Под знаком водолея

Анатолий Николаевич Тепляков

Произведение моё сугубо автобиографическое. Главный герой в нём – это Ваш покорный слуга. И все персонажи в нём не вымышленные. Они жили на этой земле, а некоторые и по сей день в добром здравии.А чтобы не утомлять читателя долгим чтением, я, по возможности, старался быть кратким. Как мне это удалось – судить Вам. Вам же и делать выводы из прочитанного произведения.

3

Герцог Антипенко дал знать дамам о своём прибытии тремя длинными звонками. С его точки зрения, это было очень интеллигентно. Он мог звонить беспрерывно, до упора утопив кнопку звонка, пока перед ним не распахнутся двери. Мишка почему-то находился в заблуждении, что везде и всегда двери перед ним должны быть распахнуты настежь.

Нам открыла не Зоя. И не Баба Яга из моего кошмарного сновидения. Нам открыла дверь миловидная женщина лет сорока пяти с добрыми карими глазами. И глаза, и припухлые губы её сразу улыбнулись — по-матерински тепло.

— Заинька! К нам гости! — и пропустила нас вперёд.

Заинька не вспорхнула бабочкой с дивана на шею возлюбленному, сдувая пыль с его щегольского костюма. Она — в цветастом крепдешиновом платье, круглолицая и кареглазая, почти абсолютная копия мамочки — тихонько сидела на диване, зажав свои ладошки коленями. Эта поза была воплощением скромности и стыдливости. От этой картины веяло благословенным средневековьем, когда нравы и поступки людей были наивнее, чище и естественнее. А как ещё следовало вести себя юному созданию в подобной ситуации? Наверное, впервые в жизни пришёл знакомиться с её матерью возлюбленный. Пока мать суетилась в прихожей, освобождая гостей от плащей, кепок и туфлей, Зоя искоса, будто украдкой подсматривала за нами. Случайно перехватив взгляд Зои, я усомнился в её непогрешимости, скромности и покорности. Нет-нет, а подмигивали из её зрачков бесшабашные бесенята. Будто смотрела из-за плеча любившего её юноши Антигона с любострастным взглядом. Я мысленно отругал себя за это сравнение. Как я могу безапелляционно судить о девушке по одному только взгляду?! Может быть, она человек лёгкого, весёлого нрава!

— Тетя Паша! — представилась мать Зои. — Вы, молодёжь, не скучайте! А я на кухню…

Признаться, я ожидал, что в зале уже будет накрыт стол с приборами, графинами, стаканами и салфетками. Ну, конечно же, этот бесцеремонный Антипенко притащился в гости раньше времени.

Едва за тетей Пашей закрылась кухонная дверь, как Мишка в два шага оказался у дивана. Он сел рядом с Зоей, взглянул на её лицо: оно оживилось и засветилось радостью. Миша уверенно, как опытный ловелас, взял её руку и уложил на свою ладонь. А Зоя из-за этого смотрела на него такими благодарными глазами, будто возлюбленный преподнёс огромный букет роз.

Олухи царя небесного! Шли в гости к дамам, а даже паршивого букетика мимоз не захватили! Ну, я-то за компанию, пристяжным, а у Мишки где совесть, спрашивается? Вряд ли она докучала ему слишком часто.

Мой сожитель был весь в роли Казановы: что-то такое нашёптывал на ушко Зое, отчего та чуть не таяла Снегурочкой, прыгнувшей через костёр. И скромно потупив очи долу, жадно слушала его, будто он был величайшим умом эпохи, и щёчки в ямочках мило зарделись. Умел мой дружок обихаживать девчат — этого у него не отнимешь.

А я, позабытый всеми гость, чувствовал себя неловко: переминался с ноги на ногу посреди зала. Миша по жизни был Хрюшей, а Зоя, умирающая от обожания возлюбленного, будто бы и не видела меня — даже представиться мне забыла. Наконец-то я догадался сесть на стул у стола. Чтобы не казаться истуканом, бесстрастно наблюдающим за чужими чувствами, я взял в руки журнал «Огонёк», лежавший на столе. Листал его равнодушно, не видя иллюстраций, не говоря уже о тексте. На душе было пакостно, и я ругал себя последними словами за то, что поплёлся с сожителем в гости. Нужен я здесь, как пятое колесо телеге. Так и просидел не в своей тарелке минут пять.

Из кухни выглянула тётя Паша, раскрасневшаяся у плиты. Румянец был ей к лицу. Она стала выглядеть ещё моложе и привлекательней. Я был рад, что сон мой не оказался пророческим.

— Ребята, у меня всё готово! Пошли к столу!

Пока мы рассаживались, хозяйка шустро подавала закуски.

— Вы уж извините, что на кухне принимаю, но нас не так уж много — разместимся! — говорила она на ходу.

— В тесноте — не в обиде! — вставил я, наконец, своё веское слово. А Мишка выставил на стол бутылку водки.

— Хозяйка, а рюмки где? — тоном бывалого, съевшего не один пуд соли мужика спросил он.

— А это обязательно? — сказала тётя Паша. Но рюмки на стол поставила. Всё это время Зоя даже не оторвала свою круглую попку от табуретки, чтобы помочь матери. Хотя кто его знает: может так заведено в их семействе?

— Мы же не для пьянки, тётя Паша, а для соблюдения русского обычая! — Антипенко ловко сорвал пробку с бутылки и налил всем по полной рюмке. — Заинька! А тебе не много? — строго спросила хозяйка.

— Мама, сколько мне лет?! — Зоя стрельнула в неё укоряющим взглядом.

Я бы тоже хотел знать — сколько? Восемнадцать? Девятнадцать?

Но мать Зои не ответила на этот вопрос, а поднявши рюмку, произнесла простенький тост:

— Ну, давайте, гости! За вас молодых! Чтобы и любовь у вас была, и здоровье, и деньги! И чтобы никогда на земле не было войны!

Чокнувшись со всеми, тётя Паша выпила свою рюмку и отставила её в сторону.

— Мне больше не наливайте, — сказала она, — у меня от водки голова болит.

Зойка пила скромно — по третьей части. Почему-то скромничал и я. Зато Антипенко разошёлся не на шутку. Он наливал себе по полной рюмке, залихватски выпивал и нёс всякую ахинею, от которой даже меня тошнило.

Зоя — несмышлёная дурочка — смотрела на Мишку восхищёнными глазами и слушала его байки с открытым ртом. А вот тётя Паша, искоса посматривая на моего друга, время от времени недовольно морщилась: видимо, не нравились ей разбитные, хвастливые парни. Однако ко мне, воплощавшему скромность во плоти, относилась тепло, по-матерински, то и дело предлагая съесть ещё одну котлетку или попробовать салатика.

Ещё дома мы с Мишей распределили роли: он вешает лапшу на уши дочери, а я отвлекаю разговорами мамашу. Но я никак не мог решиться на откровенный разговор с хозяйкой — просто не находил хорошей запевки для него. И волей-неволей подставлял Антипенко. Наконец я решился на вопрос хозяйке — любой, лишь бы завязать с ней разговор.

— А вы давно в Гомеле живёте?

— После войны переехали, — ответила она. — Сама я из Речицы.

— Надо же! Земляки! А я из Василевич.

Эта была веская причина для сближения. Тётя Паша живо интересовалась моей короткой биографией: расспрашивала о родителях, учёбе, о том, есть ли у меня девушка.

— Не обзавёлся пока! — ответил я. — Учёба много времени отнимает.

Мой ответ понравился тёте Паше.

«Какой положительный мальчик!» — наверняка подумала она. И предложила:

— Ты очень мало кушаешь, Толя! Вот ещё — съешь котлетку!

— Спасибо большое! Я сыт!

Я действительно был сыт — наелся до отвала, как давно уже не трапезничал. Да пора было и честь знать. Миша уже дважды придавливал мне ногу под столом, всем видом показывая, не засиделся ли я слишком долго? Пообедал и домой. Нечего здесь третьему делать.

— Ты уже уходишь? — перешла она на «ты», посчитав, что познакомились мы достаточно близко.

Ах, если бы такой вопрос задала Зоя, а не тётя Паша! Разве я ответил бы на него утвердительно?

— Извините, но мне необходимо идти. Надо основательно подготовиться к завтрашним занятиям.

Тётя Паша провела меня до самой двери, помогла одеться.

— До свидания, Толя! Приходи в гости, когда только тебе вздумается! Наша дверь для тебя всегда открыта!

Как же я явлюсь без уважительной причины? Да и что мне делать в этой квартире — молодому и неженатому? Лясы с занятой, пожилой женщиной точить? Да и приглашение её, мне кажется, из разряда обычной вежливости. Пожелай я каждый день являться к ним на ужин, и от её доброжелательности и следа не останется.

Я вышел на свежий воздух. Вечерний Гомель был наполнен привычной суетой. Сновали троллейбусы, автобусы и редкие в этот час легковушки. Не спеша прогуливалась по улицам молодёжь — парочками и небольшими компаниями. Было тихо и безоблачно. Даже свет уличных фонарей не мешал любоваться звёздами. Я вспомнил своего брата Лёшу. Это он научил меня любить ночное небо. Там, в Василевичах, мы смотрели на него через самодельный телескоп. Он показывал мне двойные звёзды, кольцо Сатурна, спутники Юпитера. Я слушал брата и в душе гордился его эрудицией.