Пророчество темной бабочки

Анастасия Эльберг, 2023

Летисия Гринланд – оборотень пусть и не совсем правильный, но здравомыслящий. Она знает, что древние боги, даже если они и существовали, мертвы, и в жизни есть вещи поважнее глупых легенд о пророчествах. Например, работа в баре, которая позволяет оплачивать счета. Или красавчик-босс, с которым можно поболтать и перекинуться в картишки. Если бы Летисии рассказали, что древние боги и не думали умирать, а пророчества оказываются реальными, она бы от души посмеялась. Но темная бабочка уже взмахнула крылом, и Летисии предстоит окунуться в водоворот приключений, по сравнению с которыми меркнут самые фантастические легенды.

Глава 3. Деон

Старая половина Треверберга, район Темной площади

Наши дни

— Что есть голос, спрашивали у меня мои ученики? В чем подлинная суть дара, которым награждает подобных нам Великая Тьма? Этим вопросом задается каждый следопыт. И ищет ответ самостоятельно. Но самые пытливые ученики возвращаются раз за разом и продолжают спрашивать. Так что же такое голос? Я скажу вам. Голос — это то, что вы начинаете слышать, когда осознаете всю глубину своей внутренней пустоты. Нет, не той пустоты, о которой трындят буддисты. Полной, абсолютной пустоты, великого ничто. Вы часами медитируете, сидя на чертовых круглых подушечках. Плачете, впадаете в отчаяние и гнев, а потом все повторяется по-новой. И однажды вы начинаете его слышать. Самый чистый в двух мирах звук. Тихий, как ноты колыбельной, которую вам пела в детстве мать. Дверь в вашу внутреннюю сокровищницу открывается, впуская вас внутрь. Это так прекрасно и одновременно ужасно, что для описания таких чувств еще не придумали слов — и вряд ли когда-нибудь придумают. Потому что каждый следопыт общается с голосом на своем личном языке.

Деон перевел дыхание и взял с бетонного паркового стола бутылку пива для того, чтобы сделать глоток, но обнаружил, что она пуста. Неужели он уже выпил все шесть?.. Еще и пары часов не прошло.

— Не жадничайте, ребята, подогрейте вашего проповедника пивком. В горле пересохло.

Окружавшая его толпа бродяг заволновалась, и чья-то рука протянула оратору бутылку.

— Расскажи нам еще, учитель, — восхищенно протянула девица с грязными всклокоченными волосами, которые пару недель назад, наверное, были светлыми. — Я хочу узнать про голос…

Деон наставил на нее указательный палец.

— Голос, — с чувством повторил он. — Как тебя зовут, дочь моя?

— Кармен, — ответила девица и покраснела, осознав, что на нее все смотрят.

— А что ты можешь рассказать о голосе? О своем голосе, Кармен? Готова ли ты поговорить о тенях, которые видишь в темных углах? О созданиях с двумя лицами, которых иногда встречаешь на улицах? О странных запахах и странных вещах, которые тебя окружают?

— Откуда ты знаешь, учитель? — ахнула девица.

У тебя есть печать, дура, все вы похожи как две капли воды, сказал бы Деон шесть бутылок пива назад. Но алкоголь уже начал действовать, и он пребывал в благодушном настроении. Толпа слушателей с каждым днем становилась все больше, и ему это нравилось. Людей и темных существ легко увлечь. Людей и темных существ, которые слабы духом и тянутся к тому, кто укажет им их путь — и плевать, что на самом деле никакого пути нет — в особенности. Денег за проповеди они не платили (жалкая горсть монет — не в счет), но Деон делал это не ради богатства. Ему нравилось осознание того, что он имеет над ними власть. Несмотря ни на что.

После объявленного наказания все они боролись, как могли, но смирились. Каждый в свой срок. Притихли и начали думать о том, как жить дальше. Деон помнил, как безутешно плакала Адвена, проклиная всех подряд. И где она теперь? Танцует в безымянном ночном клубе, между делом трахаясь с незнакомыми мужиками. Если повезет, то за деньги. Но хренов кобель Ливиан возмущался громче всех. Дескать, он не заслужил такой жестокости, нельзя просто взять и отобрать у бога смысл его существования. Он был единственным из братьев и сестер, к кому Деон не испытывал ни капли сочувствия. Мысль об его страданиях отвлекала даже от страданий собственных. Впрочем… разве он страдает? Да, с ним обошлись жестоко. Той же Адвене оставили хотя бы крупицу магии, а у него отобрали все до последней капли. Но Деон не ныл, не оплакивал потерянное и даже не думал смиряться. Он до сих пор силен, пусть и не так, как раньше. У него больше нет дара, но собственный голос остался при нем. Когда-нибудь он снова соберет вокруг себя своих жрецов, и они будут служить ему так же преданно, как раньше. Безропотно пойдут за ним во тьму. Уже идут.

— Я вижу твою истинную суть, дочь моя, — сказал Деон. — Ты блуждаешь по кругу, ищешь свет и боишься заглянуть в свою тьму. Но что, если я скажу тебе, что сила именно там, во тьме? Все вы бежите от себя, не понимая главного. Только тот, кто открыл свои объятия тьме, принял ее и познал ее, обретает истинную силу. Потому что сила находится там, где живет ваш главный страх.

— О, — задумчиво протянул кто-то из слушателей.

Деон подбоченился и разве что не замурлыкал как довольный кот, сожравший банку отличной деревенской сметаны. Сегодня он в ударе. Вот только выпьет еще пива… не отправить ли кого-нибудь из этих оболтусов за следующим ящиком? Отличная мысль. Невысокий мужчина с копной золотисто-каштановых кудрей, которых давным-давно не касались ножницы парикмахера, и янтарными глазами, которого две тысячи лет назад почитала как бога самая странная порода темных существ, повелительно поднял руку и уже приготовился отдать соответствующий приказ, но произнес кое-что другое:

— Это еще что за хрень собачья?

Он сперва ощутил его присутствие — и только потом увидел приближающуюся фигуру. Фигура шла неспешно, сунув руки в карманы длинного плаща, полы которого развевались на ночном ветру. Толпа бродяг расступалась, как море перед Моисеем. Что ни говори, а появляться эффектно братец всегда умел. Без ответа остался только один вопрос: за каким чертом он сюда явился. Вот кого Деону хотелось видеть в последнюю очередь. Они не встречались две тысячи лет, хотя с недавних пор жили в одном городе — и он отдал бы все за то, чтобы все оставалось, как прежде.

— Здорово, — сказал Ливиан, приблизившись. — Поболтаем? Желательно, без свидетелей. А то как бы твоя паства не решила, что у тебя поехала крыша. Я имею в виду, окончательно.

— Какого… — начал Деон, до сих пор пытавшийся сообразить, что происходит.

Брат повернулся к толпе и поднял руки с видом пророка, готовящегося произнести вдохновенную проповедь.

— Дамы и господа, свободная лекция завершена. Вы получите уведомление о следующей. Проходим к выходу и не спешим, давка нам не нужна.

Чуть помедлив и повздыхав, бродяги направились к выходу из парка. Девица с грязными волосами напоследок окинула Ливиана заинтересованным взглядом, и Деон понял, что показалось ему странным — помимо внезапного появления родственника, конечно. Он чувствовал магию. Да нет, не чувствовал. Он видел ее собственными глазами: слабое серебристо-голубое сияние, исходившее от кожи брата. Незаметное для смертных, а, возможно, и для необращенных, но абсолютно реальное для им подобных.

— Меня что, наказали снова? — поинтересовался Деон. — Более подходящих причин для твоего визита подобрать не могу.

— Как насчет того, чтобы найти более уютное место для беседы? В отличие от тебя, у меня более изысканный вкус, и грязный парк с подожженными мусорными баками и горой бутылок пива мне не по душе.

Рука Деона метнулась к одной из пустых бутылок, намертво вцепившись в горлышко, но брат в последний момент схватил его за запястье.

— Ты ни капли не изменился, — сказал Ливиан. — Все тот же психопат.

— Ты тоже ни капли не изменился. Все тот же напыщенный козел.

— Честное слово, я не соблазнял Царсину. Она сама была не прочь. Никто же не думал, что это тебя так травмирует, что ты вообще перестанешь смотреть на женщин. По крайней мере, на наших.

Деон попытался вырвать руку.

— Ты хотел сказать, на твоих? Была среди них хотя бы одна, которую ты не отымел?

— Остынь, братец. Прошло две тысячи лет. Никого не волнуют тогдашние разборки.

— Разборки?! Эта женщина должна была стать моей женой!

— Сегодня сказали бы, что это был контроль качества. Не мог же я позволить, чтобы мой брат женился на какой-нибудь…

От внезапного толчка в грудь Ливиан покачнулся и чудом удержал равновесие.

— Ну, хватит, Деон. Теперь поговорим серьезно. Я пришел с предложением, и лучше бы тебе меня выслушать.

— Вертел я твое предложение сам знаешь где.

— Ко мне приходил Самаэль.

— Его жену ты отыметь не успел, так что дело, наверное, в ком-то другом.

— Нет, дело как раз в его жене. Пойдем в бар, я замерз. Там поговорим.

Деон прищурился.

— Это он вернул тебе магию?

— А заодно и тебе. — В руке Ливиана появился медальон. — Видал?

— Папашу напряг, значит. — Бог-следопыт замолчал, осмысливая происходящее.

— Ты вроде не удивлен.

— Чую подвох.

— И даже представить себе не можешь, какой. Но, как я уже сказал…

— Да-да. Ты замерз, пойдем в бар. С тебя пиво.

***

Помятая официантка взяла со стойки, за которой медленно и печально протирал стаканы сонный бармен, две бутылки пива и принесла их к столику гостей.

— Как насчет ужина? — спросила она с таким видом, будто ответ «нет» сделает ее счастливой на год вперед.

— Спасибо, мэм, только пиво, — сказал Ливиан. — Если нам что-то понадобится, мы вас позовем.

Девица бросила осуждающий взгляд на всклокоченную шевелюру Деона и ушла к стойке.

— Пророчество, — произнес он уже в который раз за последние полчаса. — Даже не верится. Прошло столько… черт. Прошла целая сотня вечностей. Я много думал об этом. Как-то раз даже решил, что у него есть срок годности.

Только сейчас он осознал, как сильно ждал этого момента. Встречи с кем-то из братьев и сестер, которые сообщат ему нечто подобное. Не с Ливианом, конечно, но теперь-то какая разница. Важнее другое: пророчество до сих пор существует. Найдет ли его Лилит — это вопрос. Найдут ли они Лилит? Черт, а где они вообще будут ее искать?

— Не знаю, — отозвался на его мысли Ливиан. Деон вспомнил, что раньше, в те дни, когда сад Жреца был бесконечным, а самые отъявленные отщепенцы из числа пятидесяти богов не сотворили и сотой доли пакостей, они дружили. Так, как могут дружить только братья, у которых есть все — и которым нечего делить. О, прекрасные деньки. Они сидели под диковинными деревьями, ели сладкие фрукты и любовались единорогами. И редко произносили что-то вслух, так как общались, в основном, мысленно. — У Самаэля нет ни намека на план. А у меня — тем более.

— Но нельзя же просто взять и отправиться неизвестно куда в поисках неизвестно чего, — пожал плечами Деон, делая щедрый глоток из бутылки. Пиво было что надо: в меру крепкое, в меру холодное. В отличие от брата, мерз он редко. — Давай-ка пораскинем мозгами. К кому можно обратиться за помощью?

Ливиан молчал, разглядывая этикетку на своей бутылке. Рука Деона уже в который раз прикоснулась к монетке из храмового серебра, которую он повесил на шею. Что-то в теле определенно менялось… но голоса он до сих пор не слышал. А, значит, магия вернулась не полностью. Заговорит ли с ним голос спустя две тысячи лет? Трижды проклятый дар ревнив и обидчив, как женушка, которой не подарили на день рождения заветный букет роз. Нет, нельзя так говорить. Конечно, он заговорит. Не может не заговорить, ведь голос — его часть. Сущность, с которой он когда-то делил тело. Делит и сегодня, но связь между ними истончилась, почти оборвалась. Им обоим предстоит поработать для того, чтобы ее восстановить. Размышляя об этом, Деон из могущественного создания, не побоявшегося заглянуть во тьму и получить от нее самую мрачную и сильную магию в двух мирах превращался в самого обычного эльфа, одного из своих жрецов. Жизнь следопыта — это вечное метание между точками «я хочу, чтобы голос замолчал, чтобы он замолчал навсегда и не сводил меня с ума» и «о боги, кем же я стану, как смогу продолжать топтать эту землю, если голос замолчит навсегда». Они всеми доступными средствами пытаются убить врага внутри себя и приходят в ужас, если он пребывает в спокойствии слишком долго. Люди и темные существа говорят, что нужно жить в настоящем. Прошлое — полузабытые воспоминания, растворившиеся во мраке. Будущее — шаткая философская концепция «а что, если». И только у следопытов все не так, как у остальных. В их личном пространстве нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Есть лишь расслоившаяся реальность, которой правит голос. И именно голос решает, какой из этих слоев в это мгновение является истинным.

Что же. Когда-то Деон просил отцов и матерей о даре — и получил его. У дара много недостатков, кое-кто сказал бы, что слишком много… как говорится, великий дар требует великой жертвы.

— К Эрфиану, — наконец нарушил тишину Ливиан.

— Е-мое. Он же живет на другом конце света.

— Не преувеличивай, мы говорим про Саудовскую Аравию. Лично мне отпуск не помешает. Искупаемся в море, поглазеем на небоскребы. Скажу Летисии…

Он замолчал и недоуменно моргнул с видом существа, на которого внезапно снизошло просветление.

— Кто такая Летисия? — нахмурился Деон. — А, дай-ка я угадаю. Твоя стотысячная баба. Ты достаточно хитер для того, чтобы отыскать с десяток способов обойти наказание. — Ответа не последовало, и он продолжил: — Не хочу я ехать к Эрфиану. Я до сих пор на него злюсь, если хочешь знать. Это несправедливо. Мы получили на орехи, а он вышел сухим из воды только потому, что хренов янтарный Жрец Орлин вовремя подсуетился и сделал его богом смерти. Властитель подземного царства! Ну, разве не смешно? Где Эрфиан — и где подземное царство? Да он всю жизнь только и делал, что бродил по лесам в предрассветных сумерках, думал о вечном и старался ни с кем не встречаться. Бабы перед ним чуть ли не стелились, а он в итоге выбрал чужеземку. Наш приличный Эрфиан, который, скорее, спустился бы на землю окончательно, чем бросил мимолетный взгляд на женские прелести, пялился из-за кустов на купающуюся Охотницу, как заправский вуайерист. Знаешь, что? Я думаю, что его следовало бы сделать богом вуайеризма. А вот…

— Это оборотень, — прервал Ливиан. — Точнее, не совсем оборотень. Долго объяснять. Думаю, мне следует вас познакомить, сам все поймешь. Даже если к тому времени голос не вернется. Только дурак не почувствовал бы это.

— Ты типа пропустил мимо ушей все, что я тебе только что сказал? Я не хочу встречаться с Эрфианом. А с его бабой — так тем более. У меня мурашки по коже, когда я ее вижу, хотя сам знаешь — я не из робкого десятка.

— Может, она тебе приглянулась, но духу не хватило ковать железо, пока горячо?

— Это дурацкая мысль, — отрубил Деон.

— Да, ты прав. — Брат наконец-то сделал глоток пива и, поморщившись, вернул бутылку на деревянную подставку. — Черт, ну и гадость. Ненавижу светлое пиво. Похоже на лимонад, в который добавили бензин.

— Так, значит, к Эрфиану мы не поедем?

— Я говорил не про Эрфиана, а про тебя и Охотницу. Ты был слишком увлечен страданиями по Царсине. Впрочем, какая теперь разница. Эрфиан свое отхватил. Как по мне, его наказание было намного серьезнее нашего. Нас хотя бы не прогоняли из семьи, обрекая на вечные скитания и жажду крови.

— Жажда крови. Тоже мне, вампир нашелся. Любишь ты драматизировать, братец. Нравилось мужику приходить на рассвете и забирать у темных существ души. Каждый развлекается, как может. Что до семьи — да, нас никто не выгонял. Ведь в тот момент, когда все это случилось, семья перестала существовать.

Ливиан поднял руку и, дождавшись взгляда официантки, потер между пальцами невидимую купюру.

— Семьи больше нет, но кровная связь никуда не делась. Мы — братья, Деон, нравится тебе это или нет. Мы объединимся и сделаем то, что нам предназначено.

— А если мы ее не найдем, и пророчество так и останется глупой легендой, которую рассказывают малолетним эльфятам и вампирятам?

— Значит, так суждено. Но пока этого не случилось, мы будем бороться. Ты ведь еще не забыл, каково это — бороться, Деон? Когда-то все мы были воинами, хотя до Царсины и Анигара не дотянули бы даже при большом желании.

— Воинами так воинами. — Он глянул на часы. — Начало одиннадцатого. Тебе не пора на работу в твой распрекрасный бар?

— Пора. Ты пойдешь со мной.

— А, Летисия. Оборотень, но не совсем. — Деон взял лежавший на столе бумажник и достал из него пару купюр. — Держи, красотка, — сказал он официантке. — Сдача — твоя.