Болезни Белокамня

Андрей Смирнов

Что может быть хуже самой эпидемии чумы? Сопутствующая паника, хаос и мародёрства? А, может, чудовищные меры борьбы с заражёнными в зоне карантина в виде убийств и сожжений? Нет, хуже этого только прогрессивные методы утилизации мёртвого материала, который воскрешают, чтобы заразные трупы сами могли переместиться к месту своего последнего упокоения. Вот только что будет, если мертвецам отдадут не команду на самоуничтожение, а на убийство тех, кто ещё борется за свои жизни в зоне карантина?

Глава 1

— Эй, Нэт! — позвал девушку лопоухий паренёк, желая остановить свою решительную подругу. — Ты куда?

— На пристань, Эф! — рассмеялась та звонким мелодичным голоском, который так нравился юноше. — Увидимся завтра!

— Снова отправишься к контрабандистам?! — нахмурился парень, который вовсе не желал того, чтобы его возлюбленная отиралась в опасном месте в компании таких же людей.

— А тебе какая разница? — улыбнулась Нэт, которая всё прекрасно понимала.

Девушка уже была давным-давно в той поре, когда простолюдины играли свадьбы и начинали рожать детишек, пусть ей и было только восемнадцать лет, а посему ей уже просто необходимо было определяться с парой на свою жизнь. Нэтали прекрасно знала, что Эфраим, лопоухий мальчонка, на год младше её, тайно влюблён в неё и души не чает в прекрасной соседке, однако девушка не воспринимала его в качестве ухажёра. Ну какой из него жених, скажите на милость? Лопоухий, кривозубый, да ещё и неумёха, вдобавок. Ну и что, что Нэт и Эф росли вместе с младых ногтей, поскольку были соседями по Вшивому переулку, который располагался в Дыре — в трущобах огромного города, именуемого Белокамень? Что с того? Да, они росли вместе, дружили, делились между собой детскими секретами, вместе озоровали и проказничали, помогали друг другу и даже покрывали товарища при необходимости перед строгими родителями, но вот никаких любовных чувств у Нэт её нескладный сосед не вызывал. Вообще. Кроме того, особой красотой паренёк не блистал, в отличие от девушки, как и перспективами карьерного роста. Родители Эфа трудились разнорабочими с рассвета и до заката где придётся и кем придётся, а посему пристроить своего сына они никуда не могли. Эфраим был самым старшим в своей многочисленной семье, и ему уже приходилось трудиться наравне со взрослыми, чтобы помочь прокормить всех своих братьев и сестёр, в то время как Нэт со своей матерью жили вдвоём, при этом не особо бедствуя, благодаря таинственным заработкам женщины.

Злые языки утверждали, что та работает в борделе под названием «Смачные прелести», что располагались в тех же трущобах, и посему может приносить домой более или менее существенные суммы денег, нежели чернорабочие. Впрочем, особо гадкие люди утверждали, что помимо денег Санса (так звали маму Нэтали) тащит с собой домой не только заработки, но и разнообразные срамные болячки, а также два или три раза принесла и в подоле, результатом чего стало появление Нэт на свет, а также двух её младших братьев, которым суждено было оказаться волею судеб мертворождёнными. Про отца женщина никогда своей дочери ничего не рассказывала, наотрез отказываясь распространяться на эту тему, что лишь ещё пуще подхлёстывало злопыхателей, кои всегда утверждали, что Нэт стала плодом продажной бордельной любви, а посему мать и правда не знала, от кого могла понести.

Слухи слухами, но озорным друзьям удалось в своё время проследить, куда уходит Санса, и это не составило больших трудов, поскольку та и не скрывалась особо, а посему девушка очень огорчилась, когда получила подтверждение уличным слухам. Её мать и правда каждый вечер отправлялась в сторону «Смачных прелестей», возвращаясь только под утро в очень помятом состоянии, и это огорчало Нэт сверх всякой меры. Зато она всегда была сыта, и одевалась весьма неплохо, в отличие от её друга и товарища Эфраима, донашивающего обноски за своим более старшим дядей, жившим неподалёку. Многие прочили, что вскоре угасающая красотой Санса покинет бордель, а посему её место будет суждено занять её дочери, чтобы их скромная семья из двух человек могла достойно существовать и впредь. Естественно, что подобная участь ужасала не только саму Нэт, но и её влюблённого друга, который в девушке души не чаял. Злопыхатели же ждали появления девицы в «Смачных прелестях» с трепетом и содроганием, ибо тогда можно будет не только продолжать злословить о благополучном на вид семействе дальше, но и лично познать Нэтали, разделив с ней ложе за монеты, ибо, как уже упоминалось ранее, девушка выросла настоящей красавицей.

В ней было хорошо абсолютно всё — и смазливая мордашка, и фигура, и светлые вьющиеся волосы в сочетании с белоснежной кожей, которые в южном Белокамне, полном загорелых или откровенно чернокожих жгучих брюнетов и шатенов, были настоящей редкостью, и встречались, в основном, у заезжих гостей или рабов с Севера или Запада. В общем, не девушка, а мечта! Но, что ещё хуже для различного рода сплетников, Нэт совсем не походила на свою мать, поскольку та была намного темнее своей дочери как кожей, так и волосами, разительно отличаясь также и чертами лица, кои, похоже, девушка унаследовала от своего неизвестного отца-иностранца, решившего на досуге заскочить в местный бордель.

Обладая подобной красотой девушкам Дыры приходилось либо безвылазно сидеть дома, справедливо спасаясь таким образом от возможных посягательств на свою честь, либо учиться защищать себя или маскировать свою красоту подобающим образом, чтобы обитавшие в трущобах отморозки не покусились на лёгкую сладкую добычу. Нэт пошла по второму пути, и теперь на счету девушки было два ножевых ранения, которыми она наградила излишне любвеобильных ухажёров, а также с полдюжины отбитых бубенцов и повреждённых гортаней. Драться в Дыре и постоять за себя учили едва ли не с самого детства, а посему не стала упускать возможности поучиться навыкам боя и наша блондинка, которую в народе уже прозвали Белогривкой и запомнили, что с ней дел лучше не иметь. Кроме того, девушку опасались тревожить также и из того расчёта, что её матерью была сама Санса Скрытная, которая была вхожа к Вдовам из борделя «Смачные прелести». Многие опасались, что женщина эта не только работает, торгуя своим телом, но и промышляя грабежами в составе банды взбалмошных баб, которым дорогу переходить было смертельно опасно. Косвенное подтверждение этим слухам Нэт получила ещё в детстве, когда её мать научила драться ножами, дубиной и голыми руками, а также являлась иногда посреди ночи с очередной кровоточившей раной на своём теле. Один из таких ударов стал причиной выкидыша, и с тех пор Санса была бесплодна, о чём сильно горевала и сокрушалась целыми днями, но радовалась этому ночами, когда понимала, что не станет в очередной раз матерью неизвестно от кого. Теперь же Нэтали уже не сомневалась в том, кем работает её мать, ибо знала это наверняка. Санса и правда была не только уличной девкой, но и настоящей разбойницей, чьё мнение было не последним на преступном совете Вдов, а посему трогать её или её дочь, и открыто злословить о них, мог только сумасшедший, кому не слишком мила его жизнь. В этом все обыватели трущоб были уверены также сильно, как и в том, что по вечерам солнце садится за горизонт, а по утрам восходит. Кто смел переходить дорогу Вдовам, тех, как правило, находили позже по частям. Сплетникам безжалостно вырезались языки, соглядатаям — уши, а также выкалывались глаза и рвались ноздри, должникам в лучшем случае ломали и отрезали пальцы, а в худшем — топили в реке. Насильников же Вдовы ненавидели больше прочих, и таковых обычно обнаруживали после совершённого ими злодеяния в оскоплённом состоянии, а также с переломанными конечностями. Зная об этом, семье Нэт и Сансы никто не смел угрожать или осмеивать открыто, а посему за свою безопасность девушка обычно не переживала. Не сумеет отбиться сама — позже негодяя накажет матушка и её подруги.

Однако для влюблённого Эфраима подобный довод звучал не очень убедительно, ибо он действительно переживал за свою даму сердца, не спешившую разделить с ним его чувство. Да, Нэт была благодарна своему соседу, за то, что тот не чурался её и не злословил за спиной, как все прочие, но кроме чувства товарищества ничего к нему не испытывала. Как там говорят, что противоположности притягиваются? Ничего подобного! Вместо того чтобы выбрать себе работящего парня, девушке нравился другой, более интересный молодой человек. Настоящий плохиш, уверенный в себе, сильный, ловкий, и очень красивый. Этого счастливчика звали Дюмон, ему было двадцать лет, и он уже прослыл самым настоящим бандитом трущоб, состоящим в крупном клане Топоров, коим подконтрольны были также и приснопамятные Вдовы, где отличилась Санса Скрытная. Молодой повеса пошёл по стопам своего отца-контрабандиста, также начав участвовать в незаконных перевозках и хранении запрещённых товаров и людей, при помощи речных перевозок на небольших шлюпках и яликах, умело минуя кордоны стражи и заслоны конкурентов. Дюмон был настоящим хищником, ибо на его счету уже было несколько трупов и один шрам на лице, который нисколько не умалял красоты этого чернявого паренька, а наоборот придавал ему дополнительного шарма. Яблоко от яблони, как говорится… И если Дюмон пошёл по стопам своего отца, то Нэтали только ещё собиралась ступить на скользкую тропу криминала. Санса до сих пор щадила свою дочь, не желая ей своей участи, однако девушка уже всё решила, требуя от родительницы помочь ей вступить в отряд Вдов, на что та всегда отвечала уклончиво.

— Зачем это тебе, моя милая?! — грустно улыбалась в такие моменты мать, расчёсывая дочери её белоснежные локоны.

— Я не хочу прозябать в нищете, подобно Эфраиму и его семье, — всегда отвечала одно и то же девушка. — Не хочу бояться каждого шороха, каждого бандита и каждого злопыхателя. Не хочу знать голода и нужды.

— Но ведь всего этого можно добиться и иным путём, нежели насилием или торгуя своим телом! — вздыхала Санса.

— А я и не хочу торговать собой, мама!

— Вдовы не берут тех, кто отказывается от подобной работы, — горько усмехалась женщина. — Они ожидают от своих подопечных того, что те всегда готовы пойти на любые жертвы и принимать крайние меры. Умение грамотно торговать своим телом ценится ими пуще всего прочего, ибо банда очень часто действует путём соблазнений или откупается подобным образом от поступающих претензий. Так что моя милая Белогривка, давай лучше подумаем над тем, куда мы сможем тебя пристроить, чтобы ты зарабатывала честным трудом, а не так, как твоя пропащая мать!

Однако время шло, никаких альтернатив предложено и озвучено до сих пор не было, а посему девушка готовилась к своему боевому крещению, каждый раз с замиранием сердца провожая мать вечером на службу, надеясь и одновременно опасаясь того, что та скажет ей собираться и поведёт её в бордель на смотрины. Каждый раз этого не происходило, а посему после ухода Сансы Нэтали каждый раз приходилось волноваться из-за того, что её мать может не вернуться домой, оставшись где-нибудь на узких грязных улочках Дыры истекать кровью с ножом в животе, как уже бывало не раз и не два. Правда раньше, женщина находила в себе силы подняться на ноги и доковылять до дома или борделя, где её выхаживали и ставили обратно в строй, но ведь здоровье у неё уже не то, что раньше. Каждый раз может стать последним. И этого Нэтали боялась пуще собственной смерти, ибо никого ближе матери у девушки не было.

Тряхнув головой, Белогривка отогнала прочь свои сомнения, глядя на стоявшего рядом с ней Эфраима, чей взор тёплых карих глаз лучился собачьей преданностью и надеждой.

— Может, ты не пойдёшь сегодня на пристань? — спросил он у своей возлюбленной. — Я хотел тебя позвать кое-куда, если ты не возражаешь.

— Куда? — полюбопытствовала девушка, хотя уже была уверена в том, что откажет своему товарищу, который не мог сравниться с Дюмоном.

— Секрет! — усмехнулся Эфраим.

— Уж не на свидание ли ты меня хочешь позвать? — улыбнулась Нэтали, наблюдая за тем, как быстро краснеет лицо её несостоявшегося ухажёра, выдавая его с головой. — Неужели это так?!

— Э-э-э, — замялся юноша. — Почти! Я хотел пригласить тебя на выступление уличного балагана. Они в Ремесленном Квартале сейчас остановились, выступают там по вечерам. Это, конечно, не цирковое городище в центре, но тоже есть на что посмотреть. Вот, я уже и билеты на сегодняшнее выступление приобрёл.

С этими словами он показал девушке два замусоленных бумажных огрызка, которые были настолько жалкими, что с успехом могли соперничать со скромными потугами Эфраима по соблазнению своей соседки.

— Всё это очень мило, Эф, но ты же знаешь, что мы с тобой всего лишь друзья! — вздохнула Нэтали. — Ты мне нравишься, правда, но подумай, что скажут твои родители, когда узнают, что ты связался с такой беспутной девкой, как я? Ты же сам знаешь, что в народе судачат про меня и мою мать. Хочешь, чтобы подобные сплетни пошли про тебя и твою семью?

— Мне всё равно! — тряхнул своими грязными патлами Эф. — Мне всё равно, что обо мне подумают! Ты мне нравишься и я хочу…

— Эфраим, домой! — раздался громогласный клич из его домишки. — Помоги мне покормить Бруно и Стефана, а потом будешь ужинать сам!

— Я… я… Иду, мам! — крикнул, обернувшись назад, юноша, после чего горячо прошептал Белогривке. — Я быстро! Как только покормлю малых, так сразу к тебе и вернусь! А потом мы сможем отправиться на выступление! Ну, что скажешь?!

— Я не смогу! — вздохнула девушка. — Отдай эти два билета своим родителям, и отпусти их туда отдохнуть от забот, а сам останься дома с детьми.

— Может, ты тогда пришла бы ко мне в гости и помогла мне с братьями и сёстрами?

— Ну не знаю, — пожала плечами Нэтали, которой уже не терпелось ускользнуть от друга, чтобы отправиться на настоящее свидание с ненаглядным Дюмоном.

— Всё-таки пирс! — нахмурился проницательный Эфраим. — Этот контрабандист не достоин тебя!

— А вот это уже мне решать! — пришёл черёд хмуриться и Белогривке. — Кто меня достоин, а кто нет!

— Этот пройдоха подведёт тебя под арест, попомни мои слова! — сжал в кулаке билетики молодой человек. — Ты сама прекрасно знаешь, как бандиты относятся к своим…

— Не называй его так! — вскинулась Нэтали. — Он не бандит!

— А кто же он тогда?! Контрабандист, который стоит вне закона! Не лучшая партия для тебя!

— Ну, знаешь! — всплеснула руками девушка, разворачиваясь, чтобы уходить. — Это уже чересчур, даже для тебя!

— Я всего лишь желаю тебе добра! — крикнул вдогонку её Эфраим. — Нэт, прости меня! Не уходи!

Однако та уже свернула за угол, намереваясь добраться до пирса затемно, чтобы не пришлось туда идти впотьмах. С одной стороны настроение было безвозвратно испорчено размолвкой с другом, который постоянно стремился изменить этот статус на более интимный, но с другой сердце девушки трепетало от осознания того факта, что скоро она встретится со своим ненаглядным Дюмоном. По крайней мере, девушка на это рассчитывала, ибо место встречи не было оговорено заранее, но насколько она знала своего парня, тот большую часть своего свободного времени проводил именно там, без устали латая свой старый разбитый ялик, на котором его старик постоянно провозил наркотики в город.

— Если на пристани в правобережных доках я не обнаружу Дюмона, тогда вернусь обратно и загляну к Эфраиму, — решила для себя Белогривка. — То-то паренёк обрадуется, если это произойдёт! Знатно он в меня влюбился, это факт!

Однако если тебе не повезло однажды, то не повезёт и дважды, потом и трижды, и лишь потом иди ж ты… примерно так всегда говаривал отец Эфраима, и в чём-то был прав. Как и в своём нежелании отпускать на прогулки сына с этой беловолосой девицей, кою все в народе считали чужой, и чурались её при встречах. Ну что могло хорошего выйти из подобных встреч, когда шебутной мамашке Нэтали вздумается прирезать бедного паренька за заигрывания с её ненаглядной дочуркой, с которой женщина едва ли не пылинки сдувала? Зачем позволять своему первенцу связываться с откровенно криминальной семьёй, чтобы покрывать таким образом позором не только его самого, но и прочую родню? Лучше жить впроголодь, но спокойно, чем сыто, но с ножевыми ранениями, как Санса, кою уже несколько раз пытались умертвячить на её «работе»!

Добралась до знакомого места девушка очень быстро, ибо отлично знала все переулки и тропки, благодаря которым можно было срезать путь. Лишь в одном месте ей пришлось свернуть прочь, чтобы не приближаться к трём грабителям столь скудоумного вида, с которых сталось бы наброситься на девушку вопреки её репутации в трущобах. В остальном же путь её ничем не омрачился, и вскоре она выбралась к пирсу правобережных Доков, наблюдая за тем, как её ненаглядный Дюмон общается с больших размеров водяным троллем, стоявшим по пояс в реке. Парень перебросил твари увесистый свёрток, в котором, вероятно, содержалось нечто запретное, и это нечто называлось чёрный лотос. Нэтали была уверена в этом на все сто процентов, ибо знала данного тролля, которого все величали не иначе как Помойка. Гигант промышлял продажей наркотиков местному населению, а контрабандист снабжал его этим зельем, и посему их союз был вполне понятен и взаимовыгоден.

Получив свой товар, иссиня-зелёный тролль кивнул, после чего занырнул в реку, оставив Дюмона в одиночестве, но скучать ему не приходилось, ибо в его руках задорно звенел кошелёк с монетами, а к нему самому уже приближалась девушка.

— А, любимая! — обрадовался появлению Белогривки пройдоха. — Здравствуй! Рад тебя видеть!

— И я рада! — кивнула та, прильнув к парню. — Ты свободен?!

— Именно! — улыбнулся Дюмон. — Скучала по мне?

— Естественно! Куда ты запропастился?!

— Ну, дай подумать! — дурашливо наморщил лоб парень, якобы вспоминая, что с ним приключилось за последнее время. — Я тут вверх по течению нашёл небольшую пойму на одном из притоков Полноводной, так там такие нимы и русалки плещуться, что… Эй, за что?!

— Это тебе за русалок! — пихнула враля кулаком в бок Нэтали. — А это тебе за нимф!

— Ревнуешь, что ли?! — усмехнулся довольный произведённым эффектом Дюмон. — Да ладно тебе, не сердись!

— Так куда ты запропал почти на седмицу?! — уставилась на своего возлюбленного девушка.

— Работал, — ответил тот. — Выбирался с напарником вверх по течению, добирались до Чернотопья на лошадях, обратно на ялике, стандартная схема. Запаслись лотосом под завязку, вот только последнюю часть Помойке сбыл.

— Кстати, — встрепенулась Нэт. — А почему тролля зовут Помойкой?

— А он свои запасы прячет в вонючих местах, — охотно пояснил контрабандист. — Там, где стража рыться брезгует. На это все покупатели зелья жалуются на нестерпимую вонь от свёртков, на что тролль и предлагает им их помыть. Помой-ка, да все запахи и отобьёт. Примерно так он говорит своим покупателям, за что и заработал подобное прозвище. Ну да что мы об этом наркоторговце говорим?! Давай лучше убежим куда-нибудь ото всех, и побудем наедине?

— Давай! — охотно согласилась девушка. — А куда мы пойдём?!

— Да тут недалеко! — хихикнул Дюмон, доставая из-под ворота своей рубахи ключ, висевший там на верёвочке. — Прямиком за твоей спиной!

Нэтали обернулась, после чего сразу же нахмурилась.

— Ты предлагаешь мне пойти с тобой туда?!

— А почему нет?! — усмехнулся парень, начиная колдовать своим ключом возле большого навесного замка закрытого на ночь лодочного амбара. — Внутри тепло, сухо и довольно просторно! Кроме того, у меня при себе кое-что есть, погляди!

С этими словами Дюмон нагнулся к своему мешку, показывая своей девушке его содержимое. А там обнаружилось вино, початый сыр, хлеб, фрукты и даже немного вяленой рыбы, которыми контрабандист обычно питался в походах.

— На двоих хватит! — улыбнулся он. — Ну так что, пошли?

— Идём! — кивнула ему Нэтали, чувствуя подступающую к телу приятную истому.

— Вот эт по нашему! — кивнул Дюмон, открывая амбар. — Милости прошу!

Если бы в подобное место девушке предложил заглянуть кто-то иной, то она бы ни за что на свете туда не отправилась, но любовь, и особенно девичья и юношеская, дело такое тонкое, что не нам судить Белогривку и её парня. Прошмыгнув мышью вовнутрь амбара, Нэт насторожилась, глядя на своего молодого человека, который совсем не спешил заходить следом за ней, глядя куда-то в сторону.

— Что такое?! — насторожилась девушка.

— Сюда движется какой-то человек, и, кажется, я его знаю! — ответил ей Дюмон, всё ещё стоя в раскрытом дверном проёме.

— И что с того?! — поразилась Нэтали. — Закрывай дверь и давай уже найдём внутри местечко поудобнее! — нахмурилась Нэтали, которая, как и все девушки, не любила, когда парни переставали обращать на неё внимание, отвлекаясь на что-то иное.

— Нет, погоди! — остановил её контрабандист. — Этот малый мой бывший пассажир, я его узнал по одежде и походке. Похоже, что он также узнал меня!

— И что?! — нахмурилась Белогривка. — Он тебе важнее меня?!

— Ты не понимаешь, любимая, — повернулся к ней улыбавшийся Дюмон. — Этот парень не просто щедр! Он оплатил мне своё незаконное проникновение в город втройне, и, чувствую, я мог бы вытянуть из него и ещё больше монет, если бы продолжил торги. Ощущение такое, что у него денег куры не клюют, и, возможно, он сейчас хочет меня попросить об очередной услуге!

— То есть тебе работа важнее меня?! — оскорбилась девушка.

— Нет, это значит, что вместо вот этого, — с этими словами парень достал из кармана серебряное ожерелье, протянув его Нэт. — Я смогу подарить тебе золотое, или отличный перстень!

Естественно, что при виде подарка сердце девушки оттаяло, и она с восторгом приняла дорогую вещь, сразу же поспешив примерить украшение, приложив его к своей шее. Единственное, о чём умолчал при этом Дюмон, было то, что упомянутый им щедрый пассажир оказался чертовски страшным и подозрительным малым, поскольку всю дорогу он только и делал, что кашлял да чесался. Пару раз в тусклом лунном свете были видны руки неизвестного мужчины, когда тот решил почесать себе предплечья, на которых обнаружились набрякшие волдыри и язвы, от вида которых молодому человеку стало дурно, но он постарался не подавать вида, усиленно налегая на вёсла, чтобы поскорее доставить неизвестного в город и расстаться с ним, отправившись восвояси, опасаясь того, что этот незнакомец может оказаться заразным. Да, заплатил он тогда огромную сумму по меркам самого контрабандиста, желая скрытно попасть в город, но кто знает, чего он захочет теперь? Может, выбраться из него или перебраться на другую сторону реки? Что ж, если у больного засранца окажутся при себе монеты, Дюмон был не прочь рискнуть во второй раз.

— Перевези меня на другую сторону! — прохрипел незнакомец, едва только он приблизился к амбару, у входа в который по-прежнему стоял контрабандист. — Плачу такую же сумму!

От столь щедрого предложения у Дюмона захватило дух, и он кивнул, даже не думая совещаться с Нэтали, которая в это время начинала дуться на своего парня за то, что мало того, что он и так отсутствовал целую неделю, так и теперь бросает её. Пусть он делал это ради денег и ради подарка, но этот скот мог хотя бы сначала узнать её мнение?

— Хорошо, — кивнул ему Дюмон. — Я сейчас подойду к вам, только закрою дверь. Подождите меня немного на пирсе!

— Да, — прохрипел покачивающийся человек, кутавшийся в плащ. — Только поскорее!

— Я уже практически иду! — улыбнулся ему Дюмон, хотя парня просто бросало в пот от этого подозрительного субъекта.

Контрабандист повернулся к девушке, стоявшей поблизости от него, после чего тихим шёпотом сказал ей.

— Нэт, это тот самый шанс, которого я так долго ждал! Денег у этого парня, как я уже говорил, куры не клюют, и если я ему помогу во второй раз, то озолочусь! Давай встретимся с тобой завтра. С меня подарок, как я и обещал! Ладно?!

— Ладно! — нахмурилась девушка. — Только прошу тебя, будь осторожен!

— Я всегда осторожен! — улыбнулся ей в ответ Дюмон. — Ты же меня знаешь! Меня никто не сможет схватить или одолеть в бою. Ну, тогда до завтра?

— До завтра! — кивнула Нэт, выскальзывая из амбара и уклоняясь от поцелуя молодого человека.

— Увидимся! — шлёпнул её на прощание по мягкому месту Дюмон, после чего быстро закрыл дверь и навесил замок, направляясь к шатающейся неподалёку фигуре таинственного незнакомца.

Наблюдавшая за ним с опаской Нэт остановилась неподалёку, желая проследить за тем, куда направятся её возлюбленный и его пассажир, хотя, очевидно, они должны были для начала спустить один из яликов в воду, а уже потом отправляться в сторону далёкого противоположного берега богатой половины города, где обитали сливки общества, отделившиеся от черни рекой. Однако не успел ещё Дюмон сойти в шлюпку, привязанную на ночь у пирса, как топавший за ним пассажир неожиданно набрасывается на молодого человека, вероятно решив напасть на него и уплыть на лодке, не заплатив.

Вскрикнувшая девушка уже летит по направлению к пирсу, где начали сражаться между собой контрабандист и его таинственный клиент, и даже в полумраке опустившийся на землю ночи видно, как неестественно и судорожно двигается фигура незнакомца, закутанного в чёрные одежды. Дюмон, само собой, попытался первым же делом стряхнуть с себя врага, сбросив его в воду, однако тот клещом цепляется за руки парня, отчего они оба едва не оказываются за бортом качавшейся шлюпки. Спешившая к месту драки Нэт уже извлекла из спрятанных в своих одеждах ножен небольшой добротный кинжал, подаренный ей матерью, но к этому моменту её возлюбленному уже удаётся побороть мерзавца, опрокинув его обратно на доски пирса. Блеснуло лезвие ножа в лунном свете, однако незнакомец не так прост, как кажется, ибо он начинает биться под оседлавшим его Дюмоном крупной судорогой, после чего изрыгает на него фонтан рвоты, окатив парня с головы до ног. Ошеломлённый контрабандист размахивает своим ножом, пытаясь ударить больного мерзавца, но сослепу втыкает лезвие не в лицо или грудь врага, а в доски причала, после чего оружие застревает в них. Однако оно больше и не требуется, как и помощь подбежавшей к месту схватки Белогривки, ибо незнакомец уже затих и не подаёт признаков жизни.

— Ты как, милый?! — спешит к Дюмону девушка.

— Не подходи ко мне! — кричит он на неё, махая рукой, жестами веля держаться ей подальше.

— Почему?! — удивляется та.

— Этот козёл был болен, и обрыгал меня! — поясняет утиравшийся Дюмон. — Он может быть заразен и опасен даже в мёртвом состоянии.

— Так что же нам делать?! — ужаснулась девушка.

— Тебе — ничего! — мотает головой контрабандист. — А вот мне нужно смыть с себя эту дрянь как можно скорее, но сперва…

Он выдирает из досок причала свой нож, после чего вспарывает одежду незнакомца, и с оханьем отпрыгивает прочь, поскольку всё тело таинственного мужчины покрыто различными уплотнениями, сыпью, и язвами, истекающими гноем, да и сама его кожа болезненных зеленовато-землистых оттенков, отчего он похож скорее на монстра, нежели на человека. Но это человек, и виной всем этим изменениям его болезнь, которая называется…

— Это чума, Нэт! — в ужасе пятится назад от трупа Дюмон, стирая со своего лица кровавую рвоту почившего больного. — Мне конец!

После чего с разбегу прыгает с причала в воду, оставив ошарашенную девушку стоять неподалёку от трупа, окатив и его, и саму Белогривку каскадом брызг, от которых та с ужасом шарахается в сторону, после чего бежит с причала в сторону дома, не разбирая дороги…

— Нужно дождаться матери и срочно бежать из города! — стукает себя пальцами по плечам обуреваемая ужасом Нэтали, ходя из угла в угол, меряя шагами свою спальню уже в сотый раз. — Нужно бежать из города, пока его не закрыли, пока нас тут всех не позакрывали! А что если я уже заражена?! Говорят, что болезнь эта жутка заразная, и многих, кто находился рядом с трупом потом может ждать смерть. А ведь я стояла всего в паре шагов от покойника! Как же быть?! Ведь если я заболею, то могу заразить прочих! А что же Дюмон?! Почему я не осталась на пирсе и не проследила за ним?! Он утонул или выплыл наружу, смыв с себя заразу?! Чёрт! Как же много вопросов, и ни одного ответа!

Девушка стукнула кулаком по стене ветхой лачуги, которая служила ей и маме домом. Много раз задавалась вопросом почему же их семья не переберётся хотя бы в Ремесленный Квартал, где могли позволить себе купить жильё побольше, просторнее и посолиднее, благо денег, заработанных мамой своим нечестным нелёгким трудом, на это хватало с лихвой. Да вот только не желала Санса перебираться из Вшивого переулка в иной район, ведь тогда бы добираться до борделя оказалось намного дольше и проблематичнее. Да и тот факт, что местные знали о том, кем являлась работница борделя, помогало поддерживать ей необходимую репутацию, которая в трущобах также могла сойти за отменное оружие. Задирать любую банду в Дыре занятие самоубийственное по своей сути, поскольку в таком случае вы рискуете не дожить до следующего утра, или проснуться уже глубоким инвалидом. В Ремесленном же районе о грозной Вдове и её дочери никто и знать не знал, а посему к ним могли начать приставать различные недоброжелатели, которые могли навредить Белогривке, ибо за себя Санса перестала переживать и волноваться уже очень и очень давно.

— Эфраим как знал, что мне не нужно было отправляться сегодня на пирс! — подумала в очередной раз Нэтали. — Ну кто мне мешал согласиться с его предложением и отправиться смотреть представление сегодня вечером, вместо того, чтобы шарахаться по причалу?! Хотя, с другой стороны, откуда я могла знать, что там произойдёт нечто подобное?! Может, направиться прямиком в бордель и выдернуть оттуда маму, пока не стало слишком поздно?!

Однако когда она уже хотела было отправиться в сторону Смачных Прелестей, снаружи раздались испуганные вопли. Прильнув к окну, девушка осторожно выглянула на улицу, и всё лишь для того, чтобы увидеть, как у стены соседнего дома на земле в корчах бьётся какой-то мужчина с нездоровым цветом лица, при этом постоянно кашляя кровью, что и напугало немногочисленных прохожих, которые теперь спешно разбегались прочь, зажимая рты и носы руками. Сколько припадочных уже на своём коротком веку повидала Белогривка, было попросту не сосчитать, однако этот явно отличался от всех виденных ею ранее. Ну, во-первых, кровью до этого кашлял всего один человек, и тот оказался чумным. А во-вторых, многие виденные ею раньше люди также страдали от различных болячек, но при этом таких жестоких судорог не выдавали, и не вызывали тем самым такой паники у невольных зрителей. А те уже с воплями разбегались кто куда, поднимая панику и заставив всех жителей высыпать на улицы или прильнуть к окнам.

— Больше ждать нельзя! — решила для себя Белогривка, тряхнув своей головой, решительно направляясь к двери, не забыв перед этим взять с прикроватной тумбочки нож.

Однако не успела она отпереть засов, как вскрикнула от неожиданности, когда в её дверь постучали.

— Нэт, ты дома?! — раздался снаружи знакомый и до боли родной голос её соседа. — Это я, Эф!

— Погоди, — ответила ему девушка. — Сейчас я тебя впущу!

В следующее мгновение юноша уже прошмыгнул вовнутрь её обиталища, а дверь за ним сразу же закрылась. Выглядели оба молодых человека крайне напуганными и взъерошенными, словно обоим довелось увидеть приведение.

— Что это с тобой?! — спросила у товарища Белогривка.

— На моего отца сейчас напали, — пояснил тот. — В подворотне рядом с нашим домом.

— Я слышала какие-то крики снаружи, — кивнула девушка. — Возможно, это было как раз то самое нападение?

— Возможно! — не стал отрицать Эфраим. — Но я здесь не за этим!

— А зачем?

— Во-первых, хотел убедиться, что ты в порядке, — ободряюще улыбнулся молодой человек. — Я видел свет у тебя в комнате сквозь прикрытые ставни, и решил убедиться лично.

— Спасибо, я в порядке! — кивнула Нэт. — А как твой отец? Его не ранили?

— А вот это вторая причина, почему я здесь! — нахмурился Эфраим, подходя к окну, чтобы выглянуть наружу.

— Что такое?! — сразу же заволновалась девушка. — Ему досталось в той стычке?!

— Нет, он в порядке, если не считать пару ссадин и синяков.

— Хвала Заступнику! — выдохнула девушка. — Но что тогда не так?

Вздохнув, юноша обернулся, отходя от окна, после чего подошёл к своей возлюбленной, взяв её за руку и предлагая ей сесть.

— Мой старик считает, что нападавший на него безумец был болен чумой! — осторожно сказал он, ожидая возможных приступов паники со стороны девушки или иных неприятных последствий в виде истерики, криков или неверия.

Однако Белогривка не стала устраивать скандалов или падать в обмороки, а лишь нахмурилась, понимая, что двух совпадений в одну ночь быть не может, а, следовательно, это не один и тот же человек, но несколько разных больных, и каждый из них пострадал от чумы, как посчитали два вполне опытных человека. Следовательно, скоро следует ждать новых вспышек заразы, но лучше этого не делать, а…

— Наша семья отправляется прочь из города прямо сейчас! — оторвал от тягостных размышлений девушку молодой человек. — Мы берём только самые ценные вещи и еду, сколько сможем унести. Пойдём с нами!

— Почему вы так уверены, что это чума? — осторожно осведомилась Белогривка, которая радовалась тому, что Эфраим не стал её расспрашивать о ночном походе и не обратил внимания на то, как спокойно та отнеслась к пугающему известию.

— Отцу не раз об этом рассказывали его друзья в доках, — пояснил Эф. — Однажды много лет назад в порт пыталось причалить судно, полное чумных трупов, вероятно с целью принести заразу в Южный, однако своевременный досмотр выявил запретный груз, и корабль сожгли прямо в бухте. Тогда-то один из знакомых моего отца и увидал эти тела, что красочно и расписал потом всем товарищам.

— Но ведь возможно это всё же не чума? — со слабой надеждой в голосе осведомилась девушка.

— Даже если и нет, то зачем подвергать себя возможному риску?! Ты же сама знаешь, какие правила действуют во времена эпидемий…

— Беги подальше, общайся меньше, отсутствуй дольше! — кивнула Нэт, перечисляя все те заветы, которым предки учат своих детей на случай непредвиденного обстоятельства в виде вспышки какой-либо заразы.

— Ну вот видишь, ты всё прекрасно понимаешь сама! А на счёт болезни, то шут его знает, что это за дрянь такая…

— Чума! — заголосил кто-то на улице, вероятно споткнувшись о труп поверженного больного, которого прикончил в своё время отец Эфраима. — Это чума! Бежим!

Сразу же раздались перепуганные вопли, а потом и звуки быстрых громких удалявшихся шагов, когда обыватели порскнули кто куда. Помимо этого на улице начал нарастать какой-то гул, видимо местные жители, обитавшие в близлежащих домах спешно закрывали окна и двери, либо начинали свои торопливые сборы, спеша покинуть трущобы прежде, чем их охватит зарождающийся пожар паники и заразы.

— Нам нужно уходить отсюда, Нэт! — покачал головой юноша. — И чем скорее, тем лучше! Айда с нами к восточным воротам! Мы уже сейчас выходим!

— Я не могу! — покачала головой девушка. — Не могу бросить мать, спасаясь без неё!

— А я не могу бросить свою семью, — шмыгнул носом Эфраим. — Но и тебя оставить так просто тоже не в состоянии!

— Нет, ты можешь! — кивнула девушка. — Иди скорее домой, и помогай своим родителям, ты им сейчас нужнее! Ты после отца второй защитник в семье, и твои братья с сёстрами нуждаются в тебе.

— Но как же ты?!

— А что я? — не поняла его Белогривка. — Я дождусь мать с работы или отправлюсь за ней, а потом мы также отправимся прочь. Куда вы собираетесь уйти?!

— Просто за стены города, чтобы нас тут не смогли запереть, — пояснил юноша. — А вы?!

— Не знаю! — пожала плечами Нэт. — Но мне нужно срочно добраться до борделя и вытащить оттуда мою мать, чтобы она смогла решить, что нам делать дальше.

— А решить самостоятельно ты не в состоянии?

— А бросить свою семью ты в состоянии?! — усмехнулась девушка.

— Эфраим! — донеслось с улицы, после чего в дверь жилища Белогривки постучали. — Санса, Нэтали! Мой сын не у вас?!

— Тебя зовут! — пихнула локтем друга девушка. — Иди уже! Тебя заждались!

— Не пойду! — неожиданно взбрыкнул парень. — Мои родные справятся и без меня! Я же помогу тебе найти мать и покину город вместе с вами!

— Не выдумывай! — ужаснулась Нэт. — Я справлюсь сама, а ты отправляйся! Нечего пугать своих родных!

— Санса! — снова раздался громкий стук в дверь. — Я слышу, что внутри кто-то есть! Открывайте!

— Сейчас, мистер Томмен! — ответила Белогривка, направляясь ко входу. — Ваш сын и правда у меня!

— Зачем ты меня сдала?! — зашипел недовольный Эфраим, который не желал оставлять свою возлюбленную в городе даже под угрозой разлуки с родными.

Однако девушка уже отпирала замок, позволив соседу заглянуть вовнутрь, на что тот не преминул забрать с собой сына, после чего предупредил девушку о возможной вспышке заразы.

— Спасибо, мистер Томмен, но я уже знаю об этом. Ваш сын мне всё рассказал.

— Если хочешь, Нэтали, можешь бежать из города вместе с нами со своей матерью, — повторил предложение собственного сына мужчина. — Мы не против! Только собираться нужно быстро, брать самое ценное и необходимое, а…

— Спасибо, но нет! — мотнула головой Белогривка. — Моя мать ещё не вернулась домой, а без неё я бежать не собираюсь!

— Так оставь ей записку, встретитесь потом снаружи за городскими стенами!

— Спасибо, мистер Томмен, но я как-нибудь сама!

— Ну, как знаешь! — пожал плечами тот, потянув сына наружу. — Прощай, Нэт! Пошли, Эфраим! Там твоя мать уже вся извелась, и едва не упала в обморок, когда мы поняли, что тебя нигде нет поблизости! Идём!

В итоге упиравшегося Эфа утащили обратно домой, с тем, чтобы увести его со всей прочей роднёй, так и не дав друзьям толком попрощаться. Однако самой девушке было не до этого, ибо она была полна решимости как можно скорее разыскать свою мать, чтобы вместе с нею незамедлительно покинуть трущобы и город. Выйдя на улицу следом за ушедшими соседями, девушка заперла за собой дверь, пронаблюдав за тем, как её друга детства едва ли не волоком тащат обратно домой, чтобы тот не вздумал дурить и убегать повторно.

— Я люблю тебя, Нэт! — крикнул напоследок Эфраим, прежде чем Томмен втолкнул его обратно в дом, где уже вовсю гремели вещами и плакали младшие дети. — Люблю! Слышишь?!

Однако ответить ему девушка уже не успела, поскольку влюблённого юношу уже впихнули вовнутрь, чтобы упаковать его вместе с остальными вещами, если тот откажется покидать город вместе с семьёй добровольно. Вздрогнувшая от подобного признания Нэт лишь вздохнула, опуская на голову капюшон короткого плаща, в очередной раз проверив свой небольшой кинжал, после чего пустилась вниз по Вшивому переулку, намереваясь добраться до борделя как можно скорее. Возле трупа заражённого мужчины она невольно ускорила свой шаг, стараясь не задерживаться возле него и дышать через раз сквозь тонкий платок, который она приложила ко рту и носу. О том, что чума передаётся с дыханием и кашлем заражённых, Нэт знала, но откуда, она припомнить этого не могла. Мельком глянув на труп умершего человека, девушка сразу же пожалела о своём решении, ибо выглядел тот ужасно. Не добавлял оптимизма и торчавший в ухе покойного нож, а также множественные колото-резаные раны на пояснице и спине, как и раздутая окровавленная ряха, в щербатой посмертной ухмылке которой обнаружились серьёзные пробелы в пяток зубов.

Стоявшие неподалёку от покойного местные жители гадали, что же это может быть за проказа или иная хворь, разглядывая язвы и вздутия на теле мертвеца, которое уже было предложено сжечь. Сейчас один из добровольцев как раз занимался тем, что зацепился верёвочной петлёй за ногу покойника, вытаскивая с её помощью труп волоком из лужи, чтобы второй мужчина смог обильно полить останки горючим маслом и укрывая сухой ветошью. Когда с приготовлениями было покончено, в небо взметнулись ярко-красные языки жадного пламени, и жители поспешили расступиться по сторонам, чтобы дым не дул в их стороны, заворожено наблюдая за импровизированным погребальным костром.

— Надеюсь, это остановит распространение заразы! — вздохнула какая-то женщина, однако проходившая мимо неё Белогривка лишь покачала головой.

— Вряд ли это поможет! — подумала девушка, вспоминая о том, что заражённый был не один. — Тот страшный человек на причале тоже был заражён, и тоже напал на первого встречного. Ах, Дюмон, Дюмон! Что же ты наделал?! Зачем ты привёз в город этого больного мерзавца, позарившись на его деньги?! Что с тобой стало?! Где ты сейчас?! Здоров ли, или уже заразился?! Бог ты мой! Да я ведь дважды контактировала с заразой, пусть и косвенно! Первый раз тогда, на пирсе, а второй раз сейчас, разговаривая с Томменом и проходя мимо этого покойника! Заступник! Да что же это такое творится, что в одночасье наш район подвергся засилью заражённых?

Добраться до борделя без приключений не удалось, ибо дорогу девушке заслонили трое здоровых лбов, преградивших ей путь. Двое из них были обезображены многочисленными оспинами и шрамами, зато вот их лидер щеголял татуированным лицом, которое было превращено неумелым мастером в нечто несуразное вместо запланированного ужасающего. Изначально предполагалось, что наколотая на лицо маска должна быть страшной и отталкивающей, отпугивая потенциальных собеседников и врагов этого мужчины, и она и правда отпугивала, правда своей несуразностью и нелепостью. Первой мыслью девушки, например, как и многих прочих людей, столкнувшихся с Чёрным Фредом, было настойчивое ощущение, что тот перемазался грязью или иной, не менее неприятной субстанцией, ибо и пахло от разбойника соответствующе. Однако смеяться над ним или подшучивать было опасно, так как мужчина был вооружён не только большим ножом, но ещё и скверным запахом изо рта, был не сдержан в своих эмоциях и порывах, и неразборчив в окружении, отчего два его спутника также не блистали интеллектом и отличались повышенной кровожадностью.

— Капюшон сымай! — распорядился Чёрный Фред, оскалив свои жёлтые зубы, которые отлично контрастировали с его тёмной татуированной мордой. — Живо!

Ничего против этого Белогривка не имела, ибо тем самым могла легко показать разбойникам свою белоснежную шевелюру, которой в Дыре хвастать было практически некому, ибо блондинов в ней было всего ничего.

— Ух ты! — восхитился увиденному один из громил. — Вот это лярва!

— Знаете, кто я такая?! — как можно более спокойным и даже грозным тоном осведомилась Нэтали у бандитов.

— Какая разница?! — усмехнулся шрамированный разбойник, которого в криминальных кругах знали под прозвищем Копыто, ибо однажды он получил ниже пояса от одного коня, что и запомнили его товарищи. — Какая разница кто ты и откуда?! Выворачивай карманы, живо! А потом скидывай с себя свою одежонку, сладкая!

— Тебе такое название как Вдовы ни о чём не говорит?! — продолжала упирать на авторитет своей матери Нэт.

— Ха, насмешила! — усмехнулся Копыто. — Что-то ты больно молодая да ранняя для такой компании!

— Зато я — нет! — послышалось сзади, и прежде чем разбойники успели сообразить, что к ним подкрались со спины, было уже поздно.

Уставшая Санса, возвращавшаяся домой раньше срока из-за переполоха в борделе, как нельзя кстати столкнулась с шайкой грабителей, которые решили пристать к её дочери. И теперь её кинжал уже был приставлен к горлу Чёрного Фреда, поскольку женщина безошибочно определила лидера шайки, зная многих криминальных личностей не понаслышке по долгу своей преступной службы. Вдовы умели не только раздвигать ноги под мужиками, но ещё и пытать, калечить и убивать их весьма жестокими и болезненными методами. Не зря бандой взбалмошных баб преступники пугали друг друга на дружеских посиделках, считая их одними из самых кровожадных и отмороженных группировок Дыры, поскольку слава эта была ими заслужена вполне справедливо.

— Если кто-то двинется, то Фред умрёт первым! — пригрозилила Санса из-за мужчины, взятого ею в заложники.

Она умело оттянула голову разбойника назад за его грязные немытые патлы, второй рукой приставив к его шее нож, слегка надавив его лезвием под кадык умелым и отточенным движением. Похоже, что действовать подобным образом Сансе приходилось далеко не впервой, и этот мерзавец был у неё отнюдь не первым заложником.

— Бросай свой нож! — велела Вдова, что Фред сразу же послушно и сделал. — А теперь вы, двое! Валите отсюда подобру-поздорову, пока я не прирезала вашего дружка! Разойдёмся миром или будем драться — решать вам!

— Идите, парни! — хрипло ответил татуированный главарь из захвата, после чего добавил не очень уверенно. — Я вас вскоре догоню! Санса, это ты?!

— Я, я, паскудник! — встряхнула заложника женщина. — И раз ты знаешь меня, то и про дочь мою в курсе, подонок! Но это тебя не остановило, тем более, что Нэтали сообщила тебе о том, что у тебя будут проблемы со Вдовами, ежели вы её будете атаковать. Но ты всё равно не отступился от своей затеи, пока не появилась я! А ну стоять!

Этот окрик, как и последовавший затем хрип Фреда адресовались Копыту, который было дёрнулся в сторону Белогривки, намереваясь захватить девицу в плен, чтобы иметь возможность торговаться с нахальной Вдовой, но Нэтали оказалась не промах, порезав прыгнувшему к ней мужчине ладонь своим ножом, после чего белой лисой улизнувшей прочь.

— Ах ты сучка! — вызверился бандит, зажимая пораненную ладонь, но теперь не горевший желанием преследовать опасную добычу.

— Молодец, доча! — похвалила девушку Санса. — Уходите, считаю до десяти! Потом — пеняйте на себя!

На счёт шесть оба свободных бандита скрылись в ближайшем переулке, и посреди небольшого запущенного грязного дворика остались только мать с дочерью, пленный разбойник.

— Отпусти меня, Санса! — прохрипел из захвата Чёрный Фред. — Прошу тебя! Мы же уже сдались!

— Подними его оружие, милая! — приказала женщина.

— Хорошо, мам! — склонилась девушка, однако почти сразу же вскинула голову кверху, когда услышала страшный хрип.

Не успела ещё Белогривка подняться с колен, как наземь рухнул захлёбывающийся кровью разбойник, шея которого оказалась взрезана практически от уха до уха, и теперь Фред умирал, агонизируя на грязной земле, суча по ней ногами и руками, орошая всё вокруг себя кровью. В глазах Нэтали плескался один единственный немой вопрос на волнах ужаса и страха, на что мать будничным голосом поведала о том, что де мерзавец хотел вырваться силой из захвата и его пришлось прикончить.

— У меня просто-напросто не было иного выхода! — пожала плечами Санса. — Если бы ему это удалось, он мог наброситься на тебя или вырвать мой нож, а рисковать, тем более тобой, я не имею права!

— Но зачем было его убивать?! — прокашлялась, наконец, Нэтали.

— Девочка моя, — вздохнула женщина. — Мы живём в суровом мире, и многие поступки продиктованы ужасной необходимостью. Я не могла поступить иначе, понимаешь?! Мы с Фредом давние враги, и этот шрам мне достался в память от него.

С этими словами Санса приподняла край своей туники, обнажив живот, показывая старый след от ножевого ранения, от которого Вдова едва не умерла два года назад, едва сумев доползти до дома, перепугав до смерти свою дочь. Выходили тогда разбойницу с большим трудом, и Нэтали уже боялась того, что ей суждено остаться сиротой, но крепкий организм разбойницы справился, и вскоре пациентка пошла на поправку.

— В моём мире, где я живу и работаю, — продолжила со вздохом Санса. — Либо я, либо меня! Пошли скорее отсюда, пока дружки этого урода не вернулись, и не решили на нас напасть!

— Ты их боишься? — спросила Белогривка.

— Их?! Пф-ф-ф! Конечно, нет! Я боюсь за тебя, но не за себя! Уходим!

Мать и дочь отправились обратной дорогой в сторону борделя, ибо возвращаться сейчас в сторону дома было опасно — именно в том направлении скрылись подельники покойного ныне Чёрного Фреда. Их Санса нисколько не боялась, наоборот — она с удовольствием бы встретилась с ними в тёмном переулке, чтоб выпустить наружу кишки Копыту и его дружку, ибо с ними у женщины также имелись старые счёты иного плана, и оставлять своих врагов безнаказанными она не желала. Но ради дочери стоило пойти на подобные жертвы, ибо потерять Нэт для Сансы было самым худшим наказанием. Даром, что ли, женщина после того ранения не может больше иметь детей, которых могла бы родить и воспитать?

— Мне пришлось это сделать, милая, — снова начала оправдываться перед дочерью мать. — Поскольку этот подонок узнал тебя и не собирался отступаться. Возможно, он хотел тем самым через тебя насолить мне, да вот только просчитался. Ну да ладно, нечего даже вспоминать об этом уроде! Зачем ты вышла на улицы ночью?!

— Чума, мама! — коротко ответила девушка.

— Значит, ты уже в курсе?! — вздохнула Вдова. — Хотя в этом нет ничего удивительного. Посмотри!

И правда, пустынные обычно улицы под ночным небом, сейчас были запружены галдевшими людьми, которые громко переругивались, перекрикивались, общались между собой, высыпав из домов наружу. Зловещее слово витало в воздухе, словно бич, пугая обывателей и способствуя распространению паники. В сторону Восточных ворот, доков и мостов потянулись первые горожане со скарбом на плечах, ослах, лошадях и даже телегах. Похоже, что угроза заражения оказалась нешуточной, ибо на пустом месте подобной паники не бывает.

— К нам в бордель сегодня зашёл один мужчина, — начала рассказывать мать, упрямо пробиваясь сквозь группы первых беженцев, рассекая толпу, как раскалённый нож масло, потому как вид имела самый решительный, подкреплённый окровавленным кинжалом, который не стала очищать и убирать, по-прежнему держа его в руке. — Так вот, когда его раздели, Офелия чуть в обморок не грохнулась, когда обнаружила что у него там… Гм-м… В-общем, заразу распознали быстро, козла этого к стенке приставили, велев говорить, на что тот сообщил, что чувствует себя хорошо. После пары зуботычин он признался, что болеет уже вторые сутки, но не считает себя заразным. После ещё нескольких оплеух, он заплакал, и сказал, что решил погулять напоследок, а на вопрос, чем он думал, когда отправлялся в наше заведение, он лишь пожал плечами, заявив, что надеялся, что его не заподозрят или не откажутся обслужить за дополнительную плату. Вот ведь мерзавец! Между наших девочек и так уже ползли тревожные слухи, что в трущобах видели нескольких то ли прокажённых, то ли больных, но приняли их за попрошаек. А теперь же увидели больного воочию, и все переполошились. Стоит ли говорить, что все Вдовы тотчас разбежались по домам или стали укреплять бордель для длительной осады на тот случай, если зараза начнёт расползаться по району. Как только я услышала о больном, то сразу же поспешила за тобой. Ты же, смотрю, шла за мной с той же самой целью, верно?

— Да, — кивнула девушка.

— Как ты узнала о чуме?

— У нас под окнами умер один больной, — не стала раскрывать своих ночных похождений на пирсе дочь. — А перед смертью он ещё и набросился на мистера Томмена, намереваясь убить или заразить его, но наш сосед одолел врага, воткнув ему нож в ухо.

— Бедная ты моя девочка! — пожалела Нэтали мать. — Ты не сильно испугалась, надеюсь?!

— Мама, у меня на глазах умер человек! Когда стали говорить о чуме, я едва не умерла от страха сама! Наши соседи уже собирали пожитки, намереваясь выбраться из города как можно скорее, и звали меня с собой, но я не могла уехать без тебя!

— Оставила бы мне записку! — вздохнула женщина, поражаясь тому, какой бестолковой могла быть её дочь. — И уходила с ними! Я бы справилась сама, а потом мы бы встретились снаружи!

— Я так не могу! — вздохнула Нэтали. — Мы идём домой?!

— Ага! — кивнула Санса. — Нужно забрать ценности из тайника, и можно уходить прочь, пока не стало слишком поздно!

Теперь до дома мать и дочь добрались без проблем, ибо многим обывателям было попросту не до них. Половина трущоб дрыхла мертвецким сном после дневных возлияний либо после каторжных трудов на различных работах, в то время как вторая половина суетливо паковала свои пожитки, заколачивала окна и двери как изнутри, так и снаружи, готовясь либо покинуть район, либо укрепиться в своих жилищах, отгородившись их стенами от возможных заражённых и мародёров. Многие понимали, что без краж и разбоя не обойдётся, а посему все спешили достать из подполов старое оружие, стряхивая с него пыль и ржавчину, готовясь к непростому новому дню, который только-только спешил войти в свои права, ибо небо на востоке начало немного алеть и светлеть, и ночь принялась отступать, сдавая свои позиции.

Возле дома обнаружилась довольно большая груда пепла, в которой лежало нечто непонятное, поскольку узнать в свернувшемся обугленном теле бывшего человека оказалось крайне сложно. Останки ещё дымились и тлели, но до них жителям не было никакого дела, ибо обыватели Вшивого переулка познали всю опасность заражения, заимев наглядное пособие, а посему большинство из них уже покинули свои жилища или затаились внутри. К вящему разочарованию Сансы и Нэтали дверь в их жилище была выбита, и теперь болталась, противно скрипя давно не смазанными петлями, в то время как внутри здания слышался какой-то грохот и звон. Похоже, что первые мародёры уже навострили свои уши, начиная быстро обшаривать опустевшие дома, пока ещё в трущобы не нагрянули чумные доктора, намереваясь разжиться дармовыми деньгами и покинуть район как можно скорее.

Выругавшись, Санса взяла свой кинжал наизготовку, велев дочери оставаться снаружи и не приближаться, после чего быстро заглянула через приоткрытое окно вовнутрь. Света внутри было мало, ставни были закрыты, поэтому сквозь щель много увидеть не удалось, и Вдова тихим шагом переместилась к распахнутой двери. Жестом мать затребовала у Белогривки её трофейный нож, доставшийся ей от покойного Чёрного Фреда, после чего быстро метнула его в невидимого для Нэт врага, врываясь следом безумным ураганом. Естественно, что когда внутри закричали, Нэт не смогла устоять, чтобы не заглянуть туда и не узнать, что же там, чёрт побери, происходит! А происходило там примерно следующее.

Каким-то макаром Копыто и его приятель опередили Вдову и её дочь, прибыв к их жилищу раньше, и теперь бесцеремонно переворачивали всё внутри вверх дном, то ли желая насолить за свой недавний проигрыш, то ли желая в отместку ограбить наглую бабу. Поскольку ушла Санса с дочерью в другом направлении, а Фред так и не явился к товарищам, те сунулись обратно во дворик, обнаружив труп своего лидера. За его смерть тотчас было решено отомстить, а делать это лучше всего было дома у наглой Вдовы, где её и хотели застать врасплох, а также ограбить вдали от её товарок по банде. Выдала разбойников их тупость, наглость и жадность, поскольку те оставили явные следы взлома и теперь шумели перебираемым и разбрасываемым всюду домашним скарбом, в надежде найти схрон Сансы, который у разбойницы наверняка имелся. Естественно, что Вдова была решительно против подобного вторжения в её частную жизнь, а посему она метнула вперёд трофейный нож покойного Чёрного Фреда, а потом ринулась вовнутрь, намереваясь расправиться с врагами, пока те не поняли, как безалаберно прошляпили появление грозной хозяйки.

К счастью лезвие улетевшего вперёд ножа впилось одному из громил в бедро, отчего он с рёвом повалился на пол, зажимая своими лапищами свежую рану, а Санса уже в это время рубанула своим вторым оружием, намереваясь добраться до горла второго разбойника, коим оказался приснопамятный Копыто. Однако враг уже успел сориентироваться, отпрянув назад, а потом зарядил бедной женщине в ответ, лягнув её своей ножищей. Удар пришёлся точно по животу, отчего охнувшая Вдова отлетела назад, грохнувшись на пол рядом с раненым бандитом, который к этому моменту уже выдернул из своей ноги окровавленный нож и попытался им атаковать соперницу. Однако и тут Санса оказалась первой, воткнув лезвие своего кинжала мерзавцу точно под подбородок, отчего тот моментально испустил дух, начиная заваливаться на пол, обильно орошая всё вокруг себя потоками крови. Радоваться женщине пришлось совсем недолго, ибо её тотчас с силой дёрнул за ноги Копыто, тем самым подтянув и подмяв Вдову под себя. Оружие женщины тотчас оказалось выбитым из рук, а потом она сразу же получила два удара по голове, и сразу же потеряла сознание, бессильно растянувшись на полу.

— Беннет! — позвал Копыто напарника, но делал это совершенно зря, ибо тот уже успел затихнуть, умерев от смертельного ранения и критической кровопотери. — Беннет, ты как?! Жив?! Бля, что я такое несу?! С него столько крови натекло, как он может быть жив! Ах ты ж маленькая сучка!

С этими словами он ещё раз ударил Сансу, в то время как её дочь дрожала снаружи, прижимаясь к стене дома, страшась войти внутрь и предстать перед рослым свирепым мужиком. Однако её мать пока не собирались убивать, а посему Белогривка решила не торопить события, выжидая подходящего момента, и была вознаграждена за своё терпение, ибо в следующее мгновение Копыто связал Сансе руки ремнём за спиной, после чего бросил её на кровать, разрывая на бесчувственной женщине её одежды с явным намерением её изнасиловать. Однако не успел грабитель приступить к делу, выдав перед этим нечто пафосное, как Вдова очнулась, пытаясь высвободиться из под тяжёлой туши насильника, однако тот держал её крепко.

— Сейчас я засажу тебе, и отымею тебя в отместку за своё прошлое унижение! — прорычал женщине на ухо распалившийся Копыто. — А потом закончу то, что не доделал два года назад! Нужно было тогда тебе не в живот нож втыкать, а в глотку, паскудина!

— Ты уже вошёл или как?! — усмехнулась снизу Санса. — А то твой махонький стручочек не только у меня истерики в борделе вызывал, но и у всех девчонок! Ты хоть предупреди, когда закончишь, а то ведь я и не пойму!

— Ах ты шалава! — вызверился Копыто, снимая с себя портки. — Сейчас я тебе задам!

Однако задать он ничего не мог, ибо практически в то же мгновение ему в шею воткнулось лезвие кинжала, которым была вооружена Нэтали, дождавшаяся нужного момента. Пользуясь тем, что руки насильника заняты Сансой, а сам Копыто стреножен спущенными портками, девушка тихой лисой проскользнула в помещение, сумев дотянуться до рослого бандита. Хрипевший и кашляющий кровью бандит успел развернуться, и даже ударил в ответ, однако дотянуться до Белогривки ему помешали спущенные штаны, отчего он тут же завалился на пол, начиная биться на нём в агонии. Понимая, что оставлять живого, пусть и умирающего, человека за спиной опасно, Белогривка схватила с пола лежавший там табурет и изо всех сил ударила им разбойника по голове. После третьего удара Копыто шевелиться перестал, а предмет мебелировки обильно окрасился в красный цвет. Бросив табурет на тело помершего разбойника, девушка переступила через его труп, тяжело дыша от возбуждения, ибо первое убийство всегда даётся нелегко, только если человек не законченный садист и психопат с рождения.

— Доча, это ты?! — извернулась на постели связанная Санса, чтобы увидеть причину и последствия скоротечной драки. — Молодец, девочка! Возьми какой-нибудь нож и разрежь эти ремни на моих запястьях! Скорее!

Кивнув, Белогривка нагнулась за кинжалом, который Копыто успел вырвать из раны перед смертью, с отвращением подняв оружие и обтерев его лезвие об одежды несостоявшегося насильника. После этого она спешно освободила свою мать, и рухнула на кровать, ошарашенно глядя на два трупа, лежавшие в лужах крови посреди их лачуги.

— Какой кошмар! — подумала она. — И вот этим моя мама занимается помимо работы в борделе по ночам?! Ужас! И я ещё хотела присоединиться к ней и Вдовам! Да ни за что в жизни!

— Не переживай, Нэт! — успокоила девушку присевшая рядом с ней женщина. — Ты всё сделала правильно и спасла меня! Иначе, этот урод бы зарезал меня, после того, как изнасиловал. Копыто мог, он такой!

— Кто?! — встрепенулась Белогривка, не поняв, о чём говорит её мать.

— Этого урода звали Копытом, — пояснила Санса, кивнув в сторону разбойника. — Его однажды кобыла лягнула по бубенцам, так с тех пор за ним это прозвище и прикипело. Ну да ладно! Хватит тут рассиживать и плакать по двум подонкам, которые не стоят ни одной пролитой слезинки. Нужно срочно собираться, и бежать из города, пока не стало слишком поздно! Возьми из буфета съестных припасов в дорогу на первое время. То, что необходимо готовить — не бери. Лучше всего пойдут овощи и фрукты, потому как они и голод, и жажду утоляют.

— Хорошо, мама! — кивнула Нэт, вставая с постели.

Сама же женщина времени зря не теряла, ибо разорванное платье уже лежало на полу, а сама она красовалась в новом, накинув поверх плащ с капюшоном, и теперь уже склонившись над полом, где под половицей был обустроен небольшой тайник. Разряжать ловушку было попросту некогда, ибо сейчас на счету была каждая минута, а посему Санса отогнула доску, отклоняясь назад, поскольку когда пружина внизу распрямилась, вверх выстрелил острый дротик, с глухим стуком впившийся в потолочную балку. Рассчитана ловушка была таким образом, чтобы любопытному неосторожному воришке подарок прилетел в грудь или голову, и Вдова жалела сейчас о том, что Копыто или его приятель не обнаружили в своё время её заначку, ведь тогда бы ей пришлось иметь дело не с двумя, а всего лишь с одним разбойником. В самом тайнике хранились только драгоценности, которые бандитка в своё время заработала грабежами или развратом в борделе. Особенно дороги ей были серебряные серьги с топазами, которые она отрезала вместе с ушами своей соперницы по банде с именем Линда. Мало того, что эта завистливая потаскуха отбивала всех состоятельных клиентов в борделе, уводя их из под носа Сансы, так ещё и совратила Сержио, её единственного постоянного клиента, который, чего уж там греха таить, был влюблён в Сансу и даже несколько раз порывался сделать ей предложение. Те самые серьги предназначались девушке в качестве подарка, однако Линда обманула Сержио, заявив, что его избранница сейчас отсутствует, и совратила мужчину, затащив его в свою постель. В итоге серьги всё-таки вернулись к той, кому предназначались, попутно с этим лишив завистницу её ушей, которые Санса отрезала мерзавке в тёмном переулке после того, как узнала об обмане. Если подобное варварство вам может показаться безумием чистым воды, то тут следует сделать небольшое отступление, пояснив, что Линда вдобавок к этому несколько раз знатно подставляла Сансу, при этом один раз едва не подведя женщину под арест, а стукачей в бандах не любили, и относились к ним соответственно. Посему на эту месть разрешение было спущено сверху, и прозвучало даже не как милость, но, скорее, как строгий приказ. Никто не смеет ослушаться главу банды или тайно доносить шпикам!

Помимо памятных серёжек, в тайнике обнаружилась небольшая стопка золотых монет, мужской перстень с изумрудом (также боевой трофей), гребень из кости крупного животного (подарок довольного клиента), да немножко порошка чёрного лотоса, который считался мощным наркотическим средством и очень сильным компонентом множества зелий и рецептов для магических ритуалов. Санса знала, какова конечная участь наркоманов, а посему не увлекалась порошком сверх меры, используя его только в крайних случаях, когда нужно было заглушить боль от критических ран, чтобы не протянуть ног. Для удовольствия использовать чёрный лотос было крайне дорого и опасно, ибо во время наркотических видений человек себя контролирует слабо, и может представлять угрозу как для себя самого, так и для окружающих. Да и законченных нюхачек из Вдов вышибали очень быстро, причём делали это весьма и весьма кровожадно, попросту убивая торчков, чтобы те не растрепали секретов банды за понюшку зелья. Вообще наркоманы были бедой и головной болью для всех, кроме наркоторговцев, ибо только они наживались на этом людском горе, в то время как все остальные страдали от него очень сильно. Всего лишь месяц назад скончался Сизоносый Стивен, не рассчитавший дозы, а Бетти, которая голышом умчалась из борделя на крыльях наркотического прихода, обнаружилась потом в ближайшей подворотне. Мёртвая. Она ли напала на кого под кайфом, либо набросились на неё — неизвестно.

Когда со сборами было покончено, Санса велела своей дочери помочь ей с трупами двух грабителей, которых за ноги выволокли из дома, бросив посреди улицы под взорами изумлённых соседей и нескольких прихожих, после чего обе дамы направились прочь, опустив капюшоны на головы, не став запирать дома — смысла в этом никакого не было. Нэтали всё же предложила маме заколотить дверь и окна, на что та пожала плечами, заявив, что воровать внутри всё равно нечего, а возиться с инструментами времени не было. Да и крупных деревяшек всё равно было мало, да и вообще — того, кто захочет взломать заколоченное жилище, никакие преграды не задержат.

Путь до Восточных ворот вышел довольно быстрым и препятствий никаких не возникло, однако на подходе к городским стенам на дороге образовался огромных размеров затор. Прознавшие об опасности эпидемии жители стекались к выходу из города семьями, общинами и поодиночке. Кто-то был налегке, часть несли свои вещи на руках и в сумках, особо зажиточные обыватели могли похвастать навьюченными ишаками, тележками и даже лошадьми. Пёстрое людское и не очень море голов волновалось, шумело, выкрикивало какие-то проклятия, слышалась ругань, детский плач, переклички и залихватский собачий лай со ржанием перепуганных копытных.

— Может, попробуем развернуться и выбраться через другие ворота?! — спросила у матери Нэтали.

— Не глупи, Белогривка! — вздохнула та. — Никто не позволит нам покинуть города через иные дороги. Южные, Западные и Северные врата находятся на той стороне реки, а на мостах сейчас, скорее всего, выставлены заградительные заслоны и баррикады. Знать и зажиточные граждане точно не захотят пускать нас, голодранцев и воров, коими они считают почти всех жителей Дыры, а также нелюдей из их кварталов, считая нас низшими существами, не достойными даже выносить за ними их ночные горшки.

— Это так! — кивнул какой-то низушек, который сидел на краю телеги, возле которых и болтали мать с дочерью. — Мы с семьёй только что от верхнего моста. Там баррикада таких огромных размеров, что удивительно ещё, как это мост умудряется стоять. Там всех разворачивают прочь, отправляя к Восточным воротам или по домам.

— Оперативно, однако! — цокнул языком какой-то мужчина криминальной наружности, отиравшийся поблизости. — Как только стража так быстро прознала о чуме?! Неужто им донёс кто-то?!

— Что знают двое, знает и свинья! — философски изрёк половинчик, не отпуская вожжей, чтобы впряжённые в повозку пони не думали расслабляться. — А нас тут таких паникёров посмотри сколько собралось!

И правда, такого столпотворения Восточные врата не знали уже давненько, и даже в самые загруженные свои дни, когда караваны с тракта сменяли один другой без перерыва, тут отдалённо не было так шумно и людно. Помимо множества жителей трущоб в общем потоке обнаружились и спешившие покинуть город ремесленники с семьями, а также множество нелюдей, из числа тех, кто не мог позволить изолировать свои общины внутри города. Гномы и эльфы, вот, например, точно остались на своих местах, потому как каждый из двух кланов подгорных рудознатцев обладал мощной крепостью, способной пережить длительную осаду, а остроухие лесовики легко могли закрыться в своей чаще при помощи магии. Подобные случаи уже бывали и раньше, и тогда можно до посинения пытаться штурмовать их поселения, однако гномы смогут вам наподдать в ответ, пустив в ход баллисты, арбалеты, катапульты и иные смертельные приспособления, а к эльфам вы попросту не пробьётесь из-за града стрел и живой стены из деревьев, которые своими стволами и ветвями выстроятся в самую настоящую живую изгородь. Остальные общины не были защищены также хорошо, а посему в общей массе беженцев можно было узреть уже упомянутых половинчиков, орков, тёмных эльфов, одиноких кентавров и прочих существ, однако их было намного меньше, нежели чем людей по нескольким причинам. Во-первых, люди всё же преобладали в численном составе жителей, ну и, во-вторых, больше всего случаев выявления чумных больных произошло в Дыре, где нелюди встречались относительно редко. В ремесленном районе говорили о двух погибших, а в квартале иноземцев всего об одном, правда и скончался этот гад там крайне живописно, выбравшись на главную площадь района, где и стал биться в корчах, рыгая на мостовую кровью. Зато бежавшие из Дыры нищие и чернь твердили как минимум о пяти случаях контактов с заражёнными, и становилось понятно, что эпицентром заразы стали трущобы, откуда болезнь запустила свои алчные щупальца и в прочие места. Именно там был обнаружен первый больной, да и общее количество чумных в Дыре оказалось самым большим.

Информация, зачастую противоречивая и излишне искажённая, летала над волнующимся морем людских голов, пугая и подавляя волю сильнее, нежели вид самих больных, коих Нэт за прошедшую ночь видела аж целых два экземпляра — на пирсе и возле их дома. Вообще, если так подумать, ночка выдалась ещё та — заразные уроды, харкающие кровью, разбойное нападение, три мёртвых грабителя, едва не изнасилованная мать, брошенный дом!

На улицах становилось жарко из-за встающего солнца, а также большой кучности собравшихся у ворот беглецов, жаждавших вырваться из города, пока ещё не поздно. Однако поток двигался крайне медленно, подобно не то чтобы хромой и пьяной улитке, а, скорее, со скоростью мёртвого ленивца, уже не способного передвигаться иначе, чем в пасти у какого-либо хищника.

— Почему нас не выпускают из города?! — хмурился половинчик с тележки, где также обнаружилась и его родня — жена, сестра со своим мужем, да с дюжину ребятишек.

— Выпускают! — проворчал криминальной наружности мужчина, шмыгнув носом. — Только проверяют досконально всех и каждого, чтобы не пропустить заражённых. Говорят, там раздевают едва ли не до исподнего, выискивая на теле язвы и волдыри. И если таковые обнаружатся — стрелу в брюхо и тело на костёр!

— Если это действительно так, то мне нужно будет избавиться от лотоса перед досмотром, — вздохнула едва слышно Санса, однако дочь её всё же услышала.

— Вряд ли при текущих обстоятельствах стражу будут заботить наркотики, — тихонько сказала ей девушка. — А они дорогого стоят.

— Но и рисковать лишний раз тоже не стоит! — ответила Вдова. — Сейчас действуют законы военного времени, а посему с любыми нарушителями церемониться не будут вообще — казнят на месте без суда и следствия. Не то сейчас время, чтобы расследовать преступления, выискивая виновных.

В этот момент у ворот зашумели, закричали, и все беженцы стали подниматься на цыпочки, чтобы узреть, что же происходит у заветного створа, а там, судя по всему, выявили что-то нестандартное. Два стражника тащили за руки сопротивляющуюся женщину в сторону, во всеуслышание объявив, что та возможно заражена, что лишь заставило всех заволноваться ещё сильнее. В сторону служивых бросился муж несчастной, однако его грубо отпихнули прочь, а когда мужчина заартачился и решил прибегнуть к кулакам, в воздухе блеснуло лезвие алебарды, и смутьян свалился замертво, лишившись своей головы. Визги и крики резко набрали силу, переходя на ультразвук, кто-то крикнул, что стражники применили оружие против здоровых людей, прозвучал клич, звавший беженцев в атаку, в то время как сержанты командовали взять оружие наизготовку. В итоге в сторону правоохранителей полетел первый булыжник, потом ещё и ещё, в ответ же мелькнуло несколько стрел, и ещё один крестьянин сложился пополам, когда ему в живот угодил смертоносный снаряд. А потом началась давка, паника, и возник самый настоящий хаос, ибо прозвучала команда закрыть ворота, которые и так были едва приоткрыты, чтобы туда мог протиснуться бочком лишь один человек. С громким скрежетом огромные створки начали смыкаться, толпа завизжала, навалившись на стражников, которые вскинули свои алебарды. Вспыхнувшая драка быстро сходит на нет, ибо пусть служивых и меньше, чем перепуганных беженцев, однако охранники закованы в броню и вооружены, в отличие от простолюдинов. Одному человеку и двум юрким половинчикам удаётся миновать общую свалку, не насадившись на пики, шмыгнув скользкими угрями в быстро сужавшуюся щель. Двоим смельчакам повезло, зато вот третьему, полноватому низушку в пышных цветастых одеждах — нет. Бедолага застрял между створками, отчего он заорал от боли, однако механизм и привратников это не остановило, а посему его вопли быстро переходят в громкие визги, а потом и в хруст, и в итоге коротышка оказывается разрезан надвое, стекая окровавленными останками по дверям вниз, умерев в мгновение ока.

Сразу за этим у ворот раздаётся громкий взрыв — это военный чародей, дежуривший на стене, и входивший в обязательный комплект привратной стражи, решил прибегнуть к магии, чтобы помочь своим товарищам внизу. Пусть беженцы и не обладали оружием, не были облачены в доспехи, но их было много больше, нежели охранников, а ещё над ними довлело проклятие обречённости и страх перед чумой, гнавший их на копья, несмотря на то, что ворота уже были заперты. Если будет нужно — их будут грызть, царапать и пинать, лишь бы иметь возможность выбраться из западни, коей теперь стал правобережный Белокамень, который только что изолировали от всего мира, оставив всех его обитателей наедине с заразой. Кроме того, если одолеть стражу, то что сможет помешать разгневанной толпе добраться до барабанного ворота механизма, открывающего тяжёлые створки гигантских дверей?! Но чародей правильно расценил ситуацию, поняв, что если не устроить толкового отпора сейчас и дать слабину, беженцы будут драться до последнего. А посему маг активировал свой служебный жезл, не побоявшись направить его прямиком в толпу беженцев, вызвав посреди волновавшегося людского моря взрыв.

Закричали раненые, несколько тел взлетело в воздух, приземляясь затем на головы своих же товарищей или на алебарды стражников, в воздухе запахло кровью, палёным мясом и волосом. Испуганно ревели ишаки, вставшая на дыбы лошадь сбила какую-то женщину с ног, после чего начала на ней гарцевать, вбивая тело несчастной в мостовую. Плакали дети, орали озверевшие стражники, визжали перепуганные обыватели, которые теперь свернули обратно, норовя убежать от ворот как можно скорее. Белогривка с Вдовой поблагодарили Заступника, что оказались так далеко от места происшествия, опоздав к началу смотра, ибо сейчас могли оказаться в том самом взрыве либо на земле, поскольку обезумевшие от страха смутьяны рвались назад так резво, что сбивали с ног всех тех, кто им мешал, улепётывая затем прямо по трупам и раненым согражданам. А таких, кого сбили в общей давке с ног, оказалось немало. Благо, что Нэт и Санса были далеко от места побоища, и не имели при себе крупногабаритного груза — только ценности да узелок с едой. Посему им обоим легко удалось улизнуть с дороги, пока паника и людская волна не достигла их, и убежать прочь по переулку, пока туда не устремились прочие горожане.

— Это самое настоящее безумие! — отдуваясь, сказала девушка.

— Именно! — кивнула мать. — Скорее, за мной!

— Куда ты хочешь добежать?!

— До правобережных доков, милая! — пояснила Санса, и дополнительных объяснений не требовалось.

И правда, если единственные ворота по эту сторону реки оказались закрыты, мосты забаррикадированы, то не остаётся ничего иного, как попробовать покинуть город по воде. Видимо, в похожем ключе мыслили и другие жители, ибо поток беженцев летевших в том направлении рос как на дрожжах, а посему дамам также пришлось заметно ускориться. Хуже того, какой-то прохиндей на полном ходу вырвал у Нэтали узелок с продуктами, скрываясь в ближайшей подворотне, однако преследовать его было попросту некогда, а посему Санса распорядилась бежать дальше.

К пирсу выжившие также опоздали, ибо там обнаружился больших размеров отряд стражи с тремя чародеями, которые буквально только что высадились боевым десантом, начиная отгонять от лодок горожан. Несколько яликов всё же успели отвязать от пристани, и горожане попрыгали в них, сражаясь за каждое место между собой, однако уплыть всем было не суждено, ибо одна шлюпка перевернулась из-за перегрузки, а ещё две или три взорвали военные чародеи, магическими снарядами уничтожая все лодки, до которых смогли дотянуться своими чарами. Ялики взрывались один за другим, брызгая во все стороны горевшими щепками и пылающими беглецами, вопящими от боли. Те, кому удавалось выжить во взрывах, теперь гребли в сторону берега, тем же, кому не посчастливилось встретить свой конец, теперь попросту молчаливыми трупами плыли дальше вниз по реке, влекомые сильным течением Полноводной. На самом причале также вспыхнуло крупное сражение, но на этот раз оно не было таким безжалостным побоищем, какое устроили возле Восточных ворот.

Теперь стражникам противостояли не перепуганные беззащитные беженцы, но самые настоящие бандиты, которые контролировали пирс, и которые хотели устроить пляску на костях, запуская контрабандные рейсы, суля наивным дурачкам вывезти их из города за баснословные суммы. Что с ними стало мы уже знаем или можем узнать, если повторно посмотрим на реку, где плывут горящие доски уничтоженных лодок, трупы, и барахтаются раненые во взрывах пассажиры. Вообще, эта территория всегда была вотчиной Топоров — клана оседлых речных и морских пиратов, решивших обустроить себе сухопутную перевалочную базу, где они смогут перепродавать награбленные в рейдах ценности, закупаться провиантом для матросов и запчастями для повреждённых судов, а также вербовать себе новых членов команды. Подобная инициатива пришлась не по душе обосновавшимся тут Теням, гильдия которых до сих пор обладала монополией на все противозаконные действия. Увидев в клане Топоров конкурентов, Тени решили нанести упреждающий удар, дабы не дать пиратам закрепиться в городе, однако те оказались крепкими орешками, и пускали корни уже в условиях войны, которая полыхала адским пожаром, унося десятки разбойничьих жизней в сутки, и столько же обывателей, потому как пираты с местным населением решили не церемониться. В итоге все трущобы оказались поделены между этими двумя крупными группировками, в то время как порт пираты всё же смогли отбить себе, и теперь были полны решимости защитить его от нахлынувшей стражи.

Кровь текла ручьями по берегу и доскам пристани, окрашивая воды реки в ужасающие красные цвета, ибо сеча стояла страшная. Разбойники во что бы то ни стало хотели если не уничтожить, то отбросить десант обратно, хотя бы на какое-то время, чтобы иметь возможность утащить с берега и из воды ещё пока не повреждённые шлюпки. Зато вот стража точно получила приказ уничтожить все плавсредства, ибо первым делом они пробивали днища лодкам, пуская их на дно, либо разрубая их на мелкие части, если те лежали на песке. В воду же теперь летели не только щепки, но и трупы, ибо церемониться никто с соперниками не собирался, и в ход шло не только оружие и даже голые кулаки, но и летели арбалетные стрелы, волшебные снаряды чародеев, а посему грохот на берегу стоял страшный. Вот под тяжестью метавшихся на причале стражников и их врагов не выдерживают опоры причала, и он рушится прямо на глазах, отчего все участники битвы горохом сыплются в кровавые воды, но не прекращают сражаться даже в набегающих на берег волнах. Тем стражникам, кому не посчастливилось отлететь далеко от берега, сразу же камнем идут на дно, ибо их туда тянут тяжёлые доспехи, зато остальным не грозит смерть от утопления, ибо они барахтаются на мелкоте. От воды-то они может и не умрут, но вот от клинков Топоров — запросто, ибо те, пользуясь моментом, спешат добить временно беспомощных служивых. Естественно, что чародеи пытаются отгонять пиратов прочь, однако удаётся им это с переменным успехом.

Часть из вылетевших на пирсы и берег беженцев устремляются на помощь Топорам, потому как те пытаются спасти лодки, часть же разворачивается и устремляется с места побоища прочь, и Санса с Нэт присоединяются ко вторым, ибо без крови сегодня уплыть точно не получится — уж больно силён оказывается высаженный десант, выступающий под прикрытием нескольких магов, коими пираты похвастаться не могут. Оставив позади очередное побоище, дамы бегут прочь, ибо возле берега неспокойно из-за наплыва беженцев. Оглянувшись назад, Нэтали видит, что по водной глади всё же плывут не только трупы, но и очередные лодчонки — то предприимчивые граждане решили начать свой сплав, отчалив перед пирсом выше по течению или после него, однако и на этот случай у властей оказался выход — наперерез смельчакам движется большой боевой корабль с флагами Эоса, а это значит, что сейчас начнётся перехват беглецов. Однако не все стремятся покинуть город — часть гребцов направляет свои ялики и шлюпки к противоположному берегу, вероятно решив поскорее добраться до другой половины города, чтобы смешаться там зажиточными горожанами и устроиться в более хороших условиях осады либо бежать через тамошние ворота, если они ещё не перекрыты. Хотя, какой был смысл их перекрывать, если среди слухов о чумных заражённых не было ни одного с Левобережного Белокамня? Конечно, не факт, что беглецов не встретит на том берегу стража, однако попытаться сбежать подобным образом было можно и даже нужно.

— Это какой-то кошмар! — выдохнула уставшая Санса, прислонившаяся к стене дома в тщетной поптыке отдышаться после продолжительных забегов. — Ужас!

— Да! — кивнула Нэтали. — Ужас ещё тот! Что вообще происходит?!

— Как что?! — горько усмехнулась разбойница-мать. — Ты разве ещё не поняла?! Наши власти заперли нас в городе, чтобы сдержать распространение заразы!

— Но неужели всё так плохо?! А как же быть с левым берегом и Островом?!

— Если бы и там обнаружилась зараза, тогда бы на мостах не стали строить баррикад, милая! — вздохнула Санса. — А, следовательно, чума обнаружилась пока только на нашем берегу. Ладно, чего уж там гадать. Пойдём отсюда, тут небезопасно!

И правда, позади на берегу продолжали греметь отзвуки битвы, и было непонятно, как долго она ещё будет продолжаться и кто же там одерживает верх. Всюду бегали растрёпанные обыватели с таким безумным видом, что можно было думать о дне открытых дверей в доме скорби, откуда в одночасье выпустили всех психов, позволив им идти на все четыре стороны. Потянув за собой дочь, Вдова направилась в том направлении, где было довольно людно.

— Мы не идём домой?! — нахмурилась Нэтали.

— Нет, — мотнула головой Санса. — Да и какой в том смысл?! Дверь в наш дом выбита и держится на честном слове, там мы будем всего вдвоём, и не сможем толком защитить себя, если к нам ворвутся грабители.

— Так куда же мы направляемся?!

— В «Смачные прелести», — пояснила женщина. — К моим подругам по ремеслу. Более чем уверена, что меня они туда впустят. У нас хорошее, добротное крепкое здание, есть запасы пищи и алкоголя, небольшой склад оружия. Всё, что необходимо для осады!

— Думаешь, нам удастся переждать внутри тяжёлые времена?! — с надеждой в голосе осведомилась Белогривка.

— Конечно, милая! — потрепала дочь по растрёпанным волосам Санса, улыбнувшись впервые за долгое время.

— И туда пустят нас обоих?

— А как иначе?! — усмехнулась Вдова. — Не только у меня имеется семья, а посему и другие девочки будут приводить под кров своих родных и близких. Главное, успеть застолбить внутри двора место получше, и взять себе из арсенала что-то более существенное, нежели кинжалы.

— Хорошо! — кивнула девушка. — Идём!

Однако уйти далеко им не удалось, ибо путь им преградили четверо разбойных рож, которые, вероятно, решили воспользоваться вспыхнувшим хаосом, и урвать себе кусочек послаще. Все четверо были при оружии — дубина, два топора и нож, а посему соперниками были довольно опасными, тем более что держали свои инструменты бандиты весьма уверенно.

— Назад! — громко приказала Санса, и было непонятно, кому она отдаёт этот приказ — приближающимся разбойникам или своей дочери, которую жестом заставляла пятиться обратно.

Пусть Вдова и была известна в криминальной среде, сейчас подобное могло сыграть с ней дурную шутку. Взять хотя бы тех же самых Копыто и Чёрного Фреда, которые решили отомстить женщине, воспользовавшись ситуацией. Да и сомнительно было выиграть против четверых вооружённых амбалов, когда у тебя на руках всего один кинжал, да сомнительной боевой силы дочь, которая хоть и прикончила одного разбойника, но сделала это только благодаря подвернувшемуся случаю. Пятившаяся назад Нэт ойкнула, а затем и взвизгнула, когда спиной наткнулась на пятого разбойника, шагнувшего из проулка ей навстречу, отрезая путь к бегству. Не успела ещё Белогривка что-то сделать, как её сковало тяжёлой хваткой стальных лапищ амбала, который едва не переломал бедной девушке плечевые кости, прижимая её к себе, лишая возможности к любым движениям. Заметив, что захват одной из жертв прошёл как по маслу, лидер преступной шайки, кривой детина с приподнятой шрамом губой, усмехнулся.

— Молодец, Крап! — похвалил он верзилу, который прижимал к себе трепыхающуюся добычу, после чего посмотрел на выставившую перед собой кинжал Сансу. — Сдавайся, милочка! Твоя спутница уже у нас, и если ты не хочешь, чтобы Крап свернул её тощую шейку, то сейчас ты бросишь мне свой нож, и пойдёшь с нами!

— Что ты удумал, Клюв?! — спросила у главаря очередной разбойничьей банды женщина.

— Ты знаешь меня? — на секунду удивился тот, кого назвали Клювом. — Откуда?! А-а-а, вероятно ты из этих, из Вдов, верно?!

— Верно, как и то, что у тебя и твоей банды будут проблемы, если ты не отпустишь меня и мою спутницу! — кивнула Санса.

— Наглости тебе не занимать! — усмехнулся изуродованный вожак, чья губа насмешливо и противно топорщилась, отчего уроду хотелось заехать по его морде как можно сильнее и быстрее. — Нас много, твоя подружка в заложниках, а ты всего одна! И что ты хочешь сделать?! Перебить всех нас одного за другим?! Извини, но нет! Девица умрёт быстрее, чем ты успеешь пёрнуть! Сдавайся, и я пощажу вас обеих!

— И что же за участь ты нам уготовил, позволь узнать?! — усмехнулась Санса. — Хочешь сделать из нас своих сексуальных рабынь на время эпидемии?!

— Ага! — осклабился Клюв. — И это тоже! Но лучше уж вам провести смутное время вместе с нами под боком, нежели в одиночестве на улицах трущоб!

— А потом вы нас схарчите, если дела пойдут совсем уж скверно! — предположила женщина.

— Ну уж коли совсем дерьмово будет! — развёл руками, словно извиняясь, Клюв. — Вполне, возможно!

— Ну уж нет! — нахмурилась Санса. — Только через наши трупы, подонки!

— Ну это как пожелаете! — гнусно усмехнулся разбойник, делая знак рукой своим товарищам окружать строптивую бабу, чтобы напасть на неё с трёх сторон.

И бандиты, и женщина подняли своё оружие, в то время как Белогривка попробовала было вырваться из захвата огромного верзилы, прижимающего её к себе, однако не преуспела в этом начинании, потому как силы были явно неравны.

— Зачем тебе мы, Клюв?! — попробовала последний раз договориться миром Санса. — Мы излишне строптивые и дикие! Не лучше ли захватить себе в плен кого из местных нищенок-попрошаек или черни? Там крови и хлопот будет меньше, нежели чем с нами!

— Хе, — усмехнулся разбойник. — Чего нам до грязных побирушек?! Вы-то посимпатичнее и аппетитнее будете!

После этого разбойник велел своим дружкам нападать на окружённую Вдову, однако бандиты застыли как вкопанные, глядя куда-то в сторону ближайшей подворотни. Сначала Санса не повелась на этот трюк, думая, что её разыгрывают и хотят обмануть, тем самым отвлекая внимание бандитки, чтобы атаковать её внезапно и захватить врасплох, а посему не стала оборачиваться в том направлении, куда вытаращились её враги. Однако они не только вылупились, но ещё и стали медленно отступать, уходя прочь, и Санса всё же рискнула немного обернуться в том направлении, стараясь не упускать разбойников из вида. В тот небольшой дворик, где произошло столкновение, шатаясь входил какой-то мужчина, чей подбородок был перепачкан кровью. Вид этот страдалец имел самый что ни на есть разбойный, и, судя по намётанному взору Сансы, легко мог принадлежать к Топорам, поскольку на предплечье у него обнаружилась характерная для представителей этого клана татуировка. Это и в самом деле было так, ибо перед разбойниками предстал очередной преступник, бежавший с пирса, где страже всё же удалось взять верх в кровопролитной битве, отогнав пиратов прочь, чтобы иметь возможность повредить все лодки.

— Ты кто такой?! — недовольно нахмурился Клюв, глядя на ползущего по стенке представителя Топоров. — Что это с тобой?!

Видимых повреждений на теле пришедшего не было, однако было видно, что ему плохо. Желая усилить панические настроения среди врагов, Санса громко вслух предположила, что это чумной житель трущоб, и, словно в подтверждение её слов разбойник обильно харкнул кровью, после чего привалился к стене, сползая по ней вниз. Если бы пират мог говорить, то сказал бы, что он не болеет, а только что схлопотал боевым молотом по рёбрам, отчего те задорно хрустнули и не преминули сломаться, отчего он теперь и кашляет кровью. Однако говорить ему было также больно, ибо каждый вздох и неловкое движение отдавались мучительной болью в сломанных костях грудной клетки, горевшей адским огнём. Вместо объяснений бандит смог только прохрипеть одно единственное слово «Помогите!», после чего снова харкнул кровью в сторону насторожившихся разбойников, отчего те запаниковали ещё сильнее. Двое из нападавших с паническими воплями поспешили покинуть дворик, справедливо опасаясь подхватить страшную хворобу от возможно больного Топора. Клюв сначала побледнел от страха из тех же опасений, когда кровавая слюна раненого мужчины угодила ему на башмак, а потом побагровел от гнева, бросаясь в атаку на недобитка, уползшего от стражников.

— Заразить меня вздумал, гнида?! — заорал Клюв, намереваясь зарезать несчастного Топора, замахиваясь на него ножом.

Дальше ждать смысла не было, а посему Санса рванулась к последнему оставшемуся в строю грабителю, одним ловким движением угостив его куском доброй стали под рёбра, а забрыкавшейся вновь Белогривке удалось своим затылком врезать удерживающему её верзиле по подбородку, отчего тот издал удивлённое мычание, и упал на пятую точку, выпустив из своих железных объятий белокурую девицу.

— Бежим! — схватила дочку за руку Вдова, не забыв перед этим на прощание угостить наглого амбала ударом ноги по лицу, отчего тот ушёл в глубокий нокаут.

— Стойте, сучки! — заорал позади Клюв, который уже к этому моменту успел разделаться с раненым Топором, которого все приняли за больного чумой.

Однако преследовать шустро убегавших дам никто не стал, ибо и заниматься этим было попросту некому. Бежать за ними в одиночку лидер быстро поредевшей разбойничьей шайки убоялся, ибо вид зарезанного и нокаутированного товарищей говорил сам за себя — лярвы могут за себя постоять, а посему нападать на них без прикрытия опасно. Преодолев бегом несколько грязных дворов, две подворотни и захламлённую загаженную улочку, беглянки сначала перешли на шаг, а затем и вовсе остановились, чтобы отдышаться и перевести дух.

— Ну и денёк! — усмехнулась Санса. — То меня схватили, то тебя! А одних убитых уже сколько! Страсть!

— Какой кошмар! — всхлипнула Нэтали. — Этот урод, что меня обездвижил, лапал в разных местах!

— Мужланы! — вздохнула Вдова, после чего прижала к себе дочь, начиная гладить её по голове. — Ну, тише, милая! Тише! Всё уже прошло! Мама не даст тебя в обиду!

— Что мы теперь будем делать?! — всхлипнув, спросила Белогривка.

— Отправимся в бордель, что же ещё? Я же тебе уже об этом говорила!

— Но это не выход из ситуации!

— Не выход, — согласно кивнула Санса. — Но других предложений у меня нет! А у тебя?

— Дюмон, он…

Вспомнив о своём парне, Нэтали снова всплакнула, поскольку любила его всем сердцем, и опасалась за его здоровье. Где он сейчас? Жив ли? Здоров или уже начинает заболевать? Или пока ещё рано говорить о том, заразился он или нет? Кроме того, Нэтали надеялась на то, что её мать не знает и не догадывается о том, с кем её дочь старается встречаться тайно без её ведома.

— Что ещё за Дюмон? — с интересом посмотрела Санса на свою девочку.

— Мой знакомый контрабандист, — выкрутилась та.

— А не твой парень, случайно? — усмехнулась Вдова, и поняла, что попала в самую точку, глядя на стремительно алеющие щёки дочери.

— Так вот, Дюмон, — проигнорировала верное попадание Нэтали. — Он мне рассказывал, что на улиточной отмели у него в песке зарыт мелкий двухместный ялик. Мы могли бы попробовать его откопать и сплавиться вниз по течению или перебраться на другой берег.

— Это, конечно, годная идея, — кивнула мигом посерьёзневшая Санса. — Однако не забывай о том, что стало с теми, кто пытался проплыть мимо стражи. Их лодчонки повзрывали без всяких разговоров при помощи магии. Ниже по течению из города наверняка сторожит крупное патрульное судно, либо они и вовсе опустили решётку или натянули цепи, чтобы преградить путь наружу из города по воде. А вот перебраться на тот берег попробовать стоит, но точно не сейчас, при свете дня. Только под покровом ночи!

— Но пока мы ждём вечера, лодку могут откопать другие контрабандисты, которые о ней осведомлены, — возразила ей Нэтали. — Если идти за ней, то сейчас!

— Это самоубийство чистой воды! — нахмурилась Санса. — Во-первых, по берегу сейчас шныряет стража, если ты вдруг запамятовала. Во-вторых, если кто-то увидит, как мы переносим с места на место лодку, то у нас тут же попробуют отнять её силой. Ну и, в конце-то концов, чем ты предлагаешь её откапывать — голыми руками?!

— А почему бы и нет?!

— Нет, забудь про это! — покачала головой Вдова. — Если нам понадобится — мы отправимся туда ночью. А пока пошли в бордель, чтобы не болтаться по улицам — тут опасно!

И правда, не успела она закончить, как неподалёку послышались звуки очередной ожесточённой схватки, но узнавать её причины и наблюдать за ходом сражения дамы не решились, продолжая дальнейший путь по направлению к Смачным Прелестям, где должны были приютить Вдову и её дочь.

— Люди как с ума посходили! — вздохнула Нэтали, когда в очередной грязной подворотне им попался ещё один труп со следами множественных ножевых ранений.

— Известия о чуме, да ещё и изоляция сделали своё тёмное дело! — мрачно ответила Санса. — Но я надеюсь, что все наши беды остались далеко позади, ибо мы уже пришли.

Дамы остановились перед двухэтажным деревянным строением, над входом в которое на небольшом ветерке покачивалась вывеска, изображавшая неприлично полногрудую и задастую фемину, которая самым неподобающим образом старчески скрипела давно не смазанными петлями. Белогривка с тревогой посмотрела на здание, ибо внешний вид его пришёлся ей не по нраву. В одном месте на стене обнаружился кровавый отпечаток ладони, в другом торчала арбалетная стрела, все окна закрыты ставнями, а внутри слышится подозрительный стук, который Санса объяснила тем, что лагерь Вдов сейчас скорее всего укрепляют для долгосрочной осады. Постучавшись в закрытую дверь, женщина представилась и потребовала её впустить, на что изнутри донёсся подозрительный шёпот, хищный металлический шорох, с каким обычно лезвие покидало ножны, а в окне второго этажа блеснули чьи-то глаза в полумраке затенённого помещения.

— Всё в порядке! — раздался голос сверху. — Свои! Открывайте!

Дверь со скрипом приотворилась, и дамы быстро шмыгнули внутрь, в то время как выглянувшая наружу девица, вооружённая двуручным посохом, нахмурилась, глядя на скрипевшую вывеску. Недолго думая, она с размаху зарядила своим оружием по табличке, сбивая её на землю, чтобы избавиться от надоедливого скрипа, который, казалось, оглашал всю улицу. Шустро подняв с пыльной мостовой осколки, девушка шмыгает обратно в помещение, и двери за ней сразу же закрываются…