Романтик. Бомбила

Анатолий Агарков, 2023

Природа не терпит вакуума – уходят силы, приходит мудрость. С её точки зрения, что я могу сказать о прожитой жизни? Она была интересной. И если бы снова начать…Хотя кто-нибудь скажет – ну и хвастун! За душой ни гроша – нет ни дома, ни дачи, ни машины… Что оставишь потомкам после себя?Доброе имя и свои книги! Разве этого мало? В последних из автобиографичных рассказал, как жил, чем занимался, когда оставили честолюбивые мечты стать богатым и знаменитым. Известным, может быть, ещё стану, а уж богатство совсем ни к чему. Сейчас дорого время – каждую минуту в дело. Планов ещё громадьё – дай Бог здоровья и сил. Ведь в душе я как был романтиком, им и остался на склоне лет…

2

Ну, почему невозможно обойтись без женщины, черт возьми? Это природа подстроила так, что наша плоть нуждается в ней, как желудок в еде. Но ведь могут же некоторые мужики жить как монахи, не вспоминая об особах противоположного пола. Иногда, в периоды долгого воздержания, я им даже завидовал. И люто презирал гомосеков, считая их не просто больными, а морально-физическими уродами — заочно всех приговорил к лишению мужского достоинства. Моя бы воля…

Варианты были, но жениться вновь мне не хотелось. Во-первых, привык уже жить в одиночестве. Во-вторых, настолько увлекся литературой, что на жену вряд ли найду свободное время. А такого никакая нормальная женщина конечно же не потерпит.

Можно любовницу завести — скажем, женщину своего круга: одинокую или неудовлетворенную мужем, но… ей тоже придется уделять слишком много внимания и врать о любви. А вот этого я терпеть ненавидел.

Дешевые девицы, что стоят на трассе — тоже не выход: есть риск подцепить заразу смертельную.

Идеальный выход из ситуации — найти содержанку. Она, по крайней мере, будет благодарна за материальную поддержку. Но давайте-ка посчитаем, что я на руки получаю — примерно, «штуку» за смену, пятнадцать в месяц. Минус кредит за машину — в остатке десять. Половины на житьё мне вполне хватает. Где найти милую женщину (сварливых дурнушек не предлагать!), которая согласится за пять тысяч рублей в месяц кувыркаться со мной… ну, хотя бы раз в неделю? Может, объявление в газету дать?

В свете этих размышлений, наверное, судьба мне подкинула знакомство с ослепительной красоткой Наташей? Поживем — увидим…

Возвращаясь домой после суточного дежурства в «Дилижансе», я каждый раз как бы заново обустраивался в родительском доме — настолько тоскливо и пусто в нем было без мамы. Казалось, за сутки в нетопленном доме холод проникал не только в стены, но и душу. Без людей ни в каком, даже самом роскошном и уютном жилье не бывает и быть не может ни тепла, ни счастья.

Работая в «Бетонпрофите», я привык возвращаться домой лишь для отдыха. Нет, правда, летом были сад с огородом… а зимой — только кровать, компьютер и водка. На этих трех китах держалась моя жизнь.

Сейчас — сутки дома. Я бы работал без выходных, но коллегам такое не по нраву. И один из китов дал течь — пить много нельзя… впрочем, вообще нельзя — ибо гаишники вычисляют таксистов на раз-два и «секут» за нами в четыре глаза. Приходится держать себя в железных рукавицах, не позволяя ничего лишнего. И не зря…

Вдруг позвонила Наташа. Она знает, что я сегодня после дежурства и все-таки беспокоит:

— Сможете мне помочь?

Да, конечно. В любое время суток, в любую погоду, в любом деле…

— Сейчас выезжаю.

Снова в машине, снова в пути…

— В расчет поцелуй? — спросила она, садясь в авто.

— Если бы ты знала, Наташа, как я хочу тебя (не сказал «люблю», чтобы не опошлить ситуацию), то не стала спрашивать, а сразу сказала: «Вези меня к себе».

Девушка погладила мою руку.

— Не хочу загонять вас в долги, ведь мы ещё не заключили окончательно соглашение — так, одни разговоры были.

Я был несколько удивлен тем, что сегодня девушка разыгрывает из себя леди Добропорядочность. Судя по всему, она ещё действительно не решилась на мое предложение.

— Тогда поцелуй — это подарок, а не плата. Ты мне ничем не обязана. Я одинокий человек и любое общество — мне награда. А уж с такой красавицей как ты, готов мчаться хоть на край Земли.

Наташа посмотрела на меня долгим взглядом.

— Ладно, посмотрим.

Я сразу понял, что она имеет ввиду — это не сложно. Маленькие женские хитрости понятны опытному человеку. Сейчас объясню… Когда мужчина склоняет женщину к интимной близости, а она ему не отказывает, многих из нас, мужики, охватывает преждевременная эйфория. Нам кажется, что бабенка уже наша, что мы уже побывали с ней в постели… И потому позволяем себе некоторые фривольности, сидя тет-а-тет в салоне автомобиля — дотронуться до соблазнительного колена, погладить манящее бедро, а то грудь поласкать… Это-то и губит нас в глазах мудрых женщин.

Вот сейчас Наташа напряглась, ожидая моего «рукоприкладства». Я медлил, а девушка, не отводя глаз, смотрела на меня и пыталась понять ход моих мыслей и желаний. Но… я завел двигатель, даже не покосившись на её безумно манящие стройные ноги под коротенькой юбкой. Мне показалось, Наташа облегченно вздохнула, хотя выглядела несколько разочарованной. Впрочем, не смотря на это, жизнь прекрасна!

— Куда едем?

— Я хотела продолжить наш прошлый разговор — так что поехали кататься, если вы не против.

— На трассу или в глухомань?

— Где вы себя уверенней чувствуете.

— Может, поужинаем для начала? Как раз собирался, когда твой звонок прозвучал.

— Давайте возьмем в дорогу шашлыков и «кока-колу».

Взяли. В дороге:

— Лежа на спине, зарабатывать можно, — с иронической усмешкой поглядывая на меня, сказала Наташа. — А как вы относитесь к бизнес-вумен?

— Ты хочешь заняться бизнесом?

Слегка покраснев, Наташа тихо промолвила:

— А почему бы нет?

— Да нет, напротив — если есть способности, то это самый отличный способ стать богатым человеком. И обольщение прелестями дамскими в бизнесе тоже присутствует. Красота налицо, а способности к бизнесу у тебя есть?

— Не знаю. Не пробовала ещё.

— И я не лучший консультант в таком вопросе. Но тебе дана неземная красота, а я неплохо разбираюсь в мужской психологии. Своими усилиями и моими советами ты могла бы многого добиться в жизни. Сколько тебе сейчас?

— Двадцать четыре, — как эхо откликнулась Наташа.

— Самое время! И медлить больше нельзя.

— Зачем вам это?

— Я же говорил — очень хочу стать твоим любовником.

— Но мы уже договорились: ночь — за книгу.

— Книгу ещё писать да писать, а хотелось бы прямо сейчас получить от тебя награду.

Лицо Наташи вспыхнуло.

— Вы ведь не новичок в любви. И я, поверьте, вполне земная женщина. Когда мы познакомимся ближе, то вы узнаете, что во мне нет ничего необычного.

— Меня не интересует просто секс, — сказал я, оглядывая свою спутницу с ног до головы. — Мне нужна в постели женщина, от которой сходил бы с ума.

Наташа покраснела ещё сильней, но выдержала мой раздевающий взгляд — хотя, признаться, он был скорее искренним, нежели нахальным. Очень-очень искренним.

— Зачем это вам? А, понимаю — великие чувства пробуждают великие мысли, — сказала она тоном, в котором слышалось и утверждение, и предупреждение. — А полюбить вы меня можете?

— Конечно, могу, но нам это не нужно?

— Кому это нам?

— Мне и тебе.

— Лично я захотела есть, а шашлык так восхитительно пахнет…

Мы остановились перекусить. После еды и питья что-то переменилось в чувствах Натальи — она пошла в решительную контратаку.

— Знаете, Анатолий, я много думала над вашим предложением и вот что хочу сказать, — промолвила девушка твердым голосом. — Я не могу быть куртизанкой. Жизнь дается один раз, и я хочу в ней любви. Я хочу спать с любимым мужчиной и рожать от него детей. Пусть буду бедной… Но умереть в роскоши, сожалея, что так и не увидела счастья, промотав на него все надежды в чужих постелях, гораздо хуже. Ведь правда?

Я открыл рот, чтобы возразить, но Наташа остановила меня жестом руки.

— Поверьте, я не кокетку из себя разыгрываю… Вы мне очень нравитесь, как мужчина. Я даже смогла бы вас, наверное, полюбить. Но вам ведь, Анатолий, не нужна любовь. Вы весь в книгах…

Когда она закончила свою речь, в салоне автомобиля надолго установилась тишина — только тихо-тихо лилась мелодия из радиоприемника.

— Можно я тебя поцелую… на прощание?

— Да, конечно.

Я припал к её губам, и Наташа не стала противиться, готовясь взять ещё один урок от специалиста в вопросах обольщения. Поначалу поцелуй был нетребовательным — как и тот, самый первый наш. Потом я вошел во вкус — обнял девушку одной рукой, крепко прижал к себе и впился в её губы сильнее. Моя грудь сладко заныла от тесно прижатых ко мне упругих грудей. Другая рука скользнула по её бедру к колену, а потом отправилась в обратный путь с намерением постичь головокружительные высоты…

Девушка вырвалась из объятий и оттолкнула меня.

— Анатолий, я не шлюха. И такой никогда не стану.

Снова в салоне нет разговоров — только прерывистые дыхания: мы хватали воздух ртами, словно только что вынырнули из глубокого омута.

Первым отдышался я:

— Извини, не хотел тебя обижать, но не сдержался: страсть — сильная штука.

— Вы… вы смущаете меня раз за разом. Вы удивительно на меня действуете.

Прощаясь возле подъезда дома, в котором она жила, Наташа чмокнула меня в щеку и сказала:

— Звоните, если однажды захотите вдруг поухаживать. У вас это здорово получается!

— Подожди, Наташа! Делаю встречное предложение — скажи, сколько ты хочешь? Назови себе цену. Может, эта сумма у меня уже есть. А если нет — я буду копить, экономя на всем. Душу дьяволу продам за одну только ночь с тобой.

— Как поэтично звучит! Нет, Анатолий, не тратьте денег понапрасну, а пишите книгу — я выполню наш уговор.

Вот так.

Роман я писал, о Наташе мечтал, а жизнь продолжалась.

Когда ещё работал в «Бетонпрофите» и мотался на машине в Челябинск, заметил на трассе молодую особу приятной наружности с чертами восточными. И даже заметил, как смещается среда её обитания — всё ближе к Южноуральску. Теперь она стала работать на трассе в Увелку — видимо, платить кому-то не захотела, и её вытурили с бойкого места.

Таксисты «Дилижанса» рассказали о ней — она местная, зовут Лилей (может, псевдоним такой?), берет недорого, и только в рот…

День обычный, работаем, как всегда. И тут очередной водитель вернулся с новостью — Лиля на трассе. Самый молодой из нас, Андрюша, тут же поднялся и к машине. Выходя из вагончика сказал Наташе:

— Не теряй меня. Я скоро вернусь.

Девушка с усмешкой на меня посмотрела:

— Вы к Лиле следующий?

— Нет, милая, даже если бы все женщины района выстроились на трассе, предлагая себя даром — они мне не нужны. Мне нужна ты. Такой красавицы я прежде не видел.

Стрела попала в цель.

Наташа с облегчением вздохнула и улыбнулась мне в ответ:

— Всему своё время, милый мой. Пишите вашу книгу, заканчивайте поскорей.

— М-да… Жестокая мне досталась муза.

Удивленно приподняв брови, девушка промолвила:

— Вы сами все накручиваете. Выкиньте меня из головы и сгоняйте-ка к Лиле. Впрочем, могу пообещать за вашу книгу ночь удивительной любви, какой не знали даже императоры.

Я усмехнулся, давя в себе желание:

— Ты — удивительнейшее из созданий. Я никогда не спал с женщиной, ублажавшей императоров.

Наташа поняла, что ступила на опасный путь софистики и в этот раз ей вряд ли меня победить. А унижаться не в жилу.

— Это для образа сказано, — заметила она.

— Я понял и подумал — а почему вслед за фантастическим романом мне не взяться за написание исторического? Скажем, я в роли убиенного Павла Первого, а ты его любовница. Годится?

— Мечтать не вредно, вредно не мечтать. Дописывайте ваш фантастический роман, а там посмотрим.

В вагончике никого кроме нас. Я взял её ладонь в свою и кончиками пальцев погладил тыльную сторону.

— Может, снова покатаемся завтра вечером?

Внимательно смотрел в её глаза, пытаясь понять — жаждет ли она свидания со мной?

— Снова с шашлычками, как прошлый раз…

— Можно где-нибудь и посидеть, — согласилась она на предложение, — но только подальше от Южноуральска.

— Отлично придумано, Натали. Мы сгоняем в одно место под Челябинском, где к шашлыкам подают лимоны. Ужасно вкусно получается.

— Я позвоню, когда смогу.

— Я буду ждать, — и губами погладил руку девушки, обнаженную до самого локтя.

Она взъерошила мне шевелюру.

Интересно, какими будут наши отношения, когда я подарю ей эту чертову книгу?

Но следующим звонком Наташа попросилась к маме, и мы долго просидели в машине возле знакомого домика, обсуждая дела сердечные. Женатый друг её сходит с ума. А жена его уже вычислила соперницу и грозится всеми карами. Как поступить? — Натали просит моего совета.

— Женат, имеет ребенка… Мне бы бросить его, но вижу, как он несчастен…

И я ответил:

— О, сердце женское! Симпатии и начинаются с забот. Потом возникает желание залечить раны, нанесенные ему жестокой судьбой. А там уж два шага до того, как ты вобьешь себе в голову тупую мысль, что ни одна другая не сможет полюбить его сильнее тебя. И ты пропала!

Я перевел дыхание и покосился на Наташу. Она внимала, безучастно глядя пред собой.

— Дальше жизнь совместная. Если он мужик порядочный, то будет навещать оставленного ребенка. А ты будешь ревновать его к жене. Но если он подлец, то снова ложь и предательство — найдет другую и будет бегать от тебя, как теперь бегает к тебе. Такова логика поведения всех бл.дунов.

— А вы не такой?

— Я, Наташенька, однолюб. Если у меня женщина есть, мне не надо другой.

— А если полюбите?

— Я сумею свою полюбить так, что другой уже места не останется.

— Вот и я люблю.

Наташу зримо пробрала дрожь. Кажется, я палку перегнул. Как можно тактичнее спросил:

— Ты уверена, что хочешь связать с ним свою жизнь?

Она ответила каким-то потусторонним голосом:

— Я растворяюсь в нём — вся, без остатка…

О, Бог мой! Что бы это значило?

— Остановись, Наташа, пока не поздно. Ты должна властвовать и покорять, а не бросаться в ноги тому, кто ничего не стоит. Он бизнесмен, бандит или начальник?

— Он — кондитер.

Час от часу не легче. Проиграть девушку в поединке с кондитером — куда это годится?

— Я думал, твоим невинным ушкам ещё рано выслушивать те мерзкие истории, в коих мне пришлось принять участие по молодости лет. Но раз уж разговор зашел о «царской водке», способной растворить женское сердце, пожалуй, можно и рассказать одну. Вот послушай…

Я поведал ей историю, как мы со сватом Николаем ухаживали за одной девушкой, и что из этого всем получилось.

— Он был довольно симпатичный малый, но подлости отменной. Твой кондитер как — красавчик?

— Пожалуй, — согласилась девушка.

— То-то и оно…

Помолчали, думая каждый о своем.

— Я тебе говорил, что похоть будит в мужчине низменные страсти.

— Но мы уже с ним были близки. А до этого он мне не говорил слов любви.

— Не буду тебя уговаривать, — заметил я, пожав плечами. — Похоже, выбор свой ты сделала сама. Но помни, пока ты красива и молода, никогда не поздно вернуться к разговору о куртизанстве. Наиграешься с поваром — звони…

Приняв молчание Наташи за согласие, продолжил с растущим энтузиазмом в голосе:

— Детка, пойми — счастливым брак бывает тогда, когда он любит, а она лишь позволяет ему любить себя. В противном случае финал будет трагическим. Возможность без памяти любить дана лишь мужчинам, а женщинам природа присудила быть мудрыми и разливать вино любви разумными порциями.

— Как вы красиво говорите, — прошептала она, вытирая слезы.

— Ну, я же писатель, — взял её руку в свои ладони и осыпал поцелуями. — Будь моей музой!

— Нет, Анатолий! Мне приятно, что вы так мною восторгаетесь, но я хочу того, кого люблю.

— Ты будешь несчастна с ним.

— Не беспокойтесь, — сухо молвила Наташа. — Я не девочка и многое знаю о людском тщеславии. Известно мне и то, что красота не вечна. Словом, не стоит беспокоиться: моя голова не закружится. А вам спасибо за участие.

На этой ноте мы расстались. Наташа больше не звонила. А мое тщеславие — проиграть простому кондитеру! — не позволяло сделать шаг навстречу. И через несколько дней я оставил «Дилижанс».

Произошло это так…

Иногда подрабатывала у нас на своей машине знакомая мне девушка с Бугра — по слухам, родственница хозяина. Ну что ж, имеет право. Она не дежурила ночами, не выходила в смену — так, приезжала изредка, обычно в выходные, и таксовала. С Наташей они были подруги, а вот Татьяна, видимо, помня о её родстве, ей форила. Мужики на это косились, но помалкивали: ведь не каждый день такое случается и потом — родственница хозяина. Но один как-то не стерпел и затеял свару — и с девушкой, и с диспетчером Таней сразу. В пылу разборки ляпнул он таксистке от сибаритства:

— Сама ты шлюха!

Едва грубое слово прозвучало, родственница спорить перестала, села в машину и укатила.

— Ну, теперь, Вова, жди от хозяина нагоняя, — посочувствовали хаму коллеги.

Тот плечами пожал:

— Выгонит — в другом месте найду работу.

На календаре была уже осень. Она набросила на деревья своё желто-золотистое покрывало, которое ещё радостно переливалось под лучами полуденного солнца. Но сегодня день выдался промозглым, а вечер холодным.

Я приехал с вызова и лег на топчан, укутавшись одеялом.

— Замерз, Анатолий? — заботливо спросил Юра и накинул на меня сверху матрас с другого топчана. — Погрейся.

Я согрелся, разомлел и задремал. Проснулся, будто не спал: все на своих местах — Татьяна за столиком диспетчера вяжет, Юрий и Вовик сидят на топчане без матраса, уставившись в телевизор. Интересно, сколько времени я проспал и который теперь час? Неужели не было вызовов? Может, ребята уже успели сгонять куда-нибудь? За Татьяной такое водится. Ведь не даром таксёры, заступая с ней в смену, преподносят диспетчеру фрукты-овощи из своих садов-огородов. Я иногда привозил из рейсов мороженое, но только Наташе. У Татьяны не был в любимчиках. Да и она мне, честно сказать, не нравилась…

Итак, ночь за окном, бубнит телевизор, все присутствующие настроены на спокойное дежурство…

И тут негромкий стук в дверь, и препагано-елейный голос снаружи:

— Вовик, ты здесь? Выходи, родной, беседа есть.

Голос из ночи действительно такой противный, что потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть в смысл прозвучавших слов. Татьяна кивнула на дверь и сказала, глядя на Вовчика, с которым не так давно ссорилась:

— Надо понимать, это тебя — здесь нет больше Вов.

Таксист, наверное, ног не чувствовал под собой, когда поднялся и вышел наружу походкою робота. Дверь захлопнули, тишина на улице. Томительная тишина…

Потом глухой удар в стену, потрясший вагончик — будто тараном в осажденную крепость. Затем дверь распахнулась, и на мгновение показалась рука… кажется, Вовика. Рука пропала, дверь захлопнулась, а из-за неё понеслись звуки, будто кто-то шлёпал подошвами по сырой земле.

Несмотря на неопределенность происходящего, на ум пришла одна ужасная мысль — идет драка. Точнее — избиение. Я сразу вспомнил, что бывший муж оскорбленной соседки — чемпион Европы по боям без правил. А для мужчины честь жены, пусть даже бывшей, по-прежнему дело святое. Так что, Вова нарвался. И по делом: на будущее пригодится — будет знать, как женщину оскорблять и к чему может привести необузданное хамство.

Юрик не мог больше терпеть. Юрик был крепкий малый — он мог любую драку унять… но, как оказалось, не эту.

Юрик поднялся и вышел, не закрывая дверь.

— Эй, мужики, кончайте звереть.

И тут же звук удара. Потом звук падения тела. Чертыханья, сморкания, кашель, стоны…

Наконец, голос Юрика:

— Меня-то за что?

И в ответ совет:

— Пасть закрой!

Было большой удачей, что нападение я встретил лежа на топчане, да ещё замаскированный матрасом. Спасибо Юрику! Или Судьбе? Тогда не стоит её испытывать. А то можно схлопотать кулаком по лицу от чемпиона Европы по боям без правил или куда-нибудь его ногой — что гораздо хуже. Лучше ещё полежать, притворяясь спящим, и подождать — чем же все это закончится?

В вагончик вошел молодой парень. Нет, это не чемпион. Это его младший брат — не такой спортивный, но ещё более наглый и жестокий.

— Ты куда, сука, звонишь? — двинулся он на диспетчера.

— Никуда я не звонила, — попятилась от него Татьяна.

Но пятиться было некуда — позади стена. Лицо её оставалось спокойным, и только нервно сцепленные пальцы выдавали в ней волнение.

Звонкий звук пощечины подкинул меня на ложе. Подкинул, но не выкинул. Первая мысль — женщину бьют! — заменилась второй — уже не бьют… И, наконец, третья мысль решила всё — не стоит из-за пощечины чужой бабе терять свою голову. Я остался там, где был.

Между тем, незваный гость сбросил на пол проводной телефон и растоптал его в лепешку. Пока он расправлялся с невинным средством связи, диспетчер бочком-бочком… мимо стола, мимо него… через порог и на стоянку машин — здесь хоть люди нормальные, а не этот чертоброд. Разгром продолжался — на пол вслед за компьютером полетел телевизор. Потом была попытка разбить ногой выключатель. Нога салаги не дотянула до цели целых полметра. Обескураженный, он немного подумал. И саданул ногой в окно. Стекло, конечно же, не устояло. Уходя из вагончика, погромщик бутылкой минеральной воды со стола диспетчера разбил-таки выключатель, и мое убежище погрузилось во тьму.

Впрочем, нет — в разбитое окно и распахнутую дверь от уличных фонарей проникало достаточно света, чтобы не спутать, куда бежать, если мстительным братьям вдруг вздумается наш вагончик поджечь. На стоянке уже перестали шлепать подошвами по сырой земле. И стоны прекратились, и маты, и харканья… Слышен только бубнеж — не-разбери-поймёшь кто кому и о чем говорит.

Но, кажется, страсти улеглись — может, время вставать? И что я скажу? Мол, здрасьте, ребята, вы тут всех избили, а меня позабыли… Я подумал о ложе, спасшем меня от расправы, с нежностью и любовью. Не раз прежде на нем засыпал, но никогда мне топчан не казалось таким надежным и уютным. А сейчас можно спать на нём ни о чем не заботясь — буря меня миновала и вряд ли вернется, звонков на вызов больше точно не будет.

Если не спится, то думай о том, что любовь или ненависть к женщине имеет свою оборотную сторону. Вон Вовик сболтнул сгоряча лишнего и получил старицей. Или, к примеру, скажет Наташа своему повару, что нравится ей другой, и тот заявится в наш вагончик — нет, ни с жареной картошкой на сковородке, а с дружками — и что тогда делать? Не с руки мне после пятидесяти лет кулаками махать. Хорошо было раньше, когда пистолеты решали, чья будет красавица. Не помеха возрасту был «пиф-паф».

Впрочем, дерутся не только из-за женщин — бьют воришек и хулиганов. Просто лупцуются, потому что руки чешутся… и по пьянке.

Я поежился под матрасом, в который раз уже подумав, как мы, водители «Дилижанса» беззащитны перед обстоятельствами. Никакая ведь «крыша» не поможет, если убийца сядет в авто и приставит «финку» к горлу. Нет, определенно надо менять место работы. Ну, а пока лежу и жду утра.

Почему-то в вагончик никто не возвращается. Впрочем, что тут без света делать… без телевизора и телефона.

Только подумать успел, порожек тихонечко заскрипел, и в вагончик вошел наш герой — избитый чемпионом Европы Вова. Он с трудом опустился на топчан без матраса, даже охнув от неосторожного движения. В солидарность с ним я почувствовал привкус кровавой горечи во рту.

Несчастный сидел, угрюмо глядя на дверь, а я подумал — почему же он не убежал в темноту? Тут до отдела милиции всего два квартала. Может быть он согласен с наказанием — получил по заслугам и ни на что не жалуется.

Вова однако отшатнулся к стене, когда в вагончик вошел младший брат чемпиона.

— Простите милорд, — засмеялся урод. — Вы, кажется, отдышались? Тогда продолжим процедуры.

И ударил жертву кулаком по лицу. Тот, охнув, подобрал ноги и свернулся калачиком на топчане. Нападавший попеременно — то кулаками, то ногами — вбивал его беззащитное тело в доски ложа.

Так почему же Вовик не убежал? На что он надеется?

После нескольких минут избиений несчастный в отчаянии вскричал:

— Ты убьешь меня!

— А я и хочу тебя убить, — сказал юный садист, пытаясь Вовику вывернуть руку, которой он прикрывал голову. — Неужели ты думаешь, что мы пришли тебя проучить?

Жертва оказалась сильней, и нападавший, оставив руку, обрушил на голову свой кулак:

— Умри, падаль!

Вова громко вскрикнул и затих. Брат чемпиона из вагончика вышел.

Прошло немало томительных минут, прежде чем избитый подал признаки жизни. Он с трудом сел — огляделся, прислушался… Поднялся, доплелся до двери и высунул голову наружу.

— Юра, они ушли?

В тот же миг ноги его потеряли опору, а тело взметнувшись в горизонтальный полет, грохнулось о стену и распласталось на топчане. Следом, как дракон, как хищник на охоте, ворвался чемпион и нанес несколько жестких ударов. Вова уже не закрывался — Вова лежал без памяти.

Господи! Сколько же может длиться этот кошмар, это ужасное зрелище! Удары, крики и стоны, раздирающие душу; конвульсии сотрясающее избитое беззащитное тело… Вагончик весь ходуном ходил — того и гляди, развалится. Конечно же, неприлично оскорблять женщину, но такие последствия, как возмездие, мне показались чрезмерными. К первому вопросу — почему Вовик не убежал, что его держит здесь (ну, не машина же, в самом деле)? возник и другой — почему чемпион так жесток? Ну, врезал бы пару раз за обиду жены, как он это умеет… а тут разошелся, прямо сам не свой: того и гляди убъет или покалечит парня.

Говорят, участникам боев без правил драк не хватает, как больному ампутированной конечности. Живут они только инстинктами, ибо мозги им давно вышибли. Периоды застоя их нервируют и накаляют до предела. Ну, звери, натуральные звери! Теперь я сам убедился в этом.

Опять наступила тишина. Чемпион из вагончика вышел. От несчастного не слышно не только стонов, но и дыхания. Я лежал под матрасом, не в силах сдвинуться с места — страх обуял меня. С одной стороны я был рад, что гнев чемпиона меня миновал, с другой донимал стыд, что спрятался-отлежался и не вмешался… Разум подсказывал, что не возможно остановить эту машину насилия и убийства. Если я вмешаюсь, то не придется сестре делить на двоих родительское наследство. А совесть зудила — ну, ты и трус!

Ситуация была трагической. Вдруг мой коллега уже погиб? Или при смерти и нуждается в помощи. Чего же я прячусь под матрасом, как премудрый пескарь? Или разборки людские меня не касаются?

В этот момент — как это ни странным может показаться вам в такой ситуации — я уснул. Лежал-лежал, за товарища переживал, себя за трусость проклинал… и вдруг отключился.

Пришел в себя, когда что-то влажное коснулось моего носа. Глаза открываю — свет фонарика мне в лицо, а перед ним страшная морда огромной овчарки… впрочем, вполне добродушного вида. Лизнув меня ещё раз, собака вернулась к хозяину. Вернее к хозяйке, потому что голос, прозвучавший в вагончике был женский.

— Вы живы? Тогда поднимайтесь.

И в милицейской форме фигурка с собакой на поводке вышла из вагончика такси «Дилижанс».

Я, выпутавшись из-под матраса с одеялом, поднялся и вышел на стоянку машин. Здесь были диспетчер Татьяна, водитель Юрий, избитый, но живой и курящий Вован, девушка с собакой и ещё один сотрудник милиции мужского пола. Их спецмашина стояла поодаль, беззвучно мигая сигнальными огнями. Налетчиков не было.

Пытаясь придать своему голосу суровость, сотрудник правоохранительных органов допрашивал сразу всех:

— Вы знаете, кто это был?

Вовик угрюмо молчал, уставившись в землю. Юрик плечами пожал и отвернулся. Ответила Татьяна:

— Каких-то два пьяных парня.

Ментам, возможно, того и надо: мне показалось — оба с облегчением переглянулись.

— Заявление будете писать?

— Вот приедет хозяин, — сказала Татьяна, — он и напишет.

Она выбрала правильный тон: менты только к ней и обращались, совершенно игнорирую очевидную картину — из трех присутствующих мужчин один безмятежно проспал нападение и совершенно не пострадал, другой с гематомой на скуле был лишь слегка взъерошен, а третий избит до потери лица. Они даже избегали смотреть на Вовика, философски успокоив свою служебную совесть: молчит парень — значит, ему это надо. Конечно, не сам он себя отхлестал, но у кого в жизни не бывает трудностей? Скажем так — не повезло. Несчастный случай — и здоровый человек в одно мгновение может стать инвалидом. Вот и всё. Следствие по горячим следам закончено.

Менты сели в свой «бобик» и укатили.

— Хорошие ребята, — усмехнулась Татьяна им вслед. — С понятием.

Оставаться на стоянке «Дилижанса» да и в вагончике смысла не было — по крайней мере, для меня. Боялся упреков от коллег, обвинения в трусости… А они храбрецы? Побоялись назвать имя чемпиона! Я, впрочем, тоже. Хотя меня не спросили…

Короче, прощай, «Дилижанс», я сюда больше ни ногой. Сел в свою машину и уехал домой. Вернулся утром. Надо было вернуться. Ведь я не рассчитался с диспетчером за дневные вызовы. А я — порядочный человек и не люблю оставаться в долгу.

Татьяны уже не было в «Дилижансе», не было Вовика. Из ночных пострадальцев был Юрик, который горячо рассказывал новой смене таксистов о происшествии. Был хозяин, который вставлял стекло. Была и Наташа, выметавшая из вагончика осколки ночного разгрома. На мое предложение посмотреть журнал записей вчерашних вызовов поначалу удивилась, а потом махнула рукой:

— Считай это компенсацией за нервное потрясение. Хозяин не взыщет. Не до того.

Хозяин на меня внимания не обратил. А я не торопился уезжать и бросал на Наташу многозначительные взгляды, показывая, что у меня к ней немало вопросов. Но девушке было не до того. И возможности задать их не представилось.

Мне хотелось ей сделать подарок — что-нибудь из тряпок или какую-нибудь маленькую драгоценность. На прощание. Но что? Пусть подскажет сама.

Мы раньше виделись через день, через два… и целыми сутками. А теперь, наверное, долго не увидимся. Ведь я твердо решил уйти из «Дилижанса». И звонить ей не буду. Наташа, найди же время со мной пообщаться — требовал мой взгляд.

Не удивляйтесь. Даже очень солидные мужчины (имею ввиду возраст) могут вести себя не так, как обычно, когда дело касается настоящей любви. А то, что я в девушку втюрился, теперь не вызывало во мне сомнения.

Как бы там ни было, я торчал на стоянке, приняв решение дать событиям развиваться своим чередом. А спешить было некуда.

Наблюдая издали за Наташей, я не мог не залюбоваться её грациозной, уверенной походкой, милым выражением лица. Эту улыбку Мадонны она впитала с молоком матери. Девушка достойна быть примой на светских раутах, а выбрала судьбу второй жены кондитера-алиментщика. Смешно!

Один раз мне удалось таки увидеть её необычайно теплую улыбку, обращенную ко мне. И тогда подумал — а ведь у нас вполне могло что-нибудь получиться. Что же за наваждение эта Наташа в моей жизни? — чем больше о ней думаю, тем больше хочу. Наверное, в молодости не было столь нестерпимого желания. Наверное, психика повернулась на старости лет.

А ведь кажется, хотел одиночества — мечтал ни к кому не привязываться, а завести содержанку. Ведь сам ей внушал — не влюбляйся! попасть в зависимость к другому человеку опасно, потому что у него появляется власть над тобой. Вот и договорился! Но мне почему-то кажется, что Наташа не будет использовать свою власть надо мной против меня. Не верю я в это! Опыт мне говорит — люди с такой душой редки, но порядочны до мозга костей.

Никто на меня уже не смотрит. Я сижу в своей машине, думаю о Наташе и вытираю слезы. Надо бы уехать. Успокоиться и уехать. Таксисты здесь и хозяин здесь — Наташа не выйдет ко мне поболтать, утешить, поцеловать. Она сможет меня понять — ведь сама любит… повара.

Пусть будет счастлива. Было ошибкой агитировать её в куртизанки. Даже если бы она стала богатой, это не значит, счастливой. А эта девочка, как иволга для утренней песни, рождена для красивой любви. И у наших отношений нет будущего. Ни за какие деньги, ни за какие уловки она не станет моей. Для меня лучше будет прервать наши отношения раз и навсегда.

А как же книга и наш уговор? Ах, каким безнадежным дурачком я был. Думал — расставил на красотку сети, а попался в них сам. И чтобы выпутаться, надо твердо себе сказать — нет, не люблю я её, а просто очень хочу. Вот, черт возьми, в чем все дело!

Прощай, Натали! Прощай навсегда.

Я завел двигатель и выехал со стоянки, ещё не зная куда. Я проклинал себя за то, что привязался к девушке, за то, что никак не могу о ней забыть, что оставляю её какому-то повару…

Дорога, наверное, подмерзла. И хоть ни льда, ни снега на ней не было, я почувствовал, как машину заносит на асфальте. Прокатиться «с ветерком», чтобы избавиться от тоскливых мыслей вряд ли получится. Я свернул на дорогу к лесу. Подъехал почти к самой лиственнице. Остаток пути одолел шагом. Присел на корточки, прислонившись спиной к стволу — слишком взволнованный, чтобы читать молитвы.

Обратился с просьбой — Природа-матушка, помоги мне забыть эту девушку.