Весы Правосудия Божиего. Книга вторая

Андрис Юрьевич Лочмелис

Книга погружает читателя в смутные времена последних лет существования Советского Союза. Невероятные возможности человеческой воли, смекалки и чудовищные условия тюремного существования оставляют неизгладимые впечатления от прочитанного. Автор красочно описывает и позволяет рассмотреть детали, быт и нрав людей времени агонии СССР и беспредела безвластия первых лет постсоветской России. Книга бесценна своим правдивым содержанием для участников тех событий и познавательна для следующих поколений. Книга содержит нецензурную брань.

Часть 2

Глава 1

Прошел год после той румынской аварии со смертельным исходом для цыганки.

Янка исправно платила по счетам, гоняя машины в Стамбул и обратно до Вены раз в два месяца по рейсу. Между тем возила клиентов в ту же Австрию на своем девятиместном микроавтобусе «Тойота».

Назад в Болгарию, возвращаясь всегда груженная под завязку бывшими в употреблении деталями автомашин, товар для своего магазинчика запчастей, вела за собой колонну из девяти шоферов-новичков, строго проинструктировав перед выездом зачастую только что купивших свои первые транспортные средства молодых пацанов, за которыми глаз да глаз, то некий отстанет с поломкой, то, не дай Господь, начинает вилять по дороге, заснувши за рулем.

Старший сын женился и жил «своей жизнью», младший уже дослуживал в армии на срочной службе. Дочка еще маленькая, училась в школе, а муж как раз и годился для присмотра за растущей девчонкой, пока она выполняла свою изнурительную работу.

Однажды дома убираясь, ей случайно попал под руку дневник дочери, она как бы опешила от однообразия записей.

— Мама уехала. Точное время и дата.

Спустя неделю другая запись.

— Мама приехала. Точное время и дата.

Маленькая девочка вела дневник, фиксируя точное время и числа отъездов и приездов своей мамы, так что практически все годы, с тех пор как только она научилась писать, календарь движения Янки был фиксирован аж поминутно.

Эта особенность ведения записи в дневнике удивила ее и насторожила не на шутку. С другой стороны, это дало информацию к размышлению о том, что у нее растет непростая девчонка, ведь далеко не всякий ребенок вообще ведет дневник, а тут такое.

А может, я в погоне за деньгами нечто теряю, может быть, надо остановиться, но что потом делать, как прожить без привычного дела и чем зарабатывать на хлеб?

Явно, что девушке не хватало матери, вот она и записывала поминутно ее передвижения, а того времени, пока она отсутствовала, как бы и не существовало вовсе.

Ребенку всего-то двенадцать лет, а вон какая умница, уже четыре года с тех пор, как дневник завела, и притом какой — далеко не простой.

В ней явно что-то есть, Янка задумалась, положив записную книжку дочери на место.

Этой девчонке надо дать шанс на образование, вот о чем задумалась Янка в тот вечер, хватит, что сыновья остались неучами, но тут всякому свое, главное, чтобы не стали бандитами, старший вроде толковый парень, работяга, он не пропадет — толковый, а вот младший — сорванец, любит технику, то и дело по локти в автомобильном масле, любой мотор разберет, переберет и ведь заводит, молод еще, в армии дослуживает, вернется, вот тогда и поговорим.

Надо серьезно заняться и создать уже серьезный бизнес на месте, хватит, а то и на самом деле время идет, пацаны выросли, пока я по дорогам гоняла, надо хоть дочку не проморгать.

Человек полагает, а Бог располагает, ее задумкам не было суждено исполниться в точности, но кое-что все-таки сбылось, только не сразу, а многие годы спустя, а пока… пока время шло своим чередом, неся за собой все то, что ей предстояло еще пережить.

Сын приехал домой из армии в отпуск коротко перед завершением службы, ему на самом деле-то и оставалось, как отгулять десять дней дома, а потом вернуться в часть, чтобы спустя несколько дней уволиться в запас.

Странное решение начальства, и какой, к черту, отпуск впрямь перед демобилизацией, но, видимо, солдат это заслужил, а значит, вправе отгулять по чести и совести заслуженный отдых… ну какой служивый не мечтает о гражданке…

Конечно, что молодежь гуляла, а у Янки как раз собралась компания — полный бус клиентов, и ей настало время очередной раз отправиться в Австрию за машинами.

Ее же фирма делала визы для поездки, и когда вся документация была готова, то она, забрав своих пассажиров с места встречи и мысленно перекрестившись перед дорогой да нажав своей изящной ножкой на педаль акселератора, прям с места дала нешуточный газ двигателю «Тойоты», лихо выезжая на автостраду.

Вела она свой бус на полной скорости не ради понтов, а чисто по профессиональной привычке, чего рассусоливать, ведь две тысячи километров мотать как-никак, да еще эти — энный раз — проклятые границы, где хочешь не хочешь, а торчать в очередях приходилось по-любому.

Бус летел на всех газах, да так, что поначалу дороги все девять пассажиров-мужиков, не привыкших к тому, что женщина-водитель их везет, во-первых, да еще и так гонит, во-вторых… клиенты, вцепившись в поручни сидений, молчали с начала пути километров этак сто.

Для нее это было привычно и уже давно знакомо, даже вызывало веселое настроение.

Как же вы все-таки слабы, ребятки, а сильный пол считается.

Вроде и мужики, едут на покупку машин, то есть не без денег в кармане, а сидят все, чуть ли не потеряв дар речи от страха быть разбитыми женщиной-водителем, и только со временем поняв, что их везет профессионалка, каких среди них и в помине-то нету, начинают понемногу болтать, а через еще пару часов езды даже проявлять свои достоинства, вот, мол, я такой да растакой, но не то один, чтобы посмел хоть как-то ее задеть или обидеть, уважали мужички женщину, которая делала мужскую работу.

Не доезжая до первой границы, что с Румынией, «Тойота» вдруг на ходу заглохла сама по себе.

Дизельный двигатель, что может быть вдруг с надежной машиной, которая пока что ни разу ей не отказала.

Из ее пассажиров двое механики, что, постоянно рывшись в моторах, и уж опытные по роду своих профессий, но осмотрев подачу топлива и не найдя в системе ни малейшей проблемы, разводили руками.

— Дьявол побери, мистика какая-то, никак ремень привода газораспределительного механизма полетел или что-то с электроникой, — мужики выводили разные гипотезы всевозможных повреждений.

Как вдруг ни с того ни с сего с очередной попытки… да вот она и завелась.

— А ну по местам, погнали дальше, — Янка, скомандовав мужикам, прыгнула за руль.

Прошли таможенный пункт без проблем, поехали дальше, и уже следующую остановку по привычке она сделала за Бухарестом в придорожном ресторанчике, где обычно останавливалась на чашечку кофе.

Мужики пропустили по парочке цуйки — румынского национального спиртного, изготовленного из отходов винограда, выжатого при винном производстве. Путем дистилляции ферментировавшего жмыха полученный напиток, содержащий процентов под тридцать алкоголя, мягко пился, но весьма крепко действовал, так что ее клиенты после пары возлияний, впрочем как и всегда, продолжили путь в приподнятом настроении. Годами проверенный метод и самопроизвольно сложившийся традиции, так сказать…

Вырулив на автобан, Янка снова разогнала свой бус до ста семидесяти километров в час и, не обращая внимания на мужиками травленные анекдоты, сосредоточенно вела транспортное средство.

— Мы куда едем? — вдруг кто-то из впереди сидящих задал странный вопрос, что вызвал шквал шуток и смеха.

— Ты что, лишнего хапнул, в Австрию, стало быть, едем, — другой, прервав свой веселый рассказ о теще и зяте, нашелся ответить подвыпившему приятелю.

— Да нет, мы едем обратно в Болгарию, я не настолько накачался цуйкой, чтобы глюки ловить, да расшибусь я об задницу твоей тещи, мы только что как миновали знак на Бухарест, а ведь этот город мы уже давненько проехали.

Дело было уже после полуночи, ориентиры давно знакомой местности, скрывшись в ночи, не могли помочь в спорной ситуации, да и в любом случае с автобана не свернешь.

Буквально через пару километров спор разрешился, стали мелькать дублирующие указатели, да, на самом деле она вела свой бус в обратном направлении.

— Ну ладно, мы поддатые, а ты-то сама вроде лишь кофейком баловалась, в чем дело, мадам, вы заблудились?

— Давайте Сусанину вывернем ноги, — некто, видимо знаток мировой истории, выкинул старую шутку.

— Не надо, ребята, я вспомнил дорогу.

Янка тоже знала эту обшарпанную присказку.

Она и вправду не могла понять, с какого рожна выехала на автобан в обратную сторону, с ней пока что такого не случалось, да и выезд-то с парковки ресторанчика именно в сторону Болгарии сам по себе был весьма сложный.

— Ошибочка, это вы мне голову вскружили, мальчики, вот, наверно, и потянуло влево вашу вожатую. Ничего, потеряли километров двадцать, а случай интересный, — она вроде как бы шутила, а на сердце что-то екнуло: неужто снова предупреждение о беде?

На разъезде повернув обратно, дальше ехала не спеша: «Пусть и на пару часов попозже приеду, но зато приеду». После той жуткой катастрофы она стала немного суеверной, что ли, не могла забыть того громадного оленя, кто перед аварией ее пытался как бы остановить еще в Венгрии.

Да ладно, успокоилась, и бус, вроде сам произвольно набрав привычную скорость, помчался сквозь ночь, рассекая осеннюю мглу, что в низинах стелилась, накрывая дорогу тонкой пеленой вроде пухового пледа.

Мужики позасыпали давно, и разный храп, раздававшийся из салона, как раз не то что мешал, а как бы подбадривал женское ухо, прогоняя усталость и сон.

К тому времени она уже погнала по второму миллиону километров, так что опыта у этой дамы хватало на всех сзади храпящих мужиков.

Хоть и под напряжением угнетающего предчувствия беды, но доехала до Вены без происшествий, торги прошли, как обычно, без проблем, Вернер, ее как бы «шеф и по совместительству приятель», отсутствовал, подавшись в очередную экспедицию, в этот раз в компании таких же толстосумов он отправился в недешевую прогулку на южный полюс, так что она была свободна как птица.

Гостиница, где обычно останавливалась с группами своих клиентов, уже давно стала чуть не вторым домом, ее тут знали и уважали, хотя обычно не более чем на пару-тройку дней она задерживалась на месте, но зато уже более десяти лет, и частенько с целой группой, так что хозяева всегда были весьма рады приезду шустрой болгарки.

Оформление документов на купленные машины было налажено так, что время практически не занимало, и, выдав привычные инструкции мужикам, она, как обычно, заняла свое место в голове кавалькады престарелых автомашин и на не столь высокой скорости под сто двадцать километров в час двинулась в обратную дорогу.

Этот раз как никогда ломались машины, то на одной порвался ремень генератора, у другой лопнуло колесо на автобане, третья стала перегреваться, и пока устранялись все эти поломки, время текло, те, кто были в порядке и горели нетерпением скорей вернуться домой, поехали дальше сами по себе, а она, она не могла же бросить клиентов на дороге, людей, которые в первый раз в жизни выехали за границу и при том всем еще и не говорили ни на каком другом языке, кроме родного.

Со дня отъезда из дому прошла уже точно неделя, когда она со своими бедоклиентами в конце концов подъехала к границе Болгарии.

Пока велась бумажная волокита на погранзаставе, она вышла покурить, а навстречу ей, буквально стукнувшись лбом в проеме дверей, спешил ее сосед по улице.

— Привет, Янка.

Сосед как бы шугнулся ее.

— Здоров, куда на этот раз спешишь, сосед?

Она знала его как вечно занятого и опаздывавшего растяпу.

— Да так, надо в Румынию сгонять по делишкам, а ты снова из Австрии возвращаешься? Ты, может быть, и не знаешь, Янка, я слышал на днях, ну, в общем, знаешь, люди говорят, мол, твой младший на мотоцикле разбился.

Ее как водой облили, земля из-под ног ушла, и сознание само собой выключилось на пару секунд, а когда пришла в себя, то нашлась там же, где при получении страшной вести, только не стояла, а сидела на корточках, спиной упершись о стену, а сам оповестивший ее сосед куда-то испарился, бездарь, ну надо быть настолько отмороженным, чтобы вот так вот сообщить матери трагическую весть о ее сыне и побежать дальше, даже не задержавшись ни на секунду, не поинтересовавшись ее реакцией, да она его и не пыталась найти, он ведь не от злого намерения, таким вот он был, да и все тут, что с него возьмешь, рассеянный человек.

Дальше она ехала как во сне, ее мальчик разбился, как это надо понять…

Мобильников еще не было, их время наступало, но еще пока не было широко распространено это чудо электроники.

Она могла позвонить домой из того же погранпоста, но ошеломленная трагической новостью женщина просто двигалась в сторону дома, где, конечно, узнает детали происшедшего тет-а-тет.

В мозгу мелькал лик убитой цыганки, она ведь более недели не была дома, сосед сказал, что на днях, а в Болгарии хоронят буквально через сутки после смерти, значит, она и на похороны уже опоздала, Господи…

Затормозив у подъезда дома, она увидела, что свет в ее квартире на первом этаже не горит… впервые ее не встречают.

Физические силы попросту покинули тело, и при попытке выйти из машины она еле удержалась, не свалившись на землю, женские руки уцепились за дверь и стойку кузова буса, чтобы удержать равновесие, но ноги не слушались вообще.

Она с трудом забралась обратно в салон на свое место и в бессилии так и сидела пару минут. Потом достала из бардачка бутылку виски, что всегда возила с собой на всякий случай, и, откупорив ее, отпила пару глотков, все равно что лимонада или воды.

И кто знает, сколько бы времени она так сидела, если не муж, вернувшись из больницы, подошел к ее бусу и, открыв дверь, не помог бы ей выйти.

— Живой пока.

Это было все, что он смог вымолвить, человек, горем убитый, постарел на десяток лет за неделю.

— Точно в ту ночь, когда ты выехала в Австрию, разбились с дружком на мотоцикле. Не в городе, нет, они неслись на всех парах по деревенской дороге ночью и без света. У соседского пацана, помнишь, был какой-то старый хлам, так вот на нем-то они и поехали по девкам… На обочине дороги днем ремонтировали канал, работу не закончили, ну и люк не закрыли мерзавцы, а пацаны прям туда передним колесом… Наш сзади сидел, так представь, он, перелетев через переднего, лицом об асфальт, страшное дело, в коме уже неделю…

Соседний пацан при сознании, но врачи говорят, мол, инвалид на всю жизнь, чудом спасли, у него все мужские причиндалы оторваны и позвоночник сломан, вряд ли ходить будет, наверно, лучше пусть Господь забрал бы, чем таким всю жизнь мучиться, кроме шуток, жаль обоих парней. Вот что надо сделать с таким обормотом, кто люк дорожный на ночь открытым оставить способен?

Янка, теперь спать иди, на тебе лица нету, устала ведь, а к нему все равно ночью никто нас не пустит. Да и что там ходить, без сознания ведь, будем молиться, дорогая.

Она легла, но заснуть от переутомления было попросту невозможно.

Двойной виски и сигарета на кухне, сидя в одиночку, приняла таких пару доз, до того пока почувствовала, что надо идти отдыхать — все-таки живой, и то хорошо, но в коме ведь уже неделю.

— Как тебе помочь, мой мальчик.

Она уснула с неистовой молитвой в самой глубине материнской души.

Что должна чувствовать мать, не узнав своего сына, голова распухшая в полтора раза, а на месте лица был один целый синяк, глаза, нос, даже рот не были видны. Только трубы подачи воздуха торчали из черного месива запекшейся крови. Лицо, ударенное об асфальт, казалось, никогда не сможет принять натуральные формы.

Цыганка ей вдруг померещилась вместо сына на больничной койке, но при чем же мой сын виноват в твоей смерти…

— Дышит сам, а значит, жить будет.

Нейрохирург и сосед по дому Янки, стоя рядом с ней, обнадеживал женщину, чудом державшуюся при сознании.

— Ну будет уже волосы рвать, жить будет, это почти что точно, а дальше как Бог даст… я для вас, соседка, сделаю все, что в моих силах, и вовсе не потому что мы соседи, это просто моя работа. Давид, твой супруг, забежал ко мне рано утром и, без слов схватив за шиворот, посадил в машину. Поехали в морг, говорит, дескать, сына моего туда определили. Деться некуда, поехали, а там, смотрю, простыней накрытый лежит на кафельном столе и жетон на пальце ноги, как это всякому мертвецу положено.

Как и характерно при такой смерти, все содержимое кишечного тракта в штанах, пульс не прощупывался, дыхания не было или почти не было, но я словно спинным мозгом почувствовал, что этот мертвец все же живой.

Знаешь, что его спасло, не угадаешь, милая.

У него лопнула тимпаническая перепонка в правом ухе, и посему, несмотря на то что при ударе были повреждены четыре мозговых центра, а следовательно, оттуда из самого мозга было обильное внутричерепное кровотечение, твой пацан должен был умереть, но именно благодаря травме уха он остался в живых.

Если бы не открылось то отверстие в перепонке, он бы неизбежно скончался от внутричерепного давления крови на мозг буквально за считанные часы, если не трепанировать череп, ну а поскольку его посчитали мертвым и привезли не в реанимацию, а прямо в морг, то, сама понимаешь… в общем, чудо, чудо его спасло — и только.

Когда я откинул простынь с головы предполагаемого мертвеца, то на столе морга обнаружилась обширная лужа крови, вытекшей из правого уха. Увидев это, я вздохнул свободней, из мертвецов кровь не течет.

Так что радуйся Янка, я подниму твоего сына и попытаюсь сделать из него еще и человека.

Понимаешь, четыре мозговых центра повреждены, у медицины, к сожалению, пока что есть только гипотезы о функциях серого вещества, ну, так сказать, в общих чертах, а посему, когда он оправится от сотрясения в целом и прочих мелких травм, то только тогда мы увидим, что с ним и как. А пока покой, витамины, и молись, дорогая, чтобы он вообще сначала вернулся на землю.

Она осталась одна, сидя у смертного ложе своего сына, и, чего греха таить, была практически без надежды.

Четыре мозговых центра разрушены, и неизвестно, за какие функции организма именно они отвечают, вот так вот.

Благо нету, пока что нету доступа человеку во святая святых организма людского, какими бы методами и ни пытался.

Ну да, дай нам, людям, еще и в мозгу человеческом разобраться, то мы сами себя станем богами называть, хотя некоторые и так уже считают себя чуть ли не за небожителей, да и пусть, человеку красиво жить ведь не запретишь.

Вон ядро атома расщепили, так тут же бомбочек понаделали и испытали ведь прям-таки в действии да по назначению, но как можно забыть Хиросиму и Нагасаки, а сколько раз в недрах планеты испытывали, производя колоссальные взрывы, это каким же змеем трехглавым должен быть человек, чтобы такое творить на своей планете, да хоть на чужой — и то здравым рассудком недопустимы такие разрушения, какие мы, господа, творим по сей день на планете своей.

Первым делом бомбу им подавай, нет чтобы думать, как в мирных целях употребить такую колоссальную энергию, вот же безумцы. Ну да, потом уже стали параллельно массовому строительству атомных бомб и электростанции ставить на ядерном топливе и кое-где еще употреблять, но это ведь мизер против того, сколько было понаделано бомб, абсурд и только, а умничаем… политика, мол, экономика, а сколько людей на планете от голода пухнут, сколько войн ведутся с щедрой руки богатого брата? Одни интриги мирового масштаба, стыд человека, позор «развитого» разума.

Нет, нет, некую новую, еще не известную нам, людям, энергию, с помощью которой мы могли бы преодолевать пространства галактики, нам в руки давать ни в коем разе нельзя, поскольку ведь долетим, переместимся туда и не без корыстных намерений, а то и вовсе точно как пять сотен лет назад Кортес поступил, ступив на чужую землю, ему инка руку протянул для приветствия, а тот, позарившись на украшения, взял да отрубил миролюбивому человеку конечность аж по плечо, ну а что творилось потом по обоим континентам Америки, напоминать уж наверняка излишне, да просто вырезали целые цивилизации, как бы во имя креста да не креста ради, а золота для земель чужих, добришка чужого…

Так как, можно нам давать в руки некую энергию? Нет нельзя, мы опасны для окружающих нас, других цивилизаций, а они наверняка где-то есть, да мы сами у себя дома, на своей планете, разобраться не в силах, а всему беда алчность наша человечья.

Да хватит нравоучений, все равно без толку все это, лучше давайте вернемся-ка мы на грешную землю, на которой нам с тобой, мой уважаемый читатель, суждено проживать этот век, и проследим-ка мы с тобой за героями повести этой, наверно, уж печальной…

Спустя несколько часов ее сын пришел в себя, и начался долгий трехлетний срок реабилитации…

Первое, так это лекарство для уха.

Процесс заживания барабанной перепонки оказался очень медленным, требующим длительного периода лечения, а то есть с интервалом в пятнадцать минут ему было необходимо закапывать лекарство в слуховой проход для предотвращения проникновения инфекции в практически открытый мозг, что привело бы к летальному исходу.

Бесконечные рецепты супердорогого лекарства с надеждой на восстановление функций мозга, но благо нейрохирург был ее соседом, и ему хотя бы можно было доверять, что не просто с целью наживы он это делает, а на самом деле из гуманитарных побуждений, что уже и в те времена было большой редкостью.

Янка, с удвоенной нагрузкой работая, появлялась дома лишь на несколько часов — и заново в путь, теперь ей надо было спасать сына вдобавок ко всем остальным заботам.

С первого дня, как он вернулся в тело после семидневной комы, ему требовался морфий, ибо головные боли были такими, что был риск потерять его просто от болевого шока.

Так что процесс выздоровления вел за собой еще и зависимость от сильного наркотика, но без него он был не жилец.

Через четыре месяца пацан встал на ноги и тут же потребовал, чтобы его отвезли домой, иначе грозил покончить с собой, выбросившись с четвертого этажа военного госпиталя, где проходило лечение, поскольку во время аварии он был пусть и в отпуску, но на срочной службе.

Врач нехотя согласился, прописав содержать больного в не полной, но темноте, ибо солнечный свет мог бы зло подействовать на восстанавливающиеся мозговые центры, и, конечно, был прав.

Приняв успокоительное, а то есть дозу морфия и еще целую горсть прописанных врачом лекарств, он спал целыми днями в затемненной комнате и только ночью выходил погулять по городу, возвращаясь перед восходом солнца, принимал заново свою дозу пилюль и, очередной раз закапав сам себе больное ухо, ложился отдыхать.

Травма и вправду не прошла так, чтобы совсем бесследно, хотя вроде и не были утеряны физические функции тела, и ментально не проявлялось пока никаких недостатков, но иногда он, вступив в диалог, вдруг начинал повторяться, вроде испорченной грампластинки, одним словом, его заедало до тех пор, пока кто-то не перебивал его монолог. Агрессии при этом не проявлялось или каких-либо других отклонений, вот только многократные повторения своей же речи.

Тут доктор мог ее обнадежить лишь одной простой фразой:

— Держись, время должно излечить и это, а иначе радуйся, парень живой и вовсе не инвалид, а представь, если он остался бы невменяемым или неподвижным.

В кашу разбитое лицо через несколько месяцев и повторных операций по удалению кусков асфальта, крошкой которого было буквально нашпиговано, практически восстановилось, парень обрел свой нормальный внешний вид, и только головные боли его мучали постоянно, все никак не заживала перепонка, а может, так было надо для мозга, ведь там также шел процесс восстановления, и возможно, что именно это отверстие было необходимо организму для дренажа при рекуперации мозговых клеток, кто знает…

Во всяком случае доктор давал утешительные прогнозы, и один день после осмотра он объявил, что отверстие в перепонке полностью зарубцевалось.

— Поздравляю вас с выздоровлением, — он воскликнул, не веря своим глазам, — ваше ухо как новенькое.

— Да, Деян ответил, вполне нормально ведя разговор, я сам уже пару дней как это почувствовал, в одночасье изменилось восприятие звуков, да я и лекарство перестал закапывать.

Янка, словно родив сына заново, испытала волну счастья, и чувству благодарности к доктору в ее душе не было границ, они и до катастрофы были близкими друзьями, соседями, а теперь спасший ее сына человек, нейрохирург, был уже практически членом семьи.

Да если бы не было доктора-соседа, то Деяну уже три года назад был бы поставлен памятник, ибо так он и остался бы в морге, вовремя не получив реанимационную помощь уже практически покинутому душой организму.

Да уж, ситуация тогда была достаточно курьезна, ведь скорая помощь с места аварии забрала только одного, а Деяна, посчитав мертвым, брать не стали медики, мать вашу. Так вот, в морг его тело привезли друзья, загрузив на заднее сидение частной автомашины.

Странно, что ни фельдшера скорой, ни друзья не заметили в нем признаков жизни. Так же и в морге, благо еще хоть не стали с ходу делать вскрытие, ведь зарезали бы заживо. Как видите, и такое в жизни бывает, но ведь не суждено было уйти насовсем, хотя и отсутствовал он целых семеро суток.

— Вы поверите или нет, то для меня не важно, но там я был и знаю теперь, что в смерти ничего страшного нету. Хорошо и спокойно там было, светло и безмятежно, но встретил я деда, поговорили, так вот это он меня назад сюда в жизнь отправил, говорит, мол, тебе еще рано, хоть тут и лучше, чем там при жизни, а возвращаться придется. «За мамой смотри, сынок», — дед приказал, ну я и согласился.

Деян говорил без задоринки, на то, что три года страдал повторами своих же слов, не было даже и намека.

При этом он улыбался так добродушно, что не поверить его рассказу было попросту ну невозможно.

В новом свете вдруг показалась жизнь, душа Янки ликовала, но эмоции сдерживать она умела как никто. Годы научили на все смотреть спокойно, да и устала она уже порядком, прожив более десяти лет за рулем, ведь все, что она видела, это дорожная лента навстречу, ее характер стал закаленным, но есть лимит выдержки у любого человека.

Все да ничего, теперь предстоял еще один достаточно сложный период, ведь за три года у Деяна доза морфия выросла на порядок выше, нежели начальная. Он был практически наркоманом, сам того не осознавая. Без вовремя не принятой дозы он страдал от головной боли, теперь уже не по поводу травмы, а просто из-за физической зависимости от наркотика, и это, друзья мои, вовсе не шутки.

Как только приходило время приема морфия, он просто физически не мог воздержаться, кололась голова, нервы сдавали — человек попросту страдал от переносимых им болей, и, глядя на это, она понимала, что без ее активного вмешательства однажды после катастрофы спасенный сын теперь может пропасть по причине наркотической зависимости.

Шофером он был отличным, служа в армии, аж генерала возил, ну, чья школа, сама ведь натаскивала чуть ли не с детства, так что теперь они ездили вдвоем, посменно крутя баранку, постоянно общаясь вроде как коллеги-дальнобойщики.

Выход был только один: всегда держать его при себе и, контролируя прием наркотика, понемножку снижать дозу.

Разумеется, по рекомендации и рецепту того же доктора, имея право на покупку морфия в виде пилюль, она, взяв на себя ответственность, за один, но очень непростой год все же вытащила парня из опасной пропасти.

Поначалу было особенно трудно, он очень страдал и умолял ее дать поскорей ему дозу, и она, внимая советам врача, строго по часам выдавала ему успокоительное зелье, раз за разом увеличивая отрезок времени между приемами и уменьшая дозу лекарства.

Благо он любил и уважал свою мать, понимал важность того, что надо перетерпеть, а она, железной дисциплиной держа, нет, не держа, а помогая ему морально и занимая парня физически, справилась и с этой задачей.

— Мы победили, сынок, — один день она не без слез радости на глазах смогла уверенно произнести это вслух.

Вот уже сорок восемь часов прошло с тех пор, как он не попросил у нее новую дозу наркотика.

Морфий может помочь, и он, конечно же, не зря создан самой природой в виде мака, из молочного сока которого и производится этот природный болеутоляющий препарат как раз для облегчения физических страданий, но не надо употреблять его без причины на это.

Благо Деян оказался сильным душой и с помощью матери смог вырваться из очень и очень опасных объятий наркотической нирваны.

Янка была закаленной бизнес-дамой, хотя и шоферила сама, но обделывала все дела. Тут и там у нее был порядок, в то же время будучи секси и веселой компанейской девкой со своей поговоркой: «Ну, если это угодно науке…»

Невероятно для тебя, мой уважаемый читатель, но на самом деле проверено, что если следовать своей интуиции, вот, мол, куда захочу, то туда и подамся, не важно какими путями, то порой, конечно, если судьба к вам благосклонна, можно оказаться в самых неожиданных местах и ситуациях. Ну вот, например, на Канарских островах, если хотите, конечно. Вовсе не мечтав об этом раньше, а просто раз в книге судьбы написано, то так оно и будет.

Все возможно, только слушайте свое сердце и не отказывайтесь от внутреннего зова, ведь именно первая мысль часто оказывается самой верной.

Да, все возможно, а вы знаете почему, да просто у каждого из нас своя дорога, и если идти по ней вперед, то обязательно встретишь тех, с кем твоя линия жизни должна таки пересечься в нужное время и месте. Но только при одном условии: надо двигаться вперед, хоть что-нибудь делать для достижения цели, а не сидеть на месте, ожидая манны небесной.