Превратности судьбы

Анна Александровна Руженцева

Созданные автором образы и персонажи, яркие и целостные. Рассказы читаются легко и с интересом. У читателя может возникнуть вопрос, действительно ли все эти события возникали в жизни автора? Необходимо сделать пояснение. Большинство персонажей являются собирательным образами. Часть ситуаций, в книге является реальными, а часть — вымысел.Читая эти рассказы, вы получите много ярких впечатлений и позитивной энергии.

© Анна Александровна Руженцева, 2024

ISBN 978-5-0064-8654-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Впервые, я услышал рассказы Анны Александровны в ее собственном прочтении в Каннах.

Они поразили меня с одной стороны своей простотой и легкостью, а с другой стороны, своей жизненной мудростью и необычайной добротой и позитивностью.

На мой взгляд, нам очень не хватает такой литературы. Засилье женских детективов и разносортных произведений в стиле фэнтези, вызывает некоторую усталость у читателей. Не хватает хорошей жизненной литературы. Возможно, произведения Анны Александровны, откроют новую страницу в современной российской и мировой прозе.

Созданные автором образы и персонажи, необычайно яркие и целостные. Все рассказы читаются легко и с большим интересом. В какой-то момент, у читателя может возникнуть правомерный вопрос, действительно ли все эти события и ситуации возникали в жизни автора? Здесь, необходимо сделать пояснение о том, что большинство персонажей, включаю главную героиню, от лица, которой ведется повествование, являются собирательным образами. Часть ситуаций, описанных в рассказах, является реальностью, а часть — вымыслом.

Рассказы собраны в хронологическом порядке, начиная с детства главной героини и постепенно подходя к сегодняшнему времени.

Читая эти рассказы, вы получите много ярких впечатлений и позитивной энергии.

Артем Пуховский — племянник и друг Анны Александровны Руженцевой.

«В ногу со временем»

Середина восьмидесятых годов. Трое молодых ребят, подружившиеся на подготовительном факультете одного из столичных вузов, где учились иностранцы и русские. Иностранцы изучали на подготовительном факультете русский язык, после, чего, начиная с первого курса, все предметы преподавались на русском языке. Русские же изучали тот или иной иностранный язык. Подготовка студентов была очень сильной, и впоследствии при желании после окончания вуза можно было, предварительно сдав экзамен по языку, получить диплом переводчика наряду со своей основной специальностью. Так вот, эти трое друзей, будущие геологи, из Белоруссии, с Украины и из русской глубинки, совершенно разные, были похожи в одном. Все трое прошли уже хорошую жизненную школу, отслужив в армии, и имели большое желание получить высшее образование. Я, сама недавно окончившая институт, преподавала одну из геологических дисциплин и вела их группу. Идёт очередное занятие.

— Григорий Т.

Отвечает симпатичный паренёк из небольшого Белорусского городка. Сероглазый с взъерошенными, коротко стриженными волосами, сегодня явно не выспавшийся.

— Что, опять не спали?

— Не спал, Анна Александровна. Больно много задают, и с французским тяжело.

Парень упорный, очень серьёзный, немного тугодум. Но это — только первое впечатление. На самом деле — это не что иное, как обстоятельность. Гриша всегда, прежде, чем сказать, должен был основательно подумать. Это его качество было очень ценным. Его ответы были точны и лаконичны. Он был очень способным человеком, но из тех, кто обороты набирает медленно, спокойно, без суеты. К цели же идёт прямо, несмотря ни на какие обстоятельства. По моим понятиям, такие, как Гриша, живут большой своей духовной жизнью. Их кажущаяся чудаковатость не мешает им, как правило, добиться в жизни многого. Впоследствии, чаще всего, они абсолютно счастливы.

— Николай Т.

— Я, — отрывисто, почти по-армейски, отвечает крепыш, спортсмен, донжуанистый парень. Смотрит на тебя всегда с обожанием и немного насмешливо, аж в краску вгоняет. Кажется, что чуть ли не влюблён. Да не тут-то было. Смотрит так почти на всех симпатичных женщин от восемнадцати и старше. Будучи уже молодым отцом семейства, он ещё подрабатывает и отсылает деньги в Задонск, где живёт его жена с маленьким сынишкой. Работает по вечерам. Учится прекрасно. Ещё и общественной работой занимается. Как только всё успевает.

Александр М. Высоченный парень, под метр девяносто ростом, красавец, белозубый, косая сажень в плечах. Хохол. Дерзкий, упрямый. Ему тяжелее всех из них троих давалась учёба. Но он «жал», как мог. Специальные предметы пошли, а с иностранным — беда.

— Анна Александровна, почему меня забыли назвать?

— Да не забыла я, Саш. Ты, как совесть всегда присутствуешь.

— Юмора не понял, Анна Александровна.

«Что ж делать?» — подумалось мне. Я посмотрела на него с лёгкой иронией.

Он уловил это моё настроение и ответил упрямо:

— Понимаете, Анна Александровна, совесть — это такая вещь: либо она есть, либо её нет.

А теперь, как водится, шерше ля фам. В одной группе с ними училась девушка из большого посёлка, что недалеко от Днепропетровска. Звали её Валентина. Дочь директора сельской школы, она была старшей в многодетной семье. Школу закончила с золотой медалью. Неплохо играла на пианино. После окончания школы два года отработала в райкоме партии в Днепропетровске курьером. Вела большую общественную работу. Блондинка, среднего роста, всегда с хорошим румянцем на лице, с ярко-синими глазами. Таких ярко-синих глаз я до этого никогда не видела. Слегка полноватая, но статная, с крепкими, икристыми ногами. Видно было, что она твёрдо стоит на земле. Училась легко. Пользовалась большим авторитетом, и не только среди студентов. Все три друга влюбились в неё. Николай смеялся:

— И я тоже за компанию. — Но это — так, шутки ради. Любил же её действительно Саша. Мечтал на ней жениться. Бывало так, что этот парень под два метра ростом с карими, дерзкими глазами, упрямый и иногда — нахальный, смотрит на неё сверху вниз с такой нежностью, а иногда и с выражением какой-то собачьей, грустной преданности, какая бывает у собак, когда они очень скучают по хозяину.

Впоследствии я у них вела не только спецпредмет, но и два раза в неделю преподавала французский, и одновременно курировала эту группу, интересовалась жизнью ребят. Впоследствии я узнала, что Валентина влюбилась в сына одного нашего преподавателя, Олега С., смазливого блондина. Тот с грехом пополам бренчал на гитаре, но так-сяк руководил институтской музыкальной группой, в связи с чем пользовался неизменным расположением девушек. Парень, как парень. В институт поступил после школы. Учился неплохо, но и звёзд с неба не хватал. О таких говорят «пирожок ни с чем». Что могла в нём найти эта яркая, умная девчонка? Здесь даже и зацепиться-то не за что, думала я. Но Валя полюбила его всем сердцем. А он ходил за ней, как бычок на привязи. Когда они задумали расписаться, родители были категорически против. И жили они гражданским браком у родителей Олега. Потом она забеременела. Родители Олега твёрдо заявляли, что эта беременность преждевременна. И молодые то уходили жить в общежитие, то возвращались обратно. А потом, неожиданно для всех, Валя избавилась от беременности и ушла от Олега окончательно. Как-то в порыве откровения сказала, что атмосфера в семье была удушающей, Олежек, как тряпка, что от любви ничего не осталось. И без лишних объяснений добавила:

— Самое ужасное, Анна Александровна, что возможно, у меня уже никогда не будет ребёнка.

— Да что вы! Вы ещё совсем молодая. Будем думать только о хорошем, — говорила я, не особенно в это веря.

Сашка всё-таки дождался Валентину и на последнем курсе они поженились. Это была великолепная красивая пара, просто — загляденье. Он очень изменился. Хорошо учился. Вот только по-прежнему хромал язык. Оба были в бюро комсомола факультета. Валя шла на красный диплом. Перед ними обоими была неплохая перспектива по окончании института по распределению поехать за границу. Но преподаватель иностранного языка, Ирина Константиновна, ставит на госэкзамене Вале четвёрку, а Саше и вовсе — «удовлетворительно». Что это значит? Прощай заграница! Я как куратор была возмущена этой несправедливостью и пыталась говорить с Ириной Константиновной. Мне казалось, что в ней говорила зависть к этой блестящей перспективной паре. У неё самой личная жизнь не сложилась. Муж от неё ушёл. Она одна воспитывала сына, который не сумел поступить в институт и учился в ПТУ.

По поводу Саши я даже обращалась к проректору с просьбой о пересдаче экзамена, в виде исключения. Проректор был со мной совершенно согласен. Но Ирина Константиновна была неумолима, и всё было тщетно.

А потом жизнь всех разбросала, как горсть горошин. Гриша стал начальником геологической партии. Был доволен своей работой. Женился на москвичке. Николай с семьёй уехал на Урал. Защитился. Но впоследствии не работал по специальности, а руководил какой-то деревообрабатывающей фирмой. Саша с Валей уехали в Самару и работали в крупной нефтяной компании.

Позднее у Гришки произошла трагедия. В полевой сезон погибли две студентки, и его как начальника посадили на восемь лет в тюрьму. Но за него очень ходатайствовал Институт, и ему разрешили работать программистом на зоне. Начальство его очень уважало, и впоследствии он говорил, что на зоне было лучше, чем на воле.

Мне же они традиционно звонили в день рождения и на восьмое марта. А на День геолога собирались все в институте. После праздничного вечера впятером шли в какое-нибудь кафе. Эти встречи были для нас не только приятны, но и просто необходимы. Сашка как-то сказал, что это — прямо, как глоток свежего воздуха. Обычно провожали меня все вместе. Расходясь, слегка разомлевшие и уставшие, клялись в вечной дружбе, полные каких-то своих планов и искренних надежд на будущее.

Время шло… Саша перебрался в Москву. Руководил фирмой. Перетащил в Москву Колю с семьёй. Тот впоследствии стал руководить дочерней фирмой. Через какое-то время Валя перешла к нему работать. Встречи же наши стали более редкими. Общались чаще по телефону.

Как-то вечером раздаётся телефонный звонок. Подхожу.

— Анна Александровна, здравствуйте, это — Валентина.

— Что такое, Валь? Чем ты расстроена?

— Анна Александровна, можно с вами повидаться?

— Ну да, конечно. Завтра приезжай в институт к трём часам.

Валя приехала не к трём, а к четырём. Прежде она была очень точна. Сказала, что стояла в пробке. Боже мой! Я её не видела года три, и какие изменения! Тогда это была эффектная, молодая женщина, великолепно одетая, стильная, уверенная в себе, даже, как тогда мне показалось, слишком уверенная в себе. Что ж стало с ней? Худая, простоволосая. Где её яркие глаза? Такое впечатление, что они выцвели от слёз. Под глазами — мешки. Даже макияж не спасает. Одета, как всегда дорого, но достаточно небрежно. Я заметила пятно на воротничке белой блузки.

— Что с тобой?

Валя нервно достала сигареты, закурила.

— Анна Александровна, посоветуйте. Не знаю, что делать. Совершенно теряю жизненные ориентиры.

Я ничего не сказала. Посмотрела на неё внимательно. Ждала, что будет дальше.

— С Сашей всё очень плохо… Работает он просто зверски, устаёт. Сначала задерживался. Приходил иногда пьяный. Говорил, что так он расслабляется. Когда напивался, упрекал меня в том, что нет детей. Он очень хотел ребёнка. Потом мог вообще не прийти. Всячески меня оскорблял. Мог даже ударить. А потом стал приезжать домой с девками, как он их называет. В общем, бесконечные ссоры. скандалы… Я очень от всего этого устала.

«Как-то, сидя у Кольки в Кабинете, я вдруг расплакалась, сказала, что так жить я больше не могу, что наша жизнь с Сашей превратилась просто в кошмар. Посвятила его в детали наших отношений. Наверно, не следовало всего этого говорить. Неожиданно Колька сказал:

— Успокойся, пожалуйста. Давай поедем куда-нибудь поужинаем.

«Зашли в небольшой ресторанчик на Рублёвке. А потом заехали на съёмную квартиру Коли. Чему вы удивляетесь, Анна Александровна? Так сейчас принято у богатых людей. Не знаю, что со мной произошло. Просто, бес попутал.

— Колька не надо. Как мы потом будем смотреть в глаза друг другу?

— Расслабься, дорогая. Всё будет хорошо…

«Потом Коля сказал:

— Может быть, тебе развестись? А пока снять квартиру? Ты хорошо зарабатываешь. Да и я тебя не оставлю.

«Это был один единственный раз. Я себя оправдываю тем, что мне было очень плохо, и я вправду нуждалась в какой-то теплоте, ласке. Но с этим грузом жить я не могла и однажды я всё рассказала Сашке. И неожиданно, он посмотрел на меня взволнованно, обнял меня и с какой-то болью сказал:

— Не волнуйся, волчонок, — так он меня называл в хорошие времена. — Я тебя понимаю. Ты действительно устала от всего. — Мне показалось, что голос его дрогнул.

«Первое время после этого разговора, мне думалось, что у нас всё потихоньку налаживается. Но это была иллюзия. И через некоторое время началось что-то страшное… Нет, не могу больше говорить».

Валя нагнула низко голову и минуты две молчала. Я же за это время не проронила ни слова. Что я могла сказать?

— Анна Александровна, я хочу вам показать одну кассету, из которой вы сами многое поймёте. У вас есть, где посмотреть?

Я взяла ключ от кабинета заведующего кафедрой, где стоял видеоплейер. Что это? В центре — пьяный мужик в спортивных трусах. Вокруг него — девицы. Господи, да это же Сашка!

— Стоять! — вопил он истошно. — Стоять, я вам сказал. Вы что, забыли, что у нас сегодня по программе — армия. Итак, все, слушай мою команду! За сорок пять секунд раздевайсь! Ну, вы, маленькие шлюшки, вы же в армии! Раз, два, три… А-а-а, не успела, стерва! — с пьяной издёвкой говорил Сашка и, поводив пальцем перед лицом одной из девиц, добавил, — лишу довольствия, кисонька! Ни копейки не получишь. Нале…, напра…, шагом марш. — Вдруг Сашка зацепился ногой за стул, чуть было не упали, поднимаясь, хрипло и с большим остервенением завопил: — Встать по стойке «смирно»! Валька, иди сюда! И как бы про себя, тихо добавил: — Шлюха бездетная. Смотри, как надо трахаться! Мисюсь, покажи ей, на что способны русские б… Димон, где ты?!

Подошёл тоже полуголый, с пьяными, бычьими глазами малый. И сам он был как здоровый бык.

— Слушаю вашу команду, товарищ полковник.

— Да не полковник я тебе, а генерал, придурок! Сорвать одежду с этой шлюхи за пятнадцать секунд! Раз, два… Привязать её к стулу! Надеть наручники! Закрыть дверь на ключ. Долго, долго делаешь всё, дебил! В последний раз прощаю. А то и тебя сниму с довольствия!

Димон с ярко-красными губами, накрашенными глазами вдруг совершенно трезвым, тоненьким голосом:

— Обижаете, товарищ командир. Я всё сделал, как вы приказали. А теперь что? Идти на абордаж? — совершенно нормальным тоном и даже с какой-то издёвкой спросил Димон. Он было приблизился к Мисюсь.

— Не тронь! — завопил Сашка. — Уйди!.. Всё, всё, всё! А где Маша, гусарка?

— Я здесь, — распевно произнесла девица.

— Почему на тебе не гусарская одежда? Я же тебе дал на экипировку две тысячи долларов!

— Вы что, Александр Тимофеич! Это ж гусарский костюм из мастерских большого театра.

— Врёшь, проститутка! Небось, на своего сутенёра потратила денежки. А этот костюмишко — просто дрянь! Оркестр — музыку! Шампанское! Ура! Ах вы, недотёпы, слушай мою команду. Сорок пять секунд — одевайсь! Оделись? Сорок пять секунд — раздевайсь! Нале…, напра… — всё не так.

Одна из девиц:

— Всё! Надоело, придурок! Пошёл со своим довольствием! Три часа маемся. «Шлюхи!», «Проститутки!». Идиот! Какие мы проститутки?! Мы достаточно приличные стриптиз-варьете. А Машка-гусарка, как ты её называешь, да и Кэт тоже — окончили хореографическое училище при Большом театре. А Димка, между прочим, учился на журфаке в МГУ.

— Я и сейчас продолжаю учиться.

— Пошли, девочки, сказала та же самая девица.

— Стоять! — заорал Сашка.

— Да пошёл ты в баню! Димон, открывай дверь! Бал окончен.

Как мне показалось, кроме Сашки, никто особенно и не был пьян. После этой сцены он как-то сник, осел и уже хриплым голосом:

— Убирайтесь все!

Димка снял с Мисюсь наручники. Конец…

Я просто лишилась дара речи. Валя смотрела на меня как-то очень странно, будто хотела спросить меня не без язвительности: «Всё поняли, Анна Александровна, про мальчиков и девочек, комсомольцев, приехавших со всех концов СССР в один из столичных вузов для того, чтобы получить образование?»

— Валь, а зачем ты сняла всё это на кассету?

— Понадобится, Анна Александровна, — жёстко ответила Валя. — Жизнь такая. На всякий пожарный. Может, на суде пригодится, — усмехнулась она.

— Да кто тебя заставляет жить-то с Сашей?

— Не знаю, Анна Александровна. Наверно, я виновата перед ним — не смогла ему родить. Он меня очень любил. Мне жалко и себя, и его. Я в полной растерянности, — как-то совсем грустно и беспомощно ответила Валя. — Всё могло быть совсем по—другому.

Не знаю, что имела в виду Валя, а я подумала: «Да уж это точно», вспомнив ту злополучную тройку по иностранному языку, которую поставили Саше на госэкзамене. Поехали бы себе спокойно за границу, и, как знать, может быть, всё было бы совсем неплохо. И после некоторого молчания:

— Анна Александровна, Сашка ведь очень хороший, добрый парень. Что нам делать?

Для начала, Валь, тебя надо немножко привести в порядок. Хочешь, я помогу тебе лечь в Клинику неврозов? Немножко отдохнёшь, подлечишься. Вскоре, мне действительно удалось её туда стационировать.

Однажды, придя к ней, я застала там Николая. Мы все вместе посидели и спокойно поговорили о том, о сём. Валя потихоньку отходила от кошмара. Порозовела, немножко поправилась. По дороге из Клиники неврозов Коля сказал:

— Впору, Анна Александровна, самому куда-то закладываться. Только закладываться подальше.

— Зачем, Коль?

— Да убьют меня скоро, Анна Александровна.

— Из-за чего тебя должны убить?

— Ну, не из-за женщины, — как-то криво ухмыльнулся Колька. — Бизнес, бабки, конкуренция, — нехорошо улыбаясь, добавил он.

— Так что же, Сашка тоже конкурент?

— А как же? Он первый! — и помолчав, с издёвкой: — Везунчик!

Да, это совсем другие, незнакомые мне люди, совсем другой, незнакомый мне мир, думала я. Мы сидели с Колькой в машине, и каждый думал о своём. Я думала о его словах. Ну, какой же Сашка везунчик? Я вспоминала их студенческие годы. Так, как Сашка, никто не работал в институте. Каждый день, с пяти до восьми — работа дворника. Всё остальное время — упорный труд для того, чтобы получить образование. Вспомнила, как однажды Колька пришёл с фингалом под глазом.

— Коль, откуда это? — за него ответил Сашка:

— Да это я ему трошечки-трошечки…

Я, было, хотела возмутиться, а Гришка сказал:

— Не надо Анна Александровна. Всё по справедливости, Колька это заслужил. — Почему я вдруг вспомнила об этом. И опять стал думать о том, что произошло.

Да. Так, в чём же тут дело, размышляла я.

Как-то раз дозвонилась до Саши. Это было не очень просто.

— Спасибо за Валю, Анна Александровна. Всё будет хорошо.

Мне показалось, что это была формальная фраза, за которой ничего, кроме желания поскорее закончить разговор не было.

— Если вам понадобится моя помощь, только скажите…

Примерно, месяца через три на Николая было совершено покушение. Его положили в Институт Склифосовского. Я, буквально, примчалась туда, и там был Саша. Нас едва пустили на пять минут. Коля лежал в реанимации, под капельницей, без сознания.

Молча, возвращались по больничному двору. Уже в машине Сашка разрыдался. Плакал совсем, как ребёнок, горько-горько.

Что же это, вдруг пронеслось в моём мозгу. Сначала сами хотят убить, потом плачут.

— Саша, а ведь ты имел к этому непосредственное отношение, — вдруг сказала я. И мне мой голос показался каким-то незнакомым, жёстким. Это что, прозрение?

На моё замечание Саша ничего не ответил.

Господи, что они творят! Конкурирующие фирмы, «бабки» — как сейчас принято выражаться, женщины. Разве ж это повод для того, чтобы убивать человека!

Коля умер. Говорят, что Саша потом долго не мог работать. Валя уехала к себе на родину, к маме. Перед отъездом я говорила с ней.

— Поеду, Анна, Александровна, больше мне здесь делать нечего. Побуду немного у мамы. Потом поеду к Гришке. Он, как всегда, работает начальником геологической партии. Сейчас он где-то в Сибири.

— И правильно сделаешь, Валь, — сказала я.

Прошло довольно много времени. И вот, как-то раз, я увидела по телевизору интервью одной известной тележурналистки с депутатом государственной думы Александром М. Саша? — удивилась я. Молодой мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, на манер того, как стригли бороды члены государственной думы при Николае Втором, высокий, подтянутый, элегантно одетый, очень обстоятельно отвечал на вопросы ведущей. Вот это да! Представляя его, ведущая сказала, что он женат. Жена — кандидат экономических наук, преподаватель Университета. Имеет свою аудиторскую фирму. Двое детей — мальчик семи лет и девочка пяти лет. В самом конце, в блиц-опросе, когда его спросили, чем он занимается в свободное время, он сказал: «Провожу время с семьёй. Люблю рыбалку». На вопрос журналистки, какими языками он владеет, он ответил: «Свободно говорю и читаю по-французски».

— А каких же французских авторов вы читаете? — продолжила журналистка.

— Предпочитаю французских просветителей: Дидро, Руссо.

Да, подумала я. Какая метаморфоза! А потом показали сюжет про его благотворительную деятельность. Оказывается, он ещё и благотворительностью занимается! Подумать только, пронеслось в моём мозгу. Показали детский дом, построенный, благодаря нему. Он приехал туда с подарками. Картина-таки идиллическая! А мне подумалось, слово-то какое хорошее — «благотворительность», что означает — «творить благо». И сколько же ему и таким, как он, нужно было вобрать в себя этого самого блага, чтобы пресытившись, отрыгивать его потом, как свиньи? Но в данном-то случае результат прекрасный — детский дом. А сколько несчастных детей, обездоленных людей, у которых они же и отняли это самое благо. Всю оставшуюся часть дня я думала только об этом. Откуда такая озлобленность? Я же, в сущности, не злой и не глупый человек. И так ли уж я права? И тогда я решила, во что бы то ни стало, повидать Сашу. Используя некоторые свои связи, я получила его мобильный телефон.

— Анна Александровна, я о вас очень часто вспоминаю, — как мне показалось, даже радостно сказал Сашка. — Приезжайте, пожалуйста, ко мне в гости.

И вправду, в один из условленных дней за мной заехал водитель и привёз меня на его депутатскую квартиру. Хорошая квартира, без особых излишеств — излишества не показывают, подумала я. Приятная жена, брюнетка, на вид — очень деловая. Как мне потом не без гордости сообщил Сашка, она сама во время отпуска полностью отремонтировала квартиру.

— Это правда, Анна Александровна. Мне доставляет удовольствие поехать выбрать самой материал и сделать всё по своему вкусу. А вы знаете, что мне подарил Александр на мой день рождения? Вы не поверите, — засмеялась она. — Великолепный ящик с инструментом!

«Ничего себе, подумала я. Бывают же и такими жёны новых русских!» Потом я спросила сашкиного сына, семилетнего Колю:

— А кем ты хочешь стать? — думала, что он мне сейчас скажет — «экономистом» или «адвокатом», как часто сейчас отвечают дети на такой вопрос. И неожиданно услышала ответ:

— Я хочу служить в армии, как мой папа.

— А разве после обязательной службы в армии твой папа остался в ней?

— Нет. Но это было его мечтой.

«Так вот оно что! Мечта!» и вспомнила кассету, которую мне приносила Валя: «За сорок пять секунд раздевайсь, одевайсь!».

Сашину дочку звали Валя. Ребята мне показались очень хорошими и совсем не избалованными.

Саша сказал, что он прикупил совсем крошечный домик на Лазурном берегу:

— Слыхали такой город Гольф-Жуан. Его ещё очень хорошо описал Скотт Фитцжеральд в своём романе «Ночь нежна».

— Да-да, слыхала о таком, — ответила я, без всяких объяснений, не вдаваясь в подробности.

В общем, я провела очень неплохой вечер в семье Саши. Провожая меня, он сказал, что было бы неплохо возобновить нашу традицию встречаться всем вместе один раз в год, в День геолога. Я промолчала. А про себя подумала: «Нет, эта страница для меня уже закрыта. Встречаться без Коли — это просто дикость», — грустно подумала я.

Не знаю, наблюдали ли вы когда-нибудь весной бурное таяние снегов, когда вместе с непрозрачной бурлящей водой поднимается вся пена: щепки, бумажки, одним словом — грязь. Всё это уходит. Потом подсыхает. А через некоторое время на этом месте выступает либо голая, бесплодная, будто выжженная — земля, либо там, где подсохло, вырастает изумрудная, зелёная поросль. Мне бы очень хотелось увидеть эту поросль — молодую, упругую, яркую…