Честь и доблесть

Андрей Анпилогов (2024)

По жанру это лёгкое авантюрно-приключенческое повествование от первого лица. Студент Алексей Деморин из-за своего дьявольского пристрастия к рыбалке, будучи в горах Черноморского побережья, обнаружил подземную реку в одном из отдалённых дольменов и… попал в Булонский лес 15 века, став Альбером де Монтом…Минуло десять лет со дня казни Жанны д’Арк. В Парижском университете большой интерес к естественным наукам. Начинается книгопечатание. Эпидемия чумы периодически возобновляется… Король Карл VII заключил союз с герцогом Бургундским против англичан. Реформы во французской армии дают положительные результаты. Столетняя война с англичанами продолжается с переменным успехом, но у англичан есть одно неоспоримое преимущество…Нашему герою предстоит выжить в опасных условиях и многочисленных приключениях и достичь высокого общественного положения… Хронология и фактология тех времён соблюдается совместно с авторским вымыслом.

Глава 4 С Гастоном за шпагой

На следующее утро, в отличном настроении, я сидел на лавочке в новом своём камзоле и фетровой шляпе с длинным пером. Я смотрел на замок напротив. Он был в тридцати метрах от меня. Это было красивое готическое строение в три этажа, с изящными узкими окнами в большом количестве, и, с двумя видимыми с моего места, круглыми башнями, с бойницами и флагом. Рыцари из отряда Гастона выходили во двор, заметив меня, делали приветственный жест, я отвечал им и улыбался; они лихо выдёргивали шпаги из бочек и начинали с азартом фехтовать, обмениваясь краткими репликами.

Я всё ждал, не появится ли таинственная девушка в окне второго этажа, чтобы толком её разглядеть…

Но появилась Лексия в непременном своём берете с лилиями и шпагой на боку.

Увидев меня, она подошла ближе и попросила встать, чтобы лучше разглядеть камзол.

— Отличная работа, сказала она. — Тебе очень идёт.

— Спасибо твоему отцу, — поблагодарил я.

Лексия улыбнулась.

Рыцари уже построились на перекличку.

В это время появился Гастон, и сразу подошёл ко мне.

— У тебя деньги есть? — спросил меня сержант с несколько виноватой физиономией.

— Нет, — ответил я, и глупо улыбнулся.

— А можешь что-нибудь продать из своего мешка? Жалованье давно не платили. В королевской казне денег нет. Всё уходит на войну с проклятыми англичанами. Сегодня — завтра сюда подъедет сам коннетабль, он пожелал тебя видеть, а ты предстанешь перед ним без приличной шпаги… Все шишки посыпятся на мою голову… Не брать же шпагу из этих бочек…Одолжить шпагу у моих ребят — дурная примета; а ты должен быть непременно при хорошей шпаге… Особый отряд лучшей роты гвардии короля! Не могли обеспечить… Как тебе такое нравится…

Гастон очень переживал.

"Почему я должен быть непременно при шпаге?" — думал я.

Словно читая мои мысли, Гастон сказал:

— Ты поймёшь потом, почему нужна шпага…

— У меня найдётся что продать, — сказал я, ювелиры есть в городе?

— Конечно есть, — оживился сержант, — бери, что хотел, и поехали в торговые ряды… Твой мешок никто не тронет… у нас благородные рыцари…

Я поднялся к себе, одел рюкзак на плечи, не внимая словам Гастона, и вышел во двор.

Сержант уже подводил мою смирную лошадь, точнее коня. Я погладил его по голове, конь признал меня и потянулся губами за рукой.

Гастон достал из своих больших карманов морковку и протянул мне.

— Его зовут Пилигрим, дай ему, он просит.

Но не успел я этого сделать, как Пилигрим взял своё сам…

Мы выехали за железную решётку замка графа Бернарда Дебюсси. Охранники салютовали нам шпагами…

— Нам нужно на правый берег, — сказал Гастон, — на рынок Шампо.

Проехав несколько улиц, мы приблизились к мосту.

— Остров Нотр — Дам, наша краса и гордость — Собор Парижской Богоматери, Нотр-Дам-де-Пари! — сказал Гастон возвышая голос и показывая рукой по левую сторону моста.

Я увидел удивительно красивое и воздушное сооружение, наполовину скрытое утренним туманом. Этот собор, казалось, спустился с небес…

Охранники были у моста, но не обращали на нас внимание.

Мы поехали вдоль правого берега. На реке плыли несколько больших лодок с живой домашней птицей, с бочками, с древесиной…

Мы ехали по вымощенной булыжником площади. Попадались редкие экипажи.

— Женщины у нас в одиночку не ходят — много грабителей и насильников, — сказал Гастон.

Очень скоро перед нами открылся большой крытый рынок.

— Нам нужен ювелир, — сказал я.

Гастон остановился на минуту, что-то вспоминая, и тронулся в левом направлении от центрального входа. Покупателей было гораздо меньше, чем торговцев, и торговцы общались с покупателями через широкие прилавки — до двух метров…

Мы подъехали к ювелирному ряду. Здесь, в изобилии были развешаны перстни на проволоке, броши, браслеты, колье, дамские кинжалы с драгоценными камнями…

Продавцы начали нам улыбаться и расхваливать свой товар и свои цены.

Гастон спешился у самой большой и богатой по ассортименту лавки.

Я спешился следом и сказал ему негромко, на хорошем французском языке, чему Гастон, как казалось, не удивился:

— Скажи ювелиру, что эти украшения из древнего Египта и стоят они больших денег, но, так, как нам нужны быстрые деньги, то мы готовы уступить эти ценные вещи за половину их настоящей стоимости…

Он молча кивнул и заговорил с торговцем.

Я снял рюкзак, поставил его на край прилавка и вытащил из него пластиковую прозрачную коробку с блёснами.

Ювелир с огромным интересом взирал на мой рюкзак, на мои действия, и на саму коробку. Я открыл её двумя эффектными щелчками и ближе подвинул к ювелиру. Его глаза удивительным образом расширились до невероятных размеров, и чуть было не вылезли из своих орбит.

Мои блёсна сверкали гораздо ярче развешанных здесь брошек и перстней.

Как я и предполагал, ювелир клюнул на спиннербейт с двумя лепестками с голографическими наклейками на них, с силиконовой юбкой ярко-ядовитой расцветки, и крючком в виде головы рыбки с изумрудными глазками.

Торговец вытащил спиннербейт из коробки и вертел его в руках в полном восхищении.

Я взял у него спиннербейт, наколол его на камзол, и слегка встряхнул плечами… Силиконовая юбка пришла в движение. А лепестки издали мелодичный звук…

Затем я вырвал крючок из камзола, закрыл один лепесток ладонями с двух сторон и поднёс его ближе к ювелиру: лепесток ярко светился в темноте зелёным светом.

Восторгу ювелира не было предела…

— Дам два золотых, — сказал он, не выпуская наживку из своих цепких рук.

Я посмотрел на Гастона.

— Пять золотых и эта прелесть твоя, — заявил сержант, пронзая торговца взглядом своих чёрных глаз.

— Три, — сказал ювелир, — и по рукам.

— Поехали, Альбер, в другую лавку, — сказал Гастон и протянул руку за спиннербейтом.

Но ювелир уже крепко"заглотил приманку"и не мог её выпустить из рук.

— Бог с вами! Четыре золотых, — сказал он. — Это моё последнее слово.

— Четыре золотых, — сказал Гастон. — Это наше последнее слово.

— Согласен, — сказал ювелир, и выложил на прилавок четыре монеты из жёлтого металла. Две из них были с изображением трёх красивых лилий, точно таких, что были и у Гастона, на левом отвороте камзола; а две монеты — с изображением всадника, с короной на голове, и с обнажённым мечом…

— Забирай, — сказал Гастон.

Я сгрёб золотые монеты с прилавка в холщовый мешочек, что дал мне Гастон, и засунул их за ворот своего новенького камзола. Они были тяжёленькие…

Мы поехали дальше, к рядам оружейников.

Здесь было много различных ремесленников: это полировщики мечей, лучники, арбалетчики, кольчужники, точильщики… Многие знали Гастона, и загодя кланялись ему.

Гастон подъехал к могучему мужчине с красным лицом.

Тот оживился, поднял руку и спросил:

— Какая шпага вам нужна, господин сержант?

— Привет, Барнабас, шпага нужна этому парню, под его прекрасный рост. Трёхгранный клинок с одной отточенной, как у меня, только подлинней, — сказал Гастон.

Барнабас смерил меня взглядом, с интересом посмотрел на мои голубые джинсы с кожаным ремешком и силиконовыми ножнами.

— Есть такая шпага, — сказал он и скрылся в своей лавке.

Через минуту Барнабас принёс длинную и мощную шпагу. Я взял шпагу в правую руку и пару раз взмахнул ей. Она мне подходила по росту. Сам клинок был с режущей гранью (одной из трёх), и потолще и пошире, чем шпаги для фехтования в бочке…

— Эта шпага и колет и рубит и не ломается… Ей хорошо и крыс рубить… — сказал оружейник.

Шпага мне понравилась, её рукоять отлично сидела в руке, и я чувствовал её мощь…

Оружейник поставил на прилавок деревянную чурку. Я слегка ударил по ней кончиком шпаги — чурка разлетелась в щепки…

Гастон вытащил свою шпагу, она была немного короче, но таким же клинком. Сержант ударил своей шпагой по клинку моей; и остался доволен состоянием моего клинка — он не пострадал…

— Хорошая сталь, сколько за нее, Барнабас? — спросил Гастон.

— Для вас, господин сержант, всего два золотых и перевязь парню в подарок.

— Хорошо, ты их получишь, эта шпага стоит больших денег, но наша рота — твоя рота…

Барнабас засмеялся.

Я выложил на прилавок две золотые монеты.

Оружейник снова скрылся в лавке, и вынес ножны для моей шпаги и кожаную перевязь.

Гастон тут же прицепил ножны к перевязи и закрепил всю эту конструкцию на моей талии. Я вставил шпагу в ножны и резко вытащил её — было удобно и легко.

Барнабас вытащил из своего кожаного фартука тряпочку, смочил ее маслом, и протёр клинок моей шпаги.

Мы дружески попрощались с красноликим Барнабасом.

— Ещё замок на сундук, — сказал я.

Гастон кивнул:

— Здесь есть.

Мы поехали дальше по железным рядам. Я брался за эфес своей шпаги, вытаскивал её, любовался и улыбался…

Гастон видел это и посмеивался в свои жёсткие усы…

В рядах оружейников попадались и торговцы скобяным товаром. Я купил навесной замок на кованый сундук в своей комнате; в благородстве проживающих рядом со мной рыцарей, сомневаться не приходилось, но на свете существуют люди другого склада…

Прежде чем расплатиться, я вытащил монеты, они были золотые, но разные: на одних изображались три лилии, а на других конный рыцарь с мечом.

Гастон понял моё недоумение. Он взял золотые монеты и сказал:

— Ливр и конный франк — одинаковы между собой — оба равняются двадцать су…

Я дал торговцу золотой ливр с изображением красивых лилий, а он мне замок и сдачу из двенадцати монет белого цвета с изображением таких же лилий…

— Гастон — это Гасконь, ты гасконец?

— Да, я с юга, — сержант улыбнулся и потрогал свое смуглое лицо, с острой клиновидной бородкой и усами — пиками.

Золотые и серебряные монеты неприлично гремели в кармане моего камзола, несмотря на то, что Пилигрим шёл ровно и не дёргался.

— Слушай, Гастон, надо потратить несколько монет, а то прохожие будут огорчаться… — сказал я. — Давай купим что-нибудь из еды, да побольше…

Гастон улыбнулся, и на обратном пути отдал ювелиру золотой ливр и двенадцать су, с пожеланием что на них купить, указав при этом на то, что вино должно быть непременно испанское…

Ювелир был рад исполнить такое поручение; во всяком случае, на словах…

Я хотел спросить у Гастона о необычной девушке из замка графа Дебюсси, но, в последний момент, посчитал это недостойным любопытством для мужчины со столь длинной шпагой…

Я подвёл Пилигрима ближе к краю моста, и увидел сточную канаву с нечистотами, стекающими прямо под мостом. Это меня весьма огорчило. Я ни мог не мечтать здесь о рыбалке, хотя спиннинга у меня уже не было, но была запасная шпуля с плетёнкой… и набор блёсен…

Как только мы с Гастоном прибыли во двор замка господина Бернарда Дебюсси, к нам подошла его дочь Лексия, и заявила, что господин коннетабль пребудет завтра утром в замок графа Дебюсси для аудиенции с нашим немецким алхимиком…

— Эта встреча может изменить всё твоё будущее, если ты сможешь сказать правильные слова, парень… — загадочно проговорил Гастон.

Вечером, к железной решётке ворот замка графа Дебюсси, подъехала повозка с большими корзинами… В них были сыры, колбасы, хлеб, и большая бочка отличного испанского вина…

Эту бочку поставили на балконе нашей казармы, и каждый мог из неё выпить. Рыцари черпали вино большими кружками и кричали:

— Молодец, алхимик!

Информации было много, именно той, что мне надо, как я и предполагал, в истории средневековой Германии… Мне даже пришлось подзаряжать свой смартфон… Я ел отличные бутерброды с сыром и колбасой, запивая их терпким испанским вином!

Перед встречей с коннетаблем, я решил побриться, и вышел на балкон за водой; и, конечно же, взглянул на окно во втором этаже замка Дебюсси, но оно было пустым, хотя и светилось изнутри… Мне стало отчего-то немного грустно…"Я её сегодня, непременно, увижу в замке," — пришла мне в голову логичная мысль.

Во дворе замка росло несколько деревьев. Птички на них стали звонко щебетать. Начался рассвет нового, важного для меня дня.

Я чувствовал себя настоящим алхимиком — при длинной шпаге!..