Эскул. Небытие: Варрагон

Андрей Респов, 2020

Новый мир? Новая… Игра? Ты опять ищешь… Нет, бро, халявы не будет! Не будет возможности отдышаться в реальности. Будет шанс… ещё один шанс прожить жизнь, чтобы не было мучительно больно за бессмысленность твоего существования… Ты решил, что обретаешь новый дом? Творишь добро до тошноты? Ну-ну… Блажен, кто верует.

Глава шестая

Мы не выбираем времена. Мы можем только решать, как жить в те времена, которые выбрали нас.

Гендальф.Дж. Р. Р. Толкиен «Властелин колец»

— Тебе предстоит многое узнать, мастер Холиен. Молодому клирику посчастливилось попасть не в самый лучший из миров. Да и есть ли где на свете лучший? — Матильда присела на штабель сосновых брёвен у забора, похлопав ладонью рядом с собой, — присаживайся, разговор будет долгим.

— Если можно, мамаша Хейген, я бы хотел узнать хоть что-нибудь из истории этой земли, например, о Войне Крови.

— Ты умеешь слышать главное… Всё началось гораздо раньше, Эскул, много раньше… Больше двух тысяч лет древние народы владели этими землями от океана до Восточных пустынь. Непростым было их соседство. Были и войны, и вражда. Но никогда они не становились опустошительными, ни одна из сторон не старалась уничтожить чужой народ полностью. Были и младшие народы, называемые древними одним презрительным словом «хуманы». Никто уже не помнит, откуда пришли эти племена. Может переправились через воды океана? Может пришли из северных земель. Хуманы всегда были плодовиты и неприхотливы, жадны и завистливы. Век их был короток, но они селились везде и всюду, им было нужно очень мало. Постепенно они расселились почти повсеместно. Очень точно им дали название пустынные орки.

Вазунгу. «Окружившие». Только эльфы и гномы не пускали их в свои города, но разрешали селиться рядом со своими землями, торговали, учили, делились древними знаниями. И научили на свою голову.

Города хуманов крепли, обзаводились крепостями, фортами и заставами, оружие становилось всё лучше и совершеннее. А главное, вазунгу относились с презрением к жизни других рас. Мы сами вырастили свою смерть. Жестокие войны стали вспыхивать между разными королевствами хуманов. Более сильные захватывали слабых, богатые покупали бедных. И Древние снова не придавали этому значения… Пока, более восьмидесяти лет назад, племена северных чужаков не объединились с Западным королевством и Таганом Востока. Началась война на уничтожение Древних. Сопротивление самых многочисленных рас: эльфов, гномов, орков, гоблинов было длительным и жестоким. Одиннадцать лет шла кровавая резня. Уничтожались города, деревни, стойбища. Были утеряны многие уникальные знания и реликвии. За каждого древнего хуманы платили десятком своих жизней. И вазунгу победили…

Варрагон, прекрасный Варрагон стоит на костях сотен тысяч эльфов и гоблинов. Остатки рас ушли в глухие дебри диких лесов, джунглей и пещеры юго-восточных хребтов. Говорят, например, кентавров, теперь можно встретить только в огромной пустыне Южного материка, за Великим Морем. Они были самыми нетерпимыми и непримиримыми. До сих пор ведут порубежные войны с пустынными орками.

В одном из сражений той войны погиб мой отец. Славный Горин Хайгуринн. Сотник Малахитового Хирда. Он умер на руках моей матери. Как и сотни других древних, выживших, но лишённых дома и родных, судьба бросала нас по разным местам. Мы всегда были в дороге. Этот фургон — мамино наследство. А потом мамы не стало. Это было шестнадцать лет назад. Война Герцога Варрагона с Вольными Баронами. Мы тогда неудачно оказались рядом с деревней, которую захватили Дикие Наемники. Мать закололи копьём, потому что она не позволила подойти к фургону и защищала меня. Выкуп они не взяли. Распалённые кровью, воины хотели наших тел. Четверых мама уложила насмерть. Пятый достал её пилумом (2) в спину. Он же потом и изнасиловал меня. Это был отец Бруно… Я вспорола ему живот. От паха до подбородка. Под утро, когда, насытившись и пропьянствовав всю ночь, он свалился в моём фургоне, рыгая и распевая похабные песни. Я, вообще, с детства, кроме войн, ничего толком не видела.

Я это к тому тебе рассказываю, мастер Холиен, что бы ты знал. Все, все у кого есть хоть капля древней крови, живут в городах хумансов без прав и надежды. Вернее, доживают. И всегда стараются поддерживать друг друга.

Тебе выбирать, на чьей ты стороне. Но выбрать придётся рано или поздно. Даже целителю.

— Хейген, но почему вы не объединитесь и не дадите отпор? Это же ваши земли, ваш мир, наконец?!

— Э-хе-хе, сынок, знаешь, сколько было таких бунтарей? Курган из их черепов мог бы поспорить высотой с одной из башен Варрагона! Хуманы сильны единством. Они могут договариваться, когда нужно, между собой. А мы…древние слишком замкнуты на своих… традициях, что ли. Не знаю, как правильно объяснить. Это и гордость, и застарелая ненависть к другим расам, как у эльфов, это и природная медлительность, как у гоблинов. Или дикость и необузданность, как у орков. Или чрезмерная рачительность и жадность, как у гномов. Много причин. Хумансы — это вазунгу, вот и весь сказ…

— Но ведь выжил кто-то, ты сама сказала, в горах, пустыне и диких лесах!

— Да, да, мастер Холиен. Это жалкие горстки самых отчаянных. Они выживают в суровых условиях. Им помогают остатки древних знаний и единение с природой этого мира. Хумансы же привыкли только брать. Это саранча, ржавчина на теле Дуния, так называют наш мир орки. Когда-нибудь терпение её кончится, и она стряхнёт их со своего тела, как осеннее дерево старые листья. И тогда древние вернуться в свой дом… Многие из нас в это верят до сих пор. Только не я. Мы живём долго, но недостаточно долго, чтобы пережить всех хумансов.

В каждой столице есть свой Нижний город или рынок, как здесь. Тут мы и ютимся. Судьба у всех своя. Мои дети наполовину хуманы, наполовину гномы. Может они станут хоть немного счастливее…

Мамаша Хейген набивала уже третью трубку, а я всё не мог очнуться, погружённый в её рассказ.

В этот мир привела меня судьба. Живи и радуйся. Прав был рыжий, нет во вселенной совершенства (3).

— Как тебе в обители, клирик? Не обижают? — мою задумчивость прервал вопрос маркитантки.

— Всё хорошо, крыша над головой, кормят, только вот…

— Договаривай, эльфёнок.

— Мария действительно твоя хорошая подруга?

— А с чего это ты засомневался, мастер Холиен? — насупилась гнома.

— Понимаешь, пригласила она меня на чай сегодня, побеседовать по душам. А сама использовала Магию Разума, чтобы язык мне развязать.

— Ты ничего не путаешь, Эскул? Золано — хуманка. Я её много лет знаю. Травница она знатная, в костоправстве не последний специалист. Но… магия? Нет. Что-то здесь не то. А больше никого при вашем разговоре не было?

— Даже и не знаю. Привела меня сестра Абигайль…

— Вот что, Эскул. Ты пока об этом никому не говори. И Марии тоже. Не за чем ей знать о твоей крови. Квартерона в тебе может разглядеть только Архимаг Природы, а таких у хуманов сроду не водилось… Ну а нашим я кому надо сама скажу. Значит ты чувствуешь Магию Разума? Не совсем эльфийская способность.

— Сам не знаю, как проявилась, — решил я не распространяться о характере приобретения способности.

— Ты и сам не представляешь, мастер Холиен, сколько пользы здесь она тебе принесёт!

— Хм, пока не знаю, будет ли полезным? Мамаша Хейген, у меня ещё новость. Я с настоятельницей договорился, что она мне даёт возможность проявить себя самостоятельно. Есть несколько хороших задумок, как помочь подопечным в обители.

— Дело хорошее, мастер Холиен, свой целитель и нам бы пригодился, если ты догадываешься, о чём я…

— Намёк понял, Матеннгельд…

— Ох… сынок, давненько меня так никто не называл…

— А нет ли, мамаша, среди ваших друзей на рынке алхимика? Меня очень заботит отсутствие минимальных средств для врачевания в обители, да и свои способности стоит развивать. Хотя бы потому, что у самого в кармане ни гроша. А денег понадобиться в будущем много. Не век же мне в приживалах жить. Опять же, Мария говорила, что для университета одного желания мало и, судя по вашим рассказам, местные хуманы любят брать на лапу.

— Что любят?

— Эээ, в смысле, подмазать колеса, подмаслить, золотые очки надеть, дать барашка в бумажке, подслюнявить, замаксать…

— Чего, чего???

— Стоп, мамаша Хейген. У вас про взятки что-нибудь слышали?

— Ааа, ты про мзду. Ну так не без этого. Только в университете все и так официально. Взнос за участие во вступительных испытаниях, потом каждые полугодовые испытания подарки ректору, кафедральным, куратору, даже сторожу университетскому полагается настоечки сладкой поднести, хранителю тел, там, ещё кому. Это уже от факультета зависит. Ну и на студенческие вечеринки, само собой…

— Официально?! Обалдеть… Как тут всё…просто. Хм, а может и нет.

— Мастер Холиен, что касается алхимика. Есть один. На рынке торгует. Старыми вещами, простенькими эликсирами. Могу к нему сводить, он как раз через полчаса закрывается. А есть и в белом городе алхимики. Все — по высшему разряду, но туда только с деньгами…

— Нет, нет, до белого города я пока не дорос, мне бы попроще чего.

— Ну так пошли. Эй, Бруно! Я к старому Гуггенхайму отойду, последи за лошадьми и близнецов, как стемнеет, никуда не пускай, — маркитантка накинула шерстяной плащ, под который застегнула наборный оружейный пояс с внушительными ножнами в локоть величиной.

— Оружие обязательно? — удивился я, глядя на подготовку гномы.

— Обязательно, — отрезала Матильда, — особенно если кавалер — голодранец. Должна же я тебя живым до алхимика довести, да и обратно по вечерним улицам Варрагона в одиночку ходить не стоит!

— Твоя правда, мамаша Хейген, у меня кроме хирургического ножа ничего для защиты нет. Но и с ним я не простая добыча. Лесной Парсум, который догнивает недалеко от дороги в Варрагон, тому неоспоримое доказательство.

— Ха, удивил, эльфёнок. Двуногие хищники гораздо опаснее и изобретательнее лесных.

Жилище алхимика, находившееся в пятнадцати минутах ходьбы, трудно было назвать домом. Это можно было принять за кучу строительного мусора, остатков поломанных телег, какого-то тряпья, которую навалили поверх вырытой землянки. Рядом с этим шалашом жались друг к другу две куцые сосенки, на нижних ветвях которых были развешаны пёстрые лоскутки, куриные кости на верёвочках, ржавые гвозди и поломанные подковы. Пахло соответственно, далеко не розами.

Гнома толкнула ногой замшелую скрипучую дверь и шагнула в темноту, поманив меня за собой. Внутри было просторно и воняло гораздо меньше, хотя и сыровато. Мы сразу попали в просторное круглое помещение, вырытое целиком в земле, над которым конусом были сведены просмоленные сосновые балясины, на которых тут и там висели пучки трав, целые веники, шкурки каких-то животных. Под самым потолком, в темноте, мне показалось что я вижу уснувших летучих мышей.

Посреди комнаты монументальным сооружением высилось вычурное резное кресло, потемневшее от времени, под креслом стояла глиняная ночная ваза. По периметру комнаты всё было заставлено шкафами, шкафчиками, ящиками, свёртками и мешками, коробками и кульками. Но, нужно отдать должное хозяину, во всём чувствовался должный порядок и система. Сам обитатель этого жилища восседал на кресле, недовольно повернув к нам голову и недобро поблёскивал стёклами очков с круглыми линзами.

Это был глубокий старик. Свет от масляной лампы, стоявшая рядом на большом бюро, застеленном суконной скатертью, выхватывал из сумрака землянки морщинистое серое лицо с просто-таки выдающимся крючковатым носом. Не морщины — целые каньоны бороздили его лоб, щёки и подбородок. На голове у него была замшевая кожаный каль (4), закрывающий уши, и с длинными завязками, свободно спадавшими на грудь старику. Одет хозяин был в тёмный сюртук с высоким воротником, из которого торчала дряблая шея с острым кадыком. Перед ним лежал толстый том в кожаном переплёте, в который он что-то записывал перед нашим приходом.

— Добрый вечер, господин Гуггенхайм, — сиплый голос мамаши Хейген был максимально смягчён реверансом, который гнома на моих изумлённых глазах с лёгкостью светской львицы изобразила перед креслом.

— И вам, мамаша Хейген, доброго вечера. Что заставило вас вспомнить о бедном старике в этот раз? Если вы о сданных вами месяц назад вещах, так спешу огорчить, их пока не купили…

— Нет, нет, господин Гуггенхайм, я совершенно с другим вопросом к вам. Я привела молодого человека, которого хочу порекомендовать и поручиться за него. Он способный и жаждущий знаний юноша, желающий послужить благому делу… — гнома жёстко взяла меня под локоть и подвела к креслу старика, ловкий тычок под лопатку заставил меня глубоко ему поклониться.

— Эскул из рода Холиен, господин Гуггенхайм, — пролепетал я под птичьим взглядом старика, не забыв отметить цвет его ника. Жёлтый?

Хозяин развернулся ко мне всем корпусом, слегка наклонился, правая рука его, затянутая в замшевую перчатку потянулась к моему лицу, застыла на полпути.

— Интересно…молодой квартерон…, подмастерье в Магии Жизни и Разума, подмастерье алхимик?!. Лекарь…травник…костоправ? Хм…изрядно, юноша, изрядно вы настроены, — чёрт, этот дед читал меня, как открытую книгу!

— А я что говорю, господин Гуггенхайм, способный…

— Заткнись, — спокойно бросил гноме хозяин землянки. И, о чудо! Матильда даже не стала спорить.

— Что ищешь ты в нашем мире, гость незваный? — ещё больше удивил меня Гуггенхайм.

Я не спешил отвечать, да меня никто и не торопил. Но и взгляда я не отводил.

— Молодёжь… небось в мечтах мнишь себя великим целителем, потрясателем основ мира. А на деле, ты всего лишь беглец. Только от себя самого, как ни банально, квартерон, не убежишь. Это даже архимагу не под силу. Чего молчишь? Язык проглотил?

— Думаю, что ответить, Гуггенхайм. Или, как вас по-настоящему, господин алхимик? А что плохого в мечтах? Они помогают нам не разочароваться в себе и окружающем мире, как, простите, это произошло у вас, уважаемый гоблин! Мастер-алхимик или Грандмастер? Вы теперь старьёвщик на рынке! — меня понесло, зацепил меня дед, я и не знал сколько обиды скопилось внутри, — у каждого из нас есть потери, у кого-то большие, у кого-то малые. Одних они делают сильнее, других слабее. Но выбор, выбор делает каждый за себя сам…

— Ты штооо творишшшь, — гнома шипела и показывала мне кулак исподтишка. Я взглянул на гоблина и опешил. Гуггенхайм улыбался. Острые пожелтевшие зубы, синий язык, слезящиеся глаза. Он просто беззвучно хохотал. Через минуту, отсмеявшись, Гуггенхайм промокнул уголки глаз какой-то ветошью. В которую тут же высморкался.

— Отличный выйдет целитель, мамаша Хейген, повеселил ты меня, эльфёнок. А я лет десять не то что не смеялся, улыбаться перестал… Давай, выкладывай, что задумал, вижу же так и прыгаешь на месте, ха-ха-ха.

Я даже растерялся от такого спектакля. Как мальчишку, гоблин вывернул меня на изнанку. На слабо взял, плюшкин…

Гоблин медленно отложил книгу, с которой сидел на кресле и спустился по приставным ступеням на земляной пол. Ноги его были обуты в самые настоящие войлочные обрезные валенки.

— Чего уставился, Холиен? Вот перевалишь свою первую сотню лет, поймёшь меня, старика. В землянке моим костям не сладко приходится, — хозяин пошаркал к дальней стене, где между двумя внушительными высокими шкафами висела старая рогожа. Отдёрнув её клюкой, на которую всё время опирался, он высоко поднял масляную лампу.

— Давайте за мной, коли пришли. И, чур, ничего руками не трогать. Тебя, Хейген, это особо касается. Увижу, что к рукам прилипло, отрежу и Великому Духу скормлю, — старик сказал это так спокойно и серьёзно, что сразу возникла твёрдая уверенность, выполнит всё, как обещал.

За рогожей скрывался ещё один маленький коридор, который уходил глубже под землю. Крутые ступени были высечены из камня. Спустившись вниз, гоблин поставил лампу слева у входа на специальную подставку, со стороны стены ограниченную круглой медной пластиной, отполированной до зеркального блеска. Нашим изумлённым взглядам предстала ещё она комната. Без сомнения, передо мной находилась настоящая лаборатория алхимика.

Немного тесная, она не была темной, благодаря приспособлению у входа. В дальнем правом углу была видна настоящая тигельная печь с духовым шкафом, от которых шла медная труба, скрывавшаяся в каменном дымоходе для отвода выделявшихся газов. Окон в этой конуре не было, но спёртости воздуха не ощущалось. Наверняка, вентиляция была тщательно продумана.

Слева от печи располагался длинный стол, напоминавший верстак с обитой медью столешницей. На нём в идеальном порядке лежали и крепились разнообразные приборы и инструменты: различные керамические и стеклянные резервуары и сосуды для приемки использованных веществ, приспособления для дистилляции, щипцы, кочерга и молотки, малые кожаные мехи, для раздувания огня.

В центре комнаты на каменном постаменте стоял перегонный куб с несколькими ретортами и малой горелкой. Рядом с ним, чуть ниже я увидел агрегат, очень напоминающий самогонный аппарат, какой я с детства видел у деда. И который был его законной гордостью. Только здешний очень напоминал мне пеликана, сидящего на задних лапах и открывающего свой клюв-мешок.

Справа от входа на крюках висела тёмная хламида, вся в ожогах и цветных пятнах, рядом на полке расположились несколько пар толстых кожаных перчаток и фартук.

— Что скажешь, Эскул из дома Холиен? — гоблин повернулся ко мне и самодовольно улыбнулся своей ужасной улыбкой.

— Ммм… Мастер Гуггенхайм, слова бессильны передать мои чувства, но скажу одно, за возможность поработать в этом месте я отдал бы очень много, но пока мне нечего вам дать и…

— Ни слова больше, мальчик…

#Грандмастер Алхимии и Астрологии Кривой Нос предлагает вам стать его учеником. Да\Нет#

Даааа! Блин, наконец-то знакомая игровая динамика. А то я скоро сойду с ума с этими ночными начислениями ЭП. Повеяло родным и до слёз желанным.

— Матильда, ты можешь идти, мой ученик задержится сегодня до утра. Он должен будет понять, как пользоваться лабораторией, а, самое важное, выучиться правилам безопасности, чтобы не спалить мой дом!

— Господин, — мамаша Хейген поклонилась гоблину, — Эскул, я пошлю Бруно к Марии, он предупредит, что ты явишься завтра к утру.

— Спасибо, Матеннгельд! — я прижал руки к сердцу.

— Не унывай, клирик, мы все надеемся на тебя.

Не успели шаги гномы стихнуть на ступенях в коридоре, как гоблин вплотную приблизился ко мне.

— Первое, что ты должен запомнить, эльфёнок, это то, что всё, что происходит в этих стенах должно оставаться между нами. Алхимия — очень важное и опасное ремесло. Тебе оно поможет исцелять разумных, другому — умерщвлять их. Как только ты заявишь себя, как умелый алхимик, за тобой пристально станут следить самые разные силы этого мира. Но умный ученик всегда найдёт свой верный путь! Пока опасайся только инквизиции Варрагона. Неофициально, она приставлена следить за всеми древними в этом городе и опаснее её адептов для нас никого нет. Уяснил?

— Безусловно, Грандмастер! — я был само внимание.

— Не называй моего титула! Для всех — это секрет. Обращайся просто, господин или мастер.

— Хорошо, мастер.

— Я заметил, как ты внимательно рассматривал мою лабораторию, тебе знакомы приборы, расположенные в ней?

— Да, многие, мастер, — я стал обходить комнатушку по периметру и перечислять инструменты и посуду, называя предполагаемое их предназначение.

— Хм, неплохо, очень неплохо, — пробормотал, расхаживая и скрипя клюкой гоблин. Затем он подошёл к печи, — это, — указал он, — святая святых моей лаборатории. Атанор (5). Легендарная и сакральная печь, в которой мы с тобой будем получать необходимые вещества. Запомни, ученик, мы никогда не пользуемся углём. Только масло. Великое Делание не терпит грязи и копоти. Только чистые тинктуры и декокты, эссенции и кристаллы, эликсиры и амальгамы.

— Да, учитель, — подтвердил я, мысленно ужасаясь тому, что мне придётся реально что-то выплавлять в этих тиглях и выпаривать в ретортах. В Игре вся эта механика гораздо проще. Но не будем унывать, поглядим, что покажет практика.

— Пользуясь всем в этой лаборатории ты должен одевать специальную одежду, и фартук с перчатками, — гоблин указал на полку, — фрамуга у работающей печи должна быть закрыта всегда, наблюдение за процессом осуществляется вот здесь, через смотровое отверстие, из горного хрусталя, — он указал на окошко над печью, — вентиляционная задвижка духового шкафа, наоборот, должна быть всегда открыта. Там хитрая система дымоходов. На поверхности даже запаха почти не остаётся…

— Водяные фильтры? — поинтересовался я.

— А у тебя были неплохие учителя, мальчик… — гоблин нахмурившись посмотрел на меня, — в этих шкафах, у правой стены, пустые склянки для эликсиров самого разного объёма и набор базовых компонентов для алхимических превращений. На нижней полке книга основных простейших рецептов. Постарайся начать с них и не спеши, будь рачителен и разумен. Все возникшие вопросы запиши на пергамент, там есть кусочки чистого. Завтра я постараюсь на них ответить.

Конец ознакомительного фрагмента.