Лихие девяностые в Шексне

Анатолий Суконщиков

В книге рассказано о жизни простых людей, которые окружали автора в 90-е годы 20 столетия. И пусть будут светлой памятью, упомянутые здесь имена и фамилии как для живущих, так и для ушедших в мир иной.

ПОД ПЛОМБОЙ

После обеда начальник первой линии Боровиков принес для шлифмашины новый гидравлический насос. Взамен текущего. Покидая слесарку упредил: «Насос новый, под пломбой!»

Появился Ноженко — в норковой шапке, в коричневой кожаной куртке. Глубокая на лбу морщина. Посмотрел на принесенный насос.

— Сейчас на чистку остановятся и мы поставим быстренько, — перехватив взгляд начальника цеха, объявил бригадир. А когда тот вышел, добавил:

— Ишь наше начальство начало бить копытом. Вы сознаете, — говорят, — на вас какая легла ответственность?!! Она, японский городовой легла, а мы должны бегать, выпрыгивать из штанов. Ничего эта перестановка не даст…

Поставили. Включили. Пшик! Даже одного раза не провернул.

— Вот и под пломбой… — съязвил старшой. — Да разве нам чего хорошего дадут?

Пришлось тащить старый насос и возвращать на место. Все время рядом был Ноженко. Его присутствие нам было не приятно, но что поделаешь — контроль.

Линия поехала. А мы — в слесарку.

Сергей Лукин не слова не говоря занялся проверкой головки малой гидростанции, которую я собирал и опробовал накануне. Еще утром проверил, — ходила хорошо, не грелась. — А тут, смотрю — Лукин разбирает ее.

Вывод — мне не доверяет. Думаю, может, наворотил чего по неопытности?

— Подшипник полетел?

— Да! Полетел, — цедит Лукин.

Раскрутил, раскидал всю «головку» — подшипник нормальный. Как стоял, так и стоит после многочасовой работы.

— Что, Сергей Павлович, — лыбится Курочкин — Вроде бы целый?

— Да он же и не грелся, — поясняю я, понимая, что Лукин просто ищет зацепку, чтобы показать свое превосходство. Но для смягчения ситуации не выхожу из миролюбия:

— Может посадочное место разбило?

Пошатали. Нет. Все хорошо.

— Есть качка в подшипнике, — гнет свою линию Сергей. Заставить его изменить своим правилам бывало делом практически безнадежным. Лукин — мужик себе на уме.

Защищаюсь:

— Смазать еще надо его, раз разобрали.

Набили смазки — циатима.

Сергей стоял, стоял, думал, думал и говорит:

— Навернется он.

— И все не вечно, — улыбаюсь, — До капиталки он проходит, а то и дольше. Тем боле, что прилично положили смазки.

— Закрывай, Сергей Павлович, — говорит бригадир — . И ставь «головку» на место.