Риск и бутылка шампанского

Андрей Дышев, 2002

Абсолютно безбашенные парни Гера и Клим занимаются тем, что совершают затяжные прыжки с городской телевизионной башни. Но это экстремальное развлечение им уже давно не щекочет нервы. Смельчаки мечтают выпрыгнуть из вертолета и выполнить несколько фигур воздушной акробатики, имея всего один парашют на двоих. Для осуществления этого самоубийственного трюка нужны деньги. И вдруг находится человек, который предлагает парням то, что они ищут, – смертельный риск и хороший заработок…

Глава двенадцатая

В томительном ожидании

Небо заволокло тучами, в воздухе запахло мокрой пылью, но дождя не было. Где-то в горах тихо громыхало. Этот звук напоминал глухие удары волн о пирс. Впрочем, на море волны не было. Казалось, море затвердело, и его до самого горизонта покрыли серым матовым стеклом — настолько ровным и огромным, что на него впору было сажать самолеты.

Гера лелеял в душе маленькую надежду, что Пилот не приедет к морвокзалу, что его просьба окажется всего лишь розыгрышем или, на крайний случай, Пилот опоздает, а Гера был намерен ждать ровно пять минут и ни секунды больше.

Но Пилот подъехал к месту встречи ровно в половине шестого, и Гера, увидев черный лимузин, почувствовал приблизительно то же, что чувствует приговоренный к смерти, когда видит эшафот. Пришлось очистить душу от маленького трупика надежды и покориться своему упрямству.

— А где Лисица? — спросил Гера, забираясь в просторный салон.

— Она занята, — не вдаваясь в подробности ответил Пилот и тронулся с места.

Пилот выглядел очень торжественно. Он был в черных очках, в черном смокинге, и когда на повороте резко выворачивал руль, из-под обшлагов выглядывали белоснежные рукава рубашки, украшенные тяжелыми золотыми запонками. Похоже, Пилот только что вышел из парикмахерской. От него разило крепким дорогим одеколоном, и волосок лежал к волоску. Идеально выбритые щеки лоснились от лосьона. В общем, он производил фундаментальное впечатление на любой случай жизни. В таком прикиде с равным успехом можно было идти на похороны, на прием к президенту или под венец.

Гера, пытаясь скрыть охватившее его волнение, крутил головой, осматривая салон. Потянулся к портативному телевизору, включил его, но по экрану поползли серые полосы. Приоткрыл откидную дверку бара, но тот оказался пуст.

— Это у тебя парашют? — спросил Пилот, глядя через зеркало на небольшой ранец с лямками и застежками, который лежал рядом с Герой. — А запасной где?

— А зачем мне запасной? — ответил Гера, заинтересовавшись системой вентиляции салона. — Я же прыгаю с предельно малых высот. Если основной не раскроется, то на запасной уже не останется времени… А тут кондиционер есть?

Пилот взглянул на Геру с настороженным любопытством.

— На сидении впереди тебя лежит бутылка шампанского, — сказал он. — Возьми ее и спрячь за пазухой.

Гера с опаской потянулся к бутылке. Она была самая обыкновенная, с пластиковой пробкой и акцизной маркой поверх нее.

— Клим все утро отговаривал меня от этой затеи, — признался он, взбалтывая бутылку и глядя на пузыри. — Говорит, на кой хрен тебе брать грех на душу? А я и сам думаю: кошки ведь скребут, покоя не дают… Предположим, прибью я этой штуковиной человека. Разве видеокамера успокоит мою совесть?

— Я даю тебе гарантию, что никто из обитателей дома не пострадает, — пообещал Пилот.

— Ваша гарантия, безусловно, сразу и окончательно снимает все сомнения, — веско сказал Гера.

Он уже понимал, что начал отступление по всем фронтам; и это было даже не отступление, а паническое бегство, безоглядный спринт высокого качества.

Пилот, чувствуя, что над миссией неожиданно нависла угроза, снял очки и придвинул лицо ближе к зеркалу.

— Ты взгляни в эти глаза! — сказал он ревностно.

— У вас безупречно честные глаза! — согласился Гера. — Я как вас увидел, то сразу подумал: какие удивительно честные глаза! Сразу видно, что их обладатель — достойный гражданин.

Гера отдавал себе отчет в том, что он нарывается на неприятность, но остановиться не мог.

— Я все понимаю, — продолжал он, не давая Пилоту рта раскрыть. — Что вы любите разыгрывать соседей, что это всего лишь бутылка шампанского с растворенным в ней тротилом. Но мне, трусу, влезла в голову навязчивая мысль: а вдруг ваш друг не успеет по достоинству оценить ваш юмор, и его разнесет на кусочки. На такие маленькие, мокрые, гаденькие кусочки, которые эксперты в резиновых перчатках будут собирать по всему двору и складывать в полиэтиленовые пакеты…

Пилот понял, что Гера возвел настолько мощную оборонительную систему, которую стандартными методами пробить не удасться. Он остановил машину, набрал на мобильнике номер и равнодушным голосом сказал:

— Все отменяется. Наш юный друг отказался.

Что ему ответили, Гера не услышал, но Пилот резко убрал от уха мобильник, словно это была лейка душевой, и из нее хлестал кипяток.

— Коротко, но ясно, — пробормотал он и протянул трубку Гере. — Тебя!

Гера приложил телефон к уху так, словно это был заряженный револьвер особо убойной силы.

Но голос Лисицы вовсе не был страшным. Напротив, он перекатывался, словно морские волны в ветреный день.

— Ты отказался? И правильно сделал! Здесь рядышком стоит твой друг. Так вот, мы заключили с ним пари. Он говорит, что ты прыгнешь, а я говорю, что нет. Спасибо тебе за моральное удовлетворение!

— Разве Клим с тобой рядом? — не поверил Гера.

— Ага! Он прячет глаза от стыда и говорит, что на Алкалоида это не похоже.

— Зря радуешься! — процедил Гера и вернул мобильник Пилоту. — Поехали на вышку!

Лимузин вновь покатился по узким извивающимся улочкам, словно такса по лабиринту. Гера был обижен на Клима, который не только крутанулся флюгером, но вдобавок успел где-то снюхаться с Лисицей и заключить с ней пари. «Назло тебе прыгну! — думал Гера, грызя ногти. — И назло Лисице, чтоб не радовалась раньше времени. И назло ее папаше. И себе назло! Всем назло!»

— Запомни, — говорил Пилот. — Бутылка должны упасть как можно ближе к белому пластиковому столику, который будет стоять рядом с бассейном…

— Как можно ближе?

— Да. Но она не должна попасть в стол.

— Бутылка разорвется от удара?

— Полагаю, что да.

Машина подъехала к бетонному забору, окружающему телевышку.

— Без пятнадцати шесть! — сдавленным голосом произнес Пилот. Он тоже волновался. — Как ты туда пролезешь?

— Это уже мои проблемы, — ответил Гера, выходя из машины.

Он тотчас принялся надевать подвесную систему. В кармане у Пилота зазвонил мобильник.

— Что?! — воскликнул Пилот тем голосом, каким реагируют на сообщение о полном банкротстве. — Какое еще ДТП?.. Ах, черт! Пусть будет «Ритм»… Хорошо!.. Хорошо!..

Он сунул телефон в карман и поднял на Геру круглые глаза.

— Что? — спросил Гера. — Ваш друг помер сам, не дождавшись, когда бутылка упадет ему на лысину?

— Клим не может встретить тебя у памятника Лермонтову. Там стукнулись две машины. Целая рота милиционеров! Он будет тебя ждать чуть левее, в сквере, у магазина «Ритм». Ты знаешь, где это?

«Ну, Клим! Ну, таракан с косичкой! — думал Гера, застегивая на поясе дюралевую пряжку. — Как утром пел! «У тебя пьяный бред!» А сейчас он уже распоряжается мною через папашу! И Лисица где-то рядом с ним от солнца сладко жмурится…»

— Я готов, — сказал Гера, поправляя в штанах бутылку.

— Без десяти! — выкрикнул Пилот, глянув на часы. — Пора… Ни пуха!

Гера махнул рукой и побежал к пролому в стене, заросшему бурьяном. Пробравшись на территорию телевышки, он прошел между растяжками и генераторной будкой, оттуда свернул к вышке, рядом с которой дремал сторожевой пес с красивыми и печальными, как у Маккартни, глазами, и влез на фундамент, похожий на пьедестал.

На этом этапе его обычно замечал дежурный техник в синей спецовке. Не изменяя наработанной привычке, техник сначала молча смотрел на Геру, который в жизнерадостном темпе, словно матрос по вантам, поднимался по лестнице. Затем изрыгал шквал ругательств и делал вид, что пытается догнать нарушителя режима. Догонял он его на редкость неуклюже, часто спотыкался, падал, цеплялся одеждой за конструкции вышки, в результате чего расстояние между Герой и преследователем быстро увеличивалось.

Не встречая никаких препятствий и не принимая близко к сердцу летящий снизу мат, Гера поднялся до маленькой круглой площадки, с которой сигал вниз, отдавая себя во власть силам гравитации.

Обойдя площадку по окружности, Гера по традиции плюнул на голову технику, перелез через ограждение и окинул взглядом утопающий в дымке город.

«Ну, Климушка! Значит, пари заключил?» — мысленно сказал Гера с неопределенной обидой, хотя его сознание, словно пчела в меду, увязло в образе Лисицы и не торопилось оттуда выкарабкаться. Не расставаясь с этим образом, Гера расставил руки в стороны, словно это были крылья, и прыгнул вперед.

Земля сразу заметила его и потянула к себе, словно комара в пылесос. В ушах засвистело, и этот свист неуловимо превратился в органный рев. Слезы выступили на глазах у Геры, тотчас размазались по щекам, а еще мгновение спустя высохли. Досчитав до трех, Гера отбросил в сторону вытяжной парашют.

Раздался привычный хлопок. Стропы натянулись, лямки впились в тело, и Гера закачался под оранжевым куполом.

Под ним поплыли парковые островки, пушистые деревья, зеленые пятна прудов. Гера развернул параплан влево, чтобы оказаться на одной прямой с канатной дорогой. Минуту он парил параллельно береговой полосе, а затем снова направил крыло к морю.

Теперь он летел прямо на верхнюю станцию фуникулера, стараясь снижаться под тем же углом, что и склон горы, чтобы не слишком терять высоту.

Конец ознакомительного фрагмента.