Воплоэны 2. Полторы королевы

Андрей Буторин, 2023

Быть королевой непросто. А если их полторы, и всё это я? Совсем скоро так и будет, и проблем тоже станет в полтора раза больше. Но и сейчас, когда венценосный любимый супруг получил тревожное письмо с далекой родины, у меня появилась не проблема – проблемища!

Глава 4

Вилеон меня уже ждал. Меня всегда очень трогало и возбуждало, как он относится к… м-мм… исполнению супружеских обязанностей. Он всякий раз волновался, как в первый. И я отлично понимала, почему: любимый хотел доставить максимум удовольствия мне и думал в такие моменты только об этом. Он любил меня, я это тоже знала, и совсем не потому, что муж мне это говорил. Да, он конечно же, говорил, пусть неловко и скупо, но больше слов мне рассказывали о чувствах его прекрасные голубовато-серые глаза: в них читались любовь, восторг, обожание и… да, страсть, желание, совсем как сейчас. Он не лежал в постели, изучая в ожидании потолок, а сидел, уже раздетый, с наброшенным на бедра углом одеяла и пожирал меня воспламеняющим взглядом.

Могла я не загореться, не вспыхнуть хрупкой соломинкой в этом жарком огне? Конечно же, нет. И я, разумеется, вспыхнула. Сегодня даже сильней, чем обычно, поскольку чувствовала и свою вину перед любимым, ведь мы обещали не иметь друг от друга секретов; и потому что уже тосковала от вынужденного расставания, пусть и очень недолгого, но ведь мы друг от друга будем так далеко!

Я вошла в спальню мужа в одной легкой ночнушке, но сейчас сбросила и ее. Приблизилась к сидящему Вилеону, запустила пальцы в его непослушные волосы, прижала к груди его голову… Он тут же обнял меня сухими, горячими руками и принялся целовать то, что оказалось возле его мягких, тоже очень горячих губ. А оказалось там то, что и нужно… И конечно же, после этих поцелуев я не смогла удержать сладострастного стона, не сумела устоять на ногах — повалилась на любимого, роняя его в мягкую, гладкую нежность белья и обвивая своей гладкой, мягкой, податливой нежностью.

Раз уж так получилось, что я оказалась над ним, то и взяла дальнейшее в свои руки. Во всех смыслах взяла… Но совсем ненадолго, терпеть сладкую муку ожидания не могли больше ни он, ни я. И скоро я уже сидела на нем, двигаясь в такт порывистому дыханию любимого, ловя его воспаленный близостью жар, чувствуя под ладонью толчки его рвущегося ко мне сердца.

Я не помню, сколько раз мы менялись местами, сколько раз теряла связь с этим миром, взлетая в ослепительную высь, где не было ничего, кроме блаженного тепла и сладко обжигающего, вспыхивающего как звездный пульсар света.

А потом, взявшись за руки, чтобы продлить единение, мы долго лежали молча. Мой взгляд упал на небольшую картину, висевшую передо мной на стене. Раньше я ее почему-то не замечала. Возможно как раз потому, что с иного ракурса, кроме как с постели, она не бросалась в глаза. Да и вообще была невыразительной, словно у художника закончились краски ярких цветов. Пасмурное серое небо, на его фоне такой же серый, неказистый, похожий на «хрущевку» с башенками замок. Даже на половину «хрущевки» — совсем небольшой. Единственным цветным пятном на картине было дерево, тоже нелепое, растущее будто не вверх, а вширь — приплюснутое и разлапистое.

— Что за сиротский приют? — кивнув на картину, повернула я голову к мужу.

— Ты о чем? — вернулся он из своих внутренних странствий.

— Вон там, на стене.

— Почти угадала, — улыбнулся любимый с заметной грустинкой. — Там и жили сиротки. Мы с младшим братом. Теперь только он.

— Этой твой родовой замок?! — рывком села я на кровати.

— Ну да. Бывший замок моего отца. Его деда, прадеда, прапра…

— Я поняла, — перебила я в нетерпении. — И что, он прям вот такой-такой?

— А какой еще? Я заказал картину художнику перед самым отъездом, чтобы осталась какая-то память. Прошло не так много времени, вряд ли что-то изменилось, он ведь каменный.

— И дерево там такое раскоряченное, или у художника рука дрогнула?

— Дерево по моей вине такое, — засмеялся Вилеон. — Когда и оно, и я были маленькими… ну, дерево раз в пять меня выше… я ползал по нему и обломил верхушку. Сам грохнулся, ногу подвернул, отец дважды к лекарю возил, долго болела. А дерево словно испугалось расти вверх, как бы опять не сломали, вот и раздалось вширь.

Я встала с кровати и как была, голышом, подошла ближе к картине. Надо ли говорить, как взволнованно-радостно стучало мое сердце? Я нашла ориентир, ту самую метку, на которую могла нацелиться для перемещения в Такудал! И если похожих замков на Куроне могло оказаться множество, как тех самых «хрущевок» на постсоветском пространстве Земли, то именно такой, с растущей возле него расплющенной зеленой каракатицей, наверняка имелся только один.

Вот только долго мне полюбоваться картиной не удалось. Зря я не накинула валявшуюся на полу ночнушку. Хоть я и стояла к мужу спиной, ниже нее у меня тоже кое-что было… Я имею в виду ноги. Что еще могло так опять возбудить Вилеона? Он сорвался с постели, сграбастал меня в жаркие объятия и, словно паук муху, уволок во влажную паутину мятых простынь и страсти.

А на следующее утро я стала собираться в дорогу. Пока большей частью мысленно, поскольку пришлось бы объяснять мужу, для чего я воплотилась в мужчину. Но и одеться в соответствии с задуманным образом я сейчас не могла — опять же, удивила бы Вилеона мужским нарядом и вызвала вопросы, на которые не смогла бы ответить.

Поэтому я оделась пока что в свой любимый жокейский костюм — от него я решила использовать для нового образа брюки. Воплощаться я задумала в молодого, лет двадцати пяти на вид мужчину, примерно с меня ростом, не особо мощной комплекции, а лучше вообще худощавого, чтобы не бросаться в глаза. Короче говоря, мои коричневые брюки ему должны были прийтись впору. А вот красные сапожки определенно не годились. Но я вспомнила, что в гиленском дворце у меня оставались такие же черные, они будут в самый раз для моего маскарада. Зеленый жакет и красная шапочка также были слишком яркими, нужно будет что-то поискать в Вилонаре. Белую рубаху можно было оставить, но белый цвет тоже приметен, да еще и пачкается — мало ли где мне придется ползать. И тут мне пришла в голову хорошая идея, убивающая сразу двух зайцев, мне ведь все равно нужно было предупредить супруга, прежде чем слинять из дворца.

Я пришла к нему в кабинет, одетая уже в коричневые штаны и белую рубаху. Его любимое величество поднял на меня удивленный взгляд:

— Решила поездить верхом? Давно ты этого не делала. — Он тут же покраснел и смущенно крякнул. — Я имею в виду, на лошади.

— О, нет, дорогой, — небрежно махнула я рукой. — На лошади сейчас некогда. Я хочу отправиться в Вилонар. Именно как Анель. Хочу провести там полную инспекцию, проверить, как идет подготовка к свадьбе наших дорогих Мареона и Анны. Может, при виде королевы пошустрей забегают. Вот и оделась посвободней: вдруг где-нибудь в пыли-грязи ползать придется. Кстати, у меня к тебе просьба: дай какую-нибудь твою рубашку, ту, что потемней, а то белую я, боюсь, извазюкаю. И еще, я там, скорее всего, надолго, еще с Агашей хочу потрепаться, с Усечкой поиграть, так что обедай точно без меня, но и на ужин если не успею, не переживай. Я там поем.

— Точно поешь? — свел брови Вилеон. — А то знаю тебя: увлечешься чем-нибудь — и про еду, и про все остальное забудешь.

— Про все остальное точно не забуду, — пообещала я. — Оно само напомнит. И про еду постараюсь не забывать, — успокаивающе подняла руку, опередив открывающего рот мужа.

— К ужину все-таки тоже постарайся вернуться, — продолжал хмуриться тот. — Не вздумай там надувать шарики! Их две тысячи штук, так ты и до завтрашнего ужина не прибудешь.

— Что я, маленькая, две тысячи шариков надувать! — возмущенно фыркнула я. — Может, один-два если. Просто попробовать, как надуваются. Так ты мне дашь рубашку?

— Выбирай, — кивнул любимый на шкаф. — Но она же тебе будет велика.

— Ой, да подумаешь! Подверну, подоткну… Я ведь не на бал собираюсь.

Я перебрала рубашки супруга, выбрала темно-серую, почти черную, тут же сняла свою белую… Это было моей ошибкой — в итоге я отправилась в Вилонар минут на сорок позже задуманного, зато с немножко успокоенной совестью: главное, что я мужа люблю, и он это видит. А небольшой обман — это так, женские шалости. В конце концов я же его рубаху не насовсем забрала!

Поцеловав Вилю в щечку — в губы было рискованно, так бы и день закончился, — я выбежала в коридор с призывным криком:

— Перинеон! Перинеон! Ты мне срочно нужен!

Перемещатель возник передо мной в метре, едва на него не наткнулась.

— Слушаю, ваше величество!

— Пойдем, пойдем, — взяла я его под руку, — сейчас расскажу, что мне нужно.

Спустившись на первый этаж и отведя зардевшегося от прикосновения влюбленного мужчину подальше от дворца, я, оглядевшись, спросила:

— У вас мама есть?

— Д-да… — заморгал Перинеон. — В деревне.

— Давно ее навещали?

— Так ведь… — Перемещатель стал и вовсе красным как рак. — Служба же. Вдруг вам срочно куда…

— Моя вина, — вздохнула я. — Не думаю о людях. Но я исправлюсь, обещаю! Уже начала. И вот вам мой приказ: отправляйтесь сейчас к маме и до вечера здесь не показывайтесь. Нет, давайте до завтрашнего утра! Все ясно?

— Н-нет, но…

— Что «нет»? — начала я злиться. — Мама в деревне скучает. Навестите ее! Завтра утром вернетесь и доложите. Теперь ясно?

— Ясно, только… Мама не скучает. У меня три брата, они с мамой живут. И жены их тоже. И дети…

— Глупый вы, Перинеон! Мама по каждому своему ребенку скучает, будь их у нее хоть два, хоть два десятка. Теперь окончательно ясно или еще что-нибудь разъяснить?

— Не надо, ваше величество! — вытянулся по струнке перемещатель. — Теперь яснее некуда.

— Тогда выполняйте!

Дождавшись, пока молодой человек растворится в воздухе, я представила знакомый фонарь у входа в гиленский дворец и вскоре уже входила в свои бывшие покои.

Агаша все поняла сразу. И спросила:

— Уже?

— Да. Чего тянуть? Тем более я видела место, куда мне нужно, у Вили картина на стене. Представляешь? А я раньше и внимания на нее не обращала.

— Волнуешься? — уловила мое состояние сестренка. — Может, все-таки…

— Агаш, не начинай! — резко прервала ее я. И тут же смягчилась: — Не обижайся только, ладно? Все ведь уже обговорили.

— Ладно, — вздохнула фейона. — Снимай с руки нитку, намагичу по полной.

— Давай, — стала развязывать я жемчужную фенечку. — А я как раз пока переобуюсь и поищу где-нибудь темный камзол.

Черные сапожки я нашла там, где их и оставляла. С камзолом было сложней — у меня такой одежды, понятное дело, не водилось. Первой мыслью было сходить в покои Мареона, поискать там, но господин гилен был крупнее моего мужа, а я собиралась перевоплощаться в мужчину еще более худощавого, чем Вилеон. Да и заходить в комнаты гилена в его отсутствие даже для королевы было не очень красиво. Особенно для королевы! Пойдут потом пересуды, мне это надо? Второй мыслью, вряд ли намного умней, была такая: если я, будучи воплоэной, оказалась также и перемещателем, то почему бы не оказаться до кучи еще и находителем? Если не людей, то хотя бы камзолов. И ведь я это подумала не в шутку, а всерьез, вот до чего дошла.

Я вышла в коридор и отправилась по нему наугад, так и не решив пока, где бы позаимствовать одежду. При этом, будучи в смятенных чувствах от предстоящего путешествия в Такудал, которое сама в глубине души называла авантюрным, я совсем упустила из виду, что одета лишь в коричневые штаны и мешковато висящую темно-серую рубаху. Красную шапку я оставила в комнате, так что и мои черные волосы были распущены и ничем не покрыты. Посмотреть на меня со спины — длинноволосый парнишка, предпочитающий свободную одежду. Но я в тот миг, напомню, ни о чем подобном не думала, заранее переживая грядущие события.

Между тем никто почему-то не выносил в коридоры дворца вешалки с мужскими камзолами, и я наконец перенесла мысли из будущего в настоящее и стала размышлять, где мне все же раздобыть необходимое. Появилась идея пойти к оформителю свадебного торжества и под каким-нибудь предлогом попросить на время камзол у него. Мысль была настолько идиотской, что могла бы, наверное, сработать, если бы я не вспомнила, по какой причине называю оформителя Колобком. И тем не менее ноги продолжали нести меня к залу торжеств, тем более я решила заодно получить какое-никакое алиби, ведь мужу и сказала, что буду контролировать подготовку к свадьбе.

Уже подходя к месту по коридору с массивными колоннами, я увидела, как распахнулись двери в зал, и оттуда, изрыгая ругательства, выскочил парнишка — один из помощников Колобка. Я машинально шагнула за ближайшую колонну и высунула нос. Парнишка с головы до пят был осыпан золотистой пудрой — уж не знаю, что они там ею украшали, надеюсь, не шарики. Помощник оформителя стал ожесточенно отряхивать волосы, создав вокруг себя сверкающее облачко, а потом снял камзол и принялся выбивать его о соседнюю с моей колонну. Потом бросил камзол на пол и начал стягивать штаны. Когда он вынул ногу из штанины, я быстро, не успев осознать, что делаю, подбежала, схватила брошенный камзол и задала с ним стрекача.

— Эй, ты, ворюга! Стой! — завопил сзади парнишка. — Бросай камзол, не то догоню, такого тебе задам!

«Ага, догонишь, как же! — злорадно подумала я. — С одной ногой в штанине далеко не убежишь! И вообще, подумаешь, кража века! Верну я тебе твой камзол, еще и денег в кармане оставлю».

Давно я так не бегала! И давно мне не было так весело. Но веселилась я рано. На крики парня стали открываться двери справа и слева по коридору, где я теперь мчалась. И хорошо, что успевала пробежать раньше, чем из них кто-то высовывался, — как бы стала объяснять происходящее?

Но беда в том, что некто особо ретивый стал меня догонять, я все ближе и ближе слышала за спиной топот ног и учащенное дыхание. Я припустила быстрей. Но спорт никогда не входил в число моих увлечений, поэтому вскоре я начала уставать. Закололо в боку, не хватало дыхания, пылали легкие. Еще немного — и пришлось бы сдаваться. А ведь это позор на весь Заромар: королева ворует у работников одежду! Клептоманка! Больная на всю голову! Ладно я, сниму корону и уйду в монастырь… хотя его еще для этого придется построить… А Вилеон? Какие помои польются на него? Король взял в жены ненормальную! Нормален ли сам? Не разворуют ли на пару королевство?

И вдруг я услышала сзади три звука: «Бум!», «Ой!» и «Шмяк!» Не переставая бежать, слегка повернула голову и скосила глаза. Преследователь, сухопарый мужчина в ливрее слуги, сидел на полу, недоуменно потирая лоб.

— Скорее сюда! — услыхала я совсем рядом голос Агаши и тут же увидела зеленое крылышко, трепещущее из-за ближайшего поворота.

Я из последних сил добежала до ответвления коридора и уронив злополучный камзол, согнулась, тяжело дыша, уперевшись ладонями в колени.

— Надо уходить! — закрутилась надо мной фейона. — Мой заслон скоро растает!

— Как ты здесь… уф-ф… вообще… уф-ф… оказалась? — с трудом проговорила я.

— Я почуяла недоброе. Как раз пришла Юлиона, я оставила с ней Усю и полетела. А тут крики: «Держите вора!» Ты правда что-то украла?

— Правда, — выдохнула я. — А ты теперь… уф-ф… моя сообщница.

— Ты украла вот эту блестящую тряпку? — хмыкнула сестренка, посмотрев на плод моего преступления. — Если ты подумала, что она обсыпана золотом, то сильно ошиблась.

— Уф-ф… — выдохнула я и наконец-то задышала ровнее. — Вообще-то это камзол. Мне нужен он сам по себе, а не то, чем он блестит — будь это хоть золото, хоть крашеный алюминий. Нужно вообще этот блеск как-то убрать.

— Нам нужно скорей убегать, а потом уже что-либо убирать. Говорю же, сейчас заслон пропадет и тебя догонят.

— Ну так бежим! — схватила я камзол и побежала снова, пообещав себе каждый день делать зарядку и пробегать не менее пяти километров. Или хотя бы трех. Один-то уж точно. Через день как минимум. По четвергам.

Перед самой дверью в бывшие покои я вспомнила, что там сейчас находится Юлиона. Что она подумает, увидев меня запыхавшуюся, взъерошенную? И где-то подождать, пока Агаша отправит ее восвояси, тоже нельзя — можно нарваться на погоню. Но сестренка, оказывается, тоже подумала об этом. Зависнув возле уха, она зашептала:

— Я сделаю так, что Юлиона тебя не увидит. Постарайся бесшумно проскользнуть в ванную и подожди, пока она уйдет.

Я кивнула и тут же совершила глупость — открыла дверь. Служанка меня и правда не увидела. Зато увидела феечку и вытаращила глаза:

— Ага, как вам удалось ее открыть?

— Магия, — коротко ответила фейона.

Я быстренько, на цыпочках, прошла к двери в ванную и замерла с занесенной над ручкой ладонью. А эту дверь я как незаметно открою? Как бы несчастную Юлиону удар не хватил. Может, здесь и подождать, пока Агаша ее отошлет?

И тут раздался звонкий голосочек Уси:

— Анель! Анель!

— Где Анель? — завертела головой служанка.

— Вон Анель, вон! — завертелась юлой Агаша и вылетела в коридор.

Юлиона вышла следом. Я быстро открыла дверь и юркнула в ванную комнату. Сестренка вернулась не так уж и быстро.

— Сказала, что показалось, — объяснила она. — А Юлиона решила вернуться, не наигралась, говорит, с Усечкой. Пришлось наврать, что мы собираемся заниматься с малышкой фейонской гимнастикой, которую нельзя видеть непосвященным.

— А почему меня, кстати, Уся увидела? — спросила я.

— Моя вина, — призналась феечка, — не подумала. На служанку морок навела, чтоб побыстрей, а надо было тебя невидимой пеленой укутать.

— Ладно, ты все исправила, — сказала я. — А теперь можешь сделать какой-нибудь магический фокус, чтобы камзол от этой звездной пыли очистить?

— Запросто, — кивнула фейона. — Положи его на пол.

Я так и сделала, и Агаша закружилась над камзолом зеленым вихрем. Золотистая пудра стала подниматься в воздух и вскоре уже летала за феечкой искрящимся шлейфом. Потом сестренка резко зависла в воздухе, и позолота осыпалась кучкой на пол возле стены.

— Опять не подумала, — вздохнула Ага, — надо было сразу в унитаз ссыпать. Ну да ладно, приберусь, когда ты уйдешь. Бери свой камзол, идем, я тебе жемчужную нить верну, пока не забыла.

Камзол отчистился идеально. Он оказался темно-синим, а не черным, как мне привиделось сначала. Ничего, нормальный цвет, главное, не яркий, в глаза не бросается. Теперь нужно было перевоплотиться, надеть его, повязать магическую нить и можно отправляться в путь.

Но перевоплощаться при Усе мне показалось неправильным: а вдруг кроха испугается, что тетя стала вдруг дядей? Я шепнула об этом сестренке. Та закивала и подлетела к внучке:

— Усенька, полетели-ка ручки и личико вымоем. Сейчас нам Анель водичку включит…

Я снова вернулась в ванную комнату и пустила из крана тоненькую струйку теплой воды. Когда туда влетели Агаша с Усей, вышла и прикрыла дверь, оставив узкую щелочку.

Оставшись одна, я первым делом воплотилась, как и собиралась, в молодого мужчину. Сначала хорошенько представила его: возраст — около двадцати пяти; ростом лишь на пару сантиметров выше меня — не нужно выделяться; худощавый, но не тощий — постороннему взгляду не зацепиться; лицо самое простецкое — чтобы сразу забывалось, как взгляд отведут. Волосы темно-русые, короткие, пострижены не особо умелым мастером, но и не уродливо. Глянула в зеркало — супер! Надела камзол — как на меня, в смысле, на этого парня шит. Подумала, что неплохо бы еще нацепить шапку с козырьком, чтобы на глаза надвинуть, но не мою же красную брать! Хотя если сделать ее темной — например, коричневой, как штаны… Ведь покраска с помощью магии — это нормально?

Ах да, магия! Нужно не забыть мою фенечку, она мне ой как может пригодиться! Я взяла со стола жемчужную нить и стала пристраивать на левое запястье. Обмотала, крепко-крепко завязала — зубами помогла, — а потом задумалась: стоит задраться рукаву, и жемчуг обязательно привлечет к себе внимание. Как же быть? Привязать на щиколотку? Но дергать ногой, когда нужно будет незаметно магичить, это не просто заметно, но смешно и нелепо.

Хорошая мысль не заставила себя долго ждать: нужно перебинтовать руку. Даже если бинт выглянет из-под рукава — что такого? Поранился парень, с кем не бывает! Тем более бинт здесь точно имелся — я завела небольшую аптечку, когда тут жила. Только вот бинтоваться одной рукой неудобно. И я позвала:

— Агаша, помоги мне, пожалуйста!

Фейона вылетела из предусмотрительно оставленной мною щелочки и помогла забинтовать руку: где надо придержала, где надо подвязала. Потом я спросила у нее совета насчет магической покраски шапки.

— Ты свою магию пока не трать, — сказала сестренка, — я сама покрашу. В какой цвет? В коричневый, говоришь? Как у штанов?

— Нет, давай лучше в темно-серый, — передумала вдруг я, — как у рубахи. Но ты скажи, это надолго останется? Не станет шапка в самый неподходящий момент красной?

— Я сильно покрашу. Дней на десять хватит. И сделаю так, чтобы краска не сразу исчезла, когда магия ослабнет, а постепенно. Как только заметишь — подмагичишь еще на денек-другой.

— Да ну, какие десять дней? — замахала я руками. — Я вообще сегодня думаю вернуться. Самое позднее — завтра. Мне ведь только узнать, от какого короля там шпионы.

— Если что-то планируешь на день, готовься на неделю, — глубокомысленно изрекла Агаша и принялась колдовать над быстро сереющей шапкой.

Мне ее изречение не понравилось.

— Типун тебе на язычок, — сказала я. — Сейчас накаркаешь. Что мне там делать неделю? У меня тут муж, государство, свадьба скоро… Нет-нет, максимум сутки.

— Да я же не против, — затрепетала крыльями феечка. — Я просто говорю, что всегда нужно иметь запас. Пусть лучше останется, чем не хватит.

— Ты думаешь, меня может не хватить на разоблачение шпионов? — иронично хмыкнула я, хотя внутри что-то неприятно сжалось.

— Я имею в виду краску на шапке. Что для тебя какие-то шпионы!

— Спионы! Спионы! — раздался тоненький клич, и из ванной комнаты вылетело… сверкающее золотистое чудо, оставляя за собой шлейф осыпающихся блесток.

— О, небо! Она влезла в позолоту! — вскричала Агаша и метнулась наперерез живой комете.

Однако Усечка предвидела этот маневр бабушки и, поднырнув под нее, ушла в крутое пике. Взрослая фейона очутилась в блестящем облачке пудры и стала часто, словно плохо отрегулированный моторчик, чихать:

— Пфих-пфих-пфих-пфи-и-их!..

Это плохо сказалось на ее летных качествах — фею замотало из стороны в сторону, она влепилась в стеклянную дверцу одного из шкафов и начала медленно «стекать» по ней, словно неудачливый герой мультфильма.

Между тем искрящаяся звездной пылью крылатая малышка сделала пару эффектных фигур высшего пилотажа, взмыла к потолку и, издав усталое «фу-у-ух!..» прицепилась к шторе — точнехонько в то самое место, что и в прошлый раз. Очухавшаяся бабушка тут же рванула к внучке, и я испытала чувство дежавю: зеленокрылая фейона металась под потолком и причитала:

— Уся! Усенька! Ну я же просила!..

Разница теперешнего случая от прошлого заключалась только в одном: сейчас Уся была от головы до кончиков крыльев покрыта золотистой пудрой.

Впрочем, нет, не в одном: в этот раз не стала паниковать я. Сходила в спальню, взяла подушку, вернулась и подставила ее под малышку:

— Разжимай пальчики!

— А ти кто?

— Что значит кто? — удивилась я. — Я — это… — Лишь тут я вспомнила, как теперь выгляжу, и закончила фразу с поправкой: — …твой спасатель. Прыгай, не бойся!

Уся разжала ручки и приземлилась точно в центр подушки. С невозмутимым видом поднялась на ножки, внимательно меня осмотрела и сделала заключение:

— Хаесий спасатель. Гьяза как у моей подьюги Анель.

— Я не Анель! — бездумно выпалила я. — Меня зовут… э-э… Анналеон.

Имечко у меня, конечно, придумалось мощное, теперь все враги точно разбегутся. А вот с глазами нужно будет что-то сделать, провести доработку. Или ладно? В Такудале все равно Анель не видели, да и вообще, глаза — не документ.

Между тем вокруг подушки с внучкой уже нарезала круги Агаша.

— Ее нужно срочно искупать! Анель, помоги, набери в раковину теплой водички!

— Так ты помагичь, камзол же быстро очистила, — дала я совет.

— Уся не камзол! — взметнулась сестренка. — Такой магией на ребенка — ты что?!

— Ладно, не шуми, — улыбнулась я. — Сейчас сделаю вам водичку.

Я пошла в ванную, заткнула пробкой слив раковины, набрала теплой воды и вернулась в комнату:

— Идите, мойтесь. — И шепнула фейоне: — А я полетела в Такудал.

— Только отнеси, пожалуйста, Усеньку. Она же устала.

Когда бабушка замочила внучку прямо в платьице в воду и принялась ее отстирывать, я вернулась в комнату, надела перекрашенную шапку и стала вспоминать картину с замком и деревом.

Но сосредоточиться мне не дали. Из ванной раздался вопль:

— Не хасю-ю-уу! Не надо мыля! Гьязки сиплет!

Тут же закудахтала Агаша:

— Потерпи чуток, без мыла твои волосики не промыть… Стой! Ты куда?!

Из ванной комнаты вылетела Усечка и пронеслась совсем рядом с моим лицом, обдав его веером мелких брызг. Они попали в глаза, а поскольку вода была мыльной, я тоже чуть было не закричала: «Гьязки сиплет!» Заморгала, стала их тереть…

Прилетела всклокоченная сестренка.

— Где она?! Где?

— Только что пролетела, — продолжала моргать я. — Где-то тут прячется. Никуда не денется, дверь закрыта… Помочь искать?

— Не надо, — отозвалась Агаша. — Может, она тебя боится? Лети в свой Такудал.

Ну что ж… Я снова вспомнила картину, сосредоточилась на разлапистом, с обломанной верхушкой дереве, шагнула к нему… И в последний момент, когда комната стала уже стремительно блекнуть, услышала: «Стой!» и увидела метнувшуюся ко мне зеленокрылую молнию.