Лихие девяностые в Шексне

Анатолий Суконщиков

В книге рассказано о жизни простых людей, которые окружали автора в 90-е годы 20 столетия. И пусть будут светлой памятью, упомянутые здесь имена и фамилии как для живущих, так и для ушедших в мир иной.

ИДИЛЛИЯ

Проснулся всех раньше, Где-то по радио звучит гимн. Понежился ещё и окончательно встал в шесть сорок пять. Сегодня первое марта. Начало весны. На улице тихо, только слышно как где-то за окном щелкает клювом галка: «ростится» как курица перед кладкой яиц.

Жена забрякала на кухне посудой. Завилась. Встали Юля и Саша. Допили кофе.

Иду на работу. На улице слякоть. Падает мохнатый снег. Ветер южный. Настроение бодрое. Захожу в цех не центральными, а боковыми воротами. Тут ближе. На табло второй линии горит цифра сорок восемь. Столько запрессовок сделали ночью.

Игорь Соколов спускается по лестнице из будки операторов. Значит уже узнал о состоянии линии и неполадках. Мне можно не заходить. Шагаю прямо в слесарку. Там Юра Петруничев. Ворчит:

— Поздно чего-то…

Начинаю переодеваться.

— Восьми ещё нет…

Заходит Игорь, а следом Сергей Лукин.

— Поди-ка и не спал? — сощурив глаза и, хитро улыбаясь, подшучивает Юра над Игорем.

— Да, после такого фильма разве уснешь? — подхватываю я шутливый тон Юры.

— Первого эротического, — вторит Лукин.

— Первого советского эротического, — пытаюсь уточнить я.

— Чушь, говно, а не кино, — говорит Игорь.

— Точно, подтверждает Ворошнин. Они с Курочкиным как раз зашли в слесарку. — Бабу показали, как доска и посмотреть не на что. Горбоносая. Половина зала тут ушла.

— Ты-то, поди во все глаза смотрел, — говорит, переодеваясь, Игорю Курочкин. — Один был?

— С ней.

— А «друг» твой тебе не навешал?

— Он в аварию попал.

— Ишь до чего довел ты мужика, — зудит бригадир. Природного таланта, умения подмечать тонкости характера партнера и подшучивать над ними у него не отнять. — Жив?

— Машину помял, да лицо пооскоблил.

— Женщины наше счастье и беда…

— Хватит болтать, — вмешивается в разговор Юра Петруничев. — Выходим на линию…

И Курочкин тотчас приступает к своим обязанностям.

— Как линии на профилактику встанут, — инструктирует он, — надо срезать и поставить другую звездочку на второй, а на поперечном рольганге первой линии снять цепь и звездочку. Придут из конструкторского бюро, снимут размеры и отдадут заказ в РМЦ.

— А зачем снимать? — возражает Юра. — Подшипник двести десятый. И зачем снимать?

Но у бригадира свои резоны.

— Нет, надо снять. — Стоит он на своем. — Пусть все полностью замеряют. Зато, если ошибутся, то к нам не будет никаких претензий.

— Ты начальник, — парирует Юра, — тебе с горки видней!

Я уже на линии. Почему-то хорошее настроение и хочется работать. Без приказа долил масло в гидростанции второго «кармана», Заменил цангу на масляной трубке — устранил течь.

Когда вторая линия остановилась на чистку, начали срезать звездочку. Возились долго. Срезал сварщик Андронов. Ступица у звездочки широкая и та не хотела поддаваться. А когда срезали ее и зачистили посадочное место, оказалось, что новая звездочка не подходит. Её надо растачивать. Юра снял размеры и Курочкин побежал в РМЦ.

Спустя час принесли из РМЦ звездочку, но оказался у ней меньшего размера шпоночный паз. Пришлось готовить мне другую шпонку. Провозились почти до обеда.

Вчера Толя Курочкин был на заседании СТК и стал делиться впечатлениями:

— Выступал механик подсобного хозяйства. Приятно его было послушать. Нет, — говорит, — того-то и того-то. Не поставили вовремя снабженцы. Ну и представили им штрафные санкции. Считаю, что правильно сделали. А за что им деньги платим? Зачем их держим. — А у нас — то у самих? — спрашивает бригадир, и сам отвечает: — Сколько времени нет питательных валиков, насосов? И Хоть бы к кому предъявили санкции. Снимают с завода пятьдесят четыре тысячи за экологию — разлили солярку. Какое наказание понесли главный инженер и начальники цехов? С них-то сколько «деревянных» сняли? Ничего! Так, что им не жить? Наклали в штаны, а вытряхивать некому. Премию, так небось от себя не отпихнут…