Сибирская кровь

Андрей Черепанов, 2018

Книга рассказывает о достойном и увлекательном занятии – составлении родословных собственными силами: о том, где хранятся нужные архивные документы, как надо с ними работать, в каких формах удобно отображать найденные сведения, какие удивительные подробности можно узнать о далеком прошлом своей родни. Самим же автором воссоздана полная история фамильного рода Черепановых с верховьев реки Лены. Она начинается с XVII века и включает около трех тысяч имен потомков основоположника династии, их жен и мужей, даты жизни и бракосочетаний, периоды проживания в конкретных населенных пунктах. В книге приведены имена родоначальников десятков других фамилий коренных жителей Верхоленска, Илимска, Иркутска, Качуга, Красноярска, Якутска и др. – казаков, купцов, мещан и крестьян, вольных и ссыльных переселенцев. Настоящее издание станет полезным путеводителем по времени и эпохам. Многие узнают подлинную историю родных мест. Многих читателей книга вдохновит на собственные открытия.

Глава 1

Об исповедных росписях и метрических книгах

Еще 26 декабря 1697 года в целях выявления раскольников, которые на Руси того времени считались чем-то вроде «пятой колонны», Московский патриарх Адриан издал «Инструкцию старостам поповским или благочинным надзирателям» по составлению исповедных росписей из трех списков: прихожан, что ходили на исповеди, прихожан, что не ходили, и раскольников. Однако тогда эта инициатива не воплотилась сколь-либо широко в жизнь¹.

Следующей такой попыткой стал указ российского царя Петра I от 8 февраля 1716 года «О хождении на исповедь повсегодно, о штрафе за неисполнение сего правила, и о положении на раскольников двойного оклада». Уже из самого названия документа видно, что правитель принуждал своих подданных посещать религиозные учреждения и участвовать в священных таинствах. Для тех, кто не был на исповеди, устанавливались штрафы, а раскольники облагались двойным основным налогом (тяглом). Указ предписывал священнослужителям подавать светским властям именные списки тех, кто не исповедовался, по неуважительной причине уклонялся от следования православным обрядам. Но и это распоряжение в первые годы его издания исполнялось из рук вон плохо. И тогда власти рьяно взялись за дело. 7 марта 1722 года был издан указ Синода^[8], который обязывал всех прихожан «быть на исповеди и причастии, начиная с семи лет, у своего священника».

Очередной синодский указ от 17 мая 1722 года вменял священнику обязанность государственной важности — сообщать властям о готовящейся измене, о которой он узнал на исповеди: «…если кто на исповеди объявит еще несделанное, но к делу намеренное от него воровство^[9], наипаче же измену, или бунт на государя, или на государство, или злое умышление на честь или здравие государево и на фамилию его величества…».

Совместный же указ Сената^[10] и Синода от 16 июля 1722 г. окончательно закрепил ведение «записных исповедавшимся книг»: «…учинить именныя прохожанам своим всякого звания мужеска и женска пола людям книги, в которых как православных, так и раскольников означить по домам изъяснительно, и под написанием всякого дома оставлять праздное место на ходящее впредь быть прибылым в тот дом, также убылым объявление: в котором туда прибудет и кто куда отбудет…». Тем же, кто находился в отлучке, указ жестко предписывал исповедоваться у «знатных и неподозрительных священников» и брать у них «заручные письма», которые по возвращении следовало отдавать своему священнику.

Через пятнадцать лет, в изданном уже при императрице Анне Иоанновне указе Синода от 16 апреля 1737 года, вновь говорилось об обязательности исповедей: «…все Ея Императорского Величества верные подданные исповедания Святыя православно восточныя церкви, всякаго чина мужеска и женска пола люди, от семилетне-возрастных и до самых престарелых, во дни Святыя четыредесятницы^[11] у отцов своих Духовных исповедывались и приобщались Святых Таин повсягодно, без всякого, от такового душеспасительного долга избежения, лености же и небрежения своего. Буде же кто за какою-либо крайне богословною виною в Святую четыредесятницу онаго не исполнит, то таковым тое исповедь чинит в последующие тому два поста, в Петров или Успенский неотменно и потому же Святых Таин приобщаться».

Этим же указом введен единый порядок составления исповедных росписей. Они представляли собой список прихожан по населенным пунктам и сословиям с нумерацией в первом слева столбце по домам (семейным дворам), в двух последующих — по прихожанам отдельно мужского и женского пола. Здесь содержалась информация о родственных связях: глава семьи, его жена, сыновья, жены и дети сыновей, незамужние дочери и т. д. (за исключением иногда младенцев до одного года), их возрасте, участии в отчетном году в таинстве исповеди и причастия. Если такого участия не было, то называлась причина «проступка» — нахождение в отлучке, малолетство и прочее. Имена же жителей, что не имели таких уважительных причин, включались в направляемый церковному начальству «Рапорт об уклонившихся от единоверия в раскол».

Исповедные росписи подготавливались после Пасхи по ежедневным исповедным ведомостям, где в текущем режиме записывали всех пришедших в церковь для совершения священных таинств. Являлись же на них чаще всего целыми семьями, домами, что существенно облегчало определение полного семейного состава в конкретном году.

Такой порядок составления исповедных росписей просуществовал почти неизменным до прекращения в 1917 году их обязательного ведения. Но в первый период советской власти появился близкий аналог — похозяйственные книги. В них также указывались жители каждого дома, их родство и годы рождения. Только цели стали иными, в частности контроль за полнотой вступления семейств в колхозы.

Было несложным понять практический принцип, классический код составления исповедных росписей. Он таков: изначально любую вновь прибывшую в церковный приход семью священнослужители включали в очередную годовую роспись, начиная с главы дома, ниже указывали его жену. Если же глава дома умирал, то список начинали с его вдовы. Однако в случаях, когда вдова повторно выходила замуж, а затем опять становилась вдовой и жила в доме своего сына от первого брака, ее обычно указывали ниже всех. Далее перечисляли детей в порядке убывания их возраста. Часто перечень всех сыновей выносили выше всех дочерей. Перед холостыми детьми обычно шло одно из уточнений: «их дети», «его дети», «его дети от первого брака», «ее дети». Но если сын уже имел собственную семью и жил в родительском доме, его могли перечислять вместе с женой и детьми после более молодых неженатых и незамужних детей главы общего семейства, и ссылки на то, что он сын, не было. Мол, и так понятно, что когда в доме живут несколько семей и не уточняются их какие-то особые родственные связи, то это — семьи родителей и сыновей. Если же в доме проживал кто-то еще из мужчин или женщин, скажем, брат, сестра, племянник, зять главы семейства или его воспитанница, такое обычно оговаривалось. Конечно, росписи содержат и исключения из правил. Но они довольно редки^[12].

Когда один из сыновей женился и селился отдельно, то в исповедной росписи наступившего года весь перечень членов его семьи исключался из родительского дома и размещался сразу же после него, ведь появлялся новый семейный двор. И так всегда было проще составителям, так как это надежно защищало от ошибок. Когда женился и селился в своем доме следующий сын, список его семьи размещался также сразу после родительского, и, значит, он вклинивался между родительской семьей и семьей ранее женившегося, то есть обычно старшего брата. В результате опять же формировался общий перечень большого семейства, но уже в порядке не убывания, а повышения возраста сыновей. Когда умирали и глава семьи, и его вдова, то сын, что жил перед тем с ними, — а это обычно самый младший сын, — оказывался в росписи со своей семьей выше семейств своих братьев.

В последующем аналогичный порядок применялся уже по каждому семейному дому сына, внука и т. д. В конце концов получалось фамильное древо, сформированное по сыновьим ветвям. Но их ветви произрастали не по единой горизонтали, а укладывались друг за другом вертикально и постепенно, по мере появления новых поколений, растягивались. Так, списки семей во главе с родными братьями со временем отодвигались друг от друга, ведь между ними вклинивалось все больше и больше потомков каждого младшего брата.

Отчества прихожан в росписях приводились не всегда, что сегодня существенно усложняет исследования. Но, по общему правилу, если в таких росписях после главы какого-либо дома вы видите главу другого дома с той же фамилией и значительно меньшего возраста, а за ним — чуть большего возраста, то это, скорее всего, означает, что первый из них отец, а двое следующих за ним — его сыновья. Если же у третьего по очереди возраст больше, чем у второго, и еще больше, чем у первого, то они наверняка — братья.

Сумятицу в эту стройную систему вносило нарушение между братьями возрастной очередности выезда из родительского дома. Скажем, если старший сын женился позже младшего или если родители до своей смерти жили в одном доме со старшим сыном, то его семья вместе со всеми последующими поколениями оказывалась в исповедных росписях не ниже, а выше семей младших братьев.

Традиционный принцип мог нарушаться также, к примеру, при переписи семейных дворов в порядке их фактического размещения в населенном пункте или при смене прихожанами своих сословий. А уж совсем многое изменилось к началу XX века, когда росписи стали составлять еще и в алфавитной очередности фамилий и имен глав семейств.

Важно знать, что исповедные росписи не особо отличались точностями в указании возраста прихожан, ошибки в пару-тройку лет оказывались в них обыденным делом. Похоже, что этот возраст определялся священниками «на глазок», ведь он не был принципиально важным для искомых целей. Специалисты утверждают также, что содержание, достоверность, полнота описания в исповедных росписях различались и зависели от нескольких причин — года написания, местности, в которой находился приход, прилежания переписчика, наличия в приходе своего священника или священника входящего. Обычно текст росписи переписывался с прошлогоднего документа с внесением в него изменений за прошедший период, с исправлением или без исправления старых ошибок и созданием новых. В некоторых случаях порядок описания и тексты двух смежных по годам росписей мало схожи между собой, что может свидетельствовать о проведенной в конкретном приходе церковной переписи.

Один — оригинальный — экземпляр составленных исповедных росписей оставался в церкви, а второй — аккуратно переписанный — направлялся ежегодно, обычно до октября текущего года, на хранение в архив соответствующей консистории^[13].

Что же касается метрических книг, то в дореволюционной России, как и во многих других странах, именно за религиозными учреждениями была закреплена функция их составления, то есть ведение официальных записей актов гражданского состояния о рождениях, бракосочетаниях и смертях. При этом метрические записи по православным россиянам вели православные церкви, по последователям других распространенных конфессий — их религиозные учреждения. Согласно законодательным актам, такая работа началась в отношении российских лютеран, католиков, мусульман и иудеев соответственно с 1764, 1826, 1828 и 1835 годов^[14]. А с 1879 года по баптистам и с 1905 года по старообрядцам и сектантам метрические записи производились в органах полиции.

В Русской православной церкви самые древние свидетельства о ведении метрических книг восходят к митрополиту Киевскому, Галицкому и всея Руси Петру Могиле. Именно он в 1646 году созвал «Метрополитанский собор», принявший решение о ведении священниками этих книг. Однако со скорой смертью митрополита такая практика тут же завершилась.

Следующая попытка установления правил ведения записей о крещениях, венчаниях и отпеваниях состоялась через два десятилетия на Московском церковном соборе 1666–1667 годов, а первым актом светской власти о метрических книгах стал указ Петра I от 14 апреля 1702 года «О подаче в патриарший Духовный приказ приходским священникам недельных ведомостей о родившихся и умерших». Он содержал требование служителям московских церквей доставлять ведомости, «что у кого в приходе родится младенцев и крещено будет, так же и мужеска и женска полу всяких чинов людей, всякаго возраста умерших у приходских церквей погребено». Предполагается, что такие ведомости могли составляться на основе уже имеющихся метрических книг, и самые ранние из сохранившихся в архивах метрик православных церквей содержатся в книге крещений и погребений Донского монастыря за 1703–1708 годы.

А вот повсеместное ведение метрических книг началось с 1722 года после издания «Прибавлений к Духовному регламенту»: «Должны же отселе священницы иметь всяк у себя книги, которыя обычне нарицаются метрики, то есть книги записныя, в которых записывают прихода своего младенцев рождение и крещение, со означением года и дня, и с именованием родителей и восприемников. Також и которые младенцы, не получившие крещения, померли, с приписанием вины, коей ради младенец лишен Святаго крещения. Да в тех же книгах записывать своего прихода лица, браком сочетаемыя. Також и умирающие приписанием по Христианской должности в покаянии преставилися и погребаемые; и аще кто не погребен, именно написать вину, чего ради не получил христианского погребения с указанием года и дня. А повсегодно объявлять такие книги в Приказ Архиерейский».

Синод своим указом от 20 февраля 1724 года установил требование «ведать о количестве всего российского государства людей, рождающихся и в брачное супружество совокупляющихся и умирающих», и ввел графические формы метрических книг. Они составлялась на каждый год в трех частях, поэтому церковные метрические книги еще назывались троечастными:

— о рожденных, куда заносились записи в дни крещений детей с указанием этих дат (впоследствии к ним добавились даты рождений)^[15], присвоенных светских именах, об именах и фамилиях отцов (впоследствии^[16] — еще и отчествах отцов, именах и отчествах матерей) и восприемников^[17]. При рождении ребенка вне брака обычно указывалось, что он незаконнорожденный от такой-то «девки» (иногда поначалу и она не упоминалась), его отец не назывался, фамилия давалась по матери, а отчество — по имени восприемника или усыновителя;

— о бракосочетавшихся, где отражались даты венчания с указанием имен и фамилий (позже — еще и отчеств) женихов, имен и фамилий отцов невест, собственных имен невест (c конца XIX века стали указывать не отцов, а отчества невест), впоследствии — возраста каждого из вступающих в брак, имен и фамилий поручителей^[18];

— об умерших с указанием имен и фамилий (впоследствии к ним добавились также отчества) их отцов, а в случаях, когда умирала жена, — их мужей. Если же умирали сами главы семейств или вдовы, то приводились их имена и фамилии (впоследствии — также отчества)^[19].

Позже стали указывать число лет (месяцев, недель или дней) каждого умершего, а затем — и причину смерти. Впрочем, чаще всего сведения о возрасте давались их родственниками и не проверялись. Они же сообщали, чем страдали умершие перед смертью, и священники в меру своей осведомленности о болезнях записывали их в метриках. Сплошь и рядом в столбце «причина смерти» вместо нее назывались симптомы — горячка, понос, кашель, либо писалось: младенческая, а по старикам — натуральная, дряхлость или старость.

Все метрические записи приводились еще и со ссылками на сословие и, со временем все чаще, на конкретный населенный пункт, где жили прихожане^[20].

Надо заметить, что регистрация в метрических книгах велась церковнослужителями со слов прихожан, и родители или восприемники при крещении, а жених или поручители при бракосочетании могли ознакомиться с внесенной записью и подтвердить ее верность в соответствующей графе. Полнота и формальная правильность заполнения метрик контролировались благочинными, проверяющими текущую документацию подведомственных церквей каждые полгода. Во избежание подлогов, ошибок, упущений ответственность за каждую запись возлагалась на весь церковный причт^[21].

Записи в составленных по итогам каждого года метрических книгах нумеровались отдельно по своим частям (впоследствии внутри частей о рожденных и умерших — раздельно по мужчинам и женщинам), подписывались священнослужителями, прошивались и скреплялись печатями. Подлинная версия хранилась в церкви, а ее переписанный дубликат^[22], заверенный руководителем церковного причта, перенаправлялся в архив консистории. Мне встречались и метрические книги даже в трех аналогичных экземплярах, а иногда находились экземпляры таких книг, подписанных священником, но заверенных старостой местной мирской избы, и зачастую они оказывались далеко не полными^[23].

После принятия 16 сентября 1918 года Всероссийским центральным исполнительным комитетом «Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве», но не везде и не сразу, ведение официальных метрических записей перешло к государственным светским учреждениям — подотделам ЗАГС местных органов исполнительной власти.

Так что именно сохранившиеся в государственных архивах исповедные росписи и церковные метрические книги, а в первые годы советской власти — похозяйственные книги и во многом аналогичные им списки или ведомости с перечнями жителей домов при локальных и всероссийских переписях населения — это те документы, что, без сомнения, являются самым ценным, а зачастую, и уникальным источником информации о составе семей, определения родственных связей, годов рождения, получения достоверных данных о том, что и когда в дореволюционные и в первые послереволюционные годы происходило с нашими родственниками.

Сохранившиеся исповедные росписи, церковные метрические и похозяйственные книги, материалы переписей находятся обычно в фондах государственных архивов соответствующих областей (похозяйственные книги хранятся также в архивах местных органов власти). Их там можно найти по названиям фондов. В каких — рассказ отдельный. Внутри же фондов книги соответствующих лет надо искать по описям^[24], которые выдаются для ознакомления и обычно публикуются на официальных интернет-страницах архивов.

На основании бюллетеня Центрархива РСФСР от 25 мая 1927 года все исповедные росписи «моложе» 1865 года подлежали уничтожению, как не имеющие исторической ценности. К счастью, это положение в полной мере реализовано не было, и, например, в Государственном архиве Иркутской области сохранились якобы «не имеющие исторической ценности» исповедные росписи всех верхнеленских церквей за 1872 год, Качугской Вознесенской церкви за 1915 год, Верхоленского Воскресенского собора за 1916 год, без которых задача составления родословных оказалась бы трудноразрешимой.

Поручения же об уничтожении метрических книг вообще не было^[25], и большинство из них по верхнеленским церквям сегодня доступно для изучения.

Фонд духовной консистории

Исповедные росписи и метрические книги, которые требуются для составления родословных иркутских корней, хранятся в Государственном архиве Иркутской области в делах фонда № 50 «Иркутская духовная консистория Священного Синода» и охватывают период с 1737 по 1937 год^[26]. Такие архивные документы есть также в отдельных фондах некоторых церквей^[27]. Насколько я сумел выяснить, аналогичная система хранения церковных документов реализуется и в государственных архивах других субъектов Российской Федерации.

Интересна хроника создания и жизни Иркутской епархии⁴, которая этой консисторией управляла. Она берет свое начало с декабря 1706 года, когда в составе Тобольской епархии, чьи архиереи вели тогда религиозные дела всей Восточной Сибири, было открыто особое викариатство^[28]. Возглавил его, получив в свое ведение сорок с небольшим церквей, епископ Иркутский и Нерчинский Варлаам Коссовский, прежде бывший наместником киевского Пустынно-Николаевского монастыря и архимандритом сибирским. Самостоятельная же Иркутская епархия учреждена в январе 1727 года указом императрицы Екатерины I уже при епископе Иннокентии (Иване Кульчицком), происходящем из дворян Черниговской губернии и позднее прославленном церковью в лике святых.

Новая епархия много раз меняла свои границы. Изначально под ее духовное руководство был передан почти весь обширнейший регион Сибири от Енисея до Тихого океана^[29], а в 1796 году — еще и Аляска с Алеутскими островами. После того как в 1824 году Иркутская епархия поглотила уже и всю Енисейскую губернию, подотчетная ей территория по площади достигла около половины всей Российской империи. Но она стала уменьшаться через десятилетие, когда перешли под ведение Томской епархии енисейские приходы, затем, в 1840 и 1852 годах, выделились Камчатка, Охотск, Курилы, российско-американские владения и Якутия, а в 1894 году — Забайкалье. И с 12 марта 1894 г. до фактического упразднения в 1930-х годах епархия именовалась Иркутской и Верхоленской.

Общее же число церквей под ее управлением достигло в 1914 году двухсот двадцати трех, и именно они составили костяк того наследства, что попало в архивный фонд № 50. Есть там также следы былого административного величия — метрические книги некоторых церковных учреждений Енисейской епархии.

Исповедные росписи и метрические книги церквей, находившихся на территории Иркутской губернии, разбросаны по десяти из двенадцати описей к фонду № 50^[30]. И, хотя внутри них они приведены в основном в четком хронологическом порядке, именно на этом этапе возникает для исследователей родословных первая непростая задача — выбрать среди пятнадцати тысяч разнообразных по темам архивных дел исповедные росписи и метрические книги исключительно «своих» церквей. Задача усложняется еще и тем, что в описях зачастую по одним и тем же годам есть несколько метрических книг без конкретного перечня церквей, и приходится заказывать их последовательно, пока не найдется нужная. Вдобавок к тому, в аннотациях дел содержится немало ошибок, и под названиями одних церквей скрываются совсем другие.

Я убежден, что спасение — в тотальном цифровании (сканировании) исповедных росписей и метрических книг, систематизации и размещении их в электронном виде блоками по названиям церквей. И, к чести сотрудников Государственного архива Иркутской области, они поддерживают такую инициативу, с лета 2016 года активно ее реализуют. И особенно важна эта работа в отношении дел, находящихся в россыпи (когда листы не прошиты и не пронумерованы) или зараженных грибком, ведь, по действующим правилам, получать их для изучения вообще нельзя, и такая возможность появляется лишь после оцифровки^[31].

Однако, несмотря на все усилия тех же сотрудников, одна проблема останется навсегда нерешенной: к сожалению, не все архивные документы сохранились до наших дней, и имеются солидные бреши как по годам составления метрик, так и в целостности метрических книг. Поэтому наверняка многие исследователи позавидуют белой завистью, когда узнают, что мне удалось обнаружить более девяноста процентов полностью или почти полностью сохранившихся метрических книг Верхоленского Воскресенского собора (церкви) за период 1773–1920 годов. А ведь зачастую архивы не содержат и половины документов по изучаемым церквям.

В Государственном архиве Иркутской области есть и похозяйственные книги, и материалы советских переписей. Они — в послереволюционных фондах, в делах соответствующих городских и сельских советов депутатов трудящихся и их исполнительных комитетов, а также статистических комитетов. Номера таких фондов можно легко найти по официальному сайту архива. Там же размещены и все описи к фонду № 50.

Примечания

8

Святейший правительствующий синод — высший орган церковно-государственного управления Русской православной церкви, учрежденный Петром I в 1721 г. вместо упраздненного патриаршества.

9

В данном случае имелось в виду преступление.

10

Сенат в Российской империи учрежден Петром I в 1711 г. как высший орган государственной власти и законодательства, подчиненный императору и назначаемый им.

11

Четыредесятница — первые сорок дней Великого поста перед Пасхой.

12

К примеру, мне запомнился случай, когда после главы семейства, его жены и сына в списке семьи был указан внук от другого его сына без оговорки, что он внук. И сразу же после него перечислена его мать — вдова. Вероятно, эту вдову в списке перепутали местами с ее сыном, и общий принцип оказался нарушенным.

13

Консистории в Русской православной церкви — учреждения по управлению епархиями во главе с архиереями. Границы каждой епархии определялись (и продолжают определяться) Синодом, обычно сообразуясь с административно-территориальным делением субъектов Российской империи (Российской Федерации).

14

В некоторых католических и иудейских приходах метрические записи фактически велись соответственно с 1710 и 1804 гг.

15

Опубликовано множество утверждений, будто в метриках изначально указывались только даты рождений, а затем к ним стали добавлять даты крещений, но в ходе исследования я пришел к прямо противоположному выводу (об этом сказано подробно в главе «Семь верхнеленских церквей»).

16

В метриках Верхоленской Воскресенской церкви — с 1831 г.

17

Восприемники (крестные отец и мать) при крещении младенцев давали за них крещальные обеты, принимали на себя обязательство следить за религиозностью и нравственностью новокрещенных. При необходимости восприемники должны были оказывать покровительство своим крестникам или даже брать их на свое попечение. Как правило, это были ближайшие родственники родителей — их дети, родители, братья, сестры (реже — двоюродные), племянники, дяди, тети, зятья и невестки.

18

Согласно церковным канонам, роль поручителей (в наше время их обычно называют свидетелями) во многом была схожа с ролью восприемников. Они брали на себя обязательство духовно руководить создаваемой семьей и поэтому должны были сами соответствовать высоким требованиям. В поручители не приглашались люди молодые, не женатые, не знакомые с супружеской жизнью. И, конечно, те, кто был разведен или жил с кемто «во блуде», без венчания, пока не прекратит своего «богопротивного занятия».

19

В древних метриках встречаются имена и отчества, совсем редко — только имена вдов без указания их фамилий.

20

В верхнеленских церквях наиболее подробно и систематизированно метрические записи велись с 1 июля 1838 г., и с той даты правила остались почти неизменны.

21

Притч — состав лиц, служащих при какой-либо церкви.

22

При переписывании иногда возникали ошибки (к примеру, бракосочетание Ивана Игнатьевича Новопашенного с Татьяной Лазаревной Дружининой в одном экземпляре метрической книги Илгинской Богоявленской церкви за 1786 г. приведено 12 января, в другом — 18 января.

23

В частности, таков один из экземпляров метрической книги по приходу Ангинской Ильинской церкви за 1813 г.: в нем перечислено только 9 крещений, 3 венчания и 7 умерших. А в полной метрической книге той же церкви за тот же год 60 крещений, 13 венчаний и 49 умерших².

24

Опись — это перечень в порядке очередности номеров архивных дел и их названий (иногда с подробной аннотацией), находящихся в части конкретного архивного фонда (если таких описей к фонду несколько). При заказе дел для изучения надо обязательно ссылаться еще и на опись, в которой они перечислены, так как каждая из них формирует собственный комплект дел с независимой от других описей к тому же фонду нумерацией.

25

Метрические книги церквей долгое время использовались сотрудниками отделов ЗАГСа для изготовления дубликатов свидетельств и справок, поэтому относительно «молодые» книги часто изрядно потрепаны и сохранились хуже древних.

26

Кроме того, я обнаружил в ГАИО прекрасно сохранившуюся метрическую книгу Усть-Кутского острога за 1724 г., когда он был в приходе «Тобольской епархии Илимского города»³.

27

Всего в ГАИО имеются специальные фонды по 33-м отдельным православным церквям, соборам и монастырям и фонд № 790 архивной коллекции метрических книг церквей Киренского уезда Иркутской губернии.

28

Викариатство в православных церквях — церковно-административная территориальная единица, входящая в состав епархии, во главе с викарием — епископом, не являющимся правящим архиереем (иерархом).

29

Кроме северных уездов Илимского и Якутского заказов, а также Якутского Спасского, Киренского и Селенгинского Троицких монастырей, которые вошли в состав Иркутской епархии в 1731 г.

30

Кроме описи 5 с указами, грамотами и клиринговыми ведомостями Иркутской епархии и описи 11 с метрическими книгами Енисейской епархии.

31

Я бы рекомендовал архивам субъектов Российской Федерации заняться ускоренным цифрованием всех находящихся у них исповедных росписей и метрических книг и размещением их в общедоступных электронных базах данных отдаленного доступа по блокам как отдельных церквей, так и годов составления (с возможным взиманием в целях компенсации расходов небольшой платы с пользователей за полученный доступ).