Операция «Пальма-два», или Большое плавание рыбаков

Андрей Бинев, 2010

«Очень-очень давно, когда промерзшую насквозь советскую землю, жаждавшую бурной весны и преисполненную надежд на тепло и солнце, вдруг стало заносить холодной снежной крупой безнадежности, когда вспухшие от напрасных ожиданий беспокойные людские воды огромной страны, вопреки «метеорологическим» прогнозам неисправимых оптимистов, застыли ледяными торосами, разыгралась удивительная история, в которой оказались замешанными многие персоны с известными и неизвестными широкой общественности именами. Произошло это во второй половине шестидесятых годов двадцатого столетия в конце второго тысячелетия от рождения Христа…»

Глава 6

Репортеры стояли привычным полукругом, настраивая камеры, проверяя силу света, «балансируя» изображение, чтобы потом на экранах телевизоров не выбивался зеленый, синий или красный спектры. Картинка должна быть ясная, хрустальной чистоты и прозрачности. В основном, здесь были только французы, среди которых, правда, неожиданно затесалось двое американцев, один голландец и один немец. Все волновались, неприветливо поглядывали друг на друга. Несколько репортеров с микрофонами в руках примерялись к своим объективам. Охраны на этот раз, кроме двух пожилых мужчин в форменной одежде службы безопасности зоопарка, не было. За спинами репортеров стоял Власин, засунув руки в карманы брюк. Лицо напряженное, глаза влажные от беспокойства, губы плотно сжатые.

Все нетерпеливо поглядывали на дверь, откуда должны были появиться гости.

Наконец, никелированная ручка поползла вниз… Вспыхнул свет десятка юпитеров, и в желтоватом ореоле появились те, кого с нетерпением ожидали. Впереди шел директор зоопарка в черном костюме, за ним Артур Егорович Петров, а следом миловидная молодая женщина в облегающем фигуру платье. Егорыч косил глазам на ее бедра и облизывал губы.

Директор, чуть подвыпивший к тому времени, раскрасневшийся, сделал шаг к камерам и громко сказал:

— Мадам и мсье! Позвольте объявить пресс-конференцию открытой и от вашего и… нашего лица поприветствовать мсье Петрова, русского гостя.

Сверкнули молниями несколько вспышек. Камеры, будто строй солдат по команде капрала, одновременно повернули объективы к Егорычу. Тот вдруг побледнел и закашлялся.

— Мсье Петров любезно согласился ответить на ваши вопросы по поводу его сенсационной встречи с генералом де Голлем и подарком от русского правительства французскому. То есть о гигантской рыбе, которая прожила столько долгих счастливых лет в нашем аквариуме. Мадемуазель Жозефина Рабле согласилась быть нашей переводчицей. Мадемуазель великолепно владеет русским языком… я вам должен заметить. Она…

Но никого не интересовало, откуда мадемуазель Рабле знает этот варварский язык и почему она была так любезна с русскими, что согласилась переводить на пресс-конференции. Всеобщее внимание привлекал тщедушный немолодой русский мужчина, боязливо жавшийся в углу освещенной площадки. Первым выкрикнул вопрос высокий парень в джинсовой паре:

— Мсье, вы не врете? Вы действительно видели эту рыбу?

Выслушав перевод, Егорыч сглотнул слюну и покачал головой. За спинами репортеров волновался Власин. Он помахал Егорычу рукой и крикнул:

— Не дрейфь, Егорыч! Ты же их знаешь! Сам такой! Рубани им правду-матку, браток!

Егорыч слабо улыбнулся, услышав Власина, и, похрипывая от волнения, сказал:

— Да я ее не то что видел! Я ее поймал! Вот этими руками! — Егорыч высоко над головой поднял ладони. Вновь защелкали фотокамеры, а Егорыч продолжал: — Мы ее искали, искали, искали… А она, стерва, плавала себе и плавала!

— Где вы ее нашли? — выкрикнул кто-то из репортерского ряда.

— В Оби! Где же еще! Там много таких! Ненцы помогли!

— Ненцы — это кто? — зашумели репортеры в несколько голосов.

— Это как у вас индейцы! — сказал Егорыч строго, с обидой.

Все засмеялись. Директор, желая исправить неловкость и стал объяснять Егорычу:

— У нас нет индейцев. Это в Америке.

Егорыч понимающе кивнул, задрал кверху две сцепленные в замок руки и крикнул невпопад:

— Дружба! Дружба! Франция — Советский Союз!

Это всем понравилось. Директор подхватил:

— Гласность, перестройка, Горбачев! Дружба! Да здравствует Франция! Да здравствует генерал де Голль!

— Мсье! Что вам сказал генерал, когда вы дарили ему это чудовище? — перекричала всех женщина-репортер с огромным микрофоном в руках.

— Сказал, что империализму конец! Целовать стал! Очень был рад!

— Почему империализму конец? — не унималась вредная репортерша.

— Не знаю почему! Так сказал. Конец, и все! Спасибо, говорит, за подарок!

— А что там была за история с погрузкой контейнера с рыбой на борт вашего транспортного самолета? — выкрикнул полный американец средних лет и тонко улыбнулся.

Егорыч еще больше побледнел и пожал плечами.

— Перепутали немного. Чуть вам это… не тот подарок. Было! Чего скрывать-то! Сейчас гласность, перестройка! А тогда… Застой! Тоталитаризм! Сталин, Хрущев, Брежнев! Ракеты там разные! Сейчас нет! Сейчас — Горбачев! Демократия и это… социализм с человеческим лицом. Дружба! Дружба!