40 шагов до берега

Ангелина Ромашкина, 2023

Алисе 22 года. Но она чувствует себя маленьким ребенком, выброшенным на берег несправедливой взрослой жизни. Девушка все чаще находится под гнетом тираничной матери, без конца контролирующей ее. Встречается с парнем, любовь к которому приносит сплошные страдания. И работает на ненавистной работе. Однажды все меняется, когда Алиса отправляется в маленькое путешествие на тайский остров Самуи. Она знакомится с новыми друзьями, парнем мечты и настоящей собой, готовой на все ради того, чтобы стать счастливой.

Глава 5

Саундтрек к главе: Чаян Фамали — Нам пора прощаться

Всю дорогу до отеля Алиса думала о том, что она скажет не Максу — матери. Ей нужно озвучить весомую причину расставания. Переписки с другими девушками мать наверняка сочтет глупостью. Вот если бы Макс закрутил любовную интрижку на острове, тогда бы мать, вероятно, поддержала решение дочери.

Девушка остановилась в двух шагах от бунгало. В груди клокотало волнение. «Сейчас или никогда», − пронеслось в ее голове. Алиса прикоснулась к потертой деревянной ручке шаткой соломенной двери. Пальцы пронзил тремор. Последний раз ей было так страшно тогда. Семь лет назад. Когда человек, которому она верила, сбросил маску, явив ей, только ей, свою мерзкую личину. Но только в этот раз Алисе придется сбросить маску, кричащую на каждом шагу: «Я хорошая. Я хочу нравиться всем».

Она сжала ручку со всей силы. Закрыла глаза. Сосчитала до пяти. И рванула на себя дверь.

− Это что, шутка? − вырвалось у нее.

На краю кровати сидел Макс и в упор смотрел на Алису. Его раскрасневшееся от жары потное лицо расплывалось в идиотской улыбке.

− Сюрприз! − Макс раскинул руки, готовые утопить Алису в объятиях.

Но на ее лице не было ни единого признака радости. Она в ступоре осматривала комнату. От входной двери до кровати вилась дорожка из лепестков алых роз. Банальность под номером один, подумала Алиса. На матрасе потупила голову парочка лебедей, сплетенная из белоснежных простыней.

− А вот и банальность под номером два, − тихо пробубнила себе под нос девушка.

Единственная пошлость, которую могла выдержать Алиса, был ужин при свечах. Но его здесь не оказалось. Зато заняла вакантное местечко под табличкой «Банальность номер три» бутылка шампанского в алюминиевом ведре со льдом.

− Лис, ну ты чего встала как вкопанная? Проходи, проходи. − Макс замахал руками, словно назойливый зазывала, предлагающий экскурсии на курортах. — Я даже не стану спрашивать, где ты была. Хотя меня это очень волнует, − хмыкнул он.

− Так волнует, что ты мне даже ни разу не позвонил.

− Сама жаловалась, что я не даю тебе свободу, − Макс начал заводиться, но вовремя остановился. Откашлялся. — Малышка, я хотел извиниться. Как обычно, был не прав.

Алиса, не снимая босоножек, прошла в номер и села на краешек кровати рядом с парнем.

− Ничего банальнее придумать не мог?

Идиотская улыбка Макса продолжала освещать полутемную комнату, в которой работала лишь прикроватная лампа с бежевым абажуром. Даже днем в номере было темно. Единственное окно выходило на задний двор бара при отеле. Бунгало с видом на море стоило в два раза дороже.

− Не поведусь на твою провокацию, можешь не стараться. − Макс подмигнул и достал из-за спины картонный пакет с не менее идиотским, чем его улыбка, розовым бантом. Алиса ненавидела розовый цвет. − Это тебе.

Девушка заглянула в пакет и закатила глаза. Банальность номер четыре − красное кружевное белье.

− Спасибо, − промямлила она и, сжав в кулаке кружева, которые она не переносила на дух, отправилась в ванную.

− Лис, жду тебя в кроватке, − крикнул Макс в замочную скважину. Если из нее вытащить ключ, то можно разглядеть то, что должно оставаться в рамках интимности.

Алиса закрылась на два оборота, бросила комплект белья в раковину, включила воду в душевой кабине и плюхнулась на крышку унитаза.

− Ну какого черта?

Она не понимала, как бросить человека, который второй раз в жизни делает романтический сюрприз. Причем, удачнее первого.

Первое свидание, организованное Максом, было отвратительным. Он пообещал Алисе, что они встретятся возле кинотеатра «Восход» в пять вечера. Она прождала его час. Дозвониться не смогла. И уехала в слезах домой. На следующий день друг Макса рассказал, что тот просидел в отделении полиции.

Макс рвал гладиолусы в клумбе возле администрации. На здании висели камеры. Охранник узрел вандала-романтика и вызвал полицию. Макс попытался убежать. Но зацепился лямкой от рюкзака за забор. Свалился в лужу. Цветы разлетелись по земле. Полицейские догнали Макса. Сказали, что выпишут ему штраф. Вандал-романтик тут же переквалифицировался в хамло высшего ранга. И отвесил представителям закона несколько «комплиментов». За то и отправился в ближайшее отделение полиции. Позже, в суде, Максу в очередной раз доказали − скупой платит дважды. За оскорбление полицейских при исполнении ему пришлось выложить кругленькую сумму.

− Лучше бы я эти гладиолусы у бабки возле метро купил, − потом сказал Алисе Макс. Она тогда смеялась. Думала: какой же он романтик − ради нее окучивал клумбы в центре города, рисковал. А со временем поняла: Макс просто в очередной раз хотел сэкономить.

Алиса выключила воду в душевой. И посмотрела в зеркало: каштановые локоны выгорели так, словно она обесцветила некоторые прядки волос. На носу появились конопушки, которые гармонично смотрелись на загорелом, оливкового оттенка, лице.

− Я же не уродина. Почему тогда за него цепляюсь? − спросила Алиса у своего отражения.

Макс разлил по одноразовым стаканчикам из-под кофе шампанское. Он был специалистом в романтике бюджетного сорта. Лебеди перекочевали на пол. А Макс − на кровать.

− Где там моя девочка? − крикнул он и самодовольно подложил под голову руки.

Двойной щелчок в замочной скважине, как выстрел, разлетелся по комнате. Дверь в ванную отворилась. В проеме стояла Алиса. В кружевном красном белье.

− Макс, давай попробуем еще раз.

− Лис, малышка, я тебя обожаю! Не думал, что ты меня простишь. Предлагаю выпить на брудершафт в честь такого события. − Он кивнул в сторону одноразовых стаканов.

Алиса любила Макса. И также сильно ненавидела. За то, что он был частью сценария, в котором она не распоряжалась собственной жизнью.