Между мирами-6: Шестерни системы

Андрей Валерьевич Степанов, 2022

Система все равно переработает человека, знает он об этом или нет. Хочет он того или нет – результат будет один. Но можно просто поддаться, а можно сопротивляться. И чем активнее – тем сильнее обнажится гниль системы. Максим уже был в шаге от правды – и от смерти тоже. Ему пришлось бежать. Почти прояснившаяся ситуация стала еще более запутанной, если бы не внезапно подоспевшая помощь. Теперь Максиму предстоит самому примерить роль одного из винтиков сложной системы государства. Если он даст слабину – рискует потерять все, что заработал потом и кровью. Но если поддастся – навсегда упустит шанс найти злодея, который разыгрывает перед ним очередной коварный план.

Глава 2. В поисках младшего брата

— Нет, господин Подбельский, недостаточно! — не думая говорить тише, ответил император, и на пару секунд в просторном кабинете повисла звенящая тишина. — Кто-нибудь покидал территорию дворца?

— Мы все проверили, ваше величество! — отчитался солдат. — С начала работы Большого Совета выехал только экипаж Волкова и более ничего. Никто не выходил.

— Не может этого быть! Ищите лучше! А вы, — обратился он к Подбельскому, — будьте поаккуратнее в своих высказываниях!

— Все, что я говорю, Алексей Николаевич — не мои личные домыслы, а факты, которые складываются в картину. И я понимаю, что для вас она может быть неприятной, но поделать с этим ничего не могу. Я вынужден быть беспристрастным и смотреть на происходящее с точки зрения профессионала…

— Хватит, — оборвал его речь император, — мне пора возвращаться на Большой Совет. А вы все, и ты, Максим, в том числе, позаботитесь о том, чтобы мой брат нашелся. Но сделайте все так, чтобы о происходящем узнало как можно меньше людей.

С этими словами он покинул кабинет, прихватив с собой еще и солдата в качестве охраны. Действительно, кто знает, какие опасности снова могут поджидать на территории дворца.

Я уже подумал, что лучше бы мне отправиться с ним и присоединиться к Ане, чтобы лично контролировать ее безопасность, но Григорий Авдеевич, словно прочитав мои мысли, произнес:

— Предлагаю тебе сходить умыться, Максим, — негромко и устало произнес профессор. — А потом мы с тобой пройдемся по дворцу и поищем, где мог спрятаться Сергей Николаевич. Вероятно, я все же знаю больше скрытых мест, чем остальные, — он грустно улыбнулся и поторопил меня: — давай же, иди. Поговорим после.

Сперва я засомневался, но провел ладонью по лицу и, взглянув на почерневшие подушечки пальцев, отправился умываться. И когда посмотрел на себя в зеркало, убедился, что в таком виде шастать по дворцу точно нельзя.

Пламя, лишь единожды лизнувшее меня, опалило бровь и почти начисто выжгло ресницы. Часть шевелюры тоже пострадала, но, к счастью, не до самых корней. Я постарался пятерней разгладить получившийся ком. Получилось не очень заметно, но все же совсем несимметрично.

По крайней мере, стоя у умывальника, я смог привести себя в более пристойный вид, чем был у меня до этого. А вот пиджак сильно обгорел — он вспыхнул в самом низу и горел, похоже, до тех пор, пока меня не пришибли дверью. Тогда я упал и придавил огонь.

В итоге с пиджаком пришлось расстаться. Я снял его и еще раз отмыл руки от дурно пахнущей сажи. Подгоревшая шерсть хорошо пахнуть никак не может. Потом вернулся к Подбельскому.

— Идемте, молодой человек, — сказал он, стоя уже в дверях императорского кабинета. — Понимаю, вопросов много, — он поправил очки и вежливо взглянул на меня.

Даже не вежливо. Скорее, виновато. Как будто весь этот бардак — по его недосмотру. Я вспомнил, что винил во всем руководство Третьего отделения и уже собрался высказать все, но Подбельский начал первым.

— Это все из-за меня, — проговорил профессор, как бы оправдываясь. — Я уже объяснил, почему не мог сказать вам раньше. К тому же, я не знал вас так хорошо, как сейчас. И не мог проанализировать поступки и действия, чтобы трезво оценить ваши возможности. Признаюсь, я был о вас худшего мнения. Но ваше упорство и…

— Григорий Авдеич, я не представляю вас шефом Третьего отделения. Вот хоть убейте — не представляю!

Подбельский шагал по коридору, иногда прислушивался, но не стучал ни в одну из дверей, не смотрел в замочные скважины и вообще поражал меня своим поведением. Точно мы и не искали никого.

— Отчего же? — спросил он, когда мы подобрались ближе к кабинету самого Сергея Николаевича. — Разве что вот это, — Подбельский похлопал себя руками по выпирающему животу, — может портить картину, но ведь я и не работаю «в поле», как говорится. Я человек кабинетный. Но, как видите, могу иногда выбраться на свежий воздух. Как сейчас, когда я помог вам скрыться. Как в нашу первую встречу, когда я присматривал за Анной.

Я собирался сказать что-то другое, но фраза о принцессе заставила меня задуматься.

— Ведь если вы знали о том, что ей грозит опасность, то могли бы…

— Нет, Максим, в твоем мире я не мог бы сделать ровным счетом ничего. Разве что присматривать за ней двумя, — он коснулся дужки очков, — парами глаз. И не более.

— Так сказали бы Павлу, направляли бы его!

— Ты не понимаешь. Мы бы просчитались стратегически, — пояснил он и потянул на себя дверь. Та открылась, но мне помнилось, что брат императора лично запирал замок перед уходом.

— Как это? — спросил я, когда мы вошли.

В кабинете все еще попахивало спиртным и колбасой. Пустая бутылка стояла на полу, где ей и следовало быть. Тарелка из-под нарезки тоже оставалась на своем месте.

— Посуди сам. С кем вы столкнулись в твоем мире? С парой бандитов? — профессор обошел стол и, нагнувшись так, будто он как минимум делает гимнастику по утрам, заглянул под его крышку. И высунулся оттуда: — Как ты сам считаешь?

— Да головорезы какие-то.

— Потому что они думали справиться с одним Павлом. Я не сомневаюсь, что люди, — Подбельский принялся шарить рукой под столом, шумно царапая деревяшку, — которые ответственны за все это, не знали, кто будет охранять девушку. Тебя они точно не брали в расчет. Даже узнай они сразу, что ты нас укрыл — обычный местный парень, правда же?

— Так, и к чему вы клоните?

— А представь, что мы бы начали действовать по моей указке? У меня есть свой почерк, профессионализм, выработанный годами. Его легко понять — понять, я подразумеваю, профессиональную работу. И соответственно на нее отреагировать. Тогда вам пришлось бы бороться не с бандой мелких криминариев, а с более организованным противником. Несладко пришлось бы всем. Черт, где же эта кнопка… — он снова скрылся под столом.

Я обдумал то, что сказал Подбельский. Звучало логично. Любое сопротивление может вызывать еще большую агрессию, а наши ресурсы на тот момент были крайне ограничены.

— Значит, вы и правда думаете, что в этом деле замешан брат императора?

— Подумай сам. Мотив есть?

— Возможно. Я не очень хорошо разбираюсь в желаниях членов семьи Алексея Николаевича, — мне надоело стоять столбом и я тоже принялся изучать стол. — Но судя по тому, что мне рассказывали, не так уж много там завидующих его положению. Ведь если вставать против своих, то ради власти? — я скорее спросил, чем произнес утвердительно.

— Самый вероятный мотив, — профессор снова выпрямился, — это жажда власти. Посуди сам. Его брат молод. Амбициозен. Отказывается от услуг Третьего отделения и старательно тренирует своих собственных бойцов. Весьма неплохих, кстати.

— Гораздо лучше всякого отребья, которое посылали, чтобы прибить меня, — прокомментировал я и фыркнул вдогонку. — Хм, а как же быть с ситуацией, когда он спас нас с Аней в поместье?

— Я слышал, что человек, который на вас напал, до сих пор жив. Это тоже кое о чем говорит. Ты не задумывался? Порой мне кажется, что я и сам не могу полностью представить себе ту паутину влияния, которую создал вокруг себя человек, которого мы ищем.

— И все равно вы считаете его виноватым! — воскликнул я. — Не может такого быть! Что хотите — не верю. Все равно не верю.

— Эх, молодежь, — вздохнул Подбельский и принялся перебирать предметы на столе и открывать ящики. — Помоги-ка мне: где-то в столе должен быть переключатель.

— Откуда вы знаете, что он должен быть именно в столе? — меня до сих пор одолевали сомнения.

— Потому что этот стол стоял в кабинете задолго до рождения Сергея Николаевича. Но вопрос, знает ли он о том, что существует этот переключатель. И, что гораздо важнее — куда он ведет!

Я принялся осматривать стол младшего Романова сбоку и с «гостевой» стороны. Как и Подбельский, я гладил ладонью деревянную поверхность, потому что понятия не имел, о каком переключателе идет речь.

— И почему вы не допускаете, что кто-то еще мог слышать наш разговор с Волковым?

— Почему не допускаю? Очень даже допускаю, но мы наткнулись на рабочую версию, и я намерен проработать ее по крайней мере до первых сомнений в собственной правоте, — проговорил профессор, слегка запыхавшись за время поиска. — Это может быть и кто-то другой, но сам посуди. Мы нашли несколько совпадений и пока ни одного веского доказательства невиновности.

— Тогда докажите, что казначей мешался ему.

— Над этим еще стоит подумать. Вероятно, он пытался Волкова перетянуть на свою сторону, а когда сделать этого не удалось, принял такое решение. А может, казначей просто-напросто не ссудил ему денег. Вариантов много.

— Но это лишь домыслы. Я по-прежнему не вижу смысла.

— Так ведь ты и сам сказал, Максим — ты не понимаешь власть имущих. Я, честно признаться, тоже, но все же разбираюсь в этом чуть лучше тебя. Ага, кажется, нашел! — Подбельский выдернул нижний ящик, при этом из него выкатилась еще одна пустая бутылка. — Как вы, однако, героически уговорили столько!

— Это уже не мы. То есть, не я, — начал отнекиваться я.

Память моя мне не изменяла — вторую бутылку, еще нетронутой, Сергей Николаевич поставил обратно в стол. Теперь же она была пустой. Всего за пару часов кто-то уговорил литр местной ядреной водки. И к тому же оставил кабинет незапертым.

— Конечно, он мог и в одиночку… Сейчас мы все узнаем! — Подбельский громко щелкнул переключателем, и сразу же включился механизм где-то за стеной.

По звуку было похоже на работающий лифт. Я отчаянно крутил головой, пытаясь найти источник, но профессор лишь тихо посмеивался надо мной, а потом показал мне на медленно растущую щель в стене без окон.

— Что это такое? Потайной ход??

— Он самый, — довольно улыбнулся Подбельский. — Или ты думал, что в новых дворцах такого не бывает? Наоборот, посмотри сам, — мы подошли ближе. Щель увеличивалась медленно, но верно. — Кладка с армированием, к тому же в специальном профиле. Привод на стальных роликах, с цепью и противовесами. Стандартная схема, — закончил профессор, словно только что объяснил, что дважды два будет четыре.

Я же смотрел на стену, которая со скоростью примерно два-три сантиметра в минуту сдвигалась в сторону. Механизм жужжал не очень громко, но привлекал внимание.

— Слышно только в кабинете, потому что вся зубчатая передача расположена здесь. Изоляция не даст звуку распространиться дальше, по другим помещениям. Поэтому тот, в чьем кабинете находится это потайное помещение, может спокойно им пользоваться даже ночью. А когда идет собрание Большого Совета — тем более можно. Никто не услышит.

Я даже попытался дотронуться до стены и провел ладонью по ходу ее движения, пока не уткнулся в раму картины.

— А ведь она даже в глаза не бросается, — пробормотал я, осматривая приличных размеров батальное полотно.

— И при этом скрывает стык стены, который изобретателю всей этой конструкции не удалось скрыть.

— Но ведь если знать, что есть тайный проход, можно простучать стену.

— Ха, — Подбельский уже в предвкушении скорой разгадки показал мне торец стены толщиной в полтора кирпича. — Маловероятно. Вентиляция тоже делается с такой кладкой.

— Как хорошо, что я не строитель, — выдохнул я.

К этому времени стена уже достаточно сдвинулась в сторону и Подбельский вытащил из кармана маленький фонарик, а потом замер в проходе:

— Возможно, нам понадобится пара человек, — с этими словами он сунул руку во второй карман, вытащил оттуда маленький кругляш с кнопкой, который мне давали, чтобы звать на помощь. — Помнишь еще такую игрушку?

— Еще бы не помнить. На его сигнал никто не отозвался.

Но у Григория Авдеевича все получилось — в кабинет меньше, чем через минуту, влетела пара молодцеватых парней. Не каких-то там жалких фрилансеров, которые, как я думал, в свое время следили за мной и старались сделать так, чтобы я держался от Ани подальше.

Уже вчетвером мы шагнули в темноту, которую едва разрезали слабенькие лучи фонарей. Вверх вела лестница, скомбинированная из прочных стальных опор и толстых деревянных ступеней.

— Я думал, мы будем спускаться вниз, в подвалы, — произнес я. — Там настоящий лабиринт, но на чердаке же…

— И на чердаке ничуть не хуже, поверь мне. На такие размеры здания под крышей с уклоном в тридцать градусов, что, между прочим, более полого, чем крыша дворца, можно расположить два этажа с почти трехметровыми потолками, — пояснил профессор. — Поэтому на чердаке императорского дворца спрятаться можно элементарно.

— Фантастика, — протянул я, представив себе, что и без того огромный дворец только что увеличился еще на треть.

Размерами он походил скорее на основное здание Эрмитажа. Плюс-минус десяток-другой метров в обе стороны. Два этажа. И это только над землей. Когда мы разбирались с людьми, которые регулярно подмешивали Ане в кофе смесь каких-то наркотических веществ, мне пришлось посетить подвалы.

Под зданием располагалось не меньше трех этажей — и что там прячется, я даже и представить себе не мог. А вот теперь вдогонку еще и чердак многоэтажный оказаться может.

По неширокой лестнице можно было двигаться лишь друг за другом. Короткие пролеты и узкие площадки стали причиной легкого головокружения — да еще эти постоянно стреляющие в разные стороны фонарики!

Бесшумно поднявшись наверх, когда я уже устал считать, сколько ступенек осталось за нами, я ощутил странный запах.

— Свечи? Недавно догорели? — пробормотал про себя один из молодцеватых парней профессора и тут же устремил вперед свой фонарик.

Свет выхватил помещение приличных размеров, больше похожее на зал, чем на комнату, расположенную под нами. Кто-то кашлянул, и все три луча сразу же устремились к источнику звука.

На полу лежал человек, чуть старше сорока, с залихватски подкрученными усами. Без них его массивные щеки смотрелись бы куда больше. Взлохмаченные волосы и заспанный взгляд довершали картину недавно оконченной пьянки.

— Сергей Николаевич! — тут же взвыл усатый, как только понял, что в их тайное убежище пробрались незнакомцы. — Вставайте. Нас раскрыли! Вставайте же!

Толстяк попытался подняться и начал вертеть головой в поисках младшего Романова. Пара фонариков тоже переключилась на поиски, но один по-прежнему светил прямо в заспанные глаза.

— Раскрыли, значит??! — Подбельский прытко подскочил к разбуженному, по ходу движения что-то опрокинув. — Какого черта вы здесь творите? Включите свет уже наконец!

— Я-я-я-а… — начал, широко раззявив рот, толстяк, но профессор схватил его за усы и тот заголосил, как резаный: — Пустите-е-е-е! Я все скажу!

Наконец-то включили свет. Развешанные по стенам небольшие, стилизованные под канделябры, светильники, давали очень мало света — но все же достаточно, чтобы найти Сергея Николаевича.

Тот богатырским сном спал в десятке метров от толстяка. Подбельский указал своим помощникам арестовать его и пока не трогать Романова, а сам принялся бегло осматривать комнату

В ней было несколько шкафов, полок, даже комод и сейф. Ничего запрещенного. Ни собственного портрета в короне, никаких себялюбивых вещичек. Все довольно просто, как мне показалось. До тех пор, пока профессор не принялся выуживать содержимое ящиков, грохоча ими на весь зал.

В них были и книги, несколько пачек наличности, пистолет и патроны россыпью, бумажный пакет, который сразу же привлек мое внимание, а потом и профессора.

— Это не тот самый, который пропал с кухни? — спросил я.

Подбельский вручил пакет своему помощнику и тот, аккуратно развернув бумагу, махнул рукой, направляя аромат себе в ноздри:

— Кофе, — утвердительно кивнул он и тут же скрутил пакет.

По спине поползли мурашки, но когда профессор указал на металлический противогаз размером от переносицы от подбородка, я смутился:

— Он же не защитит ни от чего.

— Нет, Максим, это для того, чтобы изменять голос, — профессор приложил его к лицу: — Понимаешь? — голос его сразу же как будто проржавел насквозь, зазвучал, точно из плохо настроенного приемника, с помехами. Он не был похож на голос человека, который приходил ко мне ночью, и я сам обернулся на Сергея Николаевича.

— Арестовывайте, — скомандовал Подбельский. — И тихо выводите отсюда, чтобы никто не видел. Нам не нужны проблемы.