Мнемоны. Продавцы памяти. Часть вторая. Таша

Андрей Дорогов, 2023

Вот ведь, как в жизни бывает. Вроде все хорошо: и любимая женщина рядом, и работа интересная, и деньги в карман приносящая, и удовлетворение для души.А тут раз, бац – весточка из прошлого. А за ней такая каша заварилась, что ни лаптем не расхлебать, ни ботфортом. Прошлое оно такое – ждет, пока вздохнешь удовлетворенно и расслабишься, думая, что неприятности позади. Ждет, а потом бьёт, прямо в спину. По самому больному – по любимым. Вот тут и приходится собирать волю в кулак и доказывать, себе в первую очередь, что ты не слабак, что не свалит тебя очередной удар, что не заскулишь ты, подставляя другую щеку для очередной оплеухи.Вот и мне весточка пришла, прямиком из прошлого, привет так сказать, с просьбой расплатится за грехи. За предательство, пусть и невольное, да за обиду – умышленную.Ну что же, я готов ответить, а вы?А ведь как все хорошо начиналось: летний вечер, шашлычок под коньячок, и ночь полная нежности. А тут новость, нехорошая; а вслед за ней звонок, рушащий планы.

6

— Начальник, — я постучал по стеклу, отгораживающему тамбур от дежурной части.

Плотный, усатый капитан ткнул пальцем в телефонный аппарат.

Я поднял захватанную множеством пальцев трубку:

— Мне к следователю, э-э-э… — я силился вспомнить, как зовут следачку.

— Свиридова Оксана как-то там. — Подсказала Ника, она все-таки напросилась со мной, с ней было совершенно бесполезно спорить.

— Свиридовой. — Повторил я в трубку.

— Ждите, — бросил капитан и повесил трубку.

— Фил, ты уверен, что не надо звонить шефу или хотя бы Аристарху Ивановичу? — Зашептала мне Ника.

Идея звонить адвокату не пришлась мне по вкусу, а уж ставить в известность Аркадия Петровича я вообще не видел резона.

— Зачем? Его это не касается.

— Но все-таки…

Ее оборвала резкая трель звонка.

— Сержант Егорова. — Женщина, сидевшая в стеклянной будке рядом с решеткой отгораживающий тамбур от коридора, подняла трубку стационарного телефона. — Да, да, поняла. — Она махнула рукой, подзывая меня к себе.

— Не надо, — я сжал Никины пальцы, — подожди меня здесь.

— Паспорт есть? — Сержант Егорова раскрыла толстый журнал.

— Есть. — Я протянул ей бордовую книжицу.

— Вам, — Сержант начала быстро переписывать мои данные, — в кабинет 216, второй этаж, по правой лестнице. И пусть она вам пропуск подпишет.

Сержант протянула мне вместе с паспортом синий прямоугольник пропуска.

Тук. Тук. Тук.

Я пробарабанил костяшками по обшарпанной двери без таблички, только с номером написанным на створе маркером, и, не дожидаясь разрешения вошел.

Кабинет — маленький, словно келья монаха и такой же душный. Два стола впритык, два стула для посетителей. Два компьютера, принтер на подоконнике и платяной шкаф. Обои в легкомысленный цветочек. Совсем не похоже на то, что показывают в полицейских боевиках. За правым, заваленным бумагами столом, спиной ко мне сидела следователь. Узкая спина под белой тканью рубашки и копна растрепанных рыжих волос, вот и все что я сумел разглядеть, остальное скрывала спинка офисного кресла и стол.

— Филипп Илларионович Торов? — Не оборачиваясь, осведомилась следователь.

— Да.

— Присаживайтесь.

Стул скрипнул под моим весом.

Закончив печатать, следователь щелкнула кнопкой мыши, и, достав из зажужжавшего принтера несколько листков, повернулась ко мне.

Узкие плечи, худая шея и неожиданно сочная грудь обтянутая форменной рубашкой. Треугольное лицо с россыпью веснушек, но не редких и мелких, выглядящих мило, как у Ники, а больших, густо усыпавших лицо и шею. А если судить по рукам, которые покрывали веснушки, то и плечи, и грудь у нее тоже веснушчатые, б-р-р. Меня мысленно передернуло. Бледно-зеленые глаза и странно блеклые губы. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не усталость и злой огонек, зажегшийся в глазах при виде меня.

Мы молча разглядывали друг друга.

Я явственно прочел в ее глазах — ты мне не нравишься. Впрочем, антипатия вышла взаимной. Следователь Свиридова мне тоже не понравилась.

— Назовите ваши полные данные. — Следачка занесла ручку над только что отпечатанным бланком.

— Это допрос?

— Разговор.

— К чему тогда эти писульки? — Я кивнул на бланк.

Следователь отложила ручку:

— Значит, разговора под запись вы не хотите?

— Сдается мне, это будет не разговор, а снятие показаний. Если это так, то я, пожалуй, звякну адвокату.

— И кто у нас адвокат? — Не тон, а сплошная ирония.

— Аристарх Иванович Серов.

По тому, как скривилась ее лицо, я понял — это имя ей знакомо не понаслышке.

— Хорошо. — Бланк отправился вслед за ручкой.

— Где работаете?

— Альянс"Memory".

— Должность.

— Программист.

Было видно — ей неудобно опрашивать меня и не записывать ответы. Ну, ничего, мне тоже неудобно сидеть на жестком, едва живом стуле, жалобно поскрипывавшем от малейшего движения.

— Да что вы, вот прямо так — программист? — Рыжие брови удивленно и иронично приподнялись.

— Прямо так. А, что вас удивило?

— Да нет, ничего. Где проживаете?

Я назвал и место прописки, и место фактического проживания. Жили мы с Никой в квартире доставшейся ей от тетки. В той самой, где она передала мне подсадку. Вот честное слово, писала следачка наш разговор, как пить дать, писала.

— Кем вы приходились Вековой Наталье Ивановне.

— Формально, никем. А так… — я замялся, не зная как описать наши отношения.

Кем я на самом деле приходился Таше? Бывшим любовником, другом, человеком, присматривавшим за ней, платящим за съемную хату и покупающим продукты? Все это и одновременно ничего. Как мне рассказать, этой рыжей, стервозной, и агрессивно настроенной по отношению ко мне следачке, кто я был для Таши. Молодой, одного со мной возраста, а может и помладше, бабе, но по всему видно несчастной в личной жизни. Я такие моменты враз просекаю. Женщины, у которых, отношения с мужиками по каким либо причинам не складываются, ведут себя иначе, чем те, у кого с этим все в порядке. Выглядят по-другому, разговаривают по-другому, да они даже — черт возьми! — пахнут по-другому.

— Бывший любовник. Да? — И вновь ничем не прикрытая ирония пополам со злостью.

Интересно, чем я ей не приглянулся, что она так злится? Я вздохнул, подбирая слова.

— Послушайте, Оксана Владимировна, какая разница кем я был, давайте вернемся к существу вопроса.

— Разница большая. — Следачка нехорошо растягивая слова, разглядывала меня. — Так кем?

— Хорошо. — Теперь разозлился я. — Да, я бывший любовник Таши.

— Кого?

— Вековой Натальи Ивановны. Она не любила полного имени. Просила называть ее Ташей.

— Вас?

— Всех. Всех близких друзей.

Я замолчал, пытаясь успокоиться. Не время и не место злиться, можно наговорить лишнего. Хоть чего лишнего я могу наговорить? Я невиновен, и точка.

— Мы расстались, три или четыре месяца назад.

— Три или четыре?

Пальцы ее рук лежащих на столе слегка подрагивали, так, словно ей не терпелось взяться за ручку. Хотя я не был уверен, что среди вороха бумаг, разбросанных по столу, не лежит включенный диктофон. Меня мог писать, тот же айфон, лежащий экраном вниз рядом с ее правой рукой. Впрочем, все равно, никакой юридической силы, эта запись иметь не будет, она не предупреждала, что записывает разговор.

Я сжал зубы, голову опять кольнуло болью. Да чтоб тебя!

— В мае.

— И…

— Я помогал ей, если хотите — присматривал. Платил за квартиру, покупал продукты, иногда приезжал просто поболтать.

— Зачем?

Действительно, зачем? Да очень просто, я чувствовал себя виноватым перед ней, тем, что у меня интересная и хорошо оплачиваемая работа, любимый человек и вообще все хорошо. А у нее — дрянная съемная хата, психи на сайте, пишущие всяческие гадости и жалующиеся на несправедливую жизнь, и никого рядом.

Но я не собирался изливать душу перед стервозной и неудовлетворенной следачкой, поэтому просто пожал плечами и ответил:

— Не знаю… Наверное, в память о прежних отношениях. С деньгами у нее было туго, да и вообще… Четыре года совместной жизни просто так не выкидывают.

— Благородно. — Протянула следачка, иронично растягивая гласные.

Боль в моей голове разгоралась со стремительностью степного пожара. Заломило виски, защипало глаза, затылок словно налился свинцом. Хотелось застонать, плюнуть на все и уйти. Но боль, внезапно, так же как появилась, исчезла. Лишь яркая вспышка и все.

Я моргнул и прислушался к себе. Точно! Боли как не бывало.

— Что простите? — Занятый собой, я пропустил очередной вопрос.

— Вы, последний ее видели?

Поймать меня вздумала. Она что держит меня за дебила?

— Я думаю, что последним ее видел убийца. А я виделся с Ташей вчера утром.

— При каких обстоятельствах?

— Я позвонил ей. Мне не понравился ее голос, и я решил заехать.

— Когда это было?

А то ты не знаешь, соседку всяко опросила, а соседка меня видела, как себя в зеркале.

— Это было… — я задумался, вспоминая и…

И чуть не выругался, в голове, при попытке вспомнить обстоятельства последней встречи с Ташей, вспыхнул экран, словно на экране компьютера. И передо мной, с точность до секунды, побежало кино моего прошлого.