На перекрёстке судьбы. Вторая книга романа «Завет нового времени»

Анатолий Лернер

«На перекрёстке судьбы» – вторая книга романа «Завет нового времени». Герои романа намерены спрятать в прошлом весьма опасные и невероятные артефакты ессеев, которые уже успели привлечь к себе внимание охотников за сокровищами. Открыв временной портал, герои переносятся на две тысячи лет назад, в Кумран, где ессеи признают в них воинов Света будущего, которым предстоит сражение в последней битве Конца времён.

По следам легенды

Полуденной порой, в нещадный солнцепёк, собрался на небольшой кумранской площади караван. Пять верблюдов с притороченной поклажей: мешками с солью и финиками, были готовы выступить в путь. Два погонщика заливали в кожаные мешки воду, а смуглый парнишка, тринадцати лет от роду, читал молитву, творя поклоны и кланяясь в сторону Иерусалима:

Шма, Исраэль!

Адонай Элогейну,

Адонай Эхад!

Поклоны его были усердны и горьки. В день, когда он был посвящён, каратели подступили к стенам Кумрана. По этой причине учителя отправляют его подальше от опасности. В саму Индию. В Кашмир. В землю, где по преданию ессеев закончил свой земной путь Моше Ребейну, запечатлев на мраморе, ставшем его могильной плитой, след своей царственной стопы. Так говорит легенда.

А у стены грубой кладки кумранского гарнизона, напротив базарной площади, стоит стройная женщина. Она прислушивается к родному голосу. В её руках небольшая корзинка с едой. В ногах, два связанных между собой узелка с одеждой. Здесь же и пара простой обуви из ослиной кожи и длинными ремешками.

Юноша закончил молитву, и оглянулся на мать. А та, сквозь слёзы, заулыбалась, и помахала ему. Он снял с головы кожаную корону головного тфилина, размотал, перетянувший смуглую руку чёрный, блестящий ремень, и стал растирать оставшиеся после него следы. Уж больно они были темны, как-то сегодня по-особому кровавы. Тфилин и личный свиток Торы он обернул в саван, сложил в мешок и плотно завязал. Сделав три шага назад не оборачиваясь, он с поклоном повернулся спиной к Иерусалиму и бегом кинулся к молодой женщине.

— Мама! Я простился с Иерусалимом, — сказал он, и обнял мать. — Мне страшно, мама.

— С кем Бог в том нет страха, — улыбнулась женщина, и поцеловала его в лоб. — Ты родился со знанием своего пути, так отправляйся же поскорее туда, откуда он начнётся. Это твоя судьба. — Мать обняла сына и поцеловала его в макушку, а он прижался к ней и долго не отпускал от себя.

— Я поклялся вернуться, мама.

— Кто усерден к Богу и предназначение знает своё, других благословений и не просит, — прощалась с сыном женщина, и прикрывала заплаканное лицо платком.

*******

Когда у коновязи, верхом на осле появился Нафтали, он увидел, как Йешуа прощался с матерью. Женщина стояла рядом с верблюдом, в ожидании проводника и неслышно плакала, а сын стоял поодаль и читал дорожную молитву, прижимая к груди материнский подарок — драгоценную виссоновую рубаху.

Нафтали слез с мула и крепко привязал его. Нужно было торопиться. Римляне приближались быстро.

При виде Нафтали, женщина вздрогнула, засуетилась, а он показал жестами, чтобы особо не торопились, и даже повернулся спиной. Сгружая поклажу с мула, он чувствовал, как с Моря соли дул сухой ветер хамсин, и сквозь его завывание слышались обрывки фраз.

–…на могиле Моше, — слышал Нафтали звонкий голос Йешуа, обращённый к матери, — поклониться следу…

— Ууууу, — гудел ветер.

–… великая сущность, — донесся обрывок фразы. — Учитель…

Хамсин выл, швыряя в лица горсти песка. И снова Нафтали услышал:

–… мой путь… восхождение… — и новый порыв ветра отнёс обрывок фразы в сторону. Но того, что Нафтали услышал, было довольно, чтобы понять смысл разговора. Он почувствовал, как холодный ручеёк пробежал у него между лопатками и тут же испарился на полуденной жаре. Нафтали неожиданно начал осознавать, что именно предстояло им пройти. Только сейчас он понял, какой путь избрал для своего возмужания Йешуа и какую роль отвёл ему. И гордость переполнила Нафтали, ведь теперь он больше не чувствовал себя беглецом, прячущимся от мести центуриона. Он видел себя левитом, вызвавшимся сопровождать потомка Моше, к следу стопы великого предка, от могилы которого и начнёт своё восхождение юный князь. А вместе с ним и они, все те, кому посчастливилось отправиться в столь нелёгкий, но освященный Моисеем путь.

Нафтали споткнулся о чужие мешки и огляделся. Плохое предзнаменование. У коновязи, чей-то поджарый осёл жевал сено, прямо с повозки. К мешкам, брошенным без присмотра, уже спешил мужчина в верблюжьем халате.

— Да это же Йонатан! — Воскликнул обрадованный Нафтали.

— Что ты здесь делаешь, мой брат? — удивлённо спросил он, обнимая Йонатана. — Ты с нами?

— Не совсем. Но я буду всегда рядом с вами. И чуть в стороне, — туманно ответил тот.

— Ты говоришь мудрёно, брат.

— Я отвечаю за безопасность князя и соблюдение тайны этой весьма секретной миссии.

— Мы оба отвечаем за его жизнь! — Сказал Нафтали, щурясь на солнце.

— Конечно! — улыбнулся Йонатан. — Но разница в том, что тебя в провожатые выбрал князь, а меня назначил Совет Мудрецов.

— Кстати, — сказал Йонатан, — я отвечаю не только за жизнь князя, но и за твою тоже. — Он хлопнул Нафтали по плечу, и тот почувствовал тяжёлую руку воина.

— И ещё… Тебе привет от Моше.

— Как он?

— Моше, со всеми нашими наставниками по дороге в Масаду. Их охраняет гарнизон.

— А кто же встретит велиалово отродье? — недоумевал Нафтали.

— Миньян добровольцев задержит их.

— Они погибнут?

— Они остаются, чтобы дать возможность уйти нам и школе, — кратко ответил Йонатан.

— Наверное, есть ещё причины для того, чтобы ты обнаружил себя раньше времени, — спросил Нафтали, и Йонатан согласно, кивнул:

— Ты прав, — сказал он. — Хочу лично усилить караван. Провидец Нахшон, сообщил о пришельцах, которые пытаются вмешаться в ход событий. Этого нельзя будет допустить.

— Пришельцы? Кто такие?

— По всему — шпионы из будущего.

— Ты шутишь?

— Какие могут быть шутки, когда наши маги предупреждают?

Оказывается, Нафтали не знал ни самого Йонатана, ни его качеств. Они виделись мало, во время общей трапезы и на собраниях в Доме молитв. Он дружил с братом Иудой, который был предводителем миньяна сикариев у зелотов. Теперь им предстоял полный опасностей совместный переход, через враждебные народы, и в этом походе навыки Йонатана могли стать бесценными. Ведь не случайно, Совет Мудрецов возложил на него безопасность миссии.

Йонатан кивнул, и произнёс:

— Пора.

— Не торопи, — попросил Нафтали. — Он прощается с мамой.

— Простились уже, — сказал Йонатан, легко перекинул через плечо нагревшиеся на солнце мешки, о которые споткнулся Нафтали, и направился к верблюду, где его встретили два проводника-бедуина. Отец и сын. Они были худы и длинны, как два хлыста. Проводники быстро приторочили к седлу поклажу, сумки с оружием и водой, скатали ковры, и высыпали в глубокую тележку всю неудачную выпечку, за три дня собранную пекарем для скотины. Верблюды наслаждались хрустом сухарей, а Йонатан начал суетиться.

— Не забыли напоить верблюдов? — спросил он у проводников.

— Не забыли, — заверил молодой бедуин.

Как благословение на дорогу, Йонатан произнёс: «Сокрыл незримый Закон в груди своей и сохранил его, как знамение детям Света, — оглянулся он на спутников.

Йешуа подхватил: «И разбитые скрижали Закона Незримого оставались сокрытыми в груди Моше, пока не настало время Детям Света явиться в пустыне и ангелам пойти по земле». — Йешуа улыбкой встретил взгляд Нафтали, которого вдруг осенило!

— Услышал! — прокричал тот сквозь хамсин. — Теперь только и услышал! — перекрикивал ветер, возбуждённый Нафтали, обращаясь к Йешуа и Йонатану, удивлённо разводя руками. — И свитки ведь переписывать приходилось, а вот только сейчас… услышал! Это ведь из «Книги Моисеевой: Десять Заповедей»…

— И что же ты услышал? — спросил юный князь…

— Кое-что другое…

— Какое, другое? — подначивал Йешуа.

— Ну, про детей Света, явившихся в пустыне…

— И про ангелов, что пойдут по земле? — Засмеялся Йешуа, — ты об этом?

— Ну да, — протянул сконфужено Нафтали, ища поддержки у Йонатана. — Это ведь про нас сказано.

— Точно. Про ессеев, — согласно кивнул Йонатан.

— Сказано про тех, кто вершит Закон! — рассмеялся Йешуа. — А мы с вами пока только в начале пути. И уже бежим от закона и беззакония.

Нафтали рассмеялся. Всё ещё улыбаясь, он помог своему острому на язык подопечному взобраться на склонившегося перед ним верблюда. Когда юноша уселся в седло, животное очень осторожно и вместе с тем царственно грациозно, подняло юношу на высоту хребта.

— Ух! — восторженно произнёс Йешуа. — Как высоко!

— Тебе удобно, князь?

— Да! Замечательно! — резвился юноша.

— Справа — кожаный мешок с водой, — уточнял Нафтали. — Слева — с золотом. Вещи на другом верблюде. За спиной, в чехле — меч. — Йешуа оглянулся и, вцепившись одной рукой в поводья, другой аккуратно вынул из кожаных ножен короткий, в полтора локтя меч. Сталь блеснула чистым солнечным светом.

— Наша, дамасская сталь, — любовно произнёс Нафтали.

— Мастер Давид сработал? — Йешуа, любовался мечом.

— Этот меч детей Света я лично выковал для тебя, — произнёс смущённо Нафтали, и краска залила его лицо. Восхищенный Йешуа долго любовался оружием, созданным в кузнице под крышей мистической школы.

— Так это из-за тебя вспыхнула ссора с центурионом? — спросил Йешуа у меча так, что Нафтали почувствовал себя виноватым и ссутулился.

— У тебя уже есть своя история, — восхищенно говорил князь, высоко поднимая меч и резко его опуская. От этого движения, верблюд шарахнулся так, что юноша едва удержался в седле. Нафтали с трудом сдержал напуганное животное, а когда верблюд успокоился, протянул руку князю. Прежде чем соскочить с седла, Йешуа открыл кожаную сумку и достал из неё мешок.

— Я выкупаю это оружие воинов Света, — крикнул он, и ловко спрыгнул в объятия Нафтали.

— Ого! Да ты весишь не меньше тысячи монет! — пошутил он, и поставил подопечного на землю. Йешуа несколько сконфуженно передал в руки проводника мешок со ста монетами, и проникновенно сказал:

— Для меня это большая честь Нафтали. Меч уже имеет имя?

— Нет, князь.

— Зачехли его, мой брат. И лучше спрячь вместе с золотом от глаз подальше. До поры.

Нафтали вложил меч в ножны, замотал ветошью и спрятал внутри скатанного ковра, который сложил вдвое и приторочил к верблюду. После этого он расстегнул пояс с кинжалом и протянул своему подопечному.

— Пусть этот клинок всегда будет при тебе.

Йешуа склонился, и принял пояс с ножнами и кинжалом. Он застегнул пояс на талии и медленно извлёк кинжал из серебряных ножен, наслаждаясь и любуясь работой.

— Этот кинжал сделал мастер Давид. Мой отец. Он дал ему имя «Милость Божья».

— Научишь меня сражаться? — спросил Йешуа и в его глазах загорелся огонь сикария.

— С радостью! — ответил Нафтали.

— Твой брат Иуда настоящий боец. Однажды, он дал мне урок. Это было красиво! Я запомнил его.

— Владению боевым искусством и ремеслу создавать оружие детей Света нас обучил отец. Но это не единственное, что мы постигли в родительском доме.

— Я знаю, — кивнул Йешуа. — поэтому я и выбрал тебя, и просил Совет отпустить твою семью со мной на Восток.

— Семью? — удивлению Нафтали не было границ.

— Разве тебе не сказали? Я решил, что так будет правильно…

— Нет, князь. Не сказали. Спасибо, что сообщил!

— Ты рад?

— Очень! Спасибо, князь…

— Не называй меня так. Отныне я ученик погонщика. Твой ученик. Зови меня по имени, брат.

— Да, брат.

— Сколько тебе лет, брат? — спросил Йешуа, самостоятельно взбираясь на верблюда.

— Тридцать, Йешуа, — ответил Нафтали.

— Прекрасный возраст! — крикнул ученик погонщика с высоты. Он уронил поводья и теперь пытался дотянуться до них. При этом он неосторожно задел верблюда пятками, и тот сильно шарахнулся в сторону, а потом стремительно побежал. Караван проявил беспокойство, но готовые ко всему бедуины, немедленно успокоили остальных верблюдов, с удивлением наблюдая за тем, как подросток сумел удержаться в седле, и, даже поймал поводья. И вот уже Йешуа возвращает своего верблюда, виновато склонившего голову, к коновязи, и под общее одобрение отважно спрыгивает в сильные руки проводника.

Конец ознакомительного фрагмента.