Сюзерен

Андрей Посняков, 2013

Наш современник Егор Вожников, оказавшийся в XV веке, не только встал во главе русских земель, но и подчинил себе почти всю Европу. Остались лишь государства за Пиренеями – Кастилия, Леон и Арагон, но покорить их великому князю Егору – он же Георг Ливонский, император Священной Римской империи, а ныне патрон и сюзерен английского и французского королей – не составит большого труда. Однако опасность пришла откуда не ждали. Правитель Гранады эмир Юсуф ибн Юсуф мечтает возродить былую мощь Халифата. Он задумал использовать в своих целях самую почитаемую в Испании святыню – статую Черной Мадонны, хранившуюся в монастыре на горе Монтсеррат…

Оглавление

Из серии: Ватага

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Сюзерен предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава I

Жирона

Колонна всадников в несколько «знамен» во главе со своими рыцарями, целый полк, выскочив из-за холма, не снижая скорости помчалась в долину вдоль бурной реки с коричневато-грязными водами, напоминавшими клокочущую лаву. И столь же неудержимой лавой неслись всадники, поднявшийся ветер трепал их желто-красные стяги, а солнце блестело расплавленным золотом на доспехах и шлемах.

— Хэй, хэй! — на скаку обернувшись, махнул закованной в сталь рукой молодой рыцарь в черненом панцире поверх сверкающе-серебристой кольчуги.

Поднятое забрало его украшенного пышным плюмажем шлема не скрывало молодого, не лишенного приятности лица с тщательно выбритым подбородком; синие, с поволокой, глаза пылали азартом. Как видно, парню нравилось нестись вот так, на врагов, во главе верного войска.

— Хэй! Хэй! — снова послышался клич. — С нами Святой Яго и Святая Дева!

Гулко гремели копыта коней, грозно щетинились копья. Развевались на ветру разноцветные плащи и украшенные гербами попоны. Еще с утра поливал дождь, а вот сейчас, к полудню, дождевые тучи унеслись куда-то далеко-далеко, растаяли над синим маревом гор, словно само небо помогало столь славным воинам. Просто не могло не помочь!

— Быстрей, быстрей! — подбадривал других скачущий впереди юноша.

На небольшом, украшенном золотыми и серебряными гвоздиками щите его гордо алели четыре полосы, четыре столба на золотом фоне — старинный герб Арагона, а над ними сверкала корона.

Река, грязный поток которой был бурным лишь сейчас, весной, ниже по течению делала излучину, и кое-кто из всадников, увлекшись скачкой, едва не свалился в воду, что, наверное, в другой ситуации вызвало бы насмешки… однако не теперь. Впереди, сразу за излучиной, в зеленой узкой долине показались повозки, вяло бредущая пехота и немногочисленные всадники. Над повозками реяли два знамени — синее, с золотыми лилиями короля Франции Карла, и желтое, с черным двуглавым орлом.

— Имперцы! — Замедлив бег коня, молодой человек с гербом Арагона прикусил губу и обернулся: — Хоакин, ты же говорил, здесь будут только французы?

— Французы и наемники из германских земель, ваше величество.

Ехавший чуть позади рыцарь в панцире с золоченым львом, вставшим на задние лапы, почтительно потупил взор и тут же спросил:

— Прикажете начинать бой?

Арагонец вскинул голову:

— Конечно же, прикажу! Сам Бог дает врагов в наши руки. Чего еще ждать-то?

— Вы абсолютно правы, мой государь!

Церемонно поклонясь, Хоакин подозвал сигнальщиков:

— Трубите атаку! Сам государь поведет нас в битву!

— Слава Арагону!

— Слава Кастилии!

— Да здравствует славный король Альфонсо!

* * *

Дернулись желто-красные знамена — с арагонскими столбами-линиями, с кастильскими замками, с крепколапым львом Леона. Затрубили трубы. Гулко зарокотали барабаны. С лязгом упали забрала, разом опустились на упоры копья.

Альфонсо показал рукой — вперед!

Вся кавалькада, набирая скорость, помчалась в долину, громить жалких, суетящихся понапрасну врагов.

Разбить, разгромить немедленно, наголову этих французских и немецких разгильдяев, явившихся на помощь проклятому инсургенту Жуану Португальскому, старому черту, которого давно следовало поставить на место, отобрав у него все владения, отомстив за страшное поражение при Алжубаротте, где кастильцы потеряли всю свою кавалерию, весь цвет.

Кастильцы бы и мстили, правда, их королю Хуану всего-то одиннадцать лет, а потому уж он никак не мог вести сейчас союзное войско… Впрочем, даже не войско — просто передовой отряд, но какой! Одни рыцарские имена чего стоили: Алонсо дель Фарнава, Мигель де Песета-и-Мендес, Хоакин Бесстрашный, Карлос Родригес де Калатрава! Вести таких людей в бой — великая честь для юного арагонского короля, давно помолвленного со своей кузиной, принцессой Марией Кастильской. Ну и что, что кузина. И что не очень красивая. Так почтеннейшие родители решили — Кастилия и Арагон должны быть вместе. А теперь — о Святая Дева, как хорошо складывалось! — получалось, что король Альфонсо отомстит за своих кастильских родичей. Правда, пока еще не старому португальскому черту Жуану, а лишь его союзникам — оставшимся без дела после окончания войны с Англией французским дворянам и немецкому отребью — наемникам.

Правда, тогда, чуть больше тридцати лет назад, французы помогали кастильцам, португальцы же позвали англичан — сам знаменитый Эдуард Черный Принц помогал Педро Жестокому… не просто так, конечно же, помогал — за деньги, за земли. Пятьсот тысяч флоринов обещал Педро Жестокий Эдуарду! Пятьсот тысяч! Обещал… но не дал, а, наоборот, сам занял. Зато король Наварры Карл Злой обогатился тогда неплохо — деньги с обеих сторон взял: у англичан — чтоб открыть перевалы, у французов — чтоб не открывать. Хитро! Но… не очень-то благородно как-то. Впрочем, это дело давнее.

Пятьсот тысяч флоринов! Альфонсо аж глаза на секунду закрыл, силясь представить себе столь гигантскую сумму. Это ж какая гора золота получается! А если серебром, то… то еще больше!

Такие бы деньги ему, Альфонсо, не помешали — Арагон, увы, край небогатый. Лишь Каталония, Барселона — это да! Он же, кроме того, что арагонский король, еще и граф барселонский — а с этой стороны денежки капают регулярно, в Каталонии, слава Иисусу, много богатых дворян и купцов — рикос омбрес.

О Святая Дева Монтсерратская!

Молодой арагонский король мысленно перекрестился, устыдившись своих меркантильных мыслей — не о золоте надобно сейчас думать, а о воинской славе, которая, несомненно, придет к нему после этой битвы!

Несомненно. Придет.

У врагов мало рыцарей, все больше пехотный сброд, а пешее войско не устоит перед таранным ударом. Еще и повозки эти дурацкие… Молодцы, разведка, не подкачали! Сообщили вовремя о просчетах врага.

Кастильские и арагонские рыцари ворвались в долину «свиньей», клином, тут же распавшимся на шеренги для решающей конной атаки. У французов с немцами просто не было никаких шансов. Сколько у них рыцарей? Пожалуй, около полусотни. Всего-то! В три раза меньше, чем у Альфонсо.

Воспитанный в рыцарских традициях, юный король пехоту за серьезного противника не принимал — ни к чему это. Таранного удара еще ни одна пешая шеренга не выдерживала, тем более здесь — на равнине, когда боевые кони уже разогнались, как дьяволы, их не удержишь, нет…

И пусть суетятся враги, пусть ставят кругом свои убогие и смешные телеги… довольно проворно они это делают, кстати. Ничего!!!

Бабах!!!

Что-то громыхнуло, и повозки врагов вмиг окутались белым дымом… что-то засвистело… ударило многих рыцарей в грудь…

И снова — раз за разом — бабах! Бабах! Бабах!

Бабах!

Вылетел из седла славный Алонсо дель Фарнава…

Бабах!!

Мигель де Песета-и-Мендес убрался черт-те куда вместе со своим конем!

— У них пушки!!! — подняв забрало, закричал Хоакин Бесстрашный…

Бабах!!!

Король Альфонсо в ужасе скосил глаза — гордый кабальеро Карлос Родригес де Калатрава скакал на коне без головы! А паж? Верный паж, дон Эстебан де Сикейрос-и-Розандо, совсем еще юный? Слава Святой Деве — жив. Пока еще жив.

Пушки… Забавные такие штуковины — многие славные кабальеро держали по одной-две в своих замках — устраивать салюты.

Но чтоб вот так!!!

Прогремело — и половину войска словно корова языком слизнула! Но… это же подло! Так же нельзя воевать!

Бабах! Бабах! Бабах!

Адский грохот. Свист. Кровь во все стороны. Оторванные конечности. Летящие в воздухе кишки. Боже, что за мясорубка! И это еще до прямого столкновения с врагом!

Скорее, скорее вперед!

Те, кому повезло доскакать до повозок, в изумлении взвили коней на дыбы: в клубах плотного порохового дыма перед рыцарями оказался город! Неприступная крепость, устроенная из сцепленных кругом повозок, в каждой из которых сидели копейщики и стрелки. Арбалеты, луки… Длинные английские луки. Дюжие молодцы в зеленых капюшонах с алым крестом Святого Георгия на груди. Английские лучники! Они тоже здесь, оказывается?!

Бабах!!!

И еще — пушки… И большие… и маленькие…

— Государь, мы погибнем здесь все!

Славный Хоакин был сейчас страшен: с окровавленной головой — шлем сорвало вражьей картечью, с заплывшим правым глазом и перебитой, повисшей плетью рукой.

Несмотря на свою молодость — двадцать два года, — Альфонсо все же не был упертым дураком и в опасных ситуациях соображал быстро, без всякой оглядки на рыцарскую честь и доблесть.

Вот и сейчас долго не думал, распорядился тут же:

— Уходим малыми группами! Дон Эстебан, велите трубить отступление.

Вновь запели трубы, только уже не задиристо и победно, а как-то уныло. Взвились к небу вымпелы, созывая тех, кто еще оставался в живых. Стальная лава кастильских и арагонских рыцарей подалась назад, словно гигантский спрут, ужаснейший кракен, втянул свои щупальца.

* * *

— Уходят, княже! — оторвавшись от своего орудия с раскаленным стволом, обернулся пушкарь с закопченным лицом и пропахшей дымом бородкой.

— Прикажете нагнать и добить их, сир? — Сей вопрос исходил от высокого рыцаря в синем бархатном панцире поверх стальных пластин — бригантине.

— Мои лучники готовы, сэр! — горделиво расправил плечи коренастый англичанин со светло-русой бородкой. — Сейчас сядем на коней и…

— Нет! — Молодой человек лет тридцати, стройный и сильный, сняв шлем, тряхнул густой шевелюрой.

Светлые латы его покрылись пороховой пылью, рука в стальной перчатке легла на эфес меча.

— Нет!

— Но… почему нет, сир? — почтительно спросил высокий рыцарь. — Мы что же, отпустим их?

— Именно так, славный Ла Гир! — Молодой человек улыбнулся, но серо-стальные глаза его оставались вполне серьезными и выражали непреклонную волю, волю повелителя!

Даже не знавший страха доблестный шевалье Этьен де Виньоль по прозванию Ла Гир и тот потупился от такого взгляда.

А вот англичанин кивнул:

— Понимаю вас, сэр Джордж. Не нужно делать лишних мерзостей. Не хватало нам еще убить арагонского короля! Вот взять в плен — совсем другое дело. Думаю, выкуп за него был бы знатным.

— Вы-ыкуп! — презрительно скривился Этьен де Виньоль.

Славный Ла Гир в плен ради выкупа никого не брал, потому как страстью к пьянству и мотовству (как некоторые) отнюдь не страдал и в деньгах не нуждался.

— А пленять его еще рано. — Смешно коверкая французскую речь, молодой человек снова улыбнулся и тут же распорядился похоронить мертвых и оказать помощь раненым.

— Просто они еще не почувствовали всю нашу силу, — помолчав, пояснил «сэр» Джордж по-русски, обращаясь к пушкарю… даже к двум пушкарям: русскому мастеру Амосу из Новгорода и татарину — точнее, булгарину — Биляру Таис-мирзе.

Биляр хоть и был знатного рода, однако с детства проникся неудержимой страстью к артиллерии: к пушкам, гаковницам, ручницам и вообще ко всему тому, что взрывается и стреляет — в этом и нашел свою судьбу. И обрел надежного друга из тех, что неразлейвода — новгородца Амоса.

И ведь буквально во всем эти люди разнились: Амос — кривобокий, сухонький, чернявый, с черными, глубоко посаженными глазами, а Биляр — белокурый сероглазый красавец, сложенный, как какой-нибудь древний греческий бог; Амос — хохотун и рассказчик, Биляр же больше любил слушать, нежели говорить; Амос — чуть ли не из смердов, а Биляр — знатен. Да, наконец, и по вере они разнились — православный Амос и правоверный мусульманин Биляр. Разнились… а вот — дружили. И князь Егор-Георгий — он же «сир», «сэр Джордж»… он же — Георг Ливонский — император Священной Римской империи, а ныне — патрон и сюзерен английского и французского королей — любил общаться с обоими. Ведь свои, русские люди. Пусть Биляр и булгарин, так тут, в чужедальней сторонушке, и булгарин за земляка сойдет. Все ж по-русски говорит тоже… хотя этот не говорит, этот молчит больше.

Вот и князь Егор тоже замолчал, глядя, как воины дружно копают братскую могилу — а как же! Погрести нужно всех, не язычники же.

Молчал Егор, думал: как быть дальше? Устроить ли ночью отдых или все же, пользуясь разведанными дорожками, двинуться на Жирону да оказаться там утром — внезапно? Взять Жирону на копье… точнее — на ядра, а затем… затем — куда? Идти на Сарагосу — столицу — или все ж повернуть к богатой Барселоне? И так и эдак неплохо… Да Барселона, наверное, лучше: город портовый, богатый — главный кошелек Арагона, куда там Сарагосе-то! В Барселоне и торговля, и сукновальные мельницы, и мануфактуры… А короля Альфонсо унижать нечего — куда лучше его с кастильцами рассорить, хоть там все его родственники… так ведь нет ничего хуже, чем между родичами ссора.

Егор — Георгий Заозерский — великий князь Руси, Ливонский курфюрст, император, верховный сюзерен французского королевства и лорд-протектор Англии вовсе не прочь был прибрать к рукам последний крупный европейский анклав — Португалию, Кастилию и Арагон, — король Наварры Карл и так уже давно присягнул на верность. А Жуан Португальский очень вовремя попросил помощи. Вот князь Егор и отправился в поход лично — как и должен был поступить любой король, если он, конечно, рыцарь, а не набитое пылью чучело. Не возглавил бы войско — не понял бы Георгия никто, такие уж были времена — Средневековье, где понятие «честь» значило очень и очень многое. А потому многое приходилось делать самому, не полагаясь на многочисленных помощников и вассалов, вот и сейчас сунулся Егор в самое пекло, невзирая на многократное превосходство врагов. С одной стороны, безрассудство, а с другой — именно так и должен поступать истинный король-рыцарь, и уж тем более — император!

Императорский титул нужно было подтвердить, показать всем королишкам и прочей герцогской да графской мелочи, кто есть кто! И в первую очередь то, что он, князь Егор, не только правитель какой-то там далекой Руси, но и европейский властелин, для которого дела Европы — отнюдь не пустой звук… как и рыцарская честь, и отвага. Письмо Жуана о помощи — удобнейший повод, вот и не вернулся домой князь, лишь письма длинные супруге любимой слал — княгине Еленушке, да спрашивал, как здоровье детишек. Старшенькому-то, Мише, уже четвертый годок шел, парнишка здоровым рос, умненьким, родителей радовал.

Ах, Еленка, Еленка, молодая краса-дева — златовласка с глазами, как васильки на пшеничном поле. Стройна княгинюшка, длиннонога, грудь небольшая, упругая, губки бантиком, на щечках — когда смеется — ямочки… впрочем, не только на щечках… Краса, краса — глаз не оторвешь, к тому ж и умна, начитанна, и — никуда не денешься — властна. Это и хорошо — всех бояр железной рукой держит, а с Симеоном — бывшим новгородским владыкой, а ныне митрополитом Всея Руси — задружилась накрепко, вместе в отсутствие князя и правят.

Мысленно представив жену, князь прикрыл глаза. Да-а, хорошо бы домой поскорее… да дела государственные не пускают. Коль уж случилась такая оказия, что Испанию под себя подмять можно, — так чего ж медлить-то? Вот и оказался великий князь сейчас, в конце марта 1416 года, в северной части Каталонии, недалеко от Пиренейских гор, близ славного города Жирона. Побыстрей тут все сделать, потом оставить вместо себя людей верных — того же Ла Гира или Джона Осборна, рыцаря и английских лучников капитана…

К этому времени воинские дела, как и дела политические, что в те времена различались мало, складывались для Егора весьма благоприятно. Покорению Франции немало способствовала рыжая бестия Изабелла, бретонка, рыцарь Ордена Сантьяго — туда и женщин брали — герцогиня… Ах, Изабо!!! Папа римский Мартин, во многом зависящий от молодого императора, назначил последнего чем-то вроде опекуна Франции на время безумия ее монарха — по сути, бессрочно.

В Англии же сильно помог шотландский герцог Олбани и валлийское дворянство, которое Вожников умело переманил на свою сторону. Впрочем, сие касалось не только валлийцев — несчастного короля Генриха бросило все его войско, и где теперь обретался бывший английский властелин — бог весть.

* * *

— Княже, велишь всех одинаково отпевать?

— Одинаково, а как же! — Отрываясь от своих мыслей, Егор посмотрел на подошедшего Биляра — не только артиллерией сей татарский мирза заправлял, но и советчиком был первым. — Они ж католики все. Отца Жан-Пьера вели позвать.

— Позвали уже, — спокойно кивнул булгарин. — Уже молитвы читает. Я тоже помолился за всех: за тех и за этих. А сейчас спросить хочу, князь.

— Спроси, — внимательно оглядывая округу, разрешил Егор. — Чего хотел-то?

— Про Хирону… Или Жирону, сей град по-разному тут прозывают. — Биляр покусал тонкие усики, они у него почему-то росли черные, хотя сам-то парень (двадцать пять лет всего) — блондин яркий. — Вражины наши пушки уже увидели…

— Увидели?! — усмехнулся князь. — Мягко сказано. Ну, продолжай, продолжай, ладно.

— Увидели и, если не полные дураки, в Жироне могут и подготовиться. Разрушить мосты, дороги перерыть, камнями засыпать. Говорят, летом тут реки все высыхают, по руслам как под дорогам ездят, а сейчас… сейчас дорог мало, князь. Зачем нам лишние трудности?

Егор усмехнулся:

— Ночью предлагаешь идти?

— Так. Ночью. Дорогу знаем, вышлем вперед людей.

Махнув рукой, князь посмотрел на синеющие вдали горы:

— Я с тобой согласен. Пушки для нас покуда — главное. И спесь с рыцарей сбить, и крепости-города порушить.

По указанию Егора еще во время французского похода вся многочисленная имперско-русская артиллерия была поставлена на колесные лафеты, в кои по возможности запрягались не медлительные волы да мулы, а лошади. Легкие пушки да гаковницы — о двух колесах, бомбарды да мортиры — о четырех. Ну а всякую огнестрельную мелочь — кулеврины, фальконеты, ручницы (последние здесь аркебузами называли) — ту в телегах везли, вместе с запасами пороха. Телеги особые были — знаменитые гуситские вагенбурги, в случае нужды быстренько в неприступные крепости превращавшиеся… вот как сейчас.

Поговорив с Биляром (и услышав в его скупых словах выражение собственных мыслей), Егор подозвал вестовых и приказал собрать к вечеру у своего фургона всех капитанов, коих, не считая артиллерийских, в войске насчитывалось пятеро: командир французской кавалерии шевалье Ла Гир, англичанин Джон Осборн (лучники), герр Ганс фон Шельзе — аугсбургская наемная пехота, герр Иоахим Вексберг — стрелки из Базеля и синьор Джакомо Фьорентини — генуэзские арбалетчики. Разведка и русская дружина подчинялись лично князю.

Поставив перед своими помощниками задачу, князь с наступлением темноты поднял всех воинов, выстроив в длинную колонну возы и пехоту. Впереди, указывая путь факелами, шла разведка, сразу за ними — часть конницы Ла Гира, а оставшаяся часть прикрывала обоз с тыла.

Шли в тишине, лишь слышно было, как хрипели лошади да кое-где позвякивала подпруга. Обильно смазанные оливковым и конопляным маслом ступицы никакого скрипа не производили.

Разведанная заранее неширокая дорога вилась меж невысокими горными кряжами, скорее холмами, поросшими густым кустарником и смешанным лесом. Имперское войско тянулось по ней змеей, и главным сейчас было не опасение внезапного нападения — темно, ни своих, ни, к беде появятся, чужих не видно! — а сама дорога кое-где размякшая, кое-где пересекаемая ручьями. Пару раз уже приходилось вытаскивать застрявшие в грязи бомбарды, но пушки того стоили.

Ехавший вместе с дружиной в авангарде князь то и дело бросал взгляд вперед, угадывая в ночной тьме тусклые звездочки факелов, указывающие войску путь. По словам разведчиков, до Жироны оставалось не так уж и далеко — к рассвету явно должны добраться, даже таким вот, не слишком-то поспешным — ночь все-таки — ходом. Просто не хотелось оставлять в тылу столь хорошо укрепленную крепость с весьма многочисленным гарнизоном, без этого нельзя двигаться дальше на Барселону или к Сарагосе.

О! Впереди вдруг взметнулся факел, замаячил из стороны в сторону пульсирующей звездой.

— Река! — передали по цепочке воины.

Егор улыбнулся: теперь уж скоро.

Дорога пошла вдоль реки, судя по звукам — довольно бурной. На востоке, за далеким морем, уже начинало светать, и алый закат накрыл темное небо широкой полосой, быстро ширившейся и словно бы сжигавшей растерянные облака ночи. Вот уже показалась лазурь, а звезды и серп убывающего месяца побледнели, готовые покорно растаять в первых лучах животворящего каталонского солнца.

— Рассветет скоро, княже, — заметил едущий рядом с Егором воевода Онисим Раскоряка, прозванный так за широченные плечи и приземистую фигуру.

Кроме чрезвычайной силы и ловкости, Онисим отличался незаурядным умом и личной преданностью, за что к нему и благоволил князь, поставив во главе дружины. Ох и дружина была — молодец к молодцу! Все парни сильные, рослые (куда там французам!), в новгородских — по итальянским да немецким лекалам — латах, прочных и легких, полтора пуда весу — самое большее! Окромя мечей да татарских сабель вооружены шестоперами, цепами, палицами, у кого и ручницы, и аркебузы — те уж куда как ручниц удобнее: массивный приклад имеется, целиться лучше. Хотя куда там целиться — на полсотни шагов прицельного боя едва хватало, однако шагов с двадцати свинцовая пуля запросто пробивала рыцаря в доспехах, да еще вместе с конем! Конечно, арбалет куда убойнее и бьет дальше… однако и стоит раз в десять самого доброго аркебуза дороже. Да и стрелы еще… пули-то лить гораздо быстрее и легче.

Вообще же в реальном бою куда больше был пригоден лук — заряжать не надобно, знай себе шли стрелы. А вот в засаде или в вагенбурге — тут лучше арбалет, аркебузы, ручницы. Больше все-таки склонный к огнестрелам, Егор луки, однако, тоже ценил и всегда оружие в отрядах комбинировал, даже к английским лучникам, помимо копейщиков, еще и дюжину аркебузиров приставил.

— Жирона, князь!

Воевода вытянул руку, да Егор уж и сам заметил впереди, за излучиной, маячившие в утреннем тумане башни.

— Стены-то высоки, однако.

— И ворота крепкие.

— А речка-то так промеж города и течет…

— Там у них и мост — вона!

Под первыми лучами солнышка туман быстро уходил, поднимался к небу, таял, словно апрельский снег, и все уже было хорошо видно: и песочно-серый шпиль собора, и башни, и стены, и мост — основательный каменный мост через реку, соединявший две стороны города.

— Что это там, у реки? — прищурившись, всмотрелся молодой князь. — Лодки, что ли?

— Лодки, княже.

— Та-ак…

Приказав располагать артиллерию, Егор надолго задумался, невольно любуясь пушками — огромными сварными бомбардами весом три и даже пять тонн, похожими на ступки алхимиков мортирами на хиленьких переносных лафетах — при стрельбе орудия вкапывали в землю, — изящными вытянутыми гаковницами и фальконетами… В рассеянном утреннем свете тускло поблескивали медные, чугунные и бронзовые стволы. Резко пахло порохом и дымом только что разожженных костров.

По приказу князя самые крупные бомбарды нацелили на воротные башни, а найденные на берегу рыбачьи лодки связали вместе, устроив нечто вроде плота, на который поместили изрядный запас пороха и — для пущей убойности — камни, в коих в ближайшей округе недостатка не было.

— Рассчитайте длину фитиля так, чтоб точнехонько под мостом взорвалось, — задумчиво приказал князь пушкарям, и те опрометью бросились исполнять.

Вначале пустили к мосту пустой челнок — посчитали… Вывалившие на стены крепости горожане грозились кулаками и ругались, а кое-кто даже пытался достать осаждавших стрелами — но из-за большого расстояния безрезультатно.

Ого! С воротной башни вдруг рявкнула пушка… пушечка, судя по звуку. Не причинив никакого вреда, ядрышко позорно упало в реку. Русские артиллеристы презрительно захохотали, усердно делая свое дело, что требовало немало труда и мужества. Огромные бомбарды подтянули ближе к воротам, установили от стрел деревянные щиты-павезы, прикатили ядра — каменные и (на первый выстрел) чугунные. Князь предполагал обойтись именно одним, ну, двумя выстрелами, вовсе не собираясь втягиваться в уличные бои, и сразу же послал осажденным парламентера с грамоткой, в коей описал условия сдачи.

Десять пар лошадей, три тысячи флоринов и еще на столько же — продуктов и фуража.

Так себе, смешные запросы, вполне горожанам Жироны посильные… Однако на том ультиматум вовсе не заканчивался, ниже шло странное: «Башни: пятнадцать пар лошадей… пять тысяч флоринов».

А потом: «Мост: двадцать пар… десять тысяч флоринов… Собор: тридцать пар… тридцать тысяч…»

— А поймут они, княже? — засомневался воевода Онисим.

Егор хмыкнул:

— Поймут. Тут ведь по-каталонски написано. К тому ж мы им сейчас же все поясним — весьма убедительно. Сейчас вот, гонца обождем…

Вернувшийся парламентер — молодой француз из отряда Ла Гира — лишь уныло пожал плечами да пожаловался:

— Они там смеялись.

Князь вскинул глаза:

— И как смеялись? Обидно?

— Да, обидно, наверное. Видать, знают, что для полноценной осады нас слишком мало.

— Смеется тот, кто смеется последним!

Сноровисто зарядив бомбарды, канониры между тем доложили о готовности к выстрелу, и Егор, с нехорошим прищуром поглядев на город, взмахнул рукой:

— Огонь!

Изрыгая пламя и густой беловато-зеленый дым, дернулись, подпрыгнули на лафетах бомбарды. С адской силой ударили в стены ядра — обе надвратные башни обрушились, на глазах изумленных защитников превращаясь в груды камней. Однако даже после столь наглядной демонстрации силы никто не торопился вывешивать белый флаг, и князь, не колеблясь, приказал пускать брандер.

Пушкари все рассчитали точно: и длину фитиля, и скорость течения — взрыв прогремел как раз под мостом, и каменный пролет с грохотом обрушился в воду…

Среди осаждавших послышались торжествующие крики. Рассеялся дым… в городских воротах поспешно подняли решетку, выпуская парламентеров, судя по одежде — представителей самых знатных и богатых семей.

— Мы согласны, — кланяясь, галдели посланцы. — Согласны на все ваши условия!

— Десять тысяч флоринов, — напомнил Егор. — А могли б и на трех сойтись — вот что значит упрямство!

* * *

В Жироне князь задерживаться не стал — арагонское войско еще отнюдь не было разбито и во главе со своим королем ошивалось где-то неподалеку, зализывая раны и в ожидании идущего из Новой Кастилии подкрепления, о чем Егору уже давно доложили соглядатаи из Наварры. Остаться в сдавшемся на милость победителей городе неминуемо означало загнать себя в ловушку, выбраться из которой может оказаться весьма затруднительным делом, а потому Егор предпочел понапрасну не рисковать, хоть и силен был соблазн показать себя да устроить пир по случаю славной и вовсе не кровавой победы.

Пир устроили, да, но лишь к вечеру следующего дня, уже точно зная, что вражеские войска отошли к Сарагосе. Люди князя встали лагерем на склонах холма, близ реки, пологой излучиной огибающей плоские горные кряжи. На случай внезапного нападения повозки все же поставили поперек дороги, выставили посты, отправили посматривать по холмам конные разъезды. Князь всегда был осторожен и разгильдяйства в вопросах обороны не терпел — заснувшего часового вполне мог повесить, и о том знали все.

Вот и пир устроили вовсе не со вселенским размахом, как наверняка поступил бы тот же король Альфонсо даже в случае куда менее грандиозной победы. Тихонько так сели, по-домашнему, пушечными салютами окрестности не будоражили и голых девиц в качестве танцовщиц из Жироны не звали, хотя кое-кто и предлагал.

— А вот шиш вам! — огорошил повес Егор. — Сначала дела сделаем, а уж потом веселиться будем. Сейчас же победу отметим — просто потому, что надо. Ведь, я знаю, есть такое поверье — ежели удачу не отмечать, так она и отвернуться может.

— Ого! — лично притащив бочонок с вином из захваченных в Жироне запасов, обрадованно потер руки Джон Осборн. — Это вы сейчас все правильно сказали, сэр!

— А я всегда все говорю правильно, — ухмыльнулся Егор. — Что ж, повелеваю начать пир!

Пушки, конечно, не пальнули, но рога с трубами затрубили, и даже недолго погрохотал большой барабан. Погрохотал бы еще, да князь приказал не сильно шуметь, потому обошлись трубами, рожками да лютней, весьма кстати нашедшейся у одного молодого рыцаря из нормандского города Кана. Звали рыцаря шевалье Жан-Мари Ле Рой Арман де Сен-Клер, и, несмотря на столь звучный титул, сей славный юноша вовсе не был, как могло показаться, графом — обычный рыцарский род, весьма обедневший за последние годы сражений, Нормандию ведь кто только ни грабил!

Даже оруженосца и того у парня не было, лишь верный конь, щит с фамильным гербом в виде бегущего по лазоревому полю серебряного единорога, видавшие виды доспехи да лютня. Ну еще, конечно же, в потертых ножнах меч.

— А ты умеешь ли петь-то, Арман? — на всякий случай спросил князь по-английски — французский он понимал с трудом, а шевалье де Сен-Клер как раз неплохо владел английской речью. — Понимаешь, есть ведь такие люди, что вроде умеют и петь, и играть, да вот только слушать их нет никакой охоты.

— О, сир, — вступился за Армана Ла Гир, — уверяю вас, сей юный шевалье поет и играет не хуже любых трубадуров!

— Ну, вот и послушаем! — выпив вина, воскликнул князь.

Усевшись на ствол поваленной ветром ели, Сен-Клер тронул пальцами струны:

Быстро жизнь уносится,

Предана учению!

Молодое просится

Сердце к развлечению!

Кто-то из свиты Ла Гира тут же перевел песнь на немецкий.

— О, да ты поешь, как школяр, славный Арман! — Егор похлопал в ладоши. — Неужто был когда-то студентом?

— У меня много знакомых средь них, — встав, учтиво пояснил юный шевалье.

На вид ему было лет около двадцати, невысокого роста, худ, не сказать, чтоб силен, но какой отвагой пылали синие, как море, глаза, казавшиеся для столь узкого лица слишком уж большими!

Тряхнув темными локонами, рыцарь де Сен-Клер поставил на ствол затянутую в узкую штанину шоссов ногу в остроносом башмаке из темно-голубой замши. Слева башмак был неумело заштопан белой суровой ниткой, справа же зияла дырка. Что ж, бывает… ничего, в испанском походе столь достойный шевалье, несомненно, добудет себя и кое-что еще, кроме славы, а бился Арман смело. И играть умел — тонкие пальцы так и летали по струнам, еще и ногой притоптывал в лад, да и пел неплохо.

Весело было пить вино под такую песню, вовсе не рыцарскую — студенческую.

— Она просто веселая, — прояснил свой репертуар рыцарь. — А вообще, я и «Шансонету тедешу», и «Л’омм армэ» знаю. Только это все хором петь надо.

— Ну, до хора мы вряд ли сегодня дойдем, — улыбнулся Ла Гир и, нагнувшись, шепотом пояснил Егору, что шевалье Сен-Клер еще и читать и немножко писать умеет.

— Хотя вы, быть может, этому и не поверите, сир.

— Почему ж не поверить, коль у вашего шевалье в друзьях студенты? А это народ грамотный… кроме того, еще и наглый.

Князь хотел сказать «веселый», да перепутал французские слова, вот и вышло «наглый», а все и поддержали: мол, в самую точку попал, эти студиозусы — они такие, палец в рот не клади да береги дочерей и жен!

Тут же — после очередного кувшина вина — пошли в ход всякие байки про студентов, байки весьма пикантные и сейчас пришедшиеся весьма кстати — скинуть нервное напряжение похода.

Допев студенческую песнь, Арман поклонился и тут же начал другую — уже более рыцарственную: о любви к прекрасной даме с голубыми сияющими глазами и «шейкой, как гузка утенка», — именно так князю и перевели.

— Надо же — как гузка, — покачал головой Егор и вдруг замолчал, услыхав явственно раздавшийся где-то на склоне холма звук рога.

Трубадур тоже замолк и опустил лютню. Звук повторился.

— Небось наша сторо́жа трубит, — негромко предположил воевода Онисим. — Схватили кого-то.

— Это боевая труба! — насторожился Ла Гир. — Труба Арагона!

Пирующие тут же схватились за мечи и кинжалы, впрочем, столь же быстро и успокоились, вполне справедливо предполагая, что вражеское войско часовые уж не прошляпили бы никак.

Значит, не враги…

Но Ла Гир сказал — арагонский рог… или труба… а ему в таких делах доверять можно.

Следующий сигнал послышался уже совсем близко, а вот донесся и стук копыт, словно чей-то небольшой отряд рвался на поляну из лесной чащи.

Он и рвался. Отряд. Вражеский, судя по алым с золотом полосам Арагона на стягах, щитах и плащах. Да, все это были вооруженные люди в доспехах и со щитами… правда, в окружении русской дружины, отнюдь не склонной шутить. Да и было чужаков от силы полторы дюжины: какие-то воины, барабанщики, знаменосцы, а впереди на белой лошади — невероятно расфранченный тип! Без лат, в шитом арагонскими гербами плаще из алого шелка, в белой пижонской котте, усыпанной жемчугом, с небольшим мечом в сафьяновых ножнах. Белое холеное лицо, золотистые локоны, бархатный голубой берет со страусовыми перьями, ценой по сотне золотых реалов за штуку — примерно столько зарабатывал за год весьма квалифицированный врач, нанятый небедной городской коммуной.

А штаны… вернее, чулки. Нет, это что-то! Один чулок, левый, — белый, в традиционную красно-желтую полоску, правый же — в бело-зеленую клеточку. Так мог вырядиться только настоящий гранд! Причем гранд-то при ближайшем рассмотрении оказался очень молод, даже моложе достойнейшего шевалье де Сен-Клера, года на два моложе, если не все пять. Какой-то сопленосый юнец. Мальчишка!

О, как рьяно ему помогли спешиться… как гордо юный щеголь выставил вперед ногу в клетчатом чулке, как вскинул голову:

— Я — дон Эстебан де Сикейрос-и-Розандо, верный паж его величества славного короля Арагона, графа Барселонского и герцога Жироны Альфонсо, сына великого короля Фернандо, прозванного Антекера в честь славной победы! Я ищу здесь почтенного императора Георга Ливонского, владетеля Германских земель и далекой Руси, верховного сюзерена французов и англичан!

— Считай, что нашел, — передав допитый кубок слуге, поднялся со своего места Егор. — Я — сюзерен и владетель. Ты понимаешь латынь? Ага… по глазам вижу, что понимаешь. Проходи к костру, славный дон Эстебан, садись, испей вина и поужинай с нами.

— О нет! — мальчишка опасливо попятился. — Мне только передать.

— Что тебе передать?

— Мой сюзерен послал меня… к вам, великий император, вот с этим…

Не оглядываясь, паж протянул руку назад… в его узенькую ладонь что-то вложили…

Взмах руки — и наземь перед императором упала латная рыцарская перчатка!

— Мой сюзерен, король Арагона, герцог Жироны и Барселонский граф дон Альфонсо де Трастамара вызывает вас, славный император и король Германии, Руси и многих прочих земель, на поединок, — раскрасневшись, звонким голосом произнес дон Эстебан. — Вы оба сразитесь, как и положено рыцарям, и пусть победит, кому даст Бог!

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Сюзерен предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я