Клоуны и Шекспир

Андрей Бондаренко, 2012

Северное море – место странное и особенное. В его негостеприимных и холодных водах прячутся самые разнообразные и невероятные чудеса, которые иногда – всегда неожиданно – «проявляют» себя. А ещё Северное море омывает берега замечательной и очень симпатичной страны – Фландрии, по городам и весям которой упорно бродят два весёлых путника. Один – высокий, подвижный и тощий. Второй же, наоборот, низенький, тучный и медлительный. Тиль Уленшпигель и Ламме Гудзак. Клоуны – от Бога

Глава вторая

Смерть придёт внезапно — грязной и босой

Десять сорок утра, до отправления скорого поезда «Санкт-Петербург — Мурманск» оставалось двадцать минут.

Этот июльский день выдался хмурым, ветреным и печальным, с низкого серого неба потихоньку капал меленький тёплый дождик. Наталья доверчиво прижималась горячей щекой к Лёнькиному пухлому плечу и задумчиво молчала.

Состав уже подали ко второму перрону, вокруг вовсю суетились пассажиры и провожающие.

— И где же твой бестолковый приятель? — принялась по привычке ворчать Наташка. — Вечно он опаздывает. Ужасно-легкомысленная личность. Сплошные хиханьки и хаханьки…

— Вон они, — указывая рукой, обрадовался Макаров. — Уже на подходе.

По перрону, ловко лавируя между группками отъезжающих-провожающих, следовала-шагала приметная парочка.

Высоченный и худющий Тиль был облачён в тёмно-коричневую куртку-балахон с квадратными серебристыми пуговицами. Причём, в покрое куртки смутно угадывалось нечто средневековое. Льняные волосы до плеч, длинный ястребиный нос, выразительные светло-голубые глаза, массивная тёмно-жёлтая серьга, закреплённая в мочке правого уха. Тот ещё образ. То ли странствующий благородный рыцарь, но с лёгким налётом убеждённого хиппи. То ли романтически настроенный пират, сошедший на берег ради кратковременного отдыха.

Его жена Светлана представляла собой иной яркий типаж. Этакая матрона из высшего общества — солидная, упитанная, неторопливая, черноволосая, ухоженная, одетая по последней моде. Практически все деньги, зарабатываемые четой Даниленко, уходили на Светкины изысканные наряды-аксессуары.

— Чего это вы оба такие хмуро-усталые? — ехидно прищурилась вредная Натка. — Процедура супружеского прощания, неожиданно затянувшись, длилась всю ночь напролёт?

— Кто про что, а вшивый про баню, — усмехнулся Тиль. — Рассказываю тематический анекдот. Поручик Ржевский танцует с Наташей Ростовой на балу у Губернатора. Наташа спрашивает: — «Поручик, о чём это вы так задумались?». «О том же, о чём и вы», — отвечает Ржевский. «Фу, какой же вы пошляк!», — возмутилась юная графиня и отчаянно покраснела.

— Не смешно, — обиделась Натка. — Клоун дешёвый.

— Действительно, не смешно, — невозмутимо подтвердила Светлана, откровенно не дружащая с чувством юмора. — Просто Букля полночи курлыкала. Видимо, почувствовала, что обожаемый хозяин уезжает надолго, вот, и завелась — как заезженная грампластинка. Какофония сплошная. Толком и не поспать…

Букля была совой. Вернее, самкой домового сыча. Что, впрочем, почти одно и то же, так как домовые сычи официально относятся к отряду совообразных.

Откуда она взялась-появилась? Конечно же, была куплена, как и полагается, на Кондратьевском рынке, где испокон веков торговали всякой и разной живностью. Случайно была куплена? Типа — между делом? Нет, наоборот, целенаправленно и планово.

Как только Серёга осознал, что очень похож на Лембита Ульфсака, так тут же в его мозгу что-то слегка перемкнуло. Фильм Алова и Наумова он пересмотрел бессчётное количество раз. Соответствующий роман Шарля де Костера зачитал до дыр. Стал одеваться во всё стрёмное и старомодное. В конечном итоге, купив на рынке молоденькую сову, получил заслуженное прозвище — «Тиль».

Причём здесь — сова? Дело в том, что один из вариантов перевода фламандской фамилии «Уленшпигель» означает — «сова и зеркало». Законченный чудак, короче говоря…

Вообще, и Даниленко, и Макаров являлись личностями неординарными, самобытными и многогранными. Сергей много лет посещал школу-студию театральной пантомимы и коллекционировал пикантно-солёные анекдоты всех стран и народов. Лёнька же всерьёз увлекался кузнечным делом, гиревым спортом, а также писал длинные фантастические романы, которые отечественные издатели — по неизвестной причине — не спешили публиковать.

Что связывало-объединяло приятелей? Во-первых, трепетная любовь к рыбалке, пиву и футбольному клубу «Зенит». Во-вторых, тот факт, что они оба окончили Ленинградский Горный Институт. Причём, по редкой специальности — «Техника и технология разведки месторождений полезных ископаемых». То бишь, являлись буровиками. А, поскольку, российская геология — после приснопамятной Перестройки — умерла окончательно и бесповоротно, пришлось обратить взоры на Запад…

Из дверей вагона высунулась мрачная пропитая физиономия, украшенная форменной железнодорожной фуражкой.

— До отправления состава остаётся две с половиной минуты! — грозным голосом объявила пожилая проводница. — Прощайтесь, добры молодцы, со своими трепетными барышнями. Хватайте рюкзаки и залезайте. Ну, кому сказано?

— Езжайте, мужички, — печально улыбнулась добросердечная Светка. — Удачи вам. Нагнись-ка, Тиль, облобызаю на дорожку.

— Смотри у меня, Макаров, — недоверчиво погрозила указательным пальчиком Наталья. — Ежели что — я сразу почувствую. Почувствую и на порог, вертихвоста толстого, уже не пущу…. Ладно, иди сюда. Чмокну, так и быть…

Они, подхватив рюкзаки, прошли в тамбур. Проводница закрыла вагонную дверь. Поезд, нервно вздрогнув, тронулся с места.

— Да, строга твоя белобрысая мадам Натали, — уважительно пробормотал Даниленко. — Кремень, а не женщина.

— Что есть, то есть, — вздохнув, согласился Лёнька. — А, как иначе может быть? Её папаша — полковник полиции. Мать трудится главным бухгалтером в крупном банке. Дедушка, и вовсе, армейский генерал-лейтенант в отставке…. Заканчивай, изображая неземную любовь, ладошкой махать. Пошли. Какое у нас купе?

— Кажется, третье.

В купе их встретили попутчики — шустрый молодой человек в очках и благообразный седобородый старичок.

— Владимир Колыпаев, — представился молодой человек. — А это — сэр Грегори Томсон, потомственный австралиец, профессор социологии с мировым именем. Транспортирую данного маститого учёного в Мурманск, дыбы продемонстрировать ему, любопытному, российскую заполярную экзотику. То бишь, бескрайнюю тундру, северных оленей, лопарей и медведей.

— Ес, ес! — оживился профессор. — Мед-ве-ди!

— Это вы, старина, здорово придумали, — перешёл на английский язык Тиль. — Русские медведи — классная тема. Рассказываю первый — из многих — тематический анекдот…. Сидят в берлоге медведь, медведица и медвежонок. Медвежонок просит: — «Папа, покажи человека!». «Я уже раз восемь показывал», — возмущается медведь. «Тебе жалко, что ли?», — подключается к разговору медведица. — «Ребёнок же просит. Покажи ещё раз, не ленись!». «Ну, ладно», — глава семейства достаёт шапку-ушанку, надевает её на голову, поднимается на задние лапы и, ходя по берлоге туда-сюда, приговаривает: — «Медведи, медведи…. Откуда здесь медведи?».

— Рили? — искренне восхитился австралиец.

— Гадом буду, — доставая из рюкзака литровую бутылку водки, заверил Серёга. — За это, господа, и выпьем. То бишь, за счастливое возвращение домой. Дабы всякие гнилые обстоятельства — медведи там, шторма, прочая муть мутная — не помешали этому.

— Сплюнь три раза через левое плечо, — выкладывая на вагонный столик жареную курицу, обёрнутую фольгой, посоветовал Лёнька. — И по дереву, братишка, постучать не забудь.

— Отстань, — легкомысленно отмахнулся Тиль. — Итак. Но все прошло. Былого не вернуть. Входите! Громче музыка играй! Танцуйте, молодые! Старцы, пейте! Залей огонь в камине, шалопай. Прекрасней этой ночи нет на свете^[5]…

До Мурманска доехали за сутки с крохотным хвостиком.

— Славно прокатились, — покидая вагон, заявил Тиль. — Я даже соскучиться толком не успел…. Кстати, а куда подевались компанейский австралийский профессор и его непьющий очкастый экскурсовод?

— Часов пять с половиной назад обоих ссадили с поезда, — беззаботно зевнул Лёнька. — Прямо в крепкие объятия врачей Скорой помощи. Во время остановки на вокзале симпатичного городка, носящего не менее симпатичное названье — «Полярные Зори».

— Пищевое отравление не до конца прожаренной курятиной?

— Если бы. Наш седобородый мистер Томсон словил классическую «белочку». Нечаянно, понятное дело…. Забрался на третью полку и стал вопить на весь вагон (на австралийском диалекте английского языка, ясный перец), что его со всех сторон окружили кровожадные русские медведи. Мол, хотят голову откусить. Ну, и так далее…

— Бывает, — передёрнул плечами Серёга. — Слабы, всё же, эти иностранные деятели. Здоровьем, я имею в виду. Жаль, что проспал-пропустил этот красочный спектакль…. Так пламя с порохом — в лобзанье жгучем — взаимно гибнут, и сладчайший мед нам от избытка сладости противен. Излишеством он портит аппетит^[6]…. Кстати, а какое сегодня число?

— Третье июля. А, что?

— Ничего. Самый разгар лета на дворе, а здесь — колотун самый натуральный. Градусов двенадцать, не больше.

— Скажи спасибо, что плюс двенадцать, а не минус, — хмыкнул, с философской грустинкой, Макаров. — Мы же сейчас находимся километрах в трёхстах от Полярного круга. Если не больше. Крайний Север, образно выражаясь.

— Ага, вспомнил, — дурашливо потряс лохматой головой Тиль. — Мы же собрались на заработки. Типа — в суровое Северное море…. Так, что у нас со временем? До запланированного визита в представительство Statoli ASA/4 осталось почти четыре часа. Пошли, поищем приличную забегаловку. Имею устойчивое и непреодолимое желание — пивком слегка полирнуться. Запах? Не бери в голову. Накупим побольше жевательной резинки. Зажуём на совесть…

Так они и сделали. То есть, зашли в привокзальный буфет, выпили литра по два пива, поймали такси и, набив рты мятной жвачкой, отправились по указанному адресу. Мурманск на приятелей особого впечатления не произвёл.

— Натуральное родимое питерское Купчино, — резюмировал Лёнька. — Только слегка холмистое. Размещённое, так сказать, на склонах нескольких заполярных сопок.

Представительство знаменитой норвежской компании располагалось в правом крыле современного гостиничного комплекса «Арктик-Сити».

— О, наблюдаю широкую светло-серую водную артерию, — покинув такси, объявил Тиль. — Морская губа, надо думать?

— Река Кола, — возразил Макаров. — А Кольский залив, он начинается гораздо севернее. Впрочем, в воздухе, действительно, ощущается нечто морское…

Возле солидных дверей, на которых размещалась прямоугольная табличка с надписью — «Представительство Statoli ASA/4», собралось порядка тридцати мужичков разного возраста — все с солидными рюкзаками, баулами и прочей походной амуницией-поклажей.

— Привет буровичкам! — громко поздоровался Даниленко. — Сколько народу-то набралось. Хватит ли на всех морских платформ, а? Я уже беспокоиться начинаю…

— На платформы отберут человек пять-шесть, не больше, — откликнулся широкоплечий мосластый паренёк. — Тех, кто реально болтает по-английски. Уже не один раз проверено на практике.

— А, что же с остальными? Неужели разгонят по домам?

— Разгонять, конечно, не будут. Всех возьмут в Норвегию. Работы и на берегу хватает — стропальщиками, грузчиками, разнорабочими, слесарями-ремонтниками. Понятное дело, что «береговые» деньги будут более скромными. Впрочем, если что-то не устраивает, можешь Контракта и не подписывать. Полная свобода выбора и европейская демократия. Как говорится, чемодан — вокзал — скорый поезд…

— Везде всё одинаково, — загрустил Тиль. — Так и норовят, морды жадные и скользкие, обмануть нашего брата-буровика. Пользуясь, понятное дело, российской природной добротой и светлой доверчивостью. Эх, блин горелый…. Макаров, может, споём с горя?

— Запросто. А, чего споём-то?

— Того самого. Буровой гимн.

Они, предварительно освободив рты от жевательной резинки и понятливо подмигнув друг другу, слаженно затянули:

Солнце закатилось — спать за облака,

Близится ночная смена.

Я держусь за шпиндель грязного станка,

Кажется — усну мгновенно.

Вдруг, заревёт мотор — со страшной силою,

И, разрывая гробовую тишину,

По миллиметрику, по сантиметру

Коронка лезет, лезет в глубину!

Смерть придёт внезапно — грязной и босой.

Где-нибудь в горах Бырранга.

Стукнет по затылку, только не косой,

А шестидюймовой штангой.

И заревёт мотор со страшной силою,

Когда под гробовую тишину,

По миллиметрику, потом — по меру,

Нас на верёвках спустят в глубину.

По миллиметрику, потом — по меру,

Нас на верёвках спустят в глубину…

У знаменитого «Гимна русских буровиков» было порядка двадцати пяти полноценных куплетов. Но допеть до конца не получилось — по причине дружного возмущённого шипенья и недовольных матерных возгласов. Пришлось замолчать.

— Заканчивайте бузить, орлы, — душевно попросил бородатый тощий дяденька. — Откуда, шумные такие, будете?

— Из Питера, конечно, — с гордостью в голосе сообщил Серёга. — А, что, сразу не видно?

— Видно, — улыбнулся щербатым ртом мосластый парнишка. — Меня, кстати, Володькой зовут. Откликаюсь также на «Вовку» и на «Вована». А этот тощий — Виктор Василич.

— Лёонид, — солидно представился Макаров.

— Тиль, — отрекомендовался Даниленко. — А почему это, блин, петь нельзя? Не понял…

— Чтобы не подставлять товарищей по славной профессии, — доходчиво пояснил Василич. — Последнее это дело. Усекаете, питерские оторвы?

— Не очень, честно говоря.

— Это очень просто. Мы же стоим у дверей иностранной компании. Понимаете? И-но-стран-ной? У них же, европейцев утончённых, своя железобетонная логика. То бишь, они, рожи прямолинейные, привыкли мыслить масштабно. Мол: — «Бузят отдельные, слегка подвыпившие личности? Не важно. Не будет разбираться — кто да что. Всем просителям, на всякий пожарный случай, откажем в работе…». Теперь доехало?

— Доехало, — виновато шмыгнул носом Лёнька. — Не подумали. Погорячились. Были не правы. Каемся. Даже проставиться готовы. Только потом, когда денег на платформах заработаем.

— Это точно. Проставимся. Виноваты, — подтвердил Тиль. — И добродетель стать пороком может, когда ее неправильно приложат. Наоборот, деянием иным, порок мы в добродетель обратим^[7].

— Молодцы, понятливые, — приветливо усмехнулся бородач. — Только не просто это — попасть на платформу. Так что, доставайте из рюкзаков русско-английские технические словари и занимайтесь. То бишь, заучивайте, пока не началось собеседование, основные буровые термины в иностранной интерпретации…

Примечания

5

— Цитата из трагедии Вильяма Шекспира — «Ромео и Джульетта».

6

— Цитата из трагедии Вильяма Шекспира — «Ромео и Джульетта».

7

— Цитата из трагедии Вильяма Шекспира — «Ромео и Джульетта».