Жажда доверия. Часть 2. Любовь бессмертного бессмертна

Аника Вишес

После бегства от Германа, открывшего свою истинную природу, Кристина скрывается в доме родителей. Бывший любовник продолжает посещать ее, но теперь только в кошмарах, и предрассветная мгла оглашается криками напуганной девушки. Знание о подлинной натуре возлюбленного и сладостные воспоминания об их романе разрывают сердце героини надвое. Ей удалось скрыться от Германа, но удастся ли сбежать от самой себя?

Глава 2

— Я же говорил, что мне с самого начала не нравилась эта идея. Вот объясни мне, зачем нам надо было срываться и так поспешно уезжать?

Алекс выглядел необычайно раздраженным. Недовольно сведенные черные брови, плотно сжатые губы. Герман этого не знал, но в последние дни его брат спал очень мало из-за навалившихся дел, а утолить голод и вовсе не успевал. Старший из братьев чуть сдвинул вниз темные очки и взглянул на своего компаньона поверх стекол. Солнце еще только окрашивало горизонт, и потому нежные глаза вампира могли вынести пару секунд без защиты. Растрепанные черные волосы Александра слегка вились и потому выглядели не слишком аккуратно. Кожа, обычно имеющая бронзовый оттенок, теперь казалась слегка бледной.

Герман нахмурился, вернул очки на место и посмотрел туда, где неспешно поднимался над землей сияющий диск.

— Это мое решение, и тебе придется потерпеть немного. Уж прости. Слишком много дел осталось незавершенными. Нужно это исправить. К тому же, я знаю, ты не откажешь и выполнишь мое поручение.

Он протянул Алексу увесистый конверт из плотной коричневой бумаги.

— Вот. Передашь это ей лично.

Младший Мареш принял конверт и убрал в сумку, затем подчеркнуто равнодушно спросил:

— Что-нибудь сказать от твоего имени?

— Ничего, просто вручи. Слова будут лишними.

Стюардесса личного самолета семьи Мареш сделала знак, что единственному пассажиру пришло время подниматься на борт. Экипаж был готов к вылету.

— Тебе пора, — Герман на прощание обнял брата и слегка похлопал по плечу. — Сделай все правильно и возвращайся как можно скорее.

— Да, господин мой, — тихо отозвался Алекс со слабой улыбкой.

— Не люблю, когда ты так зовешь меня. Глупые пережитки.

Алекс открыл было рот, но Герман не дал ему сказать.

— Все, иди. Прощай, и удачно долететь!

Он развернулся и пошел прочь со взлетной полосы. Пассажир поднялся на борт, дверь за ним плотно закрылась. Совсем скоро двигатели самолета заработали, и машина пошла на взлет. Герман обернулся. Утренний ветер трепал его блестящие каштановые волосы, чуть достающие до плеч. Темные глаза молодого мужчины, надежно укрытые непроницаемыми стеклами очков, проводили ввысь железную птицу.

Мужчина устроился в удобном кресле частного авиалайнера, обтянутом светлой кожей. Взлет прошел тихо и плавно. Однако Алекс понимал, что даже если бы в пути что-то и случилось, ему не стоило переживать. Для бессмертного такой силы авиакатастрофа вовсе не означала смерть. Конечно, до Германа, наследника рода, ему никогда не дорасти, и все же по жилам худощавого сероглазого брюнета текла достаточно чистая и древняя кровь. Пройдут столетия, и он станет сильнее, но даже теперь он намного превосходил любого из смертных.

Когда самолет набрал нужную высоту, к Алексу подошла стюардесса. Аккуратно уложенные светлые волосы хорошо гармонировали с костюмом ненавязчивого бежевого цвета и мягким голосом.

— Мистер Мареш-Смит желает чего-нибудь? Напитки, или, может быть, подать ранний завтрак?

— Воды без газа, — отозвался пассажир, глядя в иллюминатор, но затем передумал. — Хотя нет, стойте! Есть томатный сок?

— Конечно, — с рафинированной улыбкой ответила девушка.

— Отлично. Тогда его. С солью.

Стюардесса удалилась и вскоре вернулась, поставив на столик перед Алексом высокий стакан густой мутно-красной жидкости. Мужчина вежливо кивнул, давая понять, что больше ни в чем не нуждается. Оставшись в салоне один, он жадно опустошил стакан и прикрыл глаза на несколько мгновений.

«Все равно не то, хоть и похоже. Проклятая беспечность! Нужно было позаботиться о себе перед вылетом».

По всему миру функционировала надежная и отлаженная сеть, снабжавшая подобных ему необходимой пищей в любом количестве. Однако Алекс в свойственной ему манере бросился исполнять порученную ему работу, даже не «поев» как следует. Теперь его состояние походило на похмелье. Тех, кто обладал такой же силой, как молодые Мареши, голод донимал редко, всего раз в несколько недель. Но когда это происходило, даже древняя кровь не могла спасти от проклятья всех бессмертных — мучительной жажды, нарастающей, переходящей из легкого недомогания в болезненную, навязчивую идею, а затем в агонию.

Сейчас Алексу подобное не грозило. Несколько дней было в запасе до того, как жажда станет невыносимой. Тогда он и собирался решить эту проблему, но пока ему предстояли дела. Работа, порученная Германом.

Наиболее серьезно Александр Мареш-Смит относился к тем поручениям, что давал ему старший брат. Независимо от важности, он исполнял любую поставленную задачу с равным усердием, и потому с годами перечень его ролей сильно возрос. Персональный телохранитель будущего Верховного бессмертного, его личный секретарь и надежный компаньон. В детстве Алекса взяли в семью, как выброшенного на улицу щенка. Он рос бок о бок с Германом, сильнейшим из рода. Наследник стал ему лучшим другом и не внушал того страха и почтения, которое испытывали остальные бессмертные низшего ранга. Однако внушал иное — безграничную братскую любовь и преданность. Алекс, словно верный пес, с детских лет привык сопровождать Германа во всех его затеях и беречь его больше, чем самого себя. Однако, вопреки его собственному желанию, оградить молодого господина от беды получалось далеко не всегда.

Александр хорошо запомнил день, когда ему пришлось испытать такой ужас, какой мог сравниться только с пережитым им страхом от смерти родителей.

Стояла зима. Он и его приемная семья собрались спешно перебраться из Петербурга за границу. Только на время, ненадолго по меркам бессмертного. Александра, как и его нового отца, Владислава Мареша, этот переезд не тревожил. Герман же был явно не в своей тарелке. Ему к тому моменту уже исполнилось двадцать два, а самому Алексу, выходит, был двадцать один год.

Как-то раз, уже накануне их отъезда, Герман сказал брату, что отлучится ненадолго.

— Ты собираешься к ней? К той девушке?

— Да, — последовал короткий ответ.

— Хочешь попрощаться? Я бы на твоем месте не стал этого делать. Девчонки не умеют расставаться по-хорошему. Будут слезы, истерика… Может, лучше просто исчезнуть?

— Я хочу, чтобы она ехала с нами.

Сначала Алекс решил, что Герман его разыгрывает, но, присмотревшись, понял — брат говорит серьезно. В его темно-карих глазах не было и намека на шутку.

— Послушай, мне кажется, Влад не одобрит эту идею. Мы уже не мальчишки и должны уметь расставаться с полюбившимися нам игрушками, если этого требует долг.

— Не говори мне о долге, ясно? — Герман вдруг подступил к нему вплотную и глянул так, что Алекс затих. Старший брат всегда был чуть-чуть выше, и это преимущество в росте вкупе с пристальным взглядом в очередной раз заставило Александра отвести взгляд и замолчать.

— Кроме того, — прибавил будущий наследник рода, — Влад сам говорил, что мне нужно найти ее. И я, кажется, нашел. Так что ехать придется, а ты, — он улыбнулся, не выдержав напряженной обстановки, и широкая улыбка продемонстрировала чуть укрупненные островатые клыки, — ты, мой друг, можешь только пожелать мне удачи!

Герман уехал, не сказав, когда его ждать назад. Времени до отъезда оставалось все меньше, и Алексу выпало собирать чемоданы за двоих.

Со своими пожитками он управился быстро, упаковав их в две небольших сумки. Его скромная комната вмещала не так уж много. Позднее, когда Герман выкупил и присоединил верхний этаж, она и вовсе стала гардеробной — кладовкой с рядами полок и высоким узким окном в конце.

Вещи Германа младший брат собирал с большим знанием дела, хорошо помня все его привычки. Вопросы возникли только с одним предметом.

Большая картина висела на стене у самого входа в ванную. С нее улыбалась зеленоглазая девушка, чьи непослушные рыжие волосы разметались по сторонам. Она походила на солнце, ласковое дневное светило — такое, каким видят его смертные.

Алекс в то время еще увлекался живописью и однажды нарисовал портрет загадочной подруги брата по фотографии, взятой с ее личной странички в соцсети. Картина вышла превосходная, но при мысли, что рисунок останется у него, Александр заливался краской, и потому просто подарил полотно брату. Тот повесил его пусть и у себя в комнате, но на виду, к большой радости автора.

Теперь, когда сама натурщица могла отправиться в дорогу вместе с семейством Мареш, младший из братьев не находил себе места. Он то и дело проходил мимо картины на стене, останавливаясь и подолгу разглядывая ее. Из двух девушек Алекс предпочел бы компанию нарисованной, и потому бечевка и упаковочная бумага лежали наготове. Однако он медлил.

Герман вернулся из поездки поразительно быстро. По тому, как звякнули в замке ключи, младший брат безошибочно определил его подавленное настроение. Когда же Александр вышел в прихожую, он увидел, что его друг сидит на одной из дорожных сумок, сжав виски чуть подрагивающими пальцами.

— Она не едет, так я понимаю? — осторожно поинтересовался Алекс.

В ответ Герман отнял руки от лица и понуро помотал головой из стороны в сторону, откидываясь спиной на стену.

— Почему?

Помолчав, старший брат встал и пошел вглубь квартиры.

— Почему? — повторил он. — Почему… Потому что она НЕ МОЖЕТ! Видишь ли, у нее учеба, родители, планы. И любая составляющая ее жизни, как оказалось, важнее меня! И их бросить нельзя, понимаешь? ИХ нельзя!

Алекс постарался как-то урезонить брата:

— Слушай, мне кажется, ты зря психуешь. Не нужно все воспринимать так буквально и близко к сердцу, что ли… Просто мы очень внезапно сорвались с места. Для меня лично это тоже было неожиданностью, но мы с тобой — другое дело. Думаю, она банально оказалась не готова к твоему предложению. Все произошло слишком быстро.

— Слишком быстро? — кривая усмешка исказила губы Германа. — Представь себе парадокс: я бессмертный, но у меня нет времени. Именно сейчас у меня его нет!

— Я понимаю…

— Да ни черта ты не понимаешь! Она и есть та! Та самая! Легенды не врут, отец был прав. И теперь я должен уехать, неизвестно, на сколько! Я должен оставить ее здесь, а сам ехать куда-то, потому что это мой долг, потому что так нужно сделать! Ты понимаешь, что после смерти мамы она — это все, что у меня было?!

При этих словах Александр смутился, как если бы его неожиданно окатили водой из шланга, но спорить не стал, коротко повторив:

— Понимаю…

Герман же, казалось, его уже не слушал. Он быстро ходил из конца в конец по комнате, говоря:

— Я доверял ей все, что мог! Все, что думал и чувствовал! Я открылся ей так, как никому и никогда прежде! И что в итоге?! Я слышу от нее «Я НЕ МОГУ»!!! Чертова дура!!! Господи! Почему?!

Внезапно Герман кинулся к портрету Кристины, висевшему поблизости. Алекс, не отдавая себе отчета в том, что делает, бросился ему наперерез и не дал сорвать полотно со стены. Братья сцепились. Несмотря на видимую глазу схожесть двух молодых мужчин, силы были не равны.

— Герман, послушай, уймись! Не надо так! — выдавил из себя Александр, удерживая руки брата из последних сил, не давая ему подступиться к изображению на стене. Герман же внезапно извернулся и, высвободившись, отшвырнул его прочь. Тот едва удержался на ногах.

— Ты совсем рехнулся?! Герман, остановись. Это уже слишком!

Старший брат, не отрываясь, смотрел на портрет на стене.

— Я выброшу ее вон! Как она выбросила меня самого! — прорычал он.

Наследник рода сделал еще один шаг к картине, но Алекс опять возник у него на пути.

— Уйди! — угроза в голосе старшего брата слышалась так явно, что, помимо собственной воли, Алекс дрогнул. Но не отступил.

— Отойди в сторону, братец, — повторил свою просьбу Герман. — Картина моя. Она принадлежит мне, и я вправе делать с ней то, что захочу.

— Прости, но я написал ее, — младший Мареш старался придать голосу как можно больше уверенности. — Я вложил в нее свои силы, она дорога мне.

Герман ехидно сощурился и негромко проговорил, глядя Алексу прямо в глаза:

— Она, или та, кто на ней?

И тут Алекс отступил. Стена, которую он возвел против брата, пала, и он был безоружен перед проницательностью и гипнотической силой будущего главы рода. Последнее, что произнес младший из братьев:

— Ты многое видишь. Но это не дает тебе права ломать все и всех, кто попадает тебе в руки.

Развернувшись, Алекс пошел прочь. Он уже не видел, как после этих последних слов поменялось лицо Германа, став уязвленным и каким-то умоляющим. Однако всего через секунду послышалось:

— ВОООООН!!! — крик, похожий на звериный рев, прокатился по пустому дому. — Убирайся вон!!! Чтоб духу твоего не было здесь!!!

«Я и так ухожу», — подумал про себя Алекс, взял ключи и куртку и вышел прочь из квартиры.

Улицы мерцали новогодней иллюминацией и украшениями. В витринах магазинов тут и там высились горы подарочных коробок, внутри которых была пустота.

«Поддельные подарки, — усмехнулся он сам себе. — Бутафория, помогающая нам ощутить настоящую радость».

По тротуарам сновали толпы людей: семьи, идущие в гости, влюбленные парочки, мамы и бабушки с детьми и внуками. Ранний зимний вечер уже укрыл Петербург, но он был светел и ярок, как день. Всеобщая атмосфера праздника против воли подействовала и на Александра. Он неспешно брел вдоль рядов сияющих вывесок и размышлял о том, что все это бред, не стоящий настоящих переживаний: девушка, картина, чье-то превосходство. Понемногу он совсем успокоился.

На улице было морозно, и потому меньше, чем через час Алекс начал замерзать. В кармане куртки зазвонил мобильный. Влад звонил, торопил их, говоря, что все готово к отъезду. Молодой бессмертный повернул в сторону дома.

Пока поднимался на третий этаж к квартире, Алекс беззвучно шевелил губами, подбирая слова какой-нибудь простой и емкой фразы, означающей извинение. Когда щелкнул замок, он еще не придумал ничего определенного. Парень толкнул дверь, собираясь войти, однако она не поддалась. Алекс непонимающе подергал за ручку и проверил, до конца ли повернут ключ. Тот упирался, не проворачиваясь дальше.

«На защелку закрылся», — сообразил вампир.

Рука машинально потянулась к звонку и нажала на кнопку несколько раз. Тишина.

«Выключил? А не уехал ли он уже, не дожидаясь меня?»

Спешно сбежав по ступенькам вниз, Алекс принялся осматривать ряды машин у подъезда. Вскоре он заметил черный БМВ Х6, который водил брат.

«Раз машина здесь, то и он сам тоже должен быть».

Однако в глазницах окон на заветном третьем этаже древней четырехэтажки зияла темнота. Только свет фонарей отражался от черных глянцевых стекол.

Александр глянул на часы и присвистнул. Времени было в обрез. И тогда он преисполнился решимости:

«Хочешь ты меня впускать или нет, но я войду, и мы отправимся в дорогу! Влад голову мне снесет, если мы не пошевелимся!»

Парень быстрым шагом направился в соседнюю арку, ведущую во двор. С обратной стороны дома горел всего один фонарь, и остаться незамеченным было гораздо проще. Алекс намеревался во что бы то ни стало попасть внутрь квартиры. Выломать мощную дверь не представлялось возможным без лишнего шума и ненужного внимания, но оставались окна.

По водосточному желобу бессмертный легко поднялся на крышу здания. Обитая жестью, она была гулкой и скользкой. Зато уличная подсветка сюда не доставала, и здесь, наверху, царила густая зимняя ночь. Александр осторожно пошел вдоль края, прикидывая, где расположены нужные ему окна. Наконец он остановился над одним из них. Парня от заветной цели отделял четвертый этаж.

«Только бы там сейчас никто не смотрел на улицу».

Выдохнув и собравшись с духом, вампир спрыгнул вниз. Пролетев мимо четвертого, он уцепился за лепнину над окном нужного, третьего, этажа и всей тяжестью своего тела вышиб окно. Новенький деревянный стеклопакет грохнул об пол гостиной, вырванный вместе с крепежом. Парень же, подобно коту, приземлился на ноги, не получив ни единой царапины.

— Герман! Ты здесь?

Голос отразился от голых стен и остался без ответа.

— Слушай, хватит уже! Влад оторвет мне голову, и ты это знаешь! Жизнь не заканчивается, слышишь? Эй!

Он прислушался. И снова ответа не последовало. Только гул машин доносился с улицы сквозь выбитое окно. Морозный воздух вливался внутрь и оттенял запахи, жившие здесь. Краска, едва высохшая после ремонта, ароматы пищи и еще один, тонкий, до боли знакомый, железно-соленый. В тот момент Алексу отчего-то стало не по себе. Аномальная жуть накатила на него и взяла холодной рукой за горло, заставив испытать легкий приступ тошноты. С ужасом парень понял, что это было не что иное, как предчувствие. Обещание большой беды.

— ГЕРМАН!!! — заорал он не своим голосом и бросился, словно гончая по следу.

Гостиная, спальня с картиной, огромным портретом этой чертовой Кристины на стене, дальше ванная комната. Дверь в нее почему-то заперта изнутри. Удар плечом, еще удар.

— Герман!

Где-то в глубине души Алекс уже знал, что брат ему не ответит. С третьего удара он вышиб дверь и влетел внутрь, чуть не поскользнувшись на разлитой по полу воде и не упав. И тут его точно оглушили. Следующие секунды были похожи на сон или какую-то другую злую шутку сознания.

Глазам Алекса предстала ванна, до краев полная воды, густой и темной от крови. Острые, торчащие из нее колени в мокрых джинсах и голова, опрокинутая на бортик. Прядь каштановых волос, влажная, прилипшая к необыкновенно, мертвенно-заострившейся скуле.

— Господи, Герман! — выдохнул он и бросился к ванне.

Он вытащил брата из воды и, заливая красным пол, отнес его на кровать. По пути с безвольно висевших рук брата капала кровь, пятная задетые стены, косяки, злополучную картину. Покрывало на постели по контуру положенного на него тела стало влажным, с одежды и волос Германа на него стекала темная вода. Лежавший был бледен, словно труп, и не подавал признаков жизни. Алекс похлопал его по щекам. Сначала слегка, затем, поддавшись сиюминутной панике, сильно и хлестко.

— Очнись! Герман, очнись же! Приди в себя, ну! Господи, да что же это… Что ты сделал?! — от страха и чувства собственного бессилия парень всхлипнул и заскулил, как пес, подле которого умирает хозяин.

Однако он быстро взял себя в руки и стал лихорадочно соображать. Еще секунда на раздумья, и Алекс опрометью бросился на кухню, к холодильнику. Дверца распахнулась, прямоугольник света озарил полумрак кухни подобно входу в райские кущи. Где-то здесь, по предположению Алекса, должно было находиться их спасение. Он срывал с полок все без разбора, но искомого не находил.

— Не может такого быть! Где-то же должен остаться хоть один пакет…

Алекс обежал взглядом кухню и в неверном свете фонаря, проникавшем с улицы, различил темные капли на полу у раковины. Он подошел ближе. Дно кухонной мойки было черным от вылитой в нее крови. Внизу, за дверцей, в мусорном ведре валялись несколько скомканных пустых пакетов из-под красной жидкости. Теперь только по складкам плотного пластика пролегали темные прожилки с остатками заветной влаги. Схватив один из пакетов, в котором осталось крови чуть больше, Александр поспешил назад в спальню. Он без труда разжал челюсти брата и выдавил ему в рот несколько живительных капель. Меньше глотка.

Свежие продольные раны на венах все еще продолжали сочиться кровью. Они не затягивались, как это бывало обычно.

— Что за черт?! Так просто не бывает! Только не с тобой, не с таким, как ты.

Он припал ухом к груди Германа и замер. У самого Алекса сердце колотилось, как сумасшедшее, гоня кровь по венам с такой силой, что в ушах стоял шум, как на сильном ветру. Однако ему удалось различить в грудной клетке старшего брата едва уловимый стук. Сердце Германа билось, пусть и слабо, но он все еще был жив. На пару мгновений Алекс замер, раздумывая.

«Другого способа нет, — эта мысль вспыхнула в сознании Алекса подобно ракетнице, осветившей черное небо. — Но это шанс».

Он задернул рукав и с силой впился в собственное запястье. Вспышка боли, и теплые струйки побежали по подбородку. Александр поднес кровоточащую руку к губам брата.

— Пей. Давай же, Герман! Пожалуйста!

«Ты не можешь вот так уйти!»

Кровь наполняла рот умирающего, но не протекала внутрь. Герман не глотал ее, будучи совершенно обессиленным.

— Ну же! — Александр чуть приподнял его голову. — Сделай это! Я знаю, ты слышишь меня, чертов сукин сын! Давай же! Пожалуйста… Боже… пожалуйста.

Немой плач разрывал легкие Алекса, по щекам покатились слезы. Парень быстро сморгнул их и тряхнул головой. Он следил за шеей брата, как загипнотизированный. Она оставалась неподвижна, словно вытесанная из белого мрамора. Как вдруг адамово яблоко под мертвенно-бледной кожей дрогнуло и сделало характерное движение. Глоток. Затем еще и еще один.

«Пожалуйста, пей! Много я не смогу тебе дать, но ведь моя кровь это не кровь смертных. Нам двоим должно хватить ее, чтобы доехать до больницы. Я надеюсь… Ты только помоги мне, пей…»

На какое-то время Алекс затих. Он молча отдавал брату свою кровь, борясь с подступающей дурнотой и головокружением. Шли секунды, Герман делал маленькие глотки один за другим, не приходя в себя. Его раны на обеих руках не затягивались, но и не кровоточили больше. Тело бессмертного заперло их, хоть и не зарастило.

Наконец, веки Германа слегка задрожали. Он на мгновение смог открыть глаза. Невидящий взгляд обежал комнату, остановился на Александре, после чего сделался белым. Глаза Германа закатились, и он снова отключился.

Дальше медлить было нельзя. Алекс осознал это и отнял руку. Небольшая ранка на запястье сразу же начала затягиваться. Затем он взвалил Германа на себя за одно плечо и, шатаясь, потащил к выходу. Перед глазами плыли неоновые круги, колени подламывались, но Алекс упорно нес брата вперед. На лестницу, затем вниз к машине. Он положил его на заднее сиденье своей черной Ауди и зачем-то укрыл курткой. Машина завелась и с ревом сдала назад, после чего рванула прямо по улице под крики прохожих и сигналы других машин.

С трудом достав из узких джинсов мобильный, Александр нашел нужный номер. Несколько гудков тянулись бесконечно долго, наконец, ему ответили. Зрелый мужской голос с легкой хрипотцой произнес:

— С наступившим Новым годом! Саша, рад слышать! Чем обязан?

— Михал Сергеич, вы у себя? — только и спросил парень.

— Нет, дорогой мой! Ты представляешь, я в клинике! Пришлось выйти, ничего не могут без меня, сукины дети! Хотя я просил, я предупреждал… А ты, собственно, почему интересуешься? Случилось что?

— Случилось. Я еду прямо к вам.

На том конце последовала пауза, затем голос собеседника утратил прежнюю жизнерадостность и спросил:

— Кто?

— Герман.

— Бог ты мой! Просто не может быть! — затем тихо, зажав рукой микрофон, чтобы никто не слышал. — Но как?

— Сам, — скорбно ответил Александр и вывернул руль на светофоре так круто, что автомобиль чуть снесло на повороте, раздался пронзительный визг.

Кто-то закричал, чья-то машина сигналила вслед, но Алекс не слышал всего этого и уверенно давил на газ.

— Так, Саша, я слышу, ты уже едешь, да? Я сейчас подготовлю все, отдельную палату, все, как надо!

— А персонал?

— Это элитная частная клиника, Саша. Моя клиника. Здесь люди не болтливые, если ты понимаешь. Так что не волнуйся ни о чем и торопись. Я жду тебя.

Было похоже, что человек на том конце собрался положить трубку.

— Михал Сергеич, подождите! — остановил его младший Мареш. — Нужна кровь. Много.

— Сделаем, — с готовностью отозвались в трубке. — Все, встречаю, едь.

Раздались гудки, Алекс отбросил телефон на соседнее, пассажирское сиденье и крепко взялся за руль обеими руками. В тот вечер его сняла, наверное, каждая камера в городе. Это была самая дорогая поездка в его жизни, думал Алекс много позже, получая штрафы за превышение скорости.

На территорию клиники черная Ауди влетела, чуть не выломав шлагбаум. Охранник едва успел нажать на нужную кнопку и открыть его буквально перед самым капотом. Машина стремительно пронеслась по подъездной дорожке и замерла у входа.

От дверей уже мчались двое с каталкой, чтобы транспортировать прибывшего пациента. Следом за ними легкой рысью бежал полноватый мужчина лет сорока-сорока пяти с небольшой лысиной и темной, аккуратно подстриженной бородой.

Все вместе они достали с заднего сиденья молодого парня, белого, словно полотно, в насквозь мокрых джинсах и пуловере с закатанными рукавами. Его руки до локтя украшали глубокие надрезы с неровным краем, имевшие темный, сине-бордовый цвет из-за свернувшейся в них крови.

Когда Германа торопясь везли внутрь, главврач чуть отстал и шепнул Алексу почти в самое ухо:

— А ОН знает о том, что произошло?

— Еще нет. И вы не звоните. Я сам ему обо всем сообщу.