Сюзерен

Андрей Посняков, 2013

Наш современник Егор Вожников, оказавшийся в XV веке, не только встал во главе русских земель, но и подчинил себе почти всю Европу. Остались лишь государства за Пиренеями – Кастилия, Леон и Арагон, но покорить их великому князю Егору – он же Георг Ливонский, император Священной Римской империи, а ныне патрон и сюзерен английского и французского королей – не составит большого труда. Однако опасность пришла откуда не ждали. Правитель Гранады эмир Юсуф ибн Юсуф мечтает возродить былую мощь Халифата. Он задумал использовать в своих целях самую почитаемую в Испании святыню – статую Черной Мадонны, хранившуюся в монастыре на горе Монтсеррат…

Глава II

Король варваров

Королевский посланец уже засобирался в дорогу, но князь все же проявил гостеприимство, едва ль не силком заставив высокого гостя отведать вина и приготовленных из дичи яств.

Вечерело, плотный туман и тьма быстро окутывали округу, да так, что совсем скоро стало не видно ни зги. Лишь огоньки костров сверкали за деревьями, тут и там, словно опустившиеся на землю звезды. Паж колебался, то и дело бросая взгляды на небо — отправляться ли в обратный путь немедленно или все же переждать до утра? Что безопаснее?

Где-то неподалеку, за соседним кряжем, вдруг послышался тоскливый волчий вой, и юный дон Эстебан вздрогнул, а шевалье Арман де Сен-Клер, спрятав презрительную улыбку, еще и подлил масла в огонь.

— Так воет вурдалак, оборотень, — пояснил молодой рыцарь, коверкая каталонские слова.

Впрочем, паж, похоже, понимал и по-французски:

— Оборотень?

Арман пожал плечами:

— Ну да, вурдалак. Они в здешних лесах водятся — я слышал от крестьян.

— Сохрани, Святая Дева! — хлопнув глазами, перекрестился дон Эстебан. — Что же он, этот оборотень, и на добрых христиан нападает?

Нормандец нехорошо усмехнулся:

— Да уж нападает, ему все равно.

— Вот, совсем недавно трех наших загрыз, — как ни в чем не бывало соврал Егор. — Вообще, ночью здесь бродить опасно.

И, словно в подтверждение его слов, волк снова завыл, только на этот раз не тоскливо, а — как почему-то показалось гостю — зловеще и с какой-то затаенной насмешкой.

— Могу предложить вам свой шатер, дон Эстебан, — князь гостеприимно развел руками. — Оставайтесь, а завтра с утра поедете…

— Но мой король говорил мне… — начал было паж, да, замолкнув на полуслове, махнул рукой: — А и правда — останусь.

И, оглянувшись на свою свиту, добавил:

— А утром уж поскачем как можно быстрее!

— Само собой, господин. — Слуги поклонились разом и с видимым облегчением, знать, байка о вурдалаке пришлась не по нутру и им.

Воины уже разбивали шатер, и пир у костра продолжался недолго — выпили еще по три кубка, отчего юный посланник пришел в совершенно блаженное состояние и даже неожиданно попытался отобрать у Сен-Клера лютню, да тот проявил грубость — не дал. Дон Эстебан обиженно засопел, что-то пробормотал пьяно да тут же и уснул, едва не свалившись в костер. По знаку Егора гостя тут же подхватили заботливые руки, утащили в шатер, уложили спать. Одни сопровождавшие пажа воины улеглись рядом с шатром, другие остались бодрствовать, охраняя своего юного господина.

Волк, слава богу, больше не выл, видать, убежал куда-то или поймал-таки добычу и сейчас довольно урчал, с аппетитом пожирая какого-нибудь барсука или зайца. Отправился спать и князь, на эту ночь — в фургон, в кибитку, а остававшиеся у костра воины еще долго слушали Армана, неутомимо рассказывавшего разные истории о вурдалаках и святых. Один из святых даже ходил, взявши под мышку голову, только вот Егор так и не понял, как его звали — Святой Дионисий или Святой Клер? Да и не очень-то старался понять, неудержимо проваливаясь в плотный, словно туман, сон.

* * *

Утром загремели трубы и вся имперская рать во главе со своим повелителем понеслась вслед за юным посланцем. Расцвеченное красно-желтыми флагами арагонское войско уже выстроилось в боевые порядки, перекрыв серо-стальным валом неширокую долину с журчащей рядом рекой. Со спокойной уверенностью имперцы выстроились напротив, и налетевший ветер быстро унес туман, развевая знамена: двуглавый орел и королевская французская лилия против кастильского замка, алых арагонских столбов и вздыбленного льва Леона.

Молодой король Альфонсо де Трастамара в сверкающих на солнце латах уже дожидался князя, сидя верхом на покрытом длинной красно-желтой накидкой жеребце, нетерпеливо покусывавшем удила. При виде появившегося на поле соперника оруженосцы поспешно поднесли своему господину украшенное лентами копье и шлем — вытянутый французский салад с позолоченным забралом и длинным стальным назатыльником.

На Егоре тоже были латы дивной новгородской работы, ничуть не хуже миланских, но куда крепче! Вороной княжеский конь бил копытами землю, и черный двуглавый орел на золотом поле хищно клекотал с небольшого треугольного щита.

— Приветствую тебя, император Востока! — потрясая копьем, прокричал Альфонсо.

Князь вежливо кивнул:

— И я рад сразиться с тобой, досточтимый король Арагона и граф Барселонский.

— Еще и герцог Жироны, — король обидчиво покривил губы.

— И — герцог Жироны, — согласился Егор, подумав, что Жирона-то уже взята.

— Не будешь ли ты против, великий государь, если знак к поединку подаст мой герольд? — тронув поводья коня, язвительно осведомился арагонец, кивая на своего юного пажа, дона Эстебана Сикейроса-и-Розандо, на этот раз украшенного многочисленными гербами и ленточками так, что почти невозможно было разглядеть лицо.

Тоже еще, герольд выискался… Впрочем, какая разница?

— Пусть подает, — князь милостиво кивнул и надел на голову шлем — бацинет с вытянутым забралом фасона «собачья морда».

Очень надежный шлем, обычно стоивший пять золотых монет — флоринов, гульденов, дукатов. Но этот Егор купил за десять, о чем пока не жалел.

Поклонившись друг другу, поединщики, резко повернув коней, поскакали прочь, набирая расстояние, необходимое для копейного удара. Оба войска поддержали своих предводителей криками и радостным гулом.

Горело на доспехах солнце, стяги гордо реяли на ветру, и даже синее, очистившееся от туч небо, казалось, улыбалось, радуясь предстоящей забаве.

Егор нехорошо ухмыльнулся, увидев, как ловко молодой король Арагона развернул коня, как перехватил копье — по всему видать, завсегдатай турнирных схваток, опытный боец, несмотря на молодость.

Князь же, увы, тем же самым похвастать не мог, как-то не довелось еще участвовать в турнирах, все не до того было — то в ватаге промышлял, ордынцев громил, а потом и литовцев, немцев. Какие уж тут турниры! Егор отлично владел мечом, палицей, шестопером, секирой, метко стрелял из аркебуза, арбалета и лука, мог и из пушки пальнуть вполне даже действенно, но вот копье… рыцарский таранный удар, поединок — это все прошло мимо князя… Хотя и тут он, когда мог, наверстывал, тренировался.

Истошно протрубил рог.

— Сходитесь! — юный герольд махнул красно-желтым флажком.

Поглядев друг на друга, соперники одновременно опустили забрала. Упали на упоры копья… Альфонсо, кстати, держал копье в левой руке — нехорошо, непривычно… тем более, если вообще опыта в подобных сватках нет…

— Хоп! Хоп!

Хищные жеребцы — боевые драконы войны, — раздувая ноздри, рванулись галопом навстречу смерти.

Черный двуглавый орел и красные арагонские полосы… они сближались столь быстро, что князь так и не понял, в какой именно момент произошел удар… Только что-то сорвало забрало… и наконечник вражеского копья поразил мозг…

* * *

— Господи-и-и-и!

Проснувшись в холодном поту, молодой человек выскочил из фургона. Голова раскалывалась, правый глаз болел так, что казалось, сейчас вот-вот вытечет из глазницы… Князь ухмыльнулся: вроде вчера не дрался, морду никому не бил… соответственно, и в ответ не получал удара — ну, не пропустил бы, даже если б и звезданул кто.

Уже начинало светать, и плотные облака кое-где прорывались слабой лазурью, чуть тронутой позолотой невидимого пока солнца. Подойдя к догоревшему костру, Егор уселся на притащенный еще вчера еловый ствол, накрытый рогожкой, и какое-то время сидел, приходя в себя и лениво шевеля носком башмака угли. Сидел, сидел, думал… пока не отвлекли крики:

— Лазутчиков поймали, княже!

— Лазутчиков?

Егор тотчас поднялся на ноги, глядя на приземистого Онисима Раскоряку:

— Что за люди?

— А вона!

Маячившие за воеводой дружинники подвели к своему князю трех связанных по рукам парней, очень похожих друга на друга — все трое темноволосые, круглолицые, со вздернутыми носами. Старшему лет двадцать пять, остальные куда моложе.

— Э, они братья, что ли?

— Похоже, что так, государь, — махнув рукой, воевода подошел ближе. — За горой, у реки, словили — пробирались к твоему шатру, даже стрелы успели пустить!

— Что?! — встрепенулся князь. — В мой шатер… Стрелы? А ну-ка, быстро…

Перепрыгнув через бревно, он бросился к возвышавшемуся невдалеке шатру, который сам же и уступил важному гостю.

Добежать не успел — из травы, словно призраки, возникли фигуры арагонской стражи. Тоже еще, охраннички — не с той стороны караулили! Увидев Егора, воины неохотно расступились.

— Дон Эстебан! — откинув полог, князь заглянул в шатер…

В изголовье походного ложа торчала длинная черная стрела! Как раз бы в шею угодила, прямиком… Однако где же…

— А где ваш парень? — отбросив приличия, спросил по-французски Егор.

Его поняли, кто-то из стражников показал на реку, и молодой человек помчался туда, не обращая внимания на хлеставшие по лицу ветки.

Скинув рубаху, дон Эстебан спокойно умывался, стоя на плоских камнях у самого берега. Кожа его оказалась совсем не загорелой, белой… как, впрочем, и положено аристократам.

— Эстебан, все в порядке? — Егор перевел дух.

— Да! — Мальчишка обернулся и, увидав князя, попытался отвесить поклон, едва не свалившись в воду.

— Давай уж без церемоний, — усевшись на камень, улыбнулся молодой человек. — Ты, я вижу, понимаешь латынь.

— Ну а как же?! — Карие глаза пажа сверкнули обидой. — Я же не сиволапый эстремадурский мужик!

— Ладно, ладно, не злись… Так ты не спал в шатре?

— Там душно. — Дон Эстебан неожиданно замялся и опустил голову. — К тому же вы тут все говорили про оборотней… врали, наверное, но все равно неприятно одному спать. Вот я и и ушел к своим, в палатку. Только не подумайте, что я трус!

— Что ты, упаси боже!

— Просто… нечистая сила… У меня ведь даже не было с собой чеснока, а у них, у моих воинов, был — они очень любят чесночную похлебку, знаете ли…

— А чеснок помогает от оборотней, — пряча улыбку, покивал Егор.

Паж вскинул глаза:

— Еще как помогает! У нас в Сарагосе бывали случаи… Я слыхал не раз! Ой…

Мальчишка вдруг сконфуженно потупился и покраснел — и князь знал почему: молодой дон Эстебан де Сикейрос-и-Розандо только что признался в собственной трусости — именно так и обстояли дела.

— Я бы не сказал об этом никому, — покусав губы, тихо промолвил паж. — Какому-нибудь барону, графу… но вы — император!

— Обещаю тебе молчать, — состроив серьезную мину, Егор поднялся на ноги. — Даю честное императорское слово.

— Спасибо, благороднейший сеньор! — Дон Эстебан сразу же воспрянул духом, поклонился… и свалился-таки в реку, подняв тучи брызг!

Егор поспешно протянул ему руку:

— Держи! Давай, выбирайся.

— О, благороднейший го…

— Да хватит тебе уже! Скажи-ка лучше: твой почтеннейший сюзерен, славный король Альфонсо де Трастамара, — доблестный рыцарь?

— Что-о? — мокрый, как курица, паж недоуменно округлил глаза.

— Я ж из дальних земель, вот и не знаю, — поспешно пояснил князь.

— Понимаю, — дон Эстебан смахнул со лба капли. — И смею вас уверить: мой король — достойный и благородный соперник, поединок с которым не нанесет никакого урона вашей чести. Дон Альфонсо — доблестный и умелый рыцарь…

— Он сражается левой рукой?

— Обеими руками, сеньор! В конных схватках давно нет ему равных, все благородные дамы Арагона и Каталонии… ой…

Наступив на сучок, мальчишка закусил губу и схватился за ногу.

— Что случилось? — встревожился князь. — Ты идти-то можешь?

— Ну конечно могу!

— Слава богу… А то, может, позвать слуг?

— Нет-нет! — дон Эстебан с возмущением замахал руками. — Вот видите, я уже иду.

— Ну, как знаешь.

Парень заметно прихрамывал, видать, все же поранился достаточно глубоко, однако виду не показывал, даже не морщился, а молча терпел боль. Что ж, благородного кабальеро видно сразу!

— А у вас в Арагоне в поединках такие же правила, как и везде? — словно бы невзначай поинтересовался Егор.

— Арагон — не какая-нибудь забытая богом дыра!!!

Мальчишка снова обиделся, правда ненадолго — понимал, поди, что дуться на императора — это уж ни в какие ворота не лезет!

— Значит, я, как вызванная сторона, имею право сам выбрать оружие для нашей битвы, так?

— Ну конечно же так, благороднейший господин! Я передам ваш выбор моему королю.

Передаст… Егор хмыкнул: а если б ты, парень, не устрашился оборотня да уехал еще вчера? Кто б тогда что передал? Нелогично. Впрочем, средневековые люди часто вели себя вне законов логики.

— Позвольте спросить, сеньор импе…

— Спрашивай.

— И какое же оружие вы…

— А вот об этом я подумаю. — Князь остановился и, скрестив на груди руки, окинул пажа таким взглядом, от которого тот, вне всяких сомнений, тут же почувствовал себя самой мелкой букашкой. Еще бы… кто император, а кто какой-то там дон Эстебан?!

— Я подумаю, — сдвинув брови, важно повторил Егор. — А ты подождешь… столько, сколько будет надо. И не вздумай меня торопить!

— Я… я б никогда не осмелился, господин!

На пажа было жалко смотреть! И куда только пропал весь его гонор? Что, в самом деле, забыл, с кем разговаривает? Да, властелин Священной Римской империи князь Георг Заозерский-Ливонский, враг короля Альфонсо и этого вот сопляка — дона Эстебана… Враг, но все же император! А благородное сословие — это не какие-нибудь простолюдины — условности здесь просто необходимы и соблюдаются всеми… по мере сил.

— У меня есть священник, отец Жан-Пьер, он прекрасный лекарь…

— О, господин, мне не…

— Он осмотрит твою ногу. И не прекословь!

Отправив мальчишку в шатер, князь вернулся к своим людям, вознося самые искренние молитвы Господу за дона Эстебана. Убить посланника… а ведь это так и выглядело бы, и вряд ли б император смог оправдаться: мол, какие-то мужики-лазутчики перепутали. Бред! Убить посла означало не только потерять честь, но и вызвать эскалацию конфликта, совсем не нужную императору, желавшему лишь продемонстрировать свою силу и продиктовать условия мира.

— Так что с лазутчиками, княже?

— Веди их к моей повозке, верный Онисим.

Махнув рукой воеводе, Егор окликнул отца Жан-Пьера и, отправив его к шатру, подошел к фургону, где его уже дожидались трое каталонских молодчиков в окружении стражи.

— Ну? — подозвав толмача, хмуро спросил князь. — И зачем вы хотели меня убить?

— Мы вовсе не хотели, — нагло ухмыльнулся старший.

Егор покусал губу:

— Ах, не хотели… А стрелой — промахнулись! Видать, в перепелку метили?

— Все так и было, сеньор!

— Онисим, младших разбойников утопить в реке, — спокойно приказал князь. — Толмач, переведи! Да, а старшего мы отпустим… пусть себе живет, ага.

— Эй, эй! — уяснив, что к чему, лазутчик явно заволновался. — Почему это вы меня не убьете, ведь я ж среди них за главного?

— А чтоб ты потом всю жизнь мучился за то, что не уберег своих младших братьев, — охотно пояснил князь. — Ведь вы же братья, так?

— Да, братья. — Старший тяжело вздохнул и признался: — Мы каталонцы, из Матаро… Я и в самом деле хотел вас убить — я, не они, — но только для того, чтоб вы не убили на поединке нашего славного короля Альфонсо! Тогда власть в Каталонии захватят проклятые кастильские свиньи… а мне б и всем нам очень бы этого не хотелось.

— И мне б того не хотелось, — искренне промолвил князь. — Совсем-совсем не хотелось бы, поверь… Что, действительно захватят?

— Ну да, — лазутчик пожал плечами. — Посадят на арагонский трон малолетнего Хуана Кастильского, а править за него будет его мамаша, англичанка, или, того хуже, некий молодчик и интриган по имени Альваро де Луна. Им свободная Каталония не нужна!

— А мне — нужна. — Князь негромко рассмеялся, глядя на изумленные лица несостоявшихся убийц. — Честное слово, нужна, и я вовсе не собираюсь лишать каталонские и арагонские города каких-либо вольностей.

— Кастильцы вас не спросят, сеньор!

— Ничего, поглядим… Я смотрю, вы честные и открытые люди, господа. — Встав с телеги, князь кивнул дружинникам: — Развяжите их!

— Меня зовут Жауме. Жауме Каррада, — растирая затекшие запястья, промолвил старший. — А это мои братья — Жоакин и Люис.

Все трое почтительно поклонились князю.

— Я думаю, мы ошиблись, — чуть прищурив глаза, продолжил Жауме. — Если дело так и обстоит, как вы говорите, почтенный сеньор. Да вам ведь просто незачем лгать нам, простым людям…

— Не такие уж вы и простые. — Егор засмеялся, даже закашлялся, и воевода Онисим Раскоряка заботливо похлопал его по спине. — Благодарю, Онисим… — Князь снова повернулся к братьям Каррада: — Да-да, вы не из простолюдинов — слишком уж хорошо разбираетесь в жизни королевских семей, да и одежка ваша вроде бы простая, да новая, видно, что еще не ношенная…

— Вы весьма умны, благородный господин.

— Чувствую, и вы тоже из благородных, — ухмыльнулся Егор. — Рикос омбрес?

Братья тихонько засмеялись:

— Нет, нет, что вы, сеньор!

— Но — кабальерос?

— Кабальерос, да.

Рикос омбрес, буквально — «богатые люди» — так в Каталонии называли несколько самых знатных, влиятельных и богатых семейств, по сути, определявших политику графства — типа «ста золотых поясов» в Новгороде. Кабальерос — это был народ пониже, обычные дворяне, бедные и не особо.

— Передайте мои слова тем, кто вас послал. — Князь искоса посмотрел на поднимающееся над лесом солнце.

Братья переглянулись:

— Вы что же… собираетесь нас отпустить?

— Именно так, — кивнул молодой император. — Думаю, в качестве посланцев и толкователей моих слов с вас будет куда больше толку, нежели от ваших хладных тел. Идите. А насчет короля Альфонсо обещаю подумать. Слишком жирная Кастилия мне тоже не нужна. Онисим, скажи дружинникам — пусть проводят… гм… гостей. Живо!

* * *

Егор долго думал — как же поступить? Предстоящий поединок обещал быть весьма серьезным и вполне мог закончиться смертью одного из участников. Одного из… Кого именно — князь уже видел во сне! Однако и ликвидировать короля Альфонсо заранее — что, наверное, и можно было бы устроить — тоже не очень-то хотелось, особенно в свете сведений, полученных от несостоявшихся убийц. Убирать противовес в лице арагонского короля алчной кастильской знати было бы весьма недальновидно… и что же делать? Позволить себя убить — ха! Вот уж нет, нужно что-то получше придумать… и молодой император уже знал — что.

— Ну, как твоя нога, дон Эстебан? — подойдя к шатру, поинтересовался князь.

— О, благодарю вас. — Паж со всей церемонностью поклонился, опираясь на раненую ногу, — отец Жан-Пьер неплохо владел всеми лекарскими премудростями.

— Ты уже можешь ехать, — усмехнулся Егор. — И передай своему королю — я выбрал оружие.

— Выбрали?! И какое же?

— Никакого.

— Никакого? Но… как же так?

— А вот так, мой юный друг! Мы будем биться голыми руками. На кулачках!

* * *

И вновь два войска вытянулись стройными, закованными в железо рядами друг против друга. Совсем как в том сне… точно так же. И точно так же реяли на ветру стяги — красно-желтые арагонские и золотисто-орленые имперские стяги Руси!

Король Альфонсо де Трастамара, как и положено благородному рыцарю, отнесся к выбору своего царственного соперника с большим уважением, только, по уговору, обмотал тонкими кожаными ремешками кулаки.

Так же поступил и князь, и теперь поединщики стояли на покрытом зеленой травой поле без всяких доспехов, с непокрытыми головами и в белых, с закатанными рукавами, рубахах.

— Аой!!!

Обе стороны подбадривали бойцов криками:

— Сант-Яго!

— Пресвятая Дева Лотарингская!

— Помоги нам, Черная Мадонна с горы Монтсеррат!

— Святой Джордж!

— Святая Урсула!

— Кто на Бога и Великий Новгород?!

Егор улыбался, глядя, как, разминаясь, машет руками король Альфонсо — молодой, лет двадцати, парень с чуть вытянутым, в чем-то наивным лицом, довольно приятным, но искаженным гримасой ненависти и злобы.

Давай, давай, злись!

Звонко прозвучал рог.

— Сходитесь! — сидя на белом коне, махнул красно-желтым флажком дон Эстебан де Сикейрос-и-Розандо.

В-вухх!

Ушлый Альфонсо — плотненький и довольно подвижный — хотел было по-крестьянски залепить сопернику в ухо, да не тут-то было — не на такого напал. Пропустив удар, Егор перенес вес тела на левую ногу и четко — без замаха — нанес раскрывшемуся противнику прямой удар в печень — джеб.

Юный король скривился от боли, согнулся и, получив молниеносный апперкот в челюсть, тяжело оплыл в траву, растянулся…

— Аой! — горестно закричали арагонцы.

— Нок… два… четыре… восемь… — подняв руку, громко считал император. — Аут! Чистый нокаут! Ну, что я говорил? Не только по очкам победа!

* * *

Когда-то в далекой юности он, Егор Вожников, был неплохим боксером и даже кандидатом в мастера спорта. А вот потом как-то забросил бокс — не до соревнований стало, надобно было выживать, что в провинции получалось весьма непросто. Бросив институт, молодой человек отслужил в армии, затем, вернувшись в родные места, какое-то время работал водителем, а затем «припал» к лесным делам и лет через пять уже открыл две пилорамы. Подумывал расширяться, прикупить магазин и — может быть — компьютерный клуб… И купил бы! Если б не встреча с местной колдуньей, бабкой Левонтихой, невзначай пообещавшей Егору некие волшебные свойства, а именно — умение предвидеть опасность, пусть лаже локальную, но все же и это много чего давало в острой конкурентной борьбе, и, чем черт не шутит, молодой человек решил попробовать. Купил у бабки зелье, выкупался, как она и говорила, в проруби, выпил… Только вот предупреждала Левонтиха о грозе, да Егор тогда не внял — какая зимой гроза-то? Тем и поплатился — случилась гроза-то, и все пошло не так, мало того, вынырнув из проруби, Вожников оказался в самом жутком Средневековье, точнее — в тысяча четыреста девятом году, сразу после нашествия на Русь ордынского эмира Едигея!

Как и любой нормальный человек, Егор долго не мог в это поверить, а когда все же поверил… тут уж пришлось побороться за жизнь, и не только за свою. Пристал к лихой ватаге ушкуйников, попал в ордынский плен, там, в Орде, и встретил свою судьбу — пленницу Елену, княжну. Бежали, женился, воевал — долго и умело. Старуха Левонтиха, кстати, не обманула: Егор опасность предвидел, вот как сейчас — собственную смерть от копья короля Альфонсо де Трастамары! Став князем, женился же, да и дружина к тому времени имелась верная — Егор сплотил вокруг себя многих, да и супруга попалась умная, нос по ветру державшая четко! Защищая свое княжество в Заозерье, долго воевали с Москвой, с самим Витовтом схватились в великой битве под Путивлем. Витовт сгинул — говорили, что убит, — дочь его, коварная московская княгиня Софья Витовтовна, заточена в монастырь (скорая на расправу Еленка, правда, предлагала, не мудрствуя лукаво, убить, раздавить гадину, да князь проявил гуманизм). Принял иночество и бывший великий князь Василий Дмитриевич, передав московский престол своему брату Юрию — верному союзнику Егора. Все русские княжества, включая Литву, покорились новому князю, к ним добавились и Польша, и Венгрия… И в германских землях князь Егор порядок навел, получив императорскую корону, и вот, совсем недавно, взял под свою руку изнуренных бесконечной войной французов и англичан. Так вот все складывалось удачно. Пока…

По результатам поединка стороны пришли к перемирию. Король Альфонсо вовсе не счел себя побежденным, поскольку поединок «произошел не рыцарским оружием», правда, согласился отвести свои войска к Сарагосе при условии, что император откажется от Барселоны. Это Вожников и сделал, опять же — пока.

Да, сила имперского воинства была явлена, как и могущество самого императора и великого князя, однако по численности армия Егора сильно уступала арагонскому и кастильскому воинству, а ведь короли Кастилии и Арагона вот-вот должны были объединить свои силы. Юного Хуана Кастильского (точнее, его регентов) удерживал от этого лишь натиск сыновей Жуана Португальского — славных «рыцарей Сеуты», недавно совершивших успешный бросок в Африку, — Дуарте, Педру, Энрике… впоследствии известного как Генрих Мореплаватель.

Обещав не трогать Барселону, русский великий князь отошел к Матаро, справедливо посчитав благодатное побережье — Коста дель Маресме — куда более удобным для снабжения своего войска, нежели каменистые склоны бедных арагонских урочищ. Тем более подкрепление ожидалось не только по суше, через Южную Францию, но и по морю — из Константинополя, и гавань Матаро, пусть даже и сильно уступавшая Барселонской, пришлась бы как нельзя более кстати.

* * *

— Что это за город такой — Матаро? — по пути рассуждал сам с собой славный рыцарь Сен-Клер из Кана. — Никогда не слышал!

— Боюсь, и о Кане здесь никто не слыхал, — уловив кое-что из французской речи, вскользь заметил Егор. — А Матаро — городок неплохой, и до Барселоны близко — минут двадцать на электричке… ну, полчаса.

Последнюю фразу князя, конечно же, соратники не поняли, однако и переспросить не смогли, не осмелились перебить императора. Слава богу, дальнейшие его слова оказались куда более понятными… правда, опять же не все.

— А вообще, мне Каталония нравится, ах, одна Барселона чего стоит! Грасиа, площадь Испании, бульвар Рамбла, Саграда Фамилия… Гауди, Хоан Миро, Дали… Я был когда-то, правда недолго, русских там много, особенно на побережье, в каком-нибудь Аренис-де-Мар или в Калелье, Пинеде, Ллорет-де-Мар. Коста Брава — оно, конечно, красиво, но там скал слишком много, иное дело — Матаро. Тем более у нас там и хорошие знакомцы есть — братья Каррада. Вполне достойные кабальеро… эх, а если б я тогда в шатре спал? — Вожников неожиданно расхохотался: — Да нет, не спал бы… Зря, что ли, когда-то бабки Ленвонтихи зелье пил? Напился, бли-и-ин… на три жизни! И ведьмы-то все, каких знал, сказали, мол, никогда я домой не вернусь… А знаете — честно сказать, уже и не тянет. Прикипел я как-то к вашим чертовым Средним векам, тем более жена у меня здесь, дети… работа… Ненормированный рабочий день, ха-ха-ха! А ну-ка, друг мой Арман, не в службу, а в дружбу — плесни-ка еще вина.

— С превеликим удовольствием, сир!

Шустрый нормандский паренек был несказанно рад нежданно свалившимся на него обязанностям императорского виночерпия — а как-то так само собой вышло: и вчера Арман наливал, и вот сегодня… как-то без слов обошлись, по-походному.

По-походному и пили — из оправленных в серебро и золото рогов (подарок получившего по зубам короля Альфонсо). По дороге вокруг важно восседавшего в седле Вожникова столпились все его капитаны, кроме «дежурного по полку» англичанина Джона Осборна — тот все ездил проверять караулы, а возвращаясь, не забывал прикладываться прямо к увесистой плетеной баклаге, уже десятой за нынешнее утро. Хорошая была фляга, а вот здешние бутылки никогда Егору не нравились — круглые, на столе, заразы, никак не хотели стоять, зато перевозить удобно: соломой обложи да вези!

— Так вот, о Каталонии. — Неспешно потягивая из рога винцо, князь вовсе не старался подогнать лошадь, вслед за ним и все тащились еле-еле — некуда было особо спешить.

И с погодой повезло, в голубом небе вовсю сверкало солнышко, однако жары никто не испытывал: дувший с юга ветер приносил прохладу и соленый запах близкого моря.

— Когда-то Каталония, как и все Испания, была захвачена арабами, по-вашему — маврами, потом мавров прогнали, не всех, а… ммм… может, помнит кто?

— В Гранаде еще остались мавры, сир, — гордо передернув плечом, напомнил шевалье де Сен-Клер. — Не так уж и далеко отсюда.

Егор махнул рукой:

— Помню, помню. Не о маврах сейчас речь. Так случилось, что лет двести назад каталонский граф Рамон-Беренгер, не помню, какой по номеру, умудрился жениться на арагонской принцессе, а затем ловко сменил титлу: согласитесь, король Арагона звучит куда более солидно, чем какой-то там барселонский граф! И все же Каталония — это отнюдь не Арагон, тем более не говоря уже о кастильцах, коих славные каталонцы на дух не переносили никогда! Что такое, Джон?

Недавно подъехавший капитан лучников поспешно оторвался от фляги:

— Просто хотел кое о чем доложить, сэр.

— Так докладывай, хватит пить уже!

— Мои люди задержали повозку, сэр. Какие-то люди, по виду — горожане или джентри, но никак не йомены, слишком уж прилично одеты для простых крестьян. Попались нам навстречу и пытались бежать.

— Бежать?

— Думаю, это лазутчики, сэр! Подосланы этим… Альфонсом, коему вы так славно начистили морду! Нет, в самом деле славно, сэр! Детям своим расскажу, если их увижу. Бац-бац — и лежит Альфонс, ножками дрыгает. Вот это по-нашему, по-английски! Так прикажете их вздернуть? Мои парни уж и дерево подходящее присмотрели.

— Подождите с деревом, — задумчиво пробормотал Егор. — Давайте-ка задержанных сюда.

— С телегой, сэр?

— К черту телегу! Ведите так.

Схваченных оказалось пятеро: чернобородый мужчина средних лет, такая же пожилая — лет сорока — женщина в бежевом чепце и трое детей-подростков, темноволосых, но с веснушками. Явно не крестьяне — тут капитан оказался прав, — одеты, скорее, как бюргеры: добротного сукна куртки, жилеты, рубахи из тонкого полотна, на женщине полно серебряных украшений — серьги, кольца, браслеты…

Всех привели на поляну у неширокого ручья.

— Кто такие? — не слезая с седла, хмуро осведомился князь.

Мужчина сделал шаг вперед, словно пытаясь заслонить собой жену и детей:

— Мы — мирные жители Матаро, достопочтенный сеньор, но вынуждены нынче покинуть наш дом, как делают многие.

— Это почему же? — Вожников прищурился и нехорошо усмехнулся: — Впрочем, догадываюсь почему. Кого-то боитесь?

— Боимся, — задержанный опустил глаза. — Говорят, сюда с гор идут страшные полчища короля варваров! Они никого не щадят, ни женщин, ни детей, все на своем пути сжигают и даже пьют человеческую кровь!

— А еще едят младенцев, — подумав, добавил Егор. — Иногда жареными, но чаще сырыми.

— Жареными!.. — ахнула женщина.

— Жареных — только на Пасху, а так — сырых.

— Неужели… на Пасху?!

— Ну, хватит издеваться! — не выдержав, рявкнул Егор. — Вы ж не какая-нибудь там деревенщина, все-таки в городе жили… Чем занимались? Ну?!

— Я бондарь, сеньор. Бочки делаю, а сыновья мне помогают.

— И хорошие у тебя бочки?

Тут мужик выпрямился и, расправив плечи, заявил с поистине королевской гордостью, какую странно было слышать из уст простолюдина, но вот тем не менее пришлось:

— Никто и никогда еще не жаловался на бочонки Николаса Глейдахо из Матаро! Никто. Никогда. Не жаловался. И не будет. Я хороший мастер, и если вы когда-нибудь увидите бочки с мои клеймом, почтенный сеньор, то…

Князь взмахнул рукой:

— Хватит! Ты, может быть, умеешь читать, Николас?

— Я грамотен, — с достоинством ответил бондарь. — Как и мой старший сын.

— Вот так штука! — Князь расхохотался настолько весело и громко, что даже пленники невольно улыбнулись. — Грамотен, вот как… И, верно, знаешь, что в войске «короля варваров», как ты изволил выразиться, есть множество английских и французских рыцарей, как и рыцарей из германских и итальянских земель. Они что же, по-твоему, не христиане?

— Я так не сказал.

— Да, но почему-то подумал, что эти достойные люди могут служить пожирателям младенцев? Самому-то не стыдно, а?

— Я просто услышал…

— И тут же поверил! Ах-ах, пьют кровь, едят людей… — Князь наставительно поднял вверх указательный палец: — И это — образованный человек, мастер, чего уж там говорить обо всех прочих. И много таких дураков из Матаро убежало?

Николас Глейдахо потупился:

— Да хватает. Я вот продал свой дом!

— Вот дурень! — покачал головой Вожников.

— Точно, дурень! — неожиданно согласилась до того молчавшая женщина. — А я ведь ему говорила — обожди! А он — все говорят, говорят… вот и наслушался разных бредней…

— Насчет бредней — это ты верно заметила, э-э-э…

— Люсия меня зовут, сеньор. Хорошо, я еще не все продала!

— Как не все? — изумленно моргнул бондарь.

— Мастерскую только заложила… хоть ты мне и поручил продать.

— Ах вон оно что! — обманутый собственной супругой Николас сдвинул на затылок шапку. — То-то я и смотрю, что-то денег выручили мало. Так ты, значит…

— Повезло тебе с супругой, мужик! — снова расхохотался князь. — В общем, так — спокойно возвращайся обратно. Кстати, ты знаешь, сколько «король варваров» берет налогов с домовладения и мастерской?

— Сколько?

— Двадцатую часть! Что, не веришь? А в жареных младенцев поверил, господин бондарь!

Было ясно, что кто-то распускал самые гнусные слухи. Кто? Король Альфонсо? Кастильские регенты? Обоим это было бы выгодно… на первый взгляд.

— Ладно, в Матаро разберемся, кто там воду мутит, — себе под нос пробормотал Вожников. — Скоро уже и будем. Эй, Николас, можешь ехать обратно с нами! Никто не обидит.

Сняв шапку, бондарь поклонился в пояс, а следом и вся его семья.

— Да, мы поедем, — сказала за мужа Люсия, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся вовсе не такой уж и пожилой, даже более того — вполне симпатичной дамой. В отличие от мужа, она даже не побоялась спросить: — Кто же вы такой, почтенный сеньор?

Князь улыбнулся:

— Тот, о ком вам все уши прожужжали. Король варваров!

— Ой! А с виду такой приличный мужчина…