Бей или беги

Андриана Светланова (2024)

«Не будь жертвой. Всегда жди подвох и будь на шаг впереди своего врага. — Назидательно произносит Амир. — И дыши, Злата». С восьми лет она ждала, что он придёт за ней, спасёт, как это бывает в сказках. И он пришёл. Только вместо спасения втянул в смертельно опасную игру. Действительно ли он тот самый мальчишка-бродяга из её детских грёз, или же только притворяется им, чтобы втереться в доверие? Если притворяется, то откуда знает вещи, о которых не знал больше никто? Совсем одна, посреди жерновов криминальных разборок. Раздавлена предательством близкого человека. Ошарашена внезапными чувствами к тому, кто их никогда не оценит. Не быть жертвой и бороться, или убежать от проблем, спрятавшись в глуши? Что выберет Злата?

Глава 7

Сидим на диване, между нами — дистанция приличия.

Я кушаю клубнику, пытаясь поддержать такой необходимый мне разговор ни о чём. Спустя пару бокалов у меня пропадает тремор и развязывается язык:

— Расскажите мне про вашу родину? Я знаю, что вы албанец, но совсем ничего не знаю про вашу страну.

Цепкие стальные глаза неотрывно следят, как я надкусываю ягоду, слизывая языком крошки белого шоколада с нижней губы.

Медленно переводит взгляд на глаза:

— Многие мало знают про мою страну. Что жаль, ведь она прекрасна. Я родился в городе Саранда. Это прибрежный город на юге Албании, очень солнечный и красивый. Находится в бухте между горами и Ионическим морем. Все улочки и лесенки в городе ведут к морю. Вода там чистейшая, практически прозрачная, небесно-голубого цвета. Воздух пропитан ароматом морской соли и цветущих растений. На набережной можно купить у мастериц тончайшие кружевные салфетки, которые они плетут своими руками, а в ресторанах попробовать свежие морепродукты и восхитительные блюда из них. Моё любимое — tave karkaleci me pana. Это креветки в сливочном соусе, запечённые в горшочках. Моя бабушка готовит их фантастически, такое блюдо ты не попробуешь ни в одном элитном ресторане Москвы.

— Звучит очень вкусно. — Улыбнулась я, с трудом представляя себе Амира в роли чьего-то внука. — Значит, ваша семья там?

«Не знаю, что со мной происходит. Не контролирую себя, своё тело. Оно будто пылает огнём. Толкает на что-то запретное. Тянется к тебе. Мне страшно, но в то же время, хочу это узнать…».

— Я и мои два брата живём здесь: Арбен и Мерджим, я самый старший из них. Из Москвы легче вести бизнес. Остальная семья в Албании. — Взгляд Амира становится напряжённым, но голос остаётся спокойным и выдержанным.

«Ты так обхватываешь губами эту несчастную клубнику, что я ревную к ней. Как же я хочу тебя. Тянет! Невыносимо, до болезненной рези в паху. Не знаю, как сделать так, чтобы не напугать. Но ты не оставляешь мне выбора, птичка».

Я открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, как вдруг он неожиданно резко подаётся ко мне. Забирает из моих рук бокал, со звоном ставит на стол. Не спрашивая разрешения, склоняется к губам и с жадностью впивается в них.

Всё происходит за долю секунды.

Напал на меня, когда я не могу сопротивляться. Обезоружена этой неспешной, почти дружеской беседой.

Не успеваю набрать воздуха в лёгкие, как он врывается языком в мой рот. Голодный, дикий, необузданный. Целует так откровенно, так жарко, что не могу подстроиться, только беспомощно замираю в его руках.

Вынуждает шире открыть рот, исследует. Берёт его, жестко и дерзко, не заботясь о моих ощущениях. Его свободная ладонь скользит по моему бедру, затем обвивается вокруг талии и он с силой, требовательно прижимает меня к разгорячённому телу. Терзает до тех пор, пока не начинаю слабо отвечать. Что-то просыпается внутри, — инстинкт, который направляет, ведёт.

Повторяю за ним движения языком, поворачивая голову так, чтобы нам было удобнее. Мышцы между ног болезненно сводит в ожидании чего-то большего, колени подрагивают, появилась непонятная слабость во всём теле. Ему в губы — первый стон, короткий, интимный.

— Je shumë e ëmbël! Të dua shumë. — Отстраняется на миг, тяжело дышит.

(«Ты такая сладкая! Так хочу тебя» — албан. яз., прим. автора)

Музыка его слов на непонятном мне языке прокатывается горячей волной по телу. Я и без перевода могу догадаться, о чём он. Из льдисто-серых его глаза превратились в почти чёрные, угрожают опасным огнём, что зловеще полыхает в глубине. Манит дотронуться до него, обжечься, но познать его силу.

Взгляд серьёзный, сосредоточенный, словно он призвал на помощь всё своё самообладание, чтобы не разорвать меня на части прямо сейчас.

— Амир… — Беспомощно смотрю в глаза зверя, молча прошу быть деликатнее со мной. Мне страшно, но это тот сорт страха, который рождает адреналин в крови и вынуждает нестись ему навстречу сломя голову!

Берёт моё лицо в свои ладони:

— Не бойся меня.

Целует. Уже мягче, насколько способен. Ласкает пальцами шею. Спускается ниже, руки скользят под тонкой тканью, кожа к коже. Касается груди.

Паника.

Это моя личная грань.

— Амир! — Нервно хватаю его за руки, отстраняюсь, пытаюсь отодвинуть от себя.

Видимо, мой разум всё-таки не до конца доверяет ему, в отличие от сердца.

— НЕ.БОЙСЯ.МЕНЯ. — Жестче повторяет он.

Убирает мои руки, хватает под мышки и сажает верхом. Крепко стискивая за талию, вжимает в себя, вынуждает почувствовать, насколько он возбуждён. Видит, как расширяются мои глаза, как вспыхивает лицо, когда ощущаю между ног твёрдый, внушительных размеров бугор.

— Чем сильнее ты трепыхаешься, тем он будет становится больше, а моё терпение — меньше. — Рычит мне в губы. — Твой страх провоцирует меня.

Испуганно замираю, подчиняясь тому, у кого в руках власть надо мной. Он превосходит меня во всём — в силе, в опыте, в искусстве манипуляции, в умелых касаниях там, где надо, и так, как надо…

Прикусывает, чуть тянет зубами мочку, затем короткими поцелуями спускается ниже.

— Ааах!.. — Не выдерживаю остроты ощущений, издаю сладкий протяжный стон, рождённый где-то в глубине женской сути.

Изгибаюсь, неосознанно подаюсь навстречу, когда он целует крайне чувствительное место на шее. Его руки рывком стаскивают с меня футболку, резким движением дёргают вниз бюстгальтер, выпуская упругую грудь на свободу.

Охаю от холода и испуга. Ошеломлена его напором. Готова провалится сквозь землю от стыда, когда он пристально изучает вызывающе торчащие соски. От одного его взгляда они тут же твердеют, увеличиваются в размере и становятся невероятно чувствительны к прикосновениям.

Хочу прикрыться, но он не позволяет.

Медленно касается камушка, сперва пальцами, затем бьёт по нему языком, высекая мои стоны. Они уже следуют один за другим, я не контролирую их.

Дразнит, играет, целует, одновременно массируя пальцами грудь.

Для меня это абсолютно новые и чересчур сильные ощущения! Кажется, я не выдерживаю их. Спазмы накатывают волнами, одна сильнее другой.

Вновь выгибаюсь, приоткрыв рот, чтобы вдохнуть побольше воздуха, которого так не хватает. Подставляю ему грудь для поцелуев. Руки сами собой гладят его плечи, ласкают затылок, побуждая продолжать.

Срываюсь на крик, когда он тянет сосок зубами, затем агрессивно сосёт. Это сущая пытка! Я никогда ничего подобного не испытывала.

Отчим касался меня совсем иначе, и кроме отвращения, я ничего не чувствовала.

Не замечаю, как ритмично покачиваюсь на нём, неосознанно имитируя движения, будто при половом акте. Мне просто хочется так делать, и я делаю. Внутри всё горит, болит и ноет от колоссального напряжения!

Бельё намокло, испачкав ему брюки.

Амир помогает мне, удерживая за бёдра и направляя, беря ритм чуть быстрее. Мы трёмся друг о друга через барьер из ткани, но мои ощущения настолько сильные, будто занимаемся любовью.

Движения становятся интенсивнее, а его пальцы сжимают бёдра с такой силой, что однозначно останутся синяки. Грубая ткань его штанов задевает и царапает чувствительную горошинку, которая увеличилась в размере и посылает мощные импульсы удовольствия по всему телу, подобно электрическим разрядам. Меня несёт, скачу, как бешеная, не могу остановиться! Кажется, сейчас что-то случится, и я умру от этого!

— Амир!… — Беспомощно цепляюсь за него, неумолимо сокращаясь от приближающегося оргазма.

— Всё хорошо. Давай, девочка, кончай. — Приказывает он севшим голосом.

— Аааах!.. Боже… Аааа!! — Бессвязно вскрикиваю, потерявшись в ослепительной агонии.

Накрывает с головой. Острое, яркое, невыносимое удовольствие. Вихрем проносится сквозь тело короткими судорогами, отключает сознание, погружает в запредельную эйфорию. Подхватил и кружит, танцует со мной мой первый в жизни оргазм.

Измождённая, шокированная, падаю ему на грудь.

Тело словно ватное, не слушается. Ещё немного потряхивает, как после сильного приступа эпилепсии. Слабость. Язык во рту отказывается ворочаться, из горла вырываются лишь затихающие всхлипы.

— Это пиздец, Злата. — Выдыхает Амир, комментируя то, что сейчас произошло. Успокаивающе поглаживает меня по спине, хотя его рука напряжена.

Первый раз слышу, чтобы он ругался матом при мне. Не понимаю, злится он или доволен. Но интуитивно обнимаю, потому что очень хочу поблагодарить.

Тыкаюсь носом в шею, целую, неумело выражая свою благодарность за эти потрясающие ощущения.

Кайф. Бесконечный кайф прикасаться к нему так, нюхать запах его кожи, целовать! Только сейчас понимаю, что давно этого хотела и прикладывала массу усилий, чтобы скрыть это.

Он берёт мои волосы в кулак, мягко отрывая от себя, заставляя посмотреть ему в лицо. Порочно улыбается, отчего у меня перехватывает дыхание:

— Ты очень горячая. Чувственная. Я удивлён, а это со мной бывает редко!

Робко улыбаюсь, не совсем веря в то, что это про меня.

Постепенно возвращаюсь в себя, в тело той Златы, которая обычно краснеет при одном лишь упоминании слова «пенис». Понимаю, что он полностью одет, что по-прежнему возбуждён, а я сижу на нём, будто наездница, с голой грудью, в насквозь промокших трусах.

Вижу себя со стороны и прихожу в ужас. Накатывает волной стыд, вина и паника.

— Тихо, тихо. Куда? — Ловит меня, возвращая обратно к себе на колени, когда лихорадочно пытаюсь с него слезть.

— Пожалуйста, Амир. — Не могу посмотреть ему в глаза.

— Что «пожалуйста, Амир»? Отнесу тебя в душ и продолжим. Я планирую всю ночь…

Фраза так и повисла в воздухе, — прервал громкий звук звонка его сотового.