Навязанная девочка

Ана Сакру (2024)

— Входи, — раздается властный голос дяди. Ни жива, ни мертва открываю дверь. Перед глазами от волнения плывет пол и носки моих туфель, пока семеню в центр кабинета. Замираю на рисунке центрального цветка на ковре. Рассматриваю несколько пар мужских ног в брюках. Ну и какие же из них принадлежат моему будущему мужу? Боже, я не хочу это знать… Дядя подходит ко мне вплотную. Как собаку треплет по щеке и заставляет взглянуть ему в глаза. — Красавица, — хмыкает, а затем небрежно кивает себе за спину, — Знакомься, Наталья. Булат Евгеньевич Терехов, скоро твой муж. Прослеживаю за направлением его взгляда… И меня ошпаривает таким жаром, что кажется я сейчас задымлюсь. Терехов небрежным жестом поправляет пиджак и делает шаг в мою сторону. Его губы кривятся в циничной ухмылке. — Приятно познакомиться, Наталья…Ваша скромная племянница, да, Алан Фирадович? — тянет с только нам двоим понятным сарказмом. А у меня кровь в жилах стынет от страха, что он расскажет про вчера.

Глава 1. Наташа

Перекрестившись, стучу. И, лишь услышав басовитое"входи"по ту сторону дверного полотна, поворачиваю резную ручку.

— Вы звали, дядя? — спрашиваю вежливо, ступая внутрь кабинета и аккуратно прикрывая за собой массивную дверь.

Тяжелый взгляд Алана Дадурова, моего официального опекуна, мгновенно впивается мне в лицо острыми гарпунами.

Изобразив смирение, как принято делать всем женщинам в этом проклятом доме, опускаю голову и семеню в центр темного кабинета.

— Звал-звал, Наталья, — дядя задумчиво поглаживает седую бороду, наблюдая за мной, — Через три недели у нас станешь совершеннолетней, верно? — то ли спрашивает, то ли утверждает. И голос при этом задумчивый и одновременно стальной.

Настолько стальной, что у меня ледяные мурашки бегут вдоль позвоночника.

Я бы предпочла, чтобы Дадуров о моем совершеннолетии не помнил. Чтобы вообще о моем существовании забыл. Мне осталось продержаться меньше месяца. Каких-то несчастных три недели, и я смогу отсюда сбежать. Не знаю еще, как именно, но смогу!

— Я уже говорила, Алан Фидарович, что не хочу праздновать, — робко отзываюсь вслух, так и не поднимая глаз на своего ненавистного родственника.

Слишком много он может увидеть в моем взгляде. Например то, что я буду не против, если он сдохнет прямо сейчас.

— Праздник она не хочет… Ха! Условия ставишь старшим? А долг перед семьей ты исполнить не хочешь?! — тут же с нажимом вопрошает Дадуров и подаётся ко мне через стол.

Молчу, переминаясь с ноги на ногу. Колени ватные. Страшно узнать, что он имеет ввиду под словом"долг", но я догадываюсь. И от этого на висках выступает испарина.

Нет. Только не это. Нет…

— Ну что молчишь, Наталья? То не заткнуть тебя — шибко умная! А как прямо спрашивают, так и воды в рот набрала! — дядя начинает сердиться.

Бурчит крепкие ругательства себе под нос, не предназначенные для ушей невинных праведных девушек.

Впрочем, моя праведность для него всегда была под вопросом, начиная с обстоятельств моего рождения, и потому Дадуров никогда особо не стеснялся меня.

Еще бы. Кто я такая в его глазах? Зачатая вне брака. Плод греховной любви его младшей сестры и ее охранника. Нищего по меркам клана Дадуровых, наглого иноверца.

Моего папу не убили только потому, что их не сразу нашли, а когда отыскали в другой стране, то я уже родилась, а родители были счастливо женаты. Дадуровы плюнули на опозорившую клан дочь и просто сделали вид, что ее никогда и не было.

Если бы мои родители не разбились пять лет назад, когда мне было тринадцать, дядя бы никогда даже имени моего вслух не произнес. А так пришлось принять в его дом паршивую овцу — сироту. И попытаться хоть чему-то научить.

Ну, как он это видит…

Молчу. Начинает мелко трясти от ярости, от бессилия. Дадуров грузно поднимается из-за стола. Тяжелой поступью медленно направляется ко мне. Вижу приближающиеся носки его домашних мягких туфель. Чувствую горькое влажное дыхание на своей макушке. Дядя — большой, тучный мужчина. Протянет руку, схватит пятерней за шею — и нет меня…

Вздрагиваю когда костяшкой пальца задирает вверх мой подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза.

— Мужа я тебе нашел, Наталья, — вкрадчиво сообщает, и я вижу злорадный триумф в дядиных глазах.

"Мужа…" — набатом отдается в ушах. Сердце мучительно ударяется о ребра, а затем ухает вниз, обрываясь.

Отрицательно верчу головой, но Дадуров перехватывает мой подбородок крепче, пальцы больно впиваются мне в щеки.

— Нет-нет-нет, — беззвучно шепчу задрожавшими губами, а дядя довольно улыбается.

— Дочке бы своей я такого не пожелал, конечно. Но для тебя — честь, благодарной будь, дочь ишака, — елейно шепчет мне в лицо, наслаждаясь паникой, проступившей в каждой черточке.

— Я не хочу, — всхлипываю, — Вы не сможете…Не заставите!

— Дура! — вдруг рычит и с силой отталкивает от себя с таким видом, будто вляпался рукой в какую — то мерзость.

Не удерживаюсь на ногах. Валюсь на пол. Но сижу на пушистом ковре недолго. Дядя тут же снова подходит и рывком ставит на ноги, чуть не вывернув мне плечо. Шипит в лицо разгневанным матерым хищником.

— Либо так, либо в лес увезут и все, подальше от позора. Заранее… Все знают, что я за тебя отвечаю! Второго скандала дома не потерплю, поняла?! — встряхивает меня как тряпичную куклу. Не вижу его лица, так как слезы из глаз градом текут, — Поняла? — орет, оглушая.

— Д-да, — выстукиваю зубами.

Боюсь, что если не отвечу, убьет прямо сейчас. И в лес действительно повезут, но уже остывающее тело.

— Хорошо, — Дадуров тут же отпускает.

Выдыхает шумно, приглаживает волосы, бороду, одергивает халат.

— Помолвка на совершеннолетие твое. Все, иди, — устало машет на меня рукой.

Направляется обратно к своему столу.

А я стою оглушенная посреди его кабинета. И не верю, что весь этот ужас происходит со мной. Почему? За что?

— Ну что встала? Неблагодарная… — раздраженно ворчит дядя, усаживаясь в кресло.

— Спасибо, Алан Фидарович, — глухо отзываюсь я и, отмерев, ухожу.

Спорить бесполезно. Я знаю это слишком хорошо.