Легенды нашего края. Дар

Анатолий Агарков, 2023

Южный Урал… Граница Европы и Азии. Рубеж культур Востока и Запада. Заповедный край природных аномалий. Чтобы объяснить непонятное, чего только люди не выдумывают:– в пещере Титичных гор, где по слухам скрыт пугачевский клад, существует провал во времени;– на дне озера Круглое есть калитка на Тот Свет;– Живая Вода Оленичева способствует реинкарнации;– после купания в озере Горьком снятся фантастические сны;– над озером Чекарево однажды зависла летающая тарелка…Как вам такая версия преступления – домовой зарубил свою хозяйку из ревности?Читайте, скучно не будет

Каждая жизнь-это маленький мир Но не игрушка и не сувенир Помни об этом, мой друг и кумир И не выбрасывай маленький мир

/Кира Донбасс/

1

У каждого свой путь к одиночеству. У кого-то это работа. У кого-то судьба. У кого-то — любимая женщина. Скажем, одна на всю жизнь, и после нее уже не хочется никого и ничего. Впрочем, это тоже судьба…

Мою судьбу определил мой природный дар. Я умею слышать, о чем говорят кошки. Может быть, сам я в прежней жизни котом был, котенком или кошкой — и вот осталось… или досталось в наследство от каких-то далеких предков моих? Все ведь мы произошли из одной единственной органической клетки, видоизменяясь со временем в растения, животных и людей. И в генной памяти весь процесс эволюции прописан от начала и до конца. А природа любит нам подбрасывать фортели…

Так вот… Ни как-то вдруг научился я кошачьему языку, а от рождения — как начал соображать, так начал и понимать. Бывало в далеком-далеком детстве, когда речь моя называлась лепетом, а я и ходить еще не умел, родители мои и сестра старшая частенько наблюдали такую картину. Сижу это я на попке и, размахивая ручонками, что-то увлеченно говорю — кто бы понял что? — нашей кошке Глафире. А та — что поразительно! — сидит и смотрит на меня, будто внимает, слово боясь пропустить и смысл. Смешно было смотреть, говорили.

Но когда я подрос, и речь моя стала понятна окружающим, такие истории стал рассказывать от Глафиры об уличных нравах, которые вряд ли мог увидеть и понять маленький мальчик из детской коляски или с рук папы или прогуливаясь за руку с мамой или сестрой, что меня срочно доктору показали.

Тот таким добрым показался:

— Ну-ка, ну-ка, расскажи-расскажи мне свою сказочку, малыш…

И я рассказал ему, как соседский кот Василий изнасиловал нашу Глафиру, когда у нее даже течки не было — просто замызгал несчастную и был таков… Все это, понятно, от нашей кошки узнал. Но как? — не знаю. Наверное, мы мысленно общались, потому что Глафира не умеет нормальные слова выговаривать — только «мур» да «мяу».

— Так-так-так-с… — сказал доктор. — Все понятно, что ничего не понятно. Откуда это у вашего мальчика я не знаю и даже не берусь предполагать. Он говорит, что ему кошка рассказала, но это же ведь не правда — не могут кошки разговаривать с людьми. Давайте будем считать, что это его фантазии. А поскольку психика детская — неустоявшаяся, давайте не будем в нем это развивать, то есть, обращать внимание, ругать-наказывать или поощрять: расскажи, мол, кошкину сказку. Давайте делать вид, что ничего не происходит — что мальчик выдумывает небылицы, которые никому не интересны. Он и перестанет их выдумывать…

С легкой руки этого психиатра оказался обреченным я на одиночество. Домашние отмахивались от моих пересказов новых похождений Глафиры и жутких историй ночной жизни во дворе, подсмотренных кошкой:

— Да ну тебя, пойдем лучше сказки почитаем.

А сверстники во дворе смеялись и дразнили. В школе тоже. Никто меня не понимал, никто не верил — и я замкнулся. К институтским годам понял, что это дар природный, и пожалел, что в технический ВУЗ поступил — надо было на зоофак пойти. Но родители настояли. Диплом получив, уехал по распределению и дома ни разу с тех пор не был — только письма и телеграммы на день рождения. Думаю, и им без меня легче — ну, о чем можно говорить с повернутым, которому ни девушки не интересны, ни карьера: одно на уме — проблемы бездомных кошек.

А я зарплату свою тратил на корм для бродячих собак и кошек… и кормушки для птиц зимой делал… и… Нет, мышей я боялся и крыс — быть может, это единственное, что у меня осталось от нормальных людей.

С завода ушел без сожаления, когда окончился положенный после института срок отработки. В общежитии я и студентом не жил, и инженером предпочитал снимать отдельную комнату в коммунальной квартире — мой мир особенного человека должен быть обособлен. Этому меня научила жизнь. Работать устроился сторожем в публичную библиотеку. Во-первых, потому что меньше людей. Во-вторых, стал искать в книгах разгадку своего дара — не мог же я быть таким единственным на весь белый свет.

Сосед мой по коммуналке — вылитый Бармалей в исполнении Ролана Быкова: маленький, лысый, усища топорщатся и басовитый голос, будто весь рост у него ушел в голосовые связки. Представился как Сидор Иванович Казалуп с-пид Винницы. По секрету в пьяном виде сообщил, что заслан сюда сделать майдан — мол, и для России настал час возрождения.

По словам Казалупа — если его изберут президентом, то меня он сделает премьер-министром.

Короче, хохол майданутый — но до чего же противный. Особенного когда выпьет. Ему исполнилось пятьдесят два, он работал носильщиком на вокзале и называл меня «сынком». Под Винницей у него семья, но уже несколько лет он живет в России и денег никому не высылает.

Как-то подсел ко мне на кухне в минорном настроении. Сначала на хозяйку пожаловался, которая тайком приносит с улицы кошек и стирает их в ванной, где моемся мы. Казалупа-то она боится. Он мне предлагал за ней проследить в его отсутствие. Мне хватило благоразумия ни словом не обмолвиться о моем сочувствии бездомным кошкам. Зачем разочаровывать человека?

Потом без перехода начал жаловаться на свое здоровье — мол, измотала его Россия непосильным трудом.

— Жить мне осталось не так уж много, сынок.

Я подозревал, что ему хватит сил и меня проводить в последний путь.

Выговорившись и прослезившись Сидор Иванович покинул кухню куда более счастливым, чем вошел в нее. Вот так и живут многие люди — свалят на чужие плечи свое горе и довольны. А ты переживай за них. Впрочем, Казалуп при любом раскладе в моей душе сочувствия не вызывал. Я проводил взглядом его гордо удалявшуюся фигуру и продолжил свой ужин. Скоро мне на работу.

Ночью пошел холодный дождь. Под теплым пледом я сидел в мягком кресле и при свете настольной лампы листал книгу о Рерихе. Вы, конечно, сообразили, что дело было в библиотеке. Мокрая кошка Мурка пришла с улицы и устроилась у меня на коленях. Я пригладил ее.

«Как ты сюда попадаешь?»

«Через подвал и дверь-решетку. А ты все читаешь? Включи телевизор».

Сильный порыв ветра бросил в стекло оконное пригоршню дождя. Мурка вздрогнула. Я тоже. Кресло под нами скрипнуло. Время словно остановилось, пока мы соображали, что случилось.

«О чем ты думаешь?» — мягко спросила Мурка.

«Ты слышишь все, о чем я думаю — мы же не языками с тобой общаемся».

«Нет, неправда, я слышу лишь то от тебя, что обращено ко мне. Ваш человеческий мозг — сплошной лабиринт, там легко можно заблудится. Как вы управляетесь с ним?»

«Вот так и мучаемся? Так что телевизор — будешь смотреть?»

«А ты со мной?»

«Нет, я почитаю».

«И я с тобой посижу: вся ночь впереди — еще насмотрюсь. А ты такой теплый. А дождь на улице холоднющий».

«Тогда поспи, раз пригрелась, а я почитаю».

«О чем ты читаешь?»

«Обо всем и ни о чем. Здесь, в библиотечной тиши, когда город весь спит, хорошо внимать чужим мыслям. Мне всегда кажется, что у меня нет никакого будущего — только прошлое и настоящее. Ты можешь заглядывать в будущее?»

«Ну, конечно. Еще по снегу я огулялась. Скоро родятся котята. Я буду их выкармливать. Кстати, что ты сегодня принес поесть?»

«Пирожки с грибами и рисом».

«Фу, какой отвратительный вкус».

«И молоко».

«Наливай».

Так вот о хозяйке…

Она не просто Таисия Павловна (а фамилию называть не буду по понятным соображениям), она — народная артистка СССР, танцевала первые партии в Большом театре. Сейчас на заслуженном отдыхе. Почему в этом захолустье? Вот тут и начинается поле чудес. У нее пенсия — две или три моих зарплаты. А она еще две комнаты трехкомнатной своей квартиры жильцам сдает. Куда деньги деет? А вот…

Казалуп говорил, что когда заселился, у нее по квартире кошки ходили целыми стаями. Но он их всех приструнил вместе с хозяйкой. Теперь она где-то сарай в гаражах прикупила — там их содержит и дважды в день ходит кормить.

Сильно подозреваю, что все свои деньги Таисия Павловна тратит на благотворительность. Я не вторгался в ее приватность, но чем мог помогал. Взял за правила места общего пользования — кухню, ванну, туалет, коридор и балкон мыть начисто по субботам. Хотя вроде бы это обязанности хозяйки — мы же квартиранты, деньги платим.

И Казалуп ворчал:

— Ты что, не стой ноги нонче встал? Избалуешь старую…

— А мне не в напряг.

Иду как-то утром с работы домой — ну понятно, день начинается трудовой, все в заботах. Хозяйка моя возле мусорных баков кормит котов и кошек. И поодаль собачка хрустит свежими куриными косточками.

Я поздоровался, присел на корточки. Таисия Павловна засмущалась.

Я с самой возможной дружелюбностью:

— А Сидор Иванович говорил, что вы купили сарай для кошек.

— Тех я уже покормила, — призналась хозяйка. — Эти бродячие. Тоже жалко.

— Да уж… Вон та пестренькая беременная — скоро котята у нее будут.

Таисия Павловна испуганно оглянулась по сторонам.

— Сидор Иванович грозился жалобу на меня написать — мол, распложаю бездомных кошек, разносящих заразу.

— А вы его за порог, чтоб не повадно было кляузами заниматься.

Таисия Павловна только горестно вздохнула — мол, тоже жалко хохла-украинца, почитай беженца несчастного.

— Вам, наверное, отдохнуть надо после работы?

— Да нет, все нормально. Я ведь в библиотеке тружусь, не на шахте.

— Хорошая у вас работа.

— Мне тоже нравится.

«Эй, ты куда?» — это я собаке и мысленно. Она догрызла куриные косточки и стала подбираться к кошкам. — «Пусть поедят, тебе тоже останется. А сейчас ты их испугаешь».

Собака внимательно на меня посмотрела — что-то услышала, но не поняла. Да и я не понимаю их язык — только кошачий.

Таисия Павловна приметила ее, дотянулась, погладила.

— Все поел? Ну, иди вон в тарелочке что-то еще осталось.

Собака послушно подошла и стала уплетать остатки супа.

Ближайший кот выгнул спину и зашипел предостерегающе — не дружат кошки с собаками. А ведь в квартире у хозяина доброго порой вместе спят и едят из общей мисочки — как будто члены одной семьи.

Эта мысль отвлекла меня, а между тем, хозяйка ко мне обратилась.

— Валерий, я там и тебе супа оставила. Не побрезгуешь? Все приготовлено из хороших продуктов. Я и сама поела.

— Таисия Павловна, вы меня балуете.

— Без заботы о ближнем женщина жить не может.

Таисия Павловна собрала свои чашки в пакет и поплелась домой, дважды оглянувшись на меня. А я еще задержался повнушать кошкам по поводу.

«Эй вы, бестолковые, мало вам в жизни зла? Вы еще меж собой подеритесь».

«А как это ты общаешься с нами?»

«У меня дар. Но это неважно. Ваше спасение, бездомных хвостатых, в единстве. Вместе вы можете противостоять любым неприятностям. Посмотрите, как люди дружно живут…»

«Ага, рассказывай! Тоже собачатся меж собой».

«Это да. Но когда угроза встает, они умеют договариваться».

«Ты научишь нас как надо жить?»

«Я попробую вам помочь насколько смогу. Но и вы должны сами поучаствовать в улучшении своей судьбы. Помогите мне, чтобы я мог помочь вам. Это честная сделка».

«Сперва скажи, в чем тебе нужна наша помощь?».

Кто-то из проходящих мимо, запустил камень в нашу сторону. Он пролетел над моей головой и гулко ударил в пустой мусорный бак. Собака с визгом, а кошки с фырканьем кинулись в разные стороны. Скоро и след их простыл.

У меня в душе словно вдруг упала тяжелая штора — мне захотелось надрать уши хулигану. С другой стороны — сидит на корточках парень, смотрит на кошек, а те во все глаза смотрят на него… Кого угодно раззадорит или смутит подобная картина. Надо быть осторожнее.

Таисия Павловна дома тоже ворчала:

— Да вы с ума сошли! Вижу, животные любят вас, но люди-то не так поймут. Полицию вызовут или санитаров из дома с желтыми стенами. И вас заберут!

Я рассмеялся.

— Внимание к братьям нашим меньшим не есть уголовно преследуемое преступление. Не бойтесь, Таисия Павловна, мир не без добрых людей.

В следующий раз я все-таки озвучил свою идею — правда в другом месте и другой аудитории. То была Мурка, пришедшая в гости далеко за полночь в библиотеку. Я угостил ее молоком и кусочком колбаски. Угостившись, она взглянула мне в глаза и мило улыбнулась — читай, мол, свои книжки, а я у тебя на коленях полежу. Как подумала, так и сделала.

Я погладил ее.

«У тебя же много друзей и знакомых? — я имею ввиду кошек».

«Да, порядочно. А что?»

«Хочу тебе рассказать, а ты всем передай — и так, чтобы все кошки города знали: я буду покупать корм тому, кто принесет мне деньги. Знаешь что это такое?»

«Да знаю… Что ты мне их показываешь? Я их даже по запаху узнаю — затасканные донельзя…»

«Так вот… Люди часто теряют свои деньги, а пока их находят другие люди, они валяются там, где их обронили. Ваш брат — пронырливые бестии: всюду суете свой нос. Кто принесет мне такие бумажку, бумажки или целый бумажник таких бумажек, тому я куплю в магазине все, что он пожелает. Идет?»

«Ну, мне понятно…» — Мурка снова подняла голову с лап, широко улыбнулась и откровенно мне подмигнула.

«Только не красть!»

«А как ты узнаешь?»

«В мыслях твоих прочитаю»

«Я что ли привратником у тебя буду?»

«Ну, я не знаю. Как получится. Следующее мое дежурство через ночь. У кого будут деньги, пусть приносят. Я тетрадь прихвачу, чтобы записывать, кто сколько принес, и что он хочет взамен получить».

«Ладно, — сказала Мурка. — Идея твоя мне понятна. А за порядком я погляжу — чтобы не превратилась публичная библиотека в библейские Садом и Гоморру»

«А ты начитанная».

«Так с кем поведешься. Ну, почитай что-нибудь…»

В следующее дежурство ждал бродячую кошку Мурку с волнением, каким влюбленный парень ждет свою девушку. Даже читать не мог — сидел в темноте, наблюдая, как медленно перемещается по полу лунная дорожка.

И, наконец, появилась Мурка с замызганной «десяткой» в зубах, которые почти вышли из обращения — должно быть, где-то долго валялась, и вот…

У меня наготове была тетрадь и ручка. Я записал: «Мурка — 10 руб. — сосиски».

«Ты одна?»

«Если бы… Но лучше пойдем со мной — сам увидишь, сколько к тебе визитеров. Здесь они тебе вмиг пол изгадят».

Пришлось спуститься в подвал.

За решетчатой перегородкой и такой же дверью на висячем замке наблюдалось паломничество кошек, котов и котят, различных окрасок и размеров. Они то сновали в подвальном пространстве, уходящем в бесконечную тьму, то в беспокойстве присаживались у самой решетки, не нарушая, однако, оговоренной с кем-то (с Муркой, должно быть) границы.

«Вернусь за стулом и тумбочкой. Однако, сколько их!»

«А ты что думал! Давай иди, да я буду запускать по одному»

Когда рабочее место для счетовода-писарчука было устроено, я объявил:

«По одному заходим, представляемся, сдаем деньги, заказываем, что хотим, выходим, но не расходимся — надо будет определиться, как я буду выполнять ваши заказы».

Мурка, как и обещала, регулировала движение вкладчиков, не допуская суеты.

«Сара», — представилась грязно-белая кошка, и положила в блюдце, из которого Мурка пила молоко, пятисотенную бумажку. — ««Китекэт», на все».

Я положил ассигнацию на тумбочку и записал в тетрадке: «Сара — 500 руб. — «Китекэт»». В следующие десять минут свои взносы внесли не менее тридцати котов и кошек. Запомнился рыжий котенок Лео — маленький, но довольно шустрый. Во рту у него была монетка «пятьдесят копеек». «Мяу-скас», — пытался он пропищать голосом. Но я его понял и записал.

Поток вкладчиков еще не закончился, но я уже стал понимать, что взвалил на себя непосильную ношу. Как это все осуществить, понятия не имел. Проще было смыться с деньгами и забыть про кошек. Без малого четыре с половиной тысячи мне притащили в эту ночь — а это ведь почти половина моей зарплаты.

«Что будем делать?» — спросил Мурку и громко чихнул. Три часа чих копился от этих запахов. И вот наконец настал момент, когда не осталось совсем сил сражаться с щекоткой в носу. Мало того, что я чихнул — еще принялся шмыгать носом. Отчего бы? — вроде, никогда не страдал аллергией на кошек. Ужас! Насморк покрыл меня вечным позором. Ну и дело же я затеял! Уже чувствую себя законченным идиотом.

Вкладчики кончились. Пришла пора объявить для чего я их задержал. Денег много мне принесли, а заказов — ядрена мать! — от кошачьих кормов до куриных голов и бараньих котлет. Где и когда все это брать и куда поставлять? — не в библиотеку же тащить в самом деле.

«Тебе нужна помощь?» — откликнулась Мурка.

Конечно, мне нужна помощь, еще как нужна. Но разве кто-нибудь может мне помочь справиться с таким объемом и выбором? Да и сам я вряд ли в силах что-нибудь сделать.

«Я сейчас не могу сказать, когда и как сумею выполнить все заказы — мне надо подумать. А ты им сможешь передать, когда и куда надо будет собраться, чтобы я смог с ними рассчитаться? Скажи им…»

«Они тебя слышат. А что будет нового, я передам»

«Ну, тогда пусть идут. Мне надо думать».

Прихватив тумбочку и стул, я поднялся наверх. А кошки-вкладчики ушли катакомбами, которые, по словам Мурки, тянутся через весь город. Точнее, под ним.

Сразу же после работы отправился искать, сам не знаю чего. К полудню оказался на окраине города, точнее — в его пригороде. Транспортная сутолока здесь не напрягала. Остановился возле какой-то базы, которые обычно лепятся к железнодорожным путям, когда упали первые капли дождя. Судя по запустению зданий и отсутствии людей на территории, заведение было законсервировано или брошено. Ворота с калиткой на замках. Я поискал дыру в заборе или иную возможность попасть за дощатое ограждение.

Дождь разошелся во всю, когда, наконец, нашел возможность войти на территорию базы — через покосившуюся двустворчатую калитку, перекрывавшую подъездной железнодорожный путь с ржавыми, заросшими травой рельсами. Скрываясь от стихии вошел в первый же ангар через незапертые ворота. Он был завален всякой ерундой — от кирпичных поддонов до ветхой мебели, но огромный. Более подходящего места для кошачьего притона трудно найти.

Не смотря на дождь, экономя время, перебежал из ангара в двухэтажный административный корпус. Вход в него оказался вообще без дверей. Их, возможно, унесли, но все остальное не тронули — да и кому это нужно? Обветшалое, из прошлого века…

Я поднялся на второй этаж. В комнате со всяким хламом на полу, столах и в шкафах — газеты, пакеты, мешки, журналы — пристроился на стуле у окна обозреть окрестности и переждать стихию. Дождь разошелся не на шутку и теперь лил как из ведра. Редких пешеходов с улицы словно ветром сдуло. Мужик какой-то прошел, покачиваясь и не обращая внимания на дождь. Дворняжка плелась вслед за ним — должно быть, он чем-то ее угостил, и она надеялась на другую подачку.

Если дождь не прекратиться, мне здесь придется ночевать — зонта-то нет. Но потом подумал о телефоне и такси — наверное, могу потратиться из кошачьих денег? Ведь не по своей прихоти здесь завис, а велением необходимости передо мной возникшей.

От этой мысли развеселился, но не спешил напрягать телефон.

Глядя на редкие машины, взрывающие брызгами лужи, думал — если бы у меня была куча денег, то организовал что-то вроде пансионата для бездомных животных. И все у меня там было культурно. А я бы написал и выпустил в свет серию книг «Из мыслей животных».

Кажется, темнеть начинает. Достал телефон и вызвал такси.

Мне хотелось рассказать Таисии Павловне о своих намерениях. Но как это сделать, не вызвав в ней подозрений о моем даре, не знал.

— Вы нашли свой «сарай»? — спросила хозяйка. — Подкармливать бездомных это гуманно. Но плодить грех.

Мы пили чай на кухне. Я помешивал в чашке, положив еще одну ложечку сахара, и задумчиво смотрел на хозяйку. Она вертела в руках пакет с конфетами и не поднимала глаз, дожидаясь моего ответа.

— Стерилизация дорого стоит, — я взял бутерброд с тарелки. — И потом… Как к ней отнесутся сами животные — понравится ли им бесплодие?

Тут Таисия Павловна вскинула голову и хотела что-то сказать, но передумала.

Я продолжал:

— Мне представляется странным видеть себя в роли Господа Бога.

— Вы не боитесь, — предположила хозяйка, — что если не мы, то природа вмешается. Такая картина — вы кормите кошек, они плодятся… Чтобы остановить безграничный рост популяции, природа нашлет эпидемию, от которой пострадают не только животные, но и люди. И далее — чтобы как-то себя обезопасить, люди начнут уничтожать животных. И не только бездомных…

— Скорее всего так и будет, — я согласился. — А что тогда можно придумать?

— Вам? Лучше всего найти хорошую девушку и жениться. Появятся свои дети и любовь к животным, как вы ее понимаете, уйдет на второй план. Купите себе квартиру, заведете в ней кота и спаниеля, чтобы дети радовались.

Таисия Павловна грустно вздохнула:

— А сейчас… прошу прощения, я немного устала. Пожалуй, пойду к себе. Спокойной ночи.

В следующее дежурство на рандеву с Муркой я начал забивать гвозди в собственное кошкам предложение.

«Значит так, все что было предложено ранее, отменяется — никаких молочных сосисок, рыбных филе и прочих излишеств: речь идет о выживании. Поэтому всем здоровый корм по самой низкой цене — как-то: китекэт, куриные головы, кожа, ножки и т. д… Но не это главное. Главное, чтобы у вас был один общий дом, в который я мог бы привозить корма хоть самосвалами. Я тут присмотрел одно пустующее место — заброшенная база у железной дороги. Завтра мы с тобой туда съездим. Ты посмотришь и выскажешь свое мнение…»

После молока и молочной сосиски, которыми я ее угостил, Мурке совсем не хотелось впрягаться в тему дискуссии.

«Почитай что-нибудь, а я помурлыкаю», — попросила она.

Мурка, как это свойственно кошкам, никогда не загадывала на перспективу — жила той минутой, в которой существовала. Она поела — теперь время отдохнуть-понежиться.

Я сел поудобнее в кресло и углубился в чтение книги о жизни Рериха. Изредка в мое подсознания проникали Муркины мысли: «Ты что-нибудь понимаешь в том, что читаешь? Я — ни фига!»

Рерих и Мурка — как далеки они друг от друга!

Утром, сдав дежурство, я вышел из библиотеки. Мурка, как и было условлено, ждала меня за углом. Поднял ее на руки: «Возьмем такси — если в трамвае ехать, тебя надо везти в мешке или пакете».

«Никуда не надо ехать. У нас уже есть такое место, где мы живем дружной семьей. Ступай вниз по улице» — это Мурка вдруг ожила: ночью молчала, а сейчас взялась командовать.

«Ну, веди, Иван Сусанин».

«Недалеко отсюда есть заброшенная швейная фабрика», — солгала она, потому что это было совсем рядом, буквально за углом.

Пятиэтажное запущенное здание с высокой шиферной крышей находилось за высоким забором из бетонных плит высотой примерно в три метра.

«Ни фига себе крепость!» — подумал я.

«Зато ни одна собака на территорию не пролезет. Я-то в дырку шмыгну, а ты уж постарайся перелезть, где сумеешь».

«Ладно, поищу, где можно будет за что-нибудь зацепиться».

Я пошел вдоль бетонного забора, а Мурка, шмыгнув в какую-то щель, вновь показалась уже на верхней кромке плотно состыкованных плит. Важно вышагивая, она вещала с высоты:

«Вон за углом несколько кленов близко стоят к забору — поди, какой подойдет для перелаза?»

Дошел до кленов, забрался на толстую ветку, которая наклонилась за забор и стал высматривать — нет ли в траве подо мною битого стекла, колючей проволоки или бороны, лежащей вверх зубьями.

Мурка рядом: «Страшно прыгать?»

«Страшно не страшно, было б не больно».

В следующее мгновение, уцепившись руками за ветку, я плавно спрыгнул в траву.

Мурка расхохоталась: «Сегодня чудесный, невероятный день — прекрасный принц проник в сказочное королевство!» Пробежалась по ветке, прыгнула мне на плечо, потом на землю: «Шагайте за мною, ваше высочество».

«А здесь неплохо!»

«Это всего лишь задворки. Впереди — сказочный дворец. Если хотите пошалить-подурачиться, то лучше здесь — дальше вам встретятся ваши подданные, надо серьезным быть».

«А ты, Мурка, беллетрист».

«Так я дружу с библиотекарем».

«Я всего лишь охранник»

«Охранник книг».

«Но ты ведь любишь смотреть телевизор».

«Больше слушать, когда ты читаешь. А еще больше — думать по поводу».

«Да ты, Мурка, философ!»

«Вроде того. Послушай, пока мы еще не вошли — ты можешь выйти из этого дела. Зачем тебе, человеку, помогать бездомным кошкам? Тебе принесли деньги — прибереги их, потрать на девушек, обнову купи…»

«Есть вещи важнее денег»

Мурка выскочила вперед и преградила мне путь у самой двери.

«Важнее денег?»

«Так пишут в книгах…»

«Только не в этом мире. Тебя неправильно информировали твои книги. Нет ничего важнее денег для каждого человека — особенно, когда являются кредиторы или когда приходится выбирать: жить в нищете или богатстве.

«Для кошки ты слишком цинична» — обласкал я Мурку отеческим взглядом.

«С чего бы это?»

«Похоже, из-за того, что ты когда-то была домашней — близко общалась с людьми, многому у них научилась — а потом тебя выкинули или забыли на даче. Верно?»

«Все так и было. И из-за этого я людей не люблю — всех, кроме тебя».

«Есть одна сказка про кота в сапогах, в которой говорится…»

«Во всех ваших сказках говорится об одном и том же — доброму судьба помогает, злого — наказывает. Послушай, Валера, все люди, кроме тебя, пытаются меня прогнать, ударить, убить… Они считают меня переносчиком заразы, хотя сами же обрекли на бездомное существование. Люди сделали меня циничной и укрепляют на этих позициях. Так что, давай поведем себя разумно и подзаработаем на моем цинизме. Еще немного потянем волынку со сбором денег на кошачью жратву, а как иссякнут поступления — смотаемся с надыбаным капиталом… ты и я. Ты возьмешь меня к себе жить. Я буду верно тебе служить. Скоро у меня будут котята…»

«Мурка, прости. Я искренне хочу помочь всем твоим братьям и сестрам. Не для того мне даден Дар, чтобы кошек обманывать. Согласно закону справедливости мой Дар исчезнет, если я обращу его на свое личное благо. А я уже не хочу быть простым человеком. Пропусти меня… Давай посмотрим, как вы тут живете».

Я шагнул в двери корпуса бывшей швейной фабрики.

Солнечный свет в проемы окон высвечивал бал невесомых пылинок. Волшебные искорки вспыхивали в нем иногда. Микроскопические алмазы и жемчуга. Золото воздушного пирога. Я старался выдумать побольше милых метафор — может быть, желая себе доказать, что кошачья обитель на брошенной фабрике напоминает сказочный дворец.

На самом деле стены, где гладкие, а где разбитые, везде одинаково серые, в паутине, пол покрыт толстым слоем грязи, усеян иссохшими костями, как поле брани кошек с грызунами. Условия существования — невообразимо нечеловеческие. Но я ведь тут жить не собирался.

Корпус обитателями не кишел — попадались изредка одна-две киски в каком-нибудь закутке, и те были заняты своими делами. На наш с Муркой визит одна реакция:

«Пошли вон!»

«Мы не сделаем вам ничего плохого»

«Все равно пошли вон — это моя территория».

Они не знали новостей мира и жили своим мирком. И в этом было их счастье — не знать, что где-то авианесущая группировка морского базирования цепляет под крылья водородные бомбы, чтобы снести к чертовой матери какой-нибудь город со всеми его обитателями.

Не найдя ничего сногсшибательного в огромном цехе первого этажа, я поднялся выше и побрел по коридору мимо череды пустых комнат. В принципе, прекрасное место — защищенное и не изгаженное. Мне понравились кошачьи владения на бывшей швейной фабрике, больше, чем заброшенная база у железной дороги.

На самом верхнем этаже были птицы — ласточки прикрепили свои гнезда к потолку в углах комнат, а на чердаке ворковали голуби. Неплохое соседство. В подвале, должно быть, крысы. Но мы туда не пойдем.

«Не надоело тебе у нас?» — спросила Мурка.

«С чего бы? Напротив. Знаешь, как все мне здесь интересно — любопытно смотреть и слушать. Здорово, что ты привела меня сюда. Здорово, что у вас есть жилье, хоть и зоветесь вы бездомными».

«Ты прав — кошке без крыши никак нельзя. Это собака может спать под кустом или в снегу. Жаль, что нам угостить тебя нечем».

«Ни беда! Ни за этим я здесь».

Мысли крутились, как вихрь в голове. Здесь действительно можно организовать кошачий приют — места полно… деньги есть на пока… позднее еще что-нибудь придумаем.

Я с трудом перевел дыхание.

Нет ли подводных камней в этом проекте? А что, если мне так только кажется? Что, если это мираж, и я во всем ошибаюсь: по неопытности своей роли патрона бездомных кошек сыграть не сумею? Может быть, организовать из них братскую коммуну в принципе невозможно? Все животные, как известно, эгоисты до мозга костей, но что-то коллективное в кошках есть… Впрочем, нет — это собаки бегают стаей, в поисках пищи. А кошки… Все они готовы из шкуры выпрыгнуть лишь бы хозяина доброго себе найти. В бездомности они не видят свободы, а только голод и беззащитность перед людьми и стихией. Зачем они потакают моим идеям? — деньги вот принесли. Или все мираж, или они уверенны, что все обязательно плохо кончится. Даже Мурка меня подбивает на кражу кошачьих денег. Она здесь своя, но ей дороже проживание со мной в одной квартиры. И ради этого она готова предать интересы своих собратьев. Нет, Мурка, я не такой — и ты меня с пути истинного не собьешь. Фу, как я раздражен! Зачем я сюда пришел? Ах, да…

Все это молнией пронеслось в моей голове. И после этих мыслей я как-то повеселел. Обратился к Мурке:

«Послушай, ты, видимо, все тут излазила и подскажешь, где можно организовать склад продуктов, который будет недоступен ни мышкам, ни голубям, ни вашему брату. Я закажу «Китекет» на всю наличку с доставкой — так будет дешевле. Перетаскаю мешки, закрою, буду приходить и вам выдавать. Кстати, как тут с водою? Без нее «Китекет» не рекомендуют употреблять».

Мы нашли эту комнату на втором этаже. Рядом было помещение обширное — должно быть, столовая; а эта — кладовка: все к одному. В ней были высокие стеллажи — ни кошкам не запрыгнуть, ни крысам забраться.

Воду нашли в искусственном водоеме — то ли фонтан, то ли пруд здесь когда-то был — вон и скамейки, должно быть, для отдыха… Потом обошли забор по периметру. Все осмотрели, но лучше того места с веткою клена для перелаза не нашли. Ну, так и быть — присмотрел в траве брошенную лестницу, перенес сюда и прислонил к стене. Вот и выход оборудован. Посмотрю, что можно со входом сделать.

Выбрался за территорию швейной фабрики, внимательно осмотрел клен. А ничего тут особенного делать не надо — для удобства лазания вобью пару скоб в ствол; мешки с кормами можно поднимать в сетках из-под картофеля шнуром с крюком на конце.

Что еще? Сейчас домой пойду — поем, посплю после ночной смены и займусь.

Так и сделал, только с одним «но» — отдохнуть прилег, а будильник забыл завести. Так и проспал весь день. Тем не менее, поднялся и вышел на улицу.

Был уже поздний вечер. Сумерки сгущались. Полная луна светлела все ярче и ярче. Казалось бы, день иссяк, жара спала, но воздух по-прежнему был душен. Пахло бетоном домов, асфальтом дорог и выхлопными газами машин. Люди толпами и в одиночку шли по улицам — в кинотеатры, театры, клубы; или расходились по домам, завершив дневные дела; иные просто гуляли.

Грустный и озабоченный я решил просто так прошвырнуться, но ноги несли меня мимо публичной библиотеки к заброшенной швейной фабрике. Что там делать сейчас я не знал, но шел, влекомый неведомой силой.

Вот и унылое серое здание за высоким забором. Я шел мерными, неспешными шагами, поглядывая на видимые мне темные окна третьего и четвертого этажа. Грустно и таинственно в них проникал лунный свет.

Все-таки правильное место мне подсказала Мурка — и в черте города, и за забором. Пока лето — перебьемся, а к зиме что-нибудь придумаем. Соберем здесь кошатник, научимся деньги зарабатывать. Кошки — они ведь ничуть не глупей людей. И рассуждают вполне разумно. Придумать бы консолидирующую идею — чтоб один за всех и все за одного… Да мы горы свернем!

Такими станем деловыми — чтобы не просто брюхо набить, а работать на перспективу. Ходить будем, контакты налаживать, о себе напоминать, вопросы решать… И в этом плане основная роль — конечно, моя.

Хотя, какой из меня бизнесмен? Нам бы настоящего найти, который смог бы представлять наши интересы в среде нужных людей.

При мысли о своих деловых способностях, я заскучал. Слоняться в одиночестве, мечтать о чем-то несбыточном — вот на это я горазд. А как найти нужных людей, договориться о чем-то — пас…

Мне даже совета попросить не у кого. Разве только у Таисии Павловны. Но и ей не смогу рассказать о своих задумках. Это совершенно невозможно! Это может навредить нашим добрым с ней отношениям.

А, не дай Бог, Казалуп прознает — он нас мигом с хозяйкой упрячет за желтые стены. Нет мне помощи от людей. Надеяться можно на свой только ум и помощь кошек, которые ещё очень и очень не организованы.

Как это вытравить из них? — самостийность и непреодолимое желание подлизаться к человеку. Как их заставить поверить в себя? — в свои индивидуальные способности и коллективные возможности.

В ближайшее же время надо провести кошачье собрание швейной фабрики. Принять законы и правила поведения. Указать на необходимость постоянного сбора потерянных денег. Обсудить все возникнувшие вопросы…

Но сперва «китекэт».