между мужчиной и женщиной. С первых страниц книги может показаться, что произведение целиком посвящено любви. Это небольшая обманка, ибо довольно быстро читателю должно стать ясно, что книга не о любви, а об определенном профессиональном сообществе, хотя, конечно же, в спортивном парном танце без понятия «любовь» обойтись нельзя. И в этом потрясающие возможности материала для писателя. Мир чувств и благородного альтруизма с трудом соотносится с циничным миром побед и успеха. У золотой медали две стороны, и на ее реверсе проступают кровавые драмы, изломанные судьбы, разрушенные семьи.

Непростой выбор между танцевальной карьерой с Женей Журавлевой и семьей с болезненным врачом-педиатром Милой Репьевой приходится делать чемпиону Артуру Кара-Мурзе. Выбор «с кем быть дальше» — с танцором Максимом Коноплянниковым или же с инженером Марком Болдом — делает и Вика Донская. Если не знать тонкостей жизни Карельских, то, пожалуй, этому союзу хочется завидовать.

А вот ярчайшей звезде небосклона, которой, казалось бы, должны все завидовать (в руках импресарио Нагорного — нити от марионеток спортивного и шоу-бизнеса), на самом деле завидовать не приходится. Этот Босс лишен выбора в личной жизни: его жена Лада Становая выбор сделала за него, иммигрировав в США и разбив тем самым собственную семью. А красотка Даша Сибирякова, вторая жена Нагорного? Счастлив ли он с ней?

У артистов танцевального спорта в личной жизни кипят страсти, и каждому приходится совершать выбор: с кем идти дальше по жизни, где искать спутника жизни, как строить с ним отношения? И самое главное — что вместе делать?!

Наши персонажи имеют разнообразные представления об идеальном спутнике жизни, обогащенные, естественно, личной трепетной эмпирикой. Любитель флирта, но женоненавистник в глубине души, остроумный эрудит Сакаджиев не может оправиться от юношеской трагедии, связанной с завоеванием Москвы, потребовавшей от него разрыва с любящей его невестой. За все в жизни приходится платить. Не так ли?

Одинокая бизнес-леди Галка Чеснокова, поглядывающая на Сакаджиева и не способная вникнуть в нутро его психологии, воспринимает мужчин лишь как потенциальных помощников, способных быть на подхвате, вот почему она связывается с неудачником Жоржем Калошиным, вот почему Сакаджиев не воспринимает «коллегу по бизнесу» как женщину.

Профессиональная жена Рита Корсак-Карельская, отказавшаяся от собственной деловой карьеры во имя карьеры своего мужа Руслана, поражает воображение экс-звезды Маши Камышлинской, которая завидует чужому счастью Карельских, не понимая его слагаемых.

Марк Болд, британец, расходится с женой ради русской танцовщицы; дело невероятное, но именно Вика Донская делает Марка счастливым мужем, отказываясь, правда, от собственной танцевальной карьеры. Разорвав отношения с верным как пес, инфантильным Максимом Коноплянниковым.

Для кого-то семья — на первом месте в жизни, а работа сгодится любая, лишь бы детей прокормила. Таков фотограф Вовка Малинин. Но при этом представление мужчины об «идеальной жене» может резко отличаться. Культурный Малинин восторгается красотой своей Пелагеи. А вот деревенский охотник Витька из Сортавалы вульгарно и похабно «учит» Руслана Карельского, как следует обращаться с этим вторым сортом людей — бабами. Даже для своей экс-жены у Витьки не находится имени, она просто «баба»! Деревенские жители Трофим и Прасковья Болотские, а также казаки Донские воспринимают семью как хозяйственно-бытовой союз, да еще инструмент для продолжения биологического рода, что подтверждается историей с цыганкой Павлиной. Иного им не дано. Но не найдет себе нового мужа и доктор филологических наук Агата Самоварова: реальность идет вразрез с «поэзией серебряного века».

Найдутся среди персонажей книги и герои, искренне не понимающие, зачем человеку вообще нужна семья, разве не проще оставаться свободным и независимым, дабы путешествовать по всему миру да радоваться тому, что твоя душа пожелает. Эти герои, которым не безразлична любовь, но при этом семья кажется «потерей сил и времени», — спортивный фоторепортер Степан Зайцев и журналист журнала «Паркет» Полина Бересклет.

И все-таки преподнесение жизнерадостной, неутомимой и надежной партнерше золотого обручального кольца с бриллиантом — это определенный символ, который я как автор этой книги не случайно поставила в финал книги.

Мы живем в эпоху, когда даже фундаментальный труд «Брак и семья» Бертрана Рассела не способен дать ответы на все вопросы о вариантах семейных союзов. По каким же законам сегодня, в наш век строить счастливую семью? Что недопустимо? Что особо важно? «Мужчины и женщины в XXI веке научились жить отдельно друг от друга. А вот жить вместе — еще не научились». Вот это — проблематика книги.

Можно ли отыскать в эпоху «постфеминизма» универсальный рецепт семейного счастья? Предлагаю читателю ответить на этот вопрос самостоятельно.

Не только семейная жизнь, но и спортивная карьера сопряжены с проблемой выбора. С кем остаться на паркете — с верным другом или же с тем, кто имеет полезные связи, кто обеспечит тебе высокие позиции на конкурсе? История ухода Карельских от тренера Петра Павловича Пирожкова к артисту балета Никите Борисоглебскому — это история предательства или успеха?

Там, где звучит слово «успех», там водятся и большие деньги, и неудивительно, что вокруг мира конкурсного паркета крутятся шакалы, мечтающие урвать кусок сладкого пирога. Впрочем, среди тех, кто мечтает добраться до больших денег, неожиданно оказываются и тонко чувствующие мир романтичные «люди искусства». Ну кто бы мог подумать, что именно артист балета Никита Борисоглебский приедет на Блэкпул с единственной целью — пообщаться в неформальной обстановке с Мирославом Нагорным, этим «русским Дягилевым», импресарио, через руки которого текут огромные финансовые потоки. Можно и не сомневаться в этом, ведь Борисоглебский умудрился позабыть о любимой паре — русских фаворитах в сеньорской возрастной категории — Карельских.

Так или иначе, но Ирландское побережье — небольшой курортный городок Блэкпул — собирает пул профессионалов. Лучших из лучших, ярчайших артистов танца со всего земного шара. Они слетаются в «Винтер Гарден» — легендарный дворец викторианской эпохи.

О том, что в книге читатель найдет массу деталей и тонкостей относительно устройства мира Сверкающего Паркета, говорить нет никакой необходимости. Скажу лишь одной фразой следующее: десять прекрасных лет моей жизни были отданы спортивным бальным танцам.

Англия в эпоху перемен

Этот роман и об Англии, и о России одновременно.

С одной стороны, он повествует о «приключениях русских артистов за границей». Единственный британец в романе — Марк Болд (ну если не считать эпизодически промелькнувших служителей порядка да еще главного судью соревнований).

С другой стороны, моя книга все-таки про Англию, а еще точнее, про Англию в эпоху перемен. С первых же страниц книги мы видим, что побережье Ирландского моря не только окутано типичным для этого островного государства туманом, но еще и какими-то странными для консервативный страны переменами. Ярко прослеживается влияние Китая. На фоне агрессивной китайской экспансии отсылка к колониальному английскому прошлому, проявляющемуся, например, в том, что в Блэкпуле можно отыскать недорогой отель «Слон и Лотос», который содержит семейная пара из Индии, — кажется архаизмом. Схватка китайского дракона с британским львом приобретает угрожающий размах. Это проявляется, например в том, что даже святая святых — замок викторианской эпохи «Винтер Гаден» — ремонтирует китайская строительная фирма. «И теперь у „Винтер Гардена“ наконец-то не протекает крыша, зато чемпионский кубок в европейской программе получила желтолицая круглолицая пара из страны красного дракона!» — иронизирует один из персонажей книги. Линия Англия — Китай одна из значимых для историко-географического пространства книги.

Другой конфликт, выходящий за сюжетный центр книги, но тем не менее носящий эффект «постоянного присутствия», — это курьезный «шпионский скандал», в основу которого легли достоверные исторические факты. Как раз в то время, когда я пребывала в Блэкпуле, набирал обороты дипломатический конфликт между Россией и Великобританией, связанный с отравлением в британском пабе агента Сергея Скрипаля и его дочери Юлии химическим веществом «Новичок». Потом российскому олигарху Абрамовичу отказали во въездной визе. Высшие учебные заведения России и Великобритании объявили о прекращении обмена студентами. Ужесточились правила выдачи британской визы.

С другой стороны, нелепая история в аэропорту Хитроу, когда приемную дочь владельца фотоателье (в книге это история Зарины Балтаджи и Камена Сакаджиева) британские служители аэропорта (таможня плюс паспортный контроль) вдруг не пропустили на землю Соединенного Королевства, вопреки защите со стороны консула девушку усадили на ближайший вечерний рейс и отправили в тот же город, откуда она и прилетела, — чистая правда. Эта история, получившая странное продолжения в виде налоговой проверки отеля «Белая ночь», оказалась столь колоритна, что обойти ее вниманием никак было нельзя. Недоговоренность и недосказанность со стороны офицеров королевы будоражила воображение, вплоть до подозрений о том, что «за нами следит разведка Ми-6». Как же обойти вниманием такой материал! Я не ставила задачи написания ироничного шпионского романа, а лишь стремилась поддержать интерес читателя новой темой, вплетенной в сюжет книги. Впрочем, «шпионские страсти» выливаются в особую развязку, проявляя себя в финальной главе книги, в сцене вылета Сакаджиева и Кара-Мурзы из Лондона.

Поскольку книга все-таки создана на британском материале, трудно было игнорировать британские традиции. Я старалась в них отыскать что-то особо близкое к фабуле книги, которая исторически совпала с подготовкой к празднованию дня рождения королевы. А тут еще и случилась свадьба принца Гарри и принцессы Меган. Очень кстати оказались легендарный йоркширский пудинг и королевская геральдика. Чтобы не скатиться до стиля путеводителя, я выносила некоторые интересные, но стилистически информативные британские нравы в дневник репортера Полины Бересклет.

И все-таки эта книга прежде всего о людях «особой касты», достигших и социальных высот, и профессионального успеха. Это и размышления о природе красоты как «природосообразности». Не случайно цитата Ивана Ефремова вынесена в эпиграф к книге. Это и раздумья о том, какую роль танец играет в жизни современного человека, о необходимости «хомо компьютерис» вырываться из ловушки гиподинамии. Это книга об искусстве и о радости движения под музыку. И потому эта книга об искусстве радости.

Танцуйте. И будьте счастливы!

Диалоги персонажей я старалась насытить иронией и юмором везде, где возможно. Что за Великобритания без юмора? Но для меня важны не просто шутки ради шуток, а юмор как вдохновение, я ценю шутки ради движения вперед, ради действия. «Мир давно бы сошел с ума, если бы не умел смеяться», — говорил Марк Твен. Вот почему в трудном, тяжелом, страшном следует искать комичное. Наше сознание — вторая реальность, и отношение к жизненным трудностям мы формируем собственным мозгом. И если учиться идти по жизни с улыбкой, то неоправданные надежды уже не будет вам казаться чем-то ужасным, а лишь курьезным, забавным. А те камни, что бросит вам под ноги жизнь, вы энергично расшвыряете в спортивном азарте. Превратить свою жизнь в авантюрный роман — почему бы и нет?! Жить в позитиве! Смотреть на проблемы как на задачи, на неожиданные перемены — как на приключение! В этом-то и есть искусство невозможного.

Вообще, если эта книга сумеет читателя вдохновить на позитивные перемены в жизни — я буду считать свою миссию выполненной.