Его княгиня

Оливия Штерн, 2018

Злата сбежала от мужа, и теперь живет на окраине богами забытой деревни. Она надеется, что когда-нибудь супруг забудет о ней, прекратит поиски, и тогда она сможет начать новую жизнь. Но однажды, отправившись за хворостом, Злата находит в снегу совершенно голого мужчину. Может быть, стоит просто пройти мимо?..

В оформлении обложки использованы фотографии с https://pixabay.com/ по лицензии CC0.

Глава 1. Злата

Пот заливал глаза. Пар вырывался изо рта и тут же оседал снежной бахромой на ресницах, на воротнике облезлой шубейки, на пуховом платке.

Задыхаясь, Злата прислонилась спиной к дереву и принялась разминать натруженные руки. Глянула с ненавистью на вязанку хвороста, на снежный покров, что окутал лес. Сколько она еще продержится? Силы убывали стремительно. А, может, плюнуть на все и вернуться? Рука у владетельного князя тяжела, но, небось, до смерти не забьет, отправит служительницей в капище Тефа… Злата зажмурилась. Непрошенные слезы намерзали на ресницах. Она ведь не знала, что все будет настолько непросто — когда сбежала от мужа, когда всю осень искала, где бы спрятаться и наконец остановилась в этой забытой всеми богами деревушке на краю леса. Староста оказался пройдохой, за развалюху, что топилась по-черному, отобрал у беглой княгини хорошую шубу, драгоценности и лошадь. Последние золотые, что оставались, Злата обменяла на припасы в зиму… А что придется делать весной, она вообще не представляла, и потому все чаще мелькала мысль о том, что надо бы вернуться. Все равно князь Велеслав ее найдет, рано или поздно. От таких уйти просто невозможно…

Злата встряхнула головой, отгоняя печальные мысли.

В конце концов, до весны еще надо было дожить.

Она никогда не держала в руках ничего тяжелее иголки. А теперь руки стерты в кровь. Пальцев на ногах почти не чувствует. И этот треклятый мороз, и снег по колено, и тяжеленная вязанка хвороста…

Злата закусила губу, подхватила веревку, которой была обмотана сегодняшняя ее добыча, и побрела дальше.

В какой-то миг перед глазами все поплыло, княгиня пошатнулась, грубой рукавицей провела по лицу, стряхивая с ресниц иней… И обомлела.

Под кустом боярышника, усыпанного тревожно-алыми ягодами, в снегу лежал человек. Он был совершенно голым, но при этом живым и как будто без чувств, застыв в позе новорожденного. И, вне всяких сомнений, это был мужчина, худощавый, весь исчерканный белыми метками шрамов. Длинные черные волосы кляксой расплескались по снегу, закрывая лицо.

Злата тихо выругалась, поминая Хенешевых тварей.

Все это просто не могло быть по-настоящему. Ну откуда посреди зимнего леса, на нетронутом снежном покрывале, взяться голому мужику? Разве что разбойники шалят поблизости, но ни о чем таком в деревне не говорили. К тому же, вокруг этого мужчины снег казался совершенно нетронутым. Как будто боги решили посмеяться и просто подложили его туда, под куст…

Злата еще раз внимательно огляделась по сторонам. Сомнений не оставалось: они совершенно одни в заснеженном лесу. И что теперь делать?

Первым ее порывом было спокойно пройти дальше, дотащить хворост до своей избушки и позвать старосту. Но потом пришло понимание, что сейчас на счету каждое мгновение, и скорее всего старосту она приведет уже к совершенно оледенелому и бездыханному телу.

«А тебе не все равно?» — ехидненько прозвучал голос здравого смысла, — «ты понятия не имеешь, что это за мужик. А если это вообще выходец из Темного Княжества?»

Злата всхлипнула, мотнула головой. А затем, проваливаясь в снег и чувствуя, как он набивается под штаны, двинулась к своей находке.

Долго не могла решиться прикоснуться. Затем потрогала плечо — нет, определенно он был жив, хоть и без сознания. Оглядела всего. Тело казалось молодым, сухощавым. Злата осторожно отбросила с лица черные, что вороново крыло, волосы. Лицо мужчины ей понравилось: не красавец, как владетельный князь Велеслав, но и не урод. Высокие скулы, черные брови с капризным изломом, острый нос. Ресницы слиплись стрелками. И, судя по всему, нездешний. Вместо окладистой бороды, положенной всякому уважающему себя мужчине, густая черная щетина покрывала подбородок, едва тронув при этом щеки.

— Эй, — шепотом позвала Злата, — что с тобой?

Ответа не последовало. И тогда, злясь на себя и весь мир в придачу, Злата ухватила незнакомца за руки, изо всех сил потянула на себя. Потом решила, что далеко вот так они точно не уйдут. Подумала-подумала, стянула шубейку — благо что под ней одежды было как на капусте листьев. Кое-как уложила мужчину на шубу, завернула его, обвязала веревкой, пропустив ее под мышками. И потащила.

В конце концов, деревня была не так уж и далеко. А она, как ни крути, здоровая молодая женщина. Ну, почти здоровая…

***

Она и сама не знала, как ухитрилась дотащить тяжеленного мужика до своего дома. Но, задыхаясь, смаргивая пляшущих перед глазами серых мошек, перевалила безвольное тело через порог и плотно прикрыла дверь. Злата прислонилась к косяку и долго хватала ртом воздух. Сердце безудержно колотилось о ребра, в ушах шумело. А еще с некоторым раздражением она подумала о том, что притащила к себе непонятно какого мужика, а хворост оставила в лесу, и это значило, что за ним придется возвращаться. Но зимой день короток, за крошечным мутным оконцем начинало темнеть, и Злата поняла, что уже никуда не пойдет. Кряхтя, она кое-как подтащила свою находку ближе к печи, выдернула веревку, развернула шубейку. Мужчина, хвала Тефу, дышал. На бледных щеках появился нездоровый румянец. Злата потрогала бледный лоб — он оказался горячим.

— Тьфу, — она резко выпрямилась.

Надо было что-то делать, но что?

Она понятия не имела, как лечить.

Не княжеское это дело. Княжеское — это вышивать золотом да покрикивать на прислугу…

Воспоминания не принесли ничего, кроме страха, что костяными шипами впился в горло.

А ну как найдет? И все будет повторяться снова и снова?

Злата покачала головой. Да нет же, пора переставать бояться. Ни за что не узнает князь Велеслав в отощавшей и коротко, по-мужски остриженной девчонке свою жену. Золотые косы до пояса были самой малой платой за свободу.

Ее взгляд вернулся к мужчине, и Злата поймала себя на том, что с интересом рассматривает совершенно нагое тело. Не то, чтобы она никогда не видела голого мужчину, уж князя-то своего видала и не раз. Но, кроме князя, никого. А этот… был крупнее Велеслава, куда шире в плечах, и на теле почти не росли волосы — плечи и грудь были совершенно гладкими, если не считать многочисленных шрамов. Хмыкнув, Злата взяла одеяло и укрыла мужчину ниже пояса. В основном, чтобы самой не краснеть.

Потом она подогрела воды и, присев на пол рядом, попробовала влить ему теплой воды в рот. Получалось плохо, мужчина все еще не приходил в себя, и вода лилась на пол. Отчаявшись, Злата шмыгнула в угол, где хранила бутылочку боярышниковой настойки, такой ядреной, что можно было поджигать. Налила на донышко чарки, выпила сама. Затем налила еще и, приподняв тяжелую голову мужчины, влила настойку ему в рот.

На этот раз он закашлялся, тяжело, с хрипом, втягивая воздух, и открыл глаза.

Злата невольно отшатнулась.

Все считали, что у князя Велеслава необычные, нечеловеческие глаза, которые наверняка даровал ему лично Сиф-ясный месяц. Но у этого мужчины глаза оказались что изумруды, и Злате даже померещилось, что сверкают они в полумраке избы как у кота.

Мужчина молча смотрел на нее, а она — на него.

И, надо сказать, взгляд его Злате не нравился, потому что взирал спасенный ей мужчина на нее так, как обычно смотрят на насекомых. Или на маленьких безобидных зверушек… перед тем, как раздавить.

— Подняться можешь? — наконец спросила она, совершенно не зная, что еще можно спросить у человека, которого вроде как спасла от смерти в заснеженном лесу.

Он скривился, как будто сам голос Златы причинял боль. Затем прищурился, всматриваясь в ее лицо. Кивнул.

Но, конечно же, поднимался он с ее помощью. Обхватив его поперек горячего тела, Злата кое-как доволокла мужчину на себе до широкой лавки и помогла лечь. Снова прикрыла старым одеялом. Подумав, подложила под голову свернутый ручник.

— Ну, вот, — сказала она, — теперь ты поправишься. Я буду молить Тефа, чтобы ниспослал выздоровление.

Мужчина молчал и буравил ее взглядом. Злате сделалось не по себе, капелька ледяного пота скатилась по позвоночнику.

— Пить хочешь?

Кивок. И еще один донельзя высокомерный, презрительный взгляд.

Зтала, закусив губу, налила в глиняную кружку теплой воды, помогла мужчине приподняться. Пока он жадно пил, рассматривала бледное, но с лихорадочным румянцем, лицо. Наверняка человек этот приехал издалека, лицо не такое, как у здешних. Мелкие, едва зримые отличия — а в целом остается впечатление чего-то чужого и этой избушке, и владениям Тефа заодно.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Зеленые глаза опасно сверкнули, и мужчина зачем-то вцепился в ее руку, поднес к глазам и некоторое время рассматривал ее ладошку, которую теперь украсили кровавые мозоли.

Потом пристальный взгляд переместился на ее лицо, медленно пополз ниже, мазнул пренебрежительно по очертаниям груди под одеждой.

Все это нравилось Злате все меньше и меньше. Она выдернула руку из худых пальцев мужчины и сказала:

— Послушай. Я тебя притащила сюда из леса. Я нашла тебя в снегу совершенно голым. Если бы я тебя там бросила, то ты бы уже замерз. Может быть, все же скажешь, как тебя называть?

Лицо мужчины словно окаменело. Он смерил Злату раздраженным взглядом и сказал:

— Меня зовут Таро. Не переживай, я отплачу тебе за мое спасение. Не привык быть должником.

Тут уж фыркнула, не сдержавшись, Злата.

— Да не нужно мне ничего! Неужто ты думаешь, что я могла просто пройти мимо и оставить тебя замерзать? Невысокого же ты мнения обо мне. Или по себе судишь?

Он едва заметно улыбнулся — не Злате, нет. Каким-то своим мыслям.

Затем медленно произнес:

— А я думаю, что тебе все же что-то нужно. Иначе почему женщина, совершенно не привыкшая к тяжелой работе, живет в каком-то… — запнулся, подыскивая нужное слово — убогом сарае?

Злате захотелось огреть его чем-нибудь потяжелее. И снова сковал ее вечный страх, что Велеслав найдет рано или поздно. Вот как пить дать, найдет.

— Не твоего ума дело, — она отвернулась.

— Найди мне одежду, — последовал приказ. Не просьба.

— Голым полежишь, — Злата сложила руки на груди, — никуда я в ночь не потащусь. Из леса волки приходят.

— Хорошо, — изумрудные нечеловеческие глаза, казалось, мерцают в потемках, — завтра так завтра.

— Как ты себя чувствуешь? — все же поинтересовалась она, хотя уже было понятно, что подобрала она в лесу совершенно невыносимого неблагодарного мужика с замашками владетельного князя.

— Уже лучше, — сухо отозвался тот, — мне нужно поспать. Поговорим… завтра.

***

…Он все-таки нашел ее. Князь Велеслав.

Пришел в ночи, пинком выбил хлипкую дверь.

Задохнувшись от нахлынувшего ужаса, Злата только и могла, что смотреть на своего мужа перед ликом богов: все так же пригож лицом и статен. Только уже не красоту видела Злата, а оскал близкой смерти. Ее смерти.

Велеслав остановился в пороге на мгновение, окинул взглядом избу. Затем мягко улыбнулся Злате.

— Ну что, думала сбежать от меня?

Она попыталась что-то сказать, но на горле снова сомкнулся костяной ошейник.

«Хоть бы он не заметил Таро, а то ведь убьет», — мелькнула совершенно неуместная мысль.

Злата лежала на лавке и не могла шевельнуться. Словно зачарованная смотрела, как медленно подходит к ней Велеслав.

«Сейчас ударит», — решила она и не ошиблась.

Князь легко сгреб ее за ворот сорочки, приподнял и, глядя в глаза, процедил:

— На тебя смотреть противно. Грязная девка.

А потом ударил наотмашь по лицу, так что рот сразу же наполнился кровью.

— Бесплодная сука!

Еще удар. Голова безвольно мотнулась, перед глазами замельтешили цветные пятнышки.

— По… пожалуйста… не надо… — наконец удалось прошептать разбитыми губами.

— Не надо? — он снова улыбнулся мягко и понимающе, — но я только начал, дорогая жена.

Злата захрипела от ужаса, когда он легко перевернул ее на живот и задрал рубаху.

— Не надо! Велеслав! — взвизгнула она, — оставь меня!

И подавилась слезами, когда он грубо и больно вошел в нее.

— Не надо, прошу!

… А потом проснулась. Несколько мгновений, задыхаясь, хватала душный воздух. Взгляд метался по закопченному потолку, и все еще не верилось, что это был сон. За мутным оконцем медленно светало. Засов был на месте, надежно держал дверь. Злата вытерла слезы и закусила кулак, чтобы не разреветься в голос. Когда же это закончится? Потом покосилась в сторону соседней лавки и замерла: подобранный давеча Таро сидел, выпрямившись, и смотрел на нее.

Злата мысленно выругалась. Если она кричала во сне, значит, он все слышал. Неприятно. Как будто голой увидел.

Вздохнув, она села, потерла лицо и спросила:

— Как ты?

Мужчина пожал плечами.

— Вполне сносно, спасибо.

— Это я… тебя разбудила?

— Нет. Я давно не сплю. А ты кричала во сне. Скажи… Велеслав — это случайно не брат владетельного князя Стефана?

— Откуда ты?..

— Ответь, пожалуйста, — мягко перебил ее Таро, — это очень важно.

Злата вздохнула. Почему Таро спросил сразу про князей? Ах, ну да. Он не просто так рассматривал ее руку. Потом сопоставил кусочки мозаики. Женщина, совершенно не привыкшая к работе и орущая истошно по ночам. От какого еще Велеслава она может прятаться? Уж не от сына мельника, это точно…

— Да, это брат князя Стефана, да упокоится он в царстве Тефа.

— Сколько лет прошло с того момента, как Велеслав начал править?

— Три года, — глухо ответила Злата.

— Прекрасно, — пробормотал Таро, — а что слышно про госпожу Пустошей Лорин?

— Она перестала собирать дань, — ответила Злата, недоумевая, отчего это Таро так интересуется вампиршей.

— А еще что произошло, не расскажешь? Если ты в самом деле сбежала от владетельного князя, то должна знать, что говорили про Пустоши.

Голос Таро звучал спокойно, обволакивал сладкой дремой, и Злата поймала себя на том, что невольно начинает зевать. Да что это с ней?

— Там что-то изменилось, — честно сказала она, — Велеслав не знал, что именно. Но одно известно: госпожа больше не пьет кровь. А еще те, кто работали у нее в замке, говорили, что там появилось новое чудовище, которое может поднимать мертвых и править ими.

— Хорошо, — в голосе Таро скользнуло удовлетворение, — еще что-нибудь расскажешь?

— Велеслав жаловался, что его сотник остался при госпоже Лорин. Сильно злился.

— А этого сотника кто-нибудь видел за последние три года?

— Видели, как же. Он живет в том же замке, и его жена при нем. Я знала его жену, даже хороводы вместе водили, хотя Зоринку все считали блажной девкой.

— Это добрые вести, — в избе уже было довольно светло для того, чтобы увидеть на губах Таро улыбку. И эта улыбка Злате понравилась. — ну а ты… Может, теперь скажешь, почему сбежала от владетельного князя? Да еще в такую дыру?

Злата помедлила. Стоило ли рассказывать незнакомцу о своем горе? Но он и так разгадал ее. Осталось совсем чуть-чуть, и будет она как раскрытая книга.

— Боги не благословили меня детьми, — наконец сказала она, — и мой муж… владетельный князь Велеслав… наказывал меня за это.

Таро хмыкнул и ничего не ответил. Нечеловечески-яркие глаза впились в Злату испытывающе, а она вдруг подумала, что этот странный мужчина все же невероятно красив. Затем Таро проговорил задумчиво:

— Если только это твоя вина, в том, что ты не можешь иметь детей, то тебе поможет хороший целитель…

— Велеслав приглашал целителей!

— Не перебивай, — в голосе мужчины появился металл, — приглашал, да не тех. Ты сможешь исцелиться в замке Лорин. Как я уже сказал, не люблю быть должником.

Почему-то эти его последние слова отозвались в душе болезненным звоном. На самом деле Таро было наплевать на ее беды, как человеку может быть наплевать на горе воробьихи у опустевшего гнезда. Он просто не хотел оставаться у нее в долгу.

Злата потерла лоб, пытаясь привести мысли в некое подобие порядка. Оставалось кое-что, о чем следовало бы знать этому человеку, раз он был так заинтересован в судьбе Лорин.

— Перед тем, как сбежать, я слышала, что Велеслав будет собирать войско.

Таро слегка нахмурился, но молчал, ожидая продолжения.

— Он говорил, что собирается захватить замок на Пустошах, потому что казна пуста, а там наверняка горы сокровищ.

Мужчина приподнял бровь.

— И не боится твой супруг лезть к чудовищу, способному поднять мертвых?

— Не боится, — Злата вздохнула, — и как-то он обмолвился, что боги его берегут от вражьих стрел.

Таро усмехнулся и поднялся на ноги. Злата опустила было глаза, но потом поняла, что он обмотал бедра куском рогожи.

— Ну а что, владетельный князь еще не выступил в поход? Не слышно ли чего?

— Я думаю, он дождется весны… наверное, — сказала Злата.

— Тогда и нам спешить некуда, — он присел на край стола. И только теперь Злате удалось рассмотреть, что шрамы на предплечьях складываются в буквы. Ей удалось прочитать — «Крастор».

— Принеси мне одежду, — промолвил Таро тоном, не терпящим возражений, — и еды. Мне нужно восстанавливаться.

***

Сказать-то легко, а вот сделать…

Если полуразвалившаяся изба Златы влачила жалкие годы нищеты на окраине деревни, то новый дом старосты Михая, как и полагалось дому всеми уважаемого человека, располагался ближе к деревенской площади. Чтобы дойти до него, Злате пришлось месить ногами хрусткий снег, минуя с десяток дворов. Кое-где она встречала баб и мужиков. Последние смотрели на нее с жалостью, первые — с затаенной злостью и завистью. Хотя чему здесь завидовать? Прячась от владетельного князя, Злата никому ни разу не обмолвилась о том, что княгиня. Видать, запомнили ее дорогого скакуна и добротную шубу. Или жена старосты растрепала всем о том, какие на ней были украшения — все те, что осели в жирных ладонях Михая, обменянные на молчание, покосившийся сруб и немного припасов в зиму. Хенеш! Ей хотелось верить в то, что Велеслав не разыщет ее здесь, в этакой глухомани. А дальше — пройдет время, княгиню Злату сочтут погибшей, перестанут искать… И все как-нибудь наладится.

Вот только кошмары не отпускали. И каждый раз повторялось примерно одно и то же: сперва бил, потом брал силой. Как и наяву.

Злата встряхнула головой, отгоняя дурные мысли, решила думать о том странном мужике, что сидел голым в ее избе. Здесь, конечно, странным было все: начиная с того, что он даже не заболел, провалявшись невесть сколько в снегу, и заканчивая тем, что приказывал он с таким знанием дела, словно сам был владетельным князем. Злата невольно усмехнулась. Замашки Таро ей не нравились, и точно так же не нравились его взгляды, исполненные ледяного презрения. С другой стороны, пусть лучше так, чем липкой от пота ладошкой да ей под юбку. К тому же, он вроде пообещал ей исцелить тот недуг, что лишил ее счастья прижать к груди родное дитя, а уж ради этого она постарается. Если скажет — идти босиком до самых пустошей — пойдет, не раздумывая. Пусть… даже если захочет спать с ней… лишь бы только ребенка родить…

Тем временем Злата подошла к ладной старостиной избе и постучала в окошко, затянутое пузырем. Чье-то лицо быстро глянуло на нее и исчезло, а через несколько ударов сердца уже заскрипела отворяемая дверь, откуда высунул вихрастую голову сам Михай.

— Златушка? Что ж ты, проходи, проходи. Стряслось чего?

Женщина передернулась невольно. Как-то очень быстро забыл Михай, кто она и кто он. Хотя… то ведь было в прошлом. В далекой, уже как бы не ее жизни она была княгиней, а он простым мужиком. Теперь же он — деревенский староста, а она — нищая баба без роду без племени.

Она отворила калитку, по протоптанной в снегу дорожке добралась до двери и скользнула мимо Михая в сени. Там было холодно и пахло квашеной капустой. Тут же стояли и темные бочки, высокие, круглобокие.

— А Милава где? — осторожно спросила Злата, шагая через сени.

— Так ведь к дочке пошла. Сладушке родить скоро пора придет, — сказал Михай и тут же заторопил, — проходи, проходи. Нечего тепло в сени выгонять.

У старосты было тепло. Очень. Злата осталась стоять у двери, с любопытством осматриваясь. Видать, очень выгодно сбыл Михай ее украшения: в избе появились кровати с высокими деревянными спинками. Стол большой, вышитой скатертью накрытый. Скамьи резные. Раньше ничего этого не было. Перевела взгляд на Михая: здоровый мужик, темные волосы только-только тронуты сединой, да борода как соль с перцем. Во всей внешности Михая только глаза его не нравились Злате — чересчур блеклые, будто бы воды набрались — и щеки, слишком уж круглые и румяные для мужчины. Князь Велеслав отличался изысканной бледностью кожи…

— Случилось чего? — в очередной раз поинтересовался староста, присаживаясь на скамью.

Злате он не предложил присесть. Мол, стой там, нищая, да знай свое место.

— Мне… — она невольно запнулась, встретившись с водянистыми глазами Михая, — мне одежда нужна мужская. У тебя наверняка есть лишняя?

— Мужика привела, что ль? — староста ухмыльнулся.

— Д-да, — выдавила Злата. Не рассказывать же этому деревенскому чурбану о том, где и как она нашла этого самого мужика.

Михай поднялся и пересел на край стола. Окинул Злату пристальным взглядом, и взгляд этот внезапно ей не понравился.

Староста сложил крупные руки на груди, алая рубаха натянулась на медвежьих плечах.

— И кто это?

— Не отсюда, — сухо ответила Злата, — Михай, ему нужна одежда. И обуться во что-нибудь.

Староста широко улыбнулся, отчего его круглые щеки сделались еще румянее, а борода разъехалась вширь и стала похожа на лопату.

— Одежда у меня есть, — сказал он, — только вот чем платить будешь, Златушка?

— Я тебе вперед заплатила, Михай. То золото, что с себя сняла и в твои руки вложила.

— То было за кров, пищу и молчание, — он медленно, очень медленно подходил к Злате, — ты ведь не хочешь, чтобы я отправил гонца к владетельному князю — мол, нашлась беглая жена?

Злата похолодела. Вот как! И что теперь?

— Я все верну, Михай, — торопливо сказала она, — осенью… как урожай соберу…

— Тебе еще засеять и вырастить его надо. Сеять что будешь? То-то!

Злата отпрянула, когда Михай оказался слишком близко.

— Ты что творишь? Забыл, кто я?!!

— Отчего же, помню. Давно хотел задрать подол княгинюшке. Ну же, Злата, будь ласковой. И получишь одежду. Может, даже на сапоги твоему разлюбезному пожалую.

К такому повороту событий она оказалась совершенно не готова. Иногда, очень редко, ее посещала мысль о том, что когда-нибудь она встретит своего мужчину… когда забудет Велеслава и все то, что он с ней вытворял. Но Михай всем своим довольным и лоснящимся видом не вызывал в Злате ничего, кроме вялого отвращения. Он даже пах как-то особенно, так, что женщине хотелось зажать нос и бежать, бежать подальше.

— Иди к Хенешу! — она вывернулась из медвежьих объятий, оставив в пальцах старосты подбитую кроличьим мехом свитку.

И тут же, холодея от ужаса, поняла, что попалась. Она целиком и полностью зависела от этого напыщенного, самодовольного и не очень-то умного мужлана. И ничего не мешало ему в самом деле взять — и отправить одного из зятьев к Велеславу с радостной весточкой. Но лечь с ним? Нет, трижды нет.

— Златушка, золотце, — заржал староста, отбрасывая в сторону свою добычу, — убери коготки. Если ты так и с Велеславом обходилась, немудрено, что он тебя кнутом охаживал!

— Ничего мне от тебя не нужно! — сорвалась на крик Злата, — все, ухожу! Пожалеешь еще!

Но уйти не удалось. Задыхаясь от вязкого, противного чувства собственной беспомощности, Злата оказалась прижата к стене могучей грудью Михая. Уткнулась носом в алый атлас. Мелькнула совершенно неуместная мысль о том, что пахло от него старым прогорклым салом.

— Пусти! — потребовала Злата, — гад, предатель!

А потом почувствовала, как горячие пальцы действительно задирают подол, больно стискивают бедро.

— Жене скажу! — прошипела она, все еще пытаясь отпихнуть от себя мужика.

— Да кому она поверит, Златушка? — неприкрытая насмешка в голосе, — мне или тебе? Потом и вовсе со свету сживет!

— Ну пусти-и-и-и, Тефом молю…

Все было бесполезно.

Он деловито раздвинул ей ноги коленом, запястья прижал к стене. И тогда Злата поняла, что силой она ничего не сможет сделать. Подняла голову, умильно заглядывая старосте в глаза, и хрипло прошептала:

— Михай, мой сладкий, поцелуй меня… ты же знаешь, я именно и люблю… вот так.

Староста отпрянул на миг в недоумении, но все ж поверил. Склонил голову. А через мгновение заорал как ошпаренный: кровь брызнула из прокушенной щеки.

— Ах ты, сука!

Но все же ослабил хватку, одной рукой зажимая рану. Считанных ударов сердца хватило Злате, чтобы метнуться к двери, выскочить в сени, а затем и вовсе из избы, на мороз. Свитка осталась у старосты, но женщина уж и думать о ней забыла. Задыхаясь, проваливаясь по колено в снег, она бежала. Все. Теперь ей придется уйти, потому что Михай жизни не даст. Кажется, ей вслед что-то кричали бабы, но Злата упрямо летела вперед, почти ничего не видя сквозь слезы.

Она вытерла их, только когда захлопнула за собой дверь собственного дома, который, увы, придется покинуть.

«А может быть, и нужно было уступить? От тебя бы не убыло, чай, не девица на выданье…»

Она остановилась у двери, торопливо смаргивая слезы.

Таро неподвижно сидел на скамье, скрестив ноги и расслабленно положив руки на колени. Волосы гладко ниспадали на широкие и крепкие плечи. Кажется, у него даже глаза были закрыты, и открывать их он не торопился. Вдохнул глубоко, выдохнул.

Затем соблаговолил взглянуть на Злату, поморщился, как при виде таракана, и сухо поинтересовался:

— И где моя одежда?

У Златы потемнело перед глазами.

Уже совершенно не задумываясь над тем, что делает, она подхватила с пола пустой горшок и швырнула в Таро.

— Вот тебе одежда! Вот!!!

И разрыдалась в голос, медленно сползая по стене.

Ее резко дернули вверх, без церемоний. Приложили как следует о бревна, так, что из глаз искры посыпались. Бледное лицо Таро, совершенно спокойное, оказалось так близко, что Злата ощутила вкус его дыхания — мята с горчинкой.

— Ты еще жива только потому, что я твой должник, — тихо сказал мужчина, вглядываясь ей в глаза.

А Злата, повиснув в его руках мешком, снова задыхалась от липкого, мерзкого ужаса, что сдавливал шею костяными шипами.

Она даже не сопротивлялась, когда Таро с совершенно невозмутимым видом задрал подол ее платья и точно так же, как и Михай, скользнул пальцами по бедру. Легко, играючи. А потом отпустил. Медленно отошел в сторону.

— Сейчас ты вернешься к старосте за одеждой.

— Нет! — женщина всхлипнула, — пожалуйста, не надо…

— Ты вернешься к старосте, — бесстрастно сказал он, недобро сверкнув глазами, — но в этот раз я пойду с тобой.

Злата только головой мотнула.

— Нет… что ты… ты не видел его, Михая. Он на медведя ходит один, а ты еще не совсем…

Таро усмехнулся, покачал головой.

— Не надо считать меня идиотом, цветочек. О том, что ваш староста силен, я могу судить по тем синякам, которые он на тебе оставил. Но, как я уже сказал, не нужно думать так плохо о моих умственных способностях. Я вроде как не дурак.

— Тебе одеть нечего, — буркнула Злата.

К ней помаленьку возвращалась ясность мысли.

В конце концов, если Таро так уверен в себе… А вдруг у него есть мысли, как повлиять на Михая?

— Ну что ж, тогда вся ваша деревня сможет увидеть меня голым, — спокойно согласился Таро, — вытри слезы и пойдем. Судя по синякам на твоих нежных ручках, нам придется покинуть эту гостеприимную деревеньку раньше, чем сойдет снег. Ну что ж ты… идем.

— 5-

В происходящее не верилось.

Еще вчерашнее бесчувственное тело грациозно вышагивало по сугробам и даже не морщилось. Напоенный морозным дыханием ветерок путался в черных волосах. Даже бледный по-зимнему братец Теф выглянул из-за снеговой тучи, дабы все это увидеть. И, уж конечно, из-за каждого плетня на них с любопытством таращились селяне. Молча. Точно так же, как и Злата, не веря собственным глазам.

«Застудится. Застудится, как пить дать», — мрачно думала она, труся следом и разглядывая худую, но крепкую спину. Бледная кожа была исчеркана мелкими старыми шрамами, как будто кто-то специально наносил небольшие глубокие порезы.

— Нам туда, — она указала на дом Михая.

А потом испугалась. Староста держал двух здоровенных волкодавов, серых с рыжими подпалинами ужасных псин. Что, если спустит на них? Порвут, оставят кровавые ошметки… И тут же представила себе это столь красочно, что к горлу подкатила тошнота.

— Что ты собираешься делать? — отдышавшись, Злата догнала мужчину у калитки.

Он обернулся.

— Я хочу одеться.

Злата затрясла головой. Конечно, сумасшедшим здесь был Таро. Но он буквально лучился уверенностью, так что женщина засомневалась уже в собственной способности рассуждать здраво.

— Но…

— Послушай, цветочек. Я изрядно замерз, чай не лето. Идем в дом, и делай все, что я тебе скажу.

И было нечто в его холодных изумрудных глазах такое, что Злата просто поверила. И пошла следом.

…Когда Таро пинком распахнул дверь в избу, Михай сидел за столом и прикладывал к прокушенной щеке комья снега. Снег тут же таял и срывался розовыми каплями на вышитую скатерть.

При виде гостя у старосты округлились глаза. Он отбросил на пол снег, приподнялся. Метнулся взглядом к Злате — и ухмыльнулся.

— Чего явились?

— Я пришел за одеждой, — спокойно сказал Таро, осматриваясь.

— Хрен тебе, а не одежда, — осклабился Михай, — баба твоя не отработала, так что… идите отсюда прочь, голодранцы. Не то собак спущу.

Взгляд Златы метался между двумя мужчинами, а внутреннее чутье подсказывало, что вот именно сейчас и произойдет нечто такое, чего Михай никак не ожидает.

— Моя баба, — пробормотал задумчиво Таро. Затем прошелся по горнице и сел на скамью, вытянув длинные, но при этом мускулистые ноги.

— Ты совсем берега потерял? — круглые щеки Михая стремительно наливались краской, — ты кто такой, а?

И тут Таро сделал едва уловимое движение рукой, словно играл на невидимых растянутых по воздуху струнах. А староста, крякнув и выпучив глаза, внезапно схватился руками за пах.

— Ты…

Злата подобралась. Происходящее выглядело совершенно невероятно, а потому лучшее, что пришло в голову — просто быть готовой к бегству.

— Не нравится? — на губах Таро появилась очень мягкая и доброжелательная улыбка. С таким выражением лица обычно смотрят на нашкодивших, но от этого не менее любимых детишек.

— Это… ты?!! — прохрипел Михай, продолжая хвататься за свое спрятанное в штанах достоинство.

— Я, — подтвердил Таро, — когда к определенному органу приливает слишком много крови, становится не очень приятно, верно? А если продолжить, так орган и вовсе может лопнуть. Будешь как девочка оправляться. Если от кровопотери не издохнешь.

— Что… тебе надо?

Легкое пожатие плеч.

— Я уже сказал. Одеться хочу. Доставай, что там у тебя в сундуках. Только новое и чистое.

И еще одно скользящее движение тонких пальцев по невидимым струнам.

Михай взвыл не своим голосом и метнулся к кованому сундуку в углу. Взметнулись фонтаном штаны, рубахи…

— Вот! Забирай! Одевайся!.. Чтоб тебя Хенеш драл!

Таро покачал головой и невозмутимо приступил к одеванию.

Конечно, вещи старосты были на него великоваты, но Злата уже прикинула, что сможет все ушить, ежели понадобится. За тонкими нижними портами последовала рубаха, затем теплые, войлочные штаны, свитка, подбитая волчьим мехом.

— Теперь шапку и сапоги.

Михай заскулил.

— Отпусти… отпустии-и-и…

— Шапку и сапоги.

Получив желаемое, Таро вновь спокойно уселся на скамью. Окинул взглядом горницу. Михай уже стоял на коленях, кровь отлила от лица, и Злата вдруг подумала, что еще никогда не видела старосту настолько бледным.

— А теперь верни все то, что ты забрал у княгини, когда она пришла просить помощи.

Вместо ответа Михай промычал что-то неразборчиво.

— Живее, друг мой, живее.

Староста пополз куда-то в другой угол на четвереньках, но Злата успела поймать его взгляд, полный ненависти.

«Точно, собак спустит», — как-то отстраненно подумала женщина.

— Подойди, возьми свое, — голос Таро прервал ее невеселые размышления.

— Ссука, — прошипел Михай, вываливая ей на руки шубу и маленький узелок, куда было спрятано золото.

Злата лишь дернулась, когда на плечо неожиданно легла изящная ладонь Таро.

— Здесь все? Все, что при тебе было?

— Я… не знаю… наверняка что-то из золота уже продано… И еще мой конь, Щавель…

— Надеюсь, ты коня не продал, а? — это уже к Михаю.

— На конюшне… да отпусти ж ты…

Таро снова улыбнулся. Пугающе-мягко.

— Отпущу, не сомневайся. Когда мы покинем твой гостеприимный дом.

— Убью… — выдохнул староста, — клянусь Тефом… найду и убью… а эту… сучку… по кругу пущу…

Таро пожал плечами, еще раз окинул горницу равнодушным взглядом, а потом взял Злату за руку.

— Идем, заберешь коня.

— Таро, мне же его кормить нечем, — едва слышно прошептала она.

— Мы уедем сегодня же, — тихо ответил мужчина, — до ближайшего постоялого двора он как-нибудь дотянет.

Оставив подвывающего старосту, они снова вынырнули на мороз. Злата брела молча, тяжелая шуба волочилась по снегу. Сжимая в кулаке полотняный узелок, она прикидывала, что из украшений Михай уже продал, а что осталось. Впрочем, ей было все равно. Велеслав дарил ей золото давно, сразу после обряда на капище Тефа. Тогда она любила его всей силой любви юной девушки, и украшения были всего лишь напоминанием о том, чего не осталось.

Перед конюшней ярились старостины волкодавы, рвались с привязи. Но стоило Таро махнуть в их сторону рукой, как они суматошно заскулили, сжались в мохнатые клубки. Злату подмывало спросить — что ты сделал? Со старостой, с собаками… Но не решалась. В конце концов, то же самое он мог проделать и с ней.

Щавель, сытый, с лоснящимися боками, хрустел овсом. Она потянулась к нему рукой, погладила по теплой морде и едва не расплакалась.

— Прости, прости меня, Щавель, прости… я не хотела тебя отдавать, правда…

Злата сунула в руки Таро шубу и отвоеванное золото, быстро, насколько получалось, взнуздала и седлала своего любимого жеребца. А затем подхватила торбу, пригоршнями насыпала ее полную овсом.

— Все.

— Хорошо, — невозмутимость в голосе мужчины пугала ее.

Особенно, когда знаешь, что там творится с Михаем.

Не то, чтобы старосту было сильно жаль, но…

Они без приключений вывели Щавеля за калитку, и только тогда Злата осмелилась посмотреть на Таро.

— А как же… Михай?

— А разве с ним что-нибудь не так? — губы Таро улыбались, но в глазах был лед, — кажется, это вполне естественное его состояние.

— Нет, нет… Пожалуйста, отпусти его. Он… все же он не заслуживает…

— Думаешь?

Она невольно залюбовалась им. Глаза… просто необыкновенные. Таких не бывает у людей.

А потом одернула себя. Дура ты, Злата. У Велеслава тоже глаза были ах какие необыкновенные. И что с того? Не наелась еще княжьих плетей?

— Пожалуйста, — голос упал до шепота, — у него хорошая жена.

Таро дернул щекой, щелкнул пальцами.

— Все, идем… цветочек. Ничего у твоего старосты не отсохнет.