Эскул. Небытие: Варрагон

Андрей Респов, 2020

Новый мир? Новая… Игра? Ты опять ищешь… Нет, бро, халявы не будет! Не будет возможности отдышаться в реальности. Будет шанс… ещё один шанс прожить жизнь, чтобы не было мучительно больно за бессмысленность твоего существования… Ты решил, что обретаешь новый дом? Творишь добро до тошноты? Ну-ну… Блажен, кто верует.

Глава пятая

Деньги делили между собой доктора; на жалобы, на дороговизну они отвечали на латыни: «Наши отцы питались нами, мы питаемся вами, а вы будете питаться иными.»

(мемуары аббата Бастона университета Сорбона).

Утром меня разбудил топот ног в коридоре, хохот и неразборчивое бормотание. Сначала я не понял, где нахожусь, потом оглядел комнатушку и события предыдущего дня нахлынули вместе с чувством голода. Часы интерфейса показывали 05:45, и я поспешил выйти во двор с кувшином для воды и полотенцем. Прислушался к себе. Не сказал бы, что сила и ловкость бурлят во мне и зовут на подвиги. Но утро было хорошим, просто замечательным.

У колодца образовалась небольшая очередь. Несколько молодых парней и мужчина средних лет тут же обливались из деревянного ведра по пояс. При этом громко вскрикивая и похохатывая. Я окунулся в атмосферу бесшабашной молодости и здоровья.

— Новичков принимаете? — улыбнулся я, уж очень заразно смеялись парни.

Несколько мокрых и взлохмаченных голов обернулись ко мне. И тут я постарался не подать виду. При пристальном взгляде над ними я увидел призрачные цифры уровней, а у ближайших разобрал имена! Вот оно что… Ночью я апнулся выше 25 уровня. Видимо появились новые преимущества. Но почему не было оповещения системы? Странно это. Не о всяких изменениях свойств персонажа игрок информируется. Возникает ощущение о дефектности игры…

— Ты — Эскул? Прима предупредила о тебе, — крепкий смуглый мужчина, которому можно было дать и тридцать, и сорок лет, с интересными продольными и косыми шрамами на спине и татуировкой в виде широкого ошейника и браслетов на запястьях, подошёл ко мне первым и протянул руку, — меня зовут Элькамино, я старший над работниками.

Я пожал протянутую мозолистую ладонь крепыша, а затем, у каждого по отдельности из четырёх ребят. Представлялись они односложно, немного настороженно посматривая на меня. Отто, Франсуа, Андрэ и Демис, крепкие парни, не более двадцати лет и уровнями между сороковым и пятидесятым.

— Эскул, умывайся и мы покажем тебе трапезную, — похлопал меня по плечу Элькамино. Я не преминул воспользоваться его советом. В животе урчало заметно. Ледяная вода из колодца взбодрила, налил в кувшин про запас и, только успел обернуться в комнату, как ко мне заглянул проходящий мимо двери Элькамино.

— Готов, клирик?

— Всегда готов, бригадир! — я вышел в коридор, — вопрос можно? — пристал я к крепышу уже на ходу.

— Валяй, если короткий.

— Я тут вчера оконфузился немного, чуть в отхожем месте в яму не упал, доска подо мной треснула, не хочу, чтобы на меня потом напраслину возводили. Я смогу починить, мне бы инструмент и доски….

Крепыш обернулся и как-то хитро взглянул на меня, из-за угла внезапно появились остальные работники и я оглох от громкого дружного хохота. Элькамино, красный, как варёный рак, держался обеими руками за живот и даже начал икать.

— Ик! С посвящением тебя, Эскул! Теперь ты по-настоящему наш. Это ребята тебе испытание устроили. Но ты ловок, мошенник, не провалился. Молодец!

Я не знал, что сказать. Улыбался до ушей, сцепив зубы. Хорошо, что они так и не поняли, что я умер ночью, захлебнувшись дерьмом. Посвящать в своё бессмертие в этом мире кого бы то ни было я не собирался без лишней нужды. И, пересилив себя, улыбнулся, пообещав мысленно припомнить любителям розыгрышей своё купание.

Вход в трапезную находилась в главном дворе. Это был большой вытянутый зал со стрельчатыми окнами. Столы и лавки разделялись условно на две части. Для сестёр и для работников. Я заметил, что обитательниц в монастыре было не менее сотни. Одинаковые одеяния делали массу служительниц безликой. Свободный покрой скрывал фигуры и возраст. Но нет-нет, да и кидали острые взгляды молодые работники в сторону соседнего стола.

Кроме нашей бригады на завтраке за столом собрались ещё несколько человек. Такие же молодые люди. Одеты в простую рабочую одежду, некоторые в кожаных фартуках с заткнутыми за пояс рукавицами.

Кормили без изысков, но сытно. С удовольствием съел чечевичной каши, обильно сдобренной оливковым маслом. Запивали её крепким травяным отваром с немного сладковатым терпким вкусом, напоминавшим малину и смородиновый лист. Завтрак не занял много времени, никто и не собирался засиживаться. На выходе меня снова принял Элькамино.

— Эскул, ты что делать умеешь?

— Даже и не знаю, что ответить на твой вопрос, бригадир, — я растерянно развёл руками, — могу лечить, а могу… не лечить, но, наверное, вам это здесь и сейчас не совсем нужно.

— Хм, шутник, будь ты врачевателем, к нам бы не попал. Небось опять Мария неприкаянную душу пожалела? Ты не смотри, Эскул, что ребята здесь молодые. За каждым из них трудная дорога в жизни. Кто сиротой на пожаре остался, кого настоятельница с улицы полуголодным да больным притащила, а кто и бродяжничал, да к нам попал в приют. Вырос, а идти не куда. Вот и подался в работники. Мария говорила, что ты с островов Великого Моря к нам добирался, вроде, как разбойники по пути напали, да память отшибли. Может и так. Только я никому не доверяю, пока человек себя не покажет. И за тобой присмотрю.

— Ты, как послушаю, тёртый калач. Самого то как занесло в обитель?

— Я — убийца, Эскул. Меня Мария Золано от плахи спасла. Перед Городским Советом поручилась. Давно это было. Восемь зим минуло. С тех пор я и живу в обители Трёх Сестёр. Хозяйством теперь заведую. Воспитанников приюта ремёслам простым учу. Столярничать, плотничать, гвозди и подковы ковать, гончарничать… Теперь все здесь — моя семья. А обитель — мой дом. Так, что, Эскул, не обижайся, но, если что худое задумаешь… — и крепыш недвусмысленно поднёс свои кулаки к моему носу и потёр их друг над другом. Выглядело это внушительно, учитывая его 107 уровень.

— Я дал повод? — удивлённо посмотрел я на бригадира, и сам ответил: думаю, что нет! Поэтому, договоримся сразу, Элькамино, никаких камней за пазухой у меня нет. Скажу сразу, здесь я только потому, что мне некуда податься в этом городе, и словечко за меня настоятельнице замолвила мамаша Хейген, которая встретила меня на дороге. А главная моя цель — поступить в университет, так как хочу стать целителем. И если для этого надо мыть сортиры с бывшими уголовниками, так я с превеликим удовольствием! — и я улыбнулся во все тридцать два зуба. Постарался, чтобы это выглядело внушительно.

— Хе-хе, а тебе палец в рот не клади! Не обижайся Эскул. Мария добрая, а проходимцев и ловкачей мы в приюте навидались много. Если ты с открытой душой и благой целью, милости просим, — и Элькамино тоже улыбнулся.

Потом начался рабочий день. Учитывая мою криворукость в бытовых делах, использовались меня в основном как грузчика или подай-принеси. Катал квадратное, носил круглое. Неожиданно для себя получил огромное удовольствие при сборе урожая яблок в монастырском саду, который обнаружился за корпусом работников.

Поднявшиеся за ночь характеристики, позволяли не сильно уставать. К одиннадцати часам Элькамино всем выдал кожаные фартуки, и мы пошли к лечебному корпусу. Длинное двухэтажное каменное здание имело два входа и широкие лестницы с добротными дубовыми ступенями. Вошли мы через задний ход, через который приносили еду больным из трапезной. В глаза сразу бросился недостаток света и тягостное ощущение от тяжёлого сладковатого запаха, от которого начинала кружиться голова и подташнивало. Запаха смерти и обречённости.

Здание не имело отдельных комнат, кровати просто стояли в метре друг от друга в несколько рядов по всему этажу. Грубые, сбитые из соснового горбыля, их покрывали матрацы, набитые соломой, прелый запах которой смешивался с запахом лежачих больных. Узкие окна давали мало света. Воздух, казалось, застыл в этих залах, его можно было нарезать ножом. Проходов едва хватало по ширине для тележек, на которых сёстры развозили еду, воду, на них же они забирали и судна с испражнениями и короба, в которые скидывали отработанными повязками. В воздухе постоянно стоял монотонный шум, состоявший из стонов, вскриков, скрипа колёс, и ещё десятков разнообразных звуков. Одна из тележек приблизилась к нам.

— Забирайте, — пожилая сестра указала нам на неё. Двое работников, стоявших впереди схватили верхнюю часть тележки за ручки, сняли с колёс и понесли к выходу.

— Эскул, не стой столбом, блевать на улице будешь, берите с Андрэ следующую тележку и несите. Поясняю для тебя, Холиен. Посуду оставите у входа в трапезную, там же бадья для дерьма, сливайте туда всё, повязки и гнилые бинты из коробов в яму на заднем дворе, бинты почище в мешки там же. Потом отнесёте в прачечную. Как бадья наполнится, несёте её в нужник и выливаете. Да осторожнее Эскул, не свались в яму снова! Ха-ха-ха… — Элькамино эта шутка показалась смешной.

Около часа наша шестёрка занималась выносом с этажей продуктов жизнедеятельности этого странноприимного дома. Продвигаясь между кроватями с тележками, я окунулся в уже порядком подзабытую атмосферу отчаяния и скорби.

Болезни, с которыми лежали здесь люди сделали бы честь любому справочнику в моём времени. О некоторых я только слышал от деда, другие в своё время изучал только по картинкам. Почти бессознательно, не обращая на улыбки работников, я соорудил себе повязку на лицо из относительно чистого полотенца, захваченного у трапезной.

Уже через час я понял, что лучше сдохнуть на улице без медицинской помощи, чем подвергаться лечению в этом странноприимном доме. Эта мысль гвоздём сидела у меня в голове на протяжении всего оставшегося времени, во время которого я занимался этой монотонной работой. Интересно, сколько выживает в обители в таких условиях. Никакой волшебной магии в лечении этих несчастных я не заметил. Многие просто гнили на своих койках, даже не притрагиваясь к еде и питью.

Единственное рациональное зерно, которое я заметил в организации больницы, это разделение на мужчин и женщин (мужчин держали на первом этаже, женщин — на втором). Оно хоть как-то вписывалось в мои представления о примитивной гигиене. Детей держали на женской половине.

Я находился среди больных и сестёр более пяти часов, и устал, словно весь день сражался с Парсумом, который убивал меня десятки раз. Я пропитался миазмами, которыми был насыщен воздух больницы Трёх Сестёр. Когда Элькамино объявил перерыв, я тупо уселся на колоду для колки дров у заднего входа трапезной. Руки и ноги гудели, никуда не хотелось идти. Было около четырёх часов по полудни. Обед должен был начаться через полчаса, надо хотя бы умыться и вымыть руки. Сменной одежды не было. Фартук спасал мало.

Здесь меня и нашла сестра Абигайль.

— Мастер Холиен, после обеда никуда не уходите, я провожу вас к Приме, — обратилась она ко мне холодным безапелляционным тоном.

— Хорошо, сестра Абигайль. Я буду готов. И… примите мои извинения за моё вчерашнее поведение, — я встал и поклонился.

— Извинения приняты, — тон девушки стал на волосок мягче, и она вошла в трапезную. Я поспешил к колодцу, предварительно захватив таз и мыло из комнаты. У забора я заметил заросли мяты и полыни. Попробую использовать. Быстро скинув куртку и рубаху, не жалея воды и мыла, вымыл дважды голову и торс. Растерся полотенцем. Стянул тугой жгут из травы, смочил его водой и тщательно вытер кожаные штаны и сандалии. Потом повторил все манипуляции с курткой. Понюхал, по-моему, получилось неплохо. Но полностью избавиться от запаха можно было бы только умерев. Я попробовал закинуть вещи в инвентарь и вынуть. Они стали заметно чище, но запах не прошёл. Видимо, так это не работает.

Приняв довольно приличный вид, поспешил на обед. Еда удивила наличием мяса, овощей и даже фруктов. Если здесь и больных так кормят, то не всё ещё потеряно для этой богадельни. В конце налили даже кружечку слабого, но умопомрачительно вкусного пива. Градус настроения поднялся и я, увидев ожидающую у выхода Абигайль, помахал рукой бригадиру. Тот кивнул, и мы с сестрой покинули трапезную.

Несколько минут по коридорам и галереям обители привели нас на просторную веранду на втором этаже. Здесь располагался небольшой столик, несколько плетёных кресел, удививших меня своим изяществом. До сих пор я видел только достаточно грубую мебель. Увидев на одном из кресел Приму обители, я поспешил поклониться и поздороваться.

— Не нужно церемоний, мастер Холиен, вы трудились весь день, прошу, присаживайтесь и она указала мне на соседнее кресло, кивнув Абигайль, которая поспешила удалится, — вы пьёте отвары из трав, Эскул? — спросила она, когда я устроился.

— Да, сестра Мария, мне очень понравился напиток, которым нас потчевали на завтраке. И я должен сделать комплемент трапезной, у вас очень вкусно и сытно кормят. А, главное, такая пища полезна и больным.

— Хм, спасибо, мы стараемся обеспечивать работников, но подопечных и сестёр балуем хорошей едой только в выходные дни. Вы уже видели наш сад, есть ещё огороды, свинарник, птичник. Всё это хозяйство круглый год поставляет на наш стол свежие продукты, — отметила Золано, разливая по маленьким деревянным кружкам отвар из медного чайника.

Аромат приятно защекотал ноздри. Я сделал глоток терпкого и сладковатого напитка с фруктовой кислинкой.

#Ментальная атака среднего уровня.

Благодаря Магии Разума 100 % отражение воздействия#

Я насторожился, но продолжал мило улыбаться, смотря на настоятельницу. Щёки женщины немного порозовели и её голубые глаза пристально уставились на меня. Хм, непростая штучка эта настоятельница.

— Сестра Мария, — после небольшой паузы вступил я, — как дела у матушки Хейген? Я очень благодарен этой женщине и хотел бы ещё раз осмотреть её сына, мне пришлось прооперировать его и наложить швы, которые следует снять через несколько дней. И рана требует квалифицированного ухода и контроля.

— Хм, мастер Холиен, вечером у вас будет свободное время и вы можете пройти в город. Рынок недалеко от обители, а там вам любой подскажет, как найти мамашу Хейген.

Я ещё раз посмотрел на настоятельницу и только теперь отметил, что не вижу её уровня! Интуиция буквально кричала об осторожности с этой женщиной.

— Ммм, мастер Холиен, где вы учились?

Хм, странный вопрос, хотя… она уверена, что подавляет мою волю. Что же, поиграем в её игру.

— В Российской Медицинской Академии!

— Это в каком королевстве?

— Это очень далекое королевство, сестра Мария, недостижимое и непостижимое. Мамаша Хейген вам разве не говорила?

— Матильда сказала, что у себя вы были довольно сведущим в своём деле целителем и хотели бы получить медицинский диплом университета Варрагона. Она сказала, что вы помогли Бруно и даже поклялась, что такого не смог бы сделать даже Королевский Цирюльник!

— Вы правы, Прима, я хотел бы посвятить целительству свою жизнь в этом королевстве. У меня здесь ни родных, ни друзей. Доброта Матильды Хейген привела меня к вам.

— Но одного желания и способностей, пусть и выдающихся недостаточно…

— Прошу прощения, что перебиваю, сестра Мария, но на пути в Варрагон со мной произошла странная встреча, результатом которой стала моя уверенность в правильности моего выбора.

— Что же с вами произошло? — Мария была очень заинтересована.

Я постарался поведать в подробностях о своих приключениях в лесу, упуская детали воскрешения и умалчивая о подарке Богини Надежды.

— Значит, сон в заброшенном святилище… Странности случаются. Может ты удостоился великой чести, Эскул? А может, тебе просто всё привиделось. Ты хочешь стать целителем? Дерзай. У тебя есть целый месяц до вступительных испытаний. Поработай в обители, здесь тебе будет и стол, и крыша над головой.

— У меня будет возможность покидать обитель вечером, хотелось бы заняться и своими делами?

— Конечно, ты вольная птица, мастер Холиен, но до полуночи должен быть в обители. Мы закрываем ворота и тебя уже не пустят.

— Ммм, могу я задать один интересующий меня вопрос, уважаемая настоятельница?

— Конечно, Эскул, я постараюсь ответить, — Прима с интересом посмотрела на меня и слегка склонила голову набок.

— Прошу простить, может быть я буду несколько бестактен, ещё раз прошу отнестись с пониманием, я новый человек у вас, — я дождался поощрительного кивка от настоятельницы, — я сегодня впервые увидел вашу больницу изнутри и у меня возникли опасения, что большинство попавших сюда людей кроме сочувствия, милосердия и ухода, что так же, соглашусь, немало, не получают существенного лечения. Может я чего-то не увидел? Пациенты с травмами, гниющими повязками лежат вместе с больными заразной инфекцией. Многие страдают от боли не получают ни минуты отдохновения от неё. Или есть врач, который их посещает? Роженицы в одном помещении с больными детьми…

Я замолк на полуслове, увидев, как посуровело лицо Марии. Пауза затянулась на целую минуту.

— А у вас разве не так? Мастер Холиен! — ледяной тон не предвещал мне ничего хорошего, — это лечебница для бедных, хочу вам об этом напомнить, господин всезнайка. Больные здесь существуют благодаря пожертвованиям, бесплатной и самоотверженной работе и помощи сестёр! Да будут мне свидетельницами Три Сестры, я день и ночь думаю, как добыть лишнюю серебрушку на полотно для простыней, да солому для тюфяков. Сёстры все свободное время тратят на вышивание салфеток, уход за огородами и подсобным хозяйством, чтобы продать излишки на рынке и выручить деньги, которые уходят на содержание несчастных… — лицо настоятельницы побелело, руки тряслись.

— Прошу ещё раз простить меня, сестра Мария, я отнюдь не умоляю заслуг всех достойных людей, которые трудятся в обители. И вопрос мой не праздный. Я хочу помочь, всем, кому смогу. И я знаю, как это сделать! Я смогу гораздо больше, чем просто работая грузчиком или вынося нечистоты! Мне всего лишь нужно разрешение от вас… — я тоже разошёлся не на шутку. Мы так и стояли друг перед другом с настоятельницей. Я — упрямо сжав кулаки и не отводя взгляда. Она — бледная и возмущенная. Странно, но я только сейчас понял, как красива Золано. Монашеское одеяние обезличивает человека. Сейчас же в своём праведном возмущении моей наглостью она была просто прекрасна. Наконец, настоятельница справилась с собой.

— Хм, что же, не будем спешить с выводами, мастер Холиен. Я позволила себе быть несдержанной, забыв, что вы далеки от нашей жизни. Хотя Матильда и предупреждала меня. Что вы хотите предложить?

— Я понимаю, что прошу слишком многого. Для начала, я мог бы попробовать лечить наиболее тяжёлых больных. Я не требую особого к себе отношения, но, может быть выделите мне угол на мужском этаже. Я отгорожу его ширмами. Неплохо бы в помощь одну из ваших наиболее опытных сестёр. Необходимые мне материалы я постараюсь достать сам, учитывая стеснённость обители в средствах. Я — начинающий травник и костоправ, немного алхимик. Сегодня на рынке посмотрю, что из необходимого возможно купить. Пусть не сразу, но я постараюсь доказать вам, что не бросаю слов на ветер.

— Что ж, мне будет вдвойне удивительно узнать, что вам что-то удалось сделать. В нашу больницу целителей калачом не заманишь. Платить нам не чем. Да и цирюльники никогда не занимались благотворительностью. Я ценю ваше желание помочь, мастер Холиен. Я распоряжусь, чтобы вам выделили сестру. Вас не будут распределять на хозяйственные работы. Я дам вам неделю. И если по истечении этого срока не будет результатов, то я, рискуя поссорится с Матильдой, выставлю вас за порог обители! Но, чтобы вы знали, что и я держу слово, в случае успеха я обещаю дать вам рекомендацию в университет Варрагоны. Моё слово пока ещё что-то значит для ректора…

— На большее я просто и не мог рассчитывать! — я искренне поблагодарил настоятельницу, — я могу начинать готовится прямо сейчас?

— Ох, Эскул, неугомонный вы клирик, идите уже, да и если собираетесь бродить до трёх лун, зайдите на кухню, вам дадут с собой хлеба и сыра.

— Спасибо… — ещё раз произнёс я, уже поворачиваясь к двери.

#Вы получаете характеристику Харизма +1#

Вот так. Нежданно нагадано. Но зачем же настоятельница меня пыталась прощупать на откровенность? Да и уровень её мне не виден. В земных играх это значило бы, что персонаж её выше моего более чем на 100 уровней. Серьёзная дама…

Теперь нужно спланировать свои действия. Для осуществления моей цели у меня есть поддержка руководства, помощницу дадут, ширмами и своим углом займусь завтра с утра. Надо посмотреть, чего я стою, как травник и алхимик. Нужны ингредиенты и расходники. Хм. Все пути ведут на рынок. Начну ка я с мамаши Холиен, она-то там все места знать должна. И, наконец, деньги, мани, тугрики, баксы, фунты, йены… или что тут у них есть. У меня их нет. Надо где-то заработать. Мдаа… Если в доме нету денег…

Вечерний Варрагон, в особенности окрестности обители, не поражал многолюдством. Если бы сторож монастыря на воротах не сказал мне куда идти, я бы точно запутался. А так, потихоньку, сначала вдоль внешней стены монастыря строго на запад, потом я увидел один из загадочных шпилей, замеченных мной на подъезде к Варрагону. Там-то, по словам сторожа и находился один из входов в центральный рынок.

Ориентируясь на шпиль, я потратил ещё не более получаса, петляя по кривым улочкам. И вот, за очередным поворотом появилась небольшая площадь, на которой расположилась башня со шпилем и монументальная каменная арка ворот с прибитым на ней деревянным щитом, раскрашенным в цвета Варрагона: красный, белый и чёрный. Небольшая герцогская корона венчала вставшего на дыбы Парсума, располагавшегося в правом углу щита. Было ещё достаточно светло и торговый день не закончился. Стоящие и сидящие тут и там у ворот фигуры нищих в грязных обносках добавляли некий извращённый колорит этому месту. Башня со шпилем оказалась неожиданно высокой. У основания был вход, затворённый внушительной дубовой дверью, у которой стоял часовой в оранжевом плаще с интересным оружием — полутораметровым копьём с крючьями по обеим сторонам древка.

Пройдя под аркой, я натолкнулся на толстого и заросшего бородой до самых глаз человека, который прохаживался перед воротами и периодически вскрикивал осипшим голосом:

— Жетоны, королевские жетоны, не забудьте взять жетоны!

— Добрый человек, я гость в вашем славном городе, зачем нужны жетоны? — задал я вполне объяснимый вопрос, в тайне надеясь завязать беседу и узнать где мне искать маркитантку. Толстяк удивлённо уставился на меня.

— Торгуешь? Покупаешь?

— Нет. Человека встретить одного нужно.

— Торгуешь — красный жетон, одна серебрушка, покупаешь — зелёный жетон, пять медяков!

— А, так ты налоги собираешь? — догадался я.

— Ну да, налоги-берлоги-каталоги. Я — королевский мытарь (1). Покупаешь-продаёшь? Плати! — толстяк звякнул тощим кошельком с герцогским гербом на кожаной печати.

— Ответственная и почётная работа, наверно? — попытался я грубо польстить. И прокатило. Толстяк приосанился и расплылся в дружелюбной улыбке.

— Ну да, мы — слуги короля и на нас всё держится.

— И вы, конечно всё и всех тут знаете? — продолжал я обрабатывать мытаря.

— Ну так уж… — толстяк разве что ножкой не шаркнул, глазки его заблестели от самодовольства.

— А не знаете ли такую, мамашу Хейген? Маркитантку?

— Кто же эту старую шлюху не знает? На что тебе она?

— Да у меня поручение к ней от настоятельницы обители Трёх Сестёр, — не стал я выдавать истинную цель, — а на рынке — впервые, где мне её найти, добрый человек?

— Хе, ну такому парню, как ты, грех не помочь. Сейчас повернёшь направо и иди до кузнечного угла, увидишь, там печи чадят всё время. Потом свернёшь на оружейные ряды, не ошибёшься — там бронькой, да оружием торгуют. Дойдёшь почти до конца, там и стоит её фургон, не перепутаешь. Старьёвщики там, точильщики разные ошиваются.

— Спасибо! — поблагодарил я и ускорил шаг.

А вокруг было на что посмотреть. Шум в оружейных рядах стоял такой, что сводило зубы. Такое впечатление, что весь Варрагон собрался на рынке. Я невольно замедлил шаг. Игровая натура не позволяла пройти мимо, чтобы не взглянуть хотя бы одним глазком. А посмотреть было на что. Слева шли бронные мастерские с лавками, на витринах которых весели, лежали и даже стояли латы и доспехи со всего мира. Здесь были представлены кольчуги тонкого плетения и грубые поделки, успевшие подёрнуться ржавчиной без чистки. Были и побогаче, воронёные, со вставками из бронзы и сырого железа. Ламелярные доспехи соседствовали с полными латами конных рыцарей. Боевые и тренировочные. Ристалищные, парадные и даже театральные! Вот это ассортимент. Я приблизился к одной из витрин, увидев клееный нагрудник и толстой воловьей кожей с искусным тиснением. Прикасаясь к нему, я ощутил непередаваемое ощущение добротности этой вещи. Но никаких характеристик не увидел, как не старался.

— Хорошая защита от стрел, если знаешь о чём я, — щуплый продавец с жёлтыми зубами и куцей бороденкой постучал ногтем указательного пальца по коже.

— А зачарованная броня есть? — поинтересовался я.

— Ха, эк ты хватил! Это тебе не на рынке, это тебе к мастерам в белый город надо. Только, — он презрительно посмотрел на меня с головы до ног и презрительно цыкнул зубом, — золота у тебя не хватит, ты вон даже сапог достойных себе не можешь купить!

Я махнул на него рукой, обидевшись за свои сандалии. Потолкавшись ещё немного, понял, что здесь продавали простую броню и оружие без магических свойств или зачарования на статы (2). Интерес мой заметно остыл, хотя некоторые вещи выглядели очень привлекательно. Наконец я дошёл почти до конца оружейных рядов и заметил знакомый фургон, стоявший в небольшом закутке между двумя старыми палатками. Лошади были распряжены и стояли неподалёку у небольшой коновязи с поилкой.

— Хой! Мастер Холиен! Вы как раз к ужину! — из-за фургона вышла, вытирая руки полотенцем, мамаша Хейген. На ней была простая тёмная шерстяная юбка и свободная холщовая рубаха из белёного полотна, скрывавшая необъятные достоинства маркитантки. Странно, уровень над ней тоже не отображался, а ник был коричневого цвета, хотя над всеми остальными он был синим.

— Здравствуйте, Матильда! Я пришёл, как и обещал. Нужно в первую очередь осмотреть Бруно.

— Ох, Эскул, не называй меня Матильдой. Это Мария придумала. Имя у меня совсем другое, длинное и труднопроизносимое. А Бруно как раз сейчас придёт, я его за вином послала.

— Как это, придёт? Я же сказал, чтобы он дня два-три лежал. Швы разойдутся!

— Не волнуйтесь, Мастер Холиен. Я поглядела сама. У него уже к обеду зажило всё, как на собаке. Руки у вас золотые. Прошу, присаживайтесь к столу, — и она указала на откинутый борт фургона, который служил столом семье Хейген. Я с сомнением покачал головой, опасаясь за здоровье старшего сына маркитантки. На столе стояла неизменная похлёбка, лук, небольшая голова сыра, краюха свежего хлеба. Прибежали близнецы. Тоша принесла чистые плошки и деревянные ложки.

— Ма, — раздался позади ломающийся басок, — Торенгард сказал, что вина больше не даст в долг, но пива четвертной нацедил, — высокий, добрых два метра, болезненно худой Бруно широкими шагами приблизился к столу и водрузил на стоящую рядом колоду дубовый бочонок.

— Да, трактирщик за медяк удавится, я его ещё по интендантской службе помню, всё норовил солдатам портки с мертвецов сбагрить, которые по ночам стирал и штопал, поди до сих пор их таскает для экономии! Вот так и бывает, мастер Холиен, захочешь вином хорошего человека угостить, но на пути становится такой вот Торенгард. А я ведь ему всегда долги отдавала. Просто не расторговалась ещё…

— Да ладно вам, мамаша, я пиво больше люблю, и если оно такое же, как в обители, то меня и за уши не оттащить от кружечки! — я подмигнул Бруно.

— Ну раз так, наливай, сынок, — маркитантка убрала уже пустую плошку от похлёбки и поставила на стол оловянные пол-литровые кружки. Я скромно выпил одну кружку замечательного напитка, с удовлетворением заметив, что мамаша детям пива не наливала, только Бруно.

— Давай-ка братец, я, всё-таки, посмотрю на рану. Что-то неспокойно мне. Полезай в фургон. Потом поешь похлёбки, — обратился к старшему сыну маркитантки.

Открывшаяся мне картина привела меня в ступор. Сутки! Сутки не прошли с тех пор, как я вскрыл фурункул, зашил рану. Сформировался вполне приличный рубец. На вид ране было 5-7 дней! Вот так умение. Я с интересом разглядывал свою левую ладонь. Это просто бомба какая-то. И если в этом мире магическое лечение — редкость. То я — кандидат в почётные читеры (3) этой игры.

— Полежи ещё пять минут спокойно, немного пощиплет, — я помнил, где лежала бутылка с уксусом в кибитке, достал её, обильно смочил одну из тряпиц, которой Бруно завязывал рану, тщательно промокнул рубец, поддел скальпелем видимые края швов и быстрыми движениями удалил нить. Отверстия слегка закровили, я накрыл рубец левой рукой и активировал умение. Кровотечение тут же прекратилось.

— Всё, шагай к столу, боец, — хлопнул я по плечу Бруно.

— Спасибо, мастер Холиен, — пробасил парень.

Вылезая из фургона я в изумлении увидел всё семейство Хейген, столпившееся вокруг Бруно. Впереди стояла Тоша и держала что-то, завёрнутое в холстину, на вытянутых руках.

— Мастер Холиен, выступила вперёд мамаша, мы не очень богатые люди, но никто не скажет, что мамаша Хейген неблагодарная маркитантка, мои дети — моё главное богатство. Прими, Эскул, от нас всех и носи на здоровье, вспоминай мой фургон. Эта вещь много лет дожидалась такого, как ты. Здесь она всё равно никому не подойдёт, а ты оценишь. Да и стыдно, такому видному мужчине ходить по городу с голыми пальцами на ногах! Может на твоих островах это и принято, а у нас — засмеют!

Тоша подошла и протянула мне, стоявшему в смущении, свёрток. Я в растерянности посмотрел на мамашу Хейген.

— Бери, бери, не стесняйся, примерь обновку, Эскул! — подбодрила меня она.

Я развернул тряпицу и ахнул:

#Сапоги рейнджера дикого леса. Материал — кожа дикого вепря. Требования к уровню 35. Только для эльфов: + 50 к ходьбе по пересеченной местности, +25 к силе, +25 к ловкости, +25 к выносливости, +50 к скрытности перемещения. Износ 90\120#

Не новые, конечно, мой первый муж, отец Бруно, таскал их в своём рюкзаке ещё с Войны Крови. Так и лежали у меня в кибитке. Наследство.

Я надел сапоги, сбросив сандалии в инвентарь и только теперь понял, что ношу их без штрафов. Четверти эльфийской крови хватало для выполнения требований! Но откуда мамаша Хейген!?… Я резко обернулся к маркитантке, которая стояла и смотрела на меня, прищурив правый глаз.

— Что пялишься, квартерон, как мул на кобылу?!

— Как вы узнали?..

— Мастер Холиен, древние в этом мире знают гораздо больше друг о друге, чем люди. Ха-ха-ха, видел бы ты сейчас себя со стороны, эльфёнок! Клянусь Подгорным! — груди мамаши Хейген затряслись в такт её густому смеху. Любопытные головки близнецов вылезли у неё из подмышек, — а ну брысь! Бездельники, живо убирать со стола, а мы пройдёмся с мастером Холиеном…

Пройдя несколько десятков шагов, я в нетерпении спросил маркитантку:

— Так вы тоже?..

— Вот ещё, Холиен, неужели я хоть чем-то напомнила тебе златокудрую эльфу? Не обижай меня, Эскул? Подумай головой хорошенько, — Хейген развернулась и пристально уставилась мне в глаза, — ну!?

— Вы…ты…гномка?

— Гнома, гнома! Холиен, Холиен? Тебе плохо?

— Ннет, но ты же Матильда Хейген?

— Ты, как ребёнок, Эскул, люди любят переделывать имена, в особенности побеждённых народов, им так удобнее.

— И как по-настоящему тебя зовут?

— Матеннгельд Хайгуринн, младшая дочь славного Горина Хайгуринна, сотника Хирда (4).

(1) Мытарь — церк.-слав. мытарь, также мы́тник — сборщик податей на мыте или сборщик податей вообще; в современном смысле — таможенник.

(2) Статы — численные значения различных характеристик шмота и персонажа, одетого в этот шмот — сила, ловкость, интеллект и так далее.

(3) Читер — происходит от английского глагола to cheat, который переводится как «играть не по правилам» в самом широком смысле этого слова и в английском языке означает помимо блефа в игре ещё и супружескую неверность, например.

(4) Хирд — боевое построение гномов, комплектуется из зрелых, достигших 60-летнего возраста гномов по имущественному цензу. Во главе хирда, как правило, стоит самый знатный и богатый гном либо его старший сын. Хирд образует правильный квадрат с одинаковым количеством колон и шеренг. Численность такого построения у разных племен и даже кланов различна, но в среднем колеблется около 3500-4500 бойцов.