Заур 2. Заберу тебя себе

Анастасия Шерр, 2022

+БОНУС! Я доверилась ему, впустила в своё сердце, хотя когда-то обещала себе и дочери, что больше не буду любить. Доверилась и была за это наказана. А теперь, глядя в глаза будущего нелюбимого мужа, понимала, что выхода нет… – Мне жаль. Жаль, что ты заставила меня сделать то, что я сделал. Мне тоже. Мне тоже очень жаль, что сердце до сих пор плачет по тому, кто того не стоит. – Он… Не вернулся? – знаю, как глупо спрашивать об этом Альберта. Но мне необходимо убедиться ещё раз, что Заур меня предал. Зачем? Понятия не имею. Наверное, я всё-таки мазохистка. – Тебе хватает наглости спрашивать меня о своём любовнике? Испытываешь моё терпение или просто с ума сошла? – отдать должное Банкиру, ни одним жестом он пока не выдал свою ярость. Но я её чувствую. Вижу, как клокочет в нём этот гнев. Содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 9

Первой же мыслью было рвануть к Илане. Вдруг они уже и там? Вдруг в этот момент палачи и её… Но тут же эту мысль отмёл. Были бы там, не стали бы устраивать это представление. Да и ни к чему вести их за собой. Возможно, они на это и рассчитывают.

А когда на свет фар из темноты шагнула знакомая высокая фигура, тяжело выдохнул. Только этого мудака не хватало. Выругавшись, толкнул дверь и вышел из машины, боковым зрением захватывая пространство на предмет остальных. Не один же он сюда пришёл, да ещё и кто — надежда клана. После Хаджиева, разумеется. Но значимость Мусаева это не умаляло.

И будто в подтверждение этой мысли его окружила вооружённая до зубов охрана Мусаева.

— Здравствуй, Заур! Как дела? Говорят, ты гордым стал, не общаешься с братьями, с которыми одну кашу ел. Разве так можно?

— Джамал, — сжав челюсти, опустил взгляд на парня под бампером внедорожника, и по нутру резанула жалость. А ведь малой им верил. В клан верил. До последнего. Всё пытался уговорить Заура вернуться. Дурак. Молодой, преданный, зелёный. Да кому она нужна, верность эта? Кем она сейчас ценится? Всем насрать на неё. Только раз стоит оступиться — и у тебя во лбу дыра зияет.

И уколом вины в сердце откликнулось воспоминание, когда Омаев, чисто случайно встретив на рынке нищего паренька, подрабатывающего грузчиком на лекарство матери, взял того на работу. Чтобы охранял ублюдочных, зажравшихся членов клана. Наверное, себя вспомнил, когда питался чем придётся и шнырял по улице, выискивая себе подработку. Пожалел. А лучше бы так оставил. Тогда Малик не лежал бы здесь. Продолжал бы впахивать за копейки на паршивом рынке, зато живой был бы.

— Зачем? Парень-то хороший был.

— Ну так и женился бы на нём. Тебе же, насколько я знаю, непринципиально. Раз с шалавой свалил, а?

— А ты что у нас, моралистом вдруг стал, Джамал? Или, может, твой отец, годами обворовывавший собственную семью, был им? Напомни мне, за что тебя отправили за границу пятнадцать лет назад? Не за то ли, что девку изнасиловал, а потом убил?

Тот криво усмехнулся, силясь сдержать эмоции, но Заур знал, что задел за живое. Не мог не задеть. Особенно, если уж заговорил об убиенном отце, чьи грешки до сих пор обсуждаются в клане, как нечто из ряда вон выходящее.

— Ты бы о себе лучше позаботился. И шлюхе своей. Знаешь, да, у меня приказ от старейшин — убить её? У тебя на глазах. А потом тебя, как сраного щенка, притащить за ухо домой. Не могу сказать, что мне доставит это удовольствие. Лучше бы я занимался более важными делами за бугром, чем бегать здесь за разными ушлёпками. Но отца больше нет, а я вынужден занять его место в клане. Каждый из нас делает то, что должен.

Завоняло подвохом. Не всё так просто. Иначе, Мусаев не трепался бы сейчас. Либо время тянет, пока его гончие до Иланы добираются, либо предложить что-то хочет. Что-то, что Зауру уже не нравилось.

— И зачем ты мне всё это говоришь? Зачем вообще пришёл сюда? Не проще было послать за мной своих псов? — окинул взглядом десяток охранников. Все с пушками и явно не на прогулку вышли. Знают своё дело. Не справится с ними Омаев. Не успеет. Кто-нибудь да продырявит. А ему сейчас нельзя шкурой своей рисковать. Илану с мелкой тогда вообще никто не защитит.

— А за тем, что мы можем помочь друг другу. Я выручу тебя, а ты — меня. Что скажешь, Заур? Ты меня хорошо знаешь, я слов не ветер не бросаю.

Так он и думал. Вляпался опять… И опять из-за неё. Усмехнулся про себя, выдохнул.

— Слушаю тебя, — ответил, снова бросая взгляд на парнишку. Жаль всё-таки. Жуть, как жаль. Кто угодно из клана заслуживает гибели. Только не Малик.

— Я не буду сейчас ходить вокруг да около. Скажу сразу: мне нужен Саид. Я хочу, чтобы он в агонии корчился. Чтобы потерял всё, ради чего столько боролся. За моего отца, за то, что моя мать сейчас траур носит. За тот позор, который он навлёк на мою семью. А ещё я хочу встать у руля. Хочу занять место Хаджиева. Хочу управлять кланом. И ты можешь мне в этом помочь. А за это я оставлю твою бабу в живых. Мне она не сдалась, если честно. Старейшинам мы с тобой скажем, что я всё выполнил. Ты вернёшься с загула весь такой печальный и несчастный, женишься и сделаешь вид, что всё вернулось на свои места. А потом хоть заимей свою шлюшку до потери пульса. Мне плевать. Место заместителя при мне будет за тобой. Насколько я помню, Саид тебя погнал из своих помощников? Так вот, я предоставлю тебе выбор. Ты сможешь сам определить свою судьбу и место. Захочешь — будешь со мной к вершине идти. А нет — уезжай из страны. Ну что? Поможешь мне завалить мамонта?

По коже прошёл озноб от уверенности в волчьем взгляде Джамала. Серьёзно настроен. Очень.

Всё, как Заур и предполагал. Ничего не даётся просто так. За всё нужно платить. И иногда плата непомерно высока. Настолько, что просто не потянуть. Или же можно лишиться совести и чести и пойти на сделку ради своей выгоды. Но как с этим жить? Как он потом будет по утрам в зеркало смотреть? Как засыпать будет по ночам?

***

Омаев вернулся домой под утро. Мрачный, злой, молчаливый. В общем, не особо отличался от своего обычного состояния, только в этот раз я почувствовала исходящее от него раздражение. И, кажется, направлено оно было на меня.

— Как всё прошло? — спросила, забирая у него верхнюю одежду.

Омаев же, зыркнув на меня недовольно, прошёл на кухню. Сел за стол, откинулся на спинку стула и закрыл глаза.

Я прикрыла дверь, чтобы не разбудить тётю Нину с Мариашей, и к нему шагнула. Присела рядом, ладонью его руку накрыла, а он дёрнулся, будто от огня. Руку свою убрал, челюсти сжал, аж ямочки на скулах проступили.

Вспомнила, как он от меня раньше шарахался, когда в клубе работала, и как-то больно стало в груди. Неужели до сих пор противно? Зачем тогда вот это всё? Зачем похищал меня, от себя не отпускал? Ещё и дочь мою в это втянул.

Резко отпрянула, чтобы не сорваться и не начать скандал. Не до этого сейчас. Достала из холодильника бутылку вина, стянула с полки два бокала.

— Выпьешь? — предложила ему, возвращаясь к столу и ловя на себе пристальный взгляд тёмных, прищуренных глаз. — По-моему, тебе немного расслабиться нужно.

Он цыкнул.

— Я отвечаю за вас. За тебя и за неё, — кивнул в сторону детской. — Думаешь, я могу себе позволить расслабиться?

— Думаю, что тебе стоит поговорить со мной. Что произошло, Заур? Что тебе сказал твой информатор?

Омаев шумно втянул воздух ноздрями, и по его лицу прошла тень. Что-то действительно случилось.

— Он уже никому ничего не скажет, — тяжко вздохнул, большой ладонью по своему лицу провёл. — Никогда.

По спине холодок пробежал. Мерзкий такой, жуткий. И дурно стало, будто ежа проглотила. Знаю это чувство препоганое. Тревожное и жуткое, оно мрачным предчувствием под кожу пробирается и жрёт изнутри, пока с ума не сойдёшь.

Это что же… Информатора убили? Или я неправильно его поняла?

— Заур… — начинаю фразу, закончить которую не успеваю. Омаев качает головой и протягивает мне руку.

— Иди сюда.

Ставлю бокал, приближаюсь к нему, а Омаев, будто с цепи сорвавшись, хватает меня за руку и к себе тащит. Под халат рукой ныряет, трусы сдирает до колен одним рывком. Дальше они сами на пол падают, а Заур поднимается со стула, на стол меня укладывает и халат задирает. Резко за бёдра к своему паху притягивает, так, что я голой задницей проезжаюсь по глянцевой поверхности. И на какое-то мгновение совесть поднимает во мне голову. За этим столом дочь моя завтракает…

— Подожди, — упираюсь ладонями в его плечи, но Омаева уже понесло, повело и крышу сорвало. Опрокидывает меня, сжав горло, придавливает к столешнице и быстро, будто боясь упустить возможность, расстёгивает свои джинсы. Приспускает их вместе с боксерами и тут же, без всяких прелюдий, в меня головкой толкается. А мне и не нужно ничего. Я всегда для него мокрая. Всегда готовая.

Принимаю его полностью, и меня удерживать уже не нужно. Ногами его обнимаю, к себе сильнее притягиваю. А Омаев долбится в меня, как умалишённый, едва стол под нами не разваливается. Вдохнуть не могу от его напора, даже вскрикнуть не получается, ибо он здорово придушивает. Голова кругом то ли от нехватки воздуха, то ли от желания. Движения его члена во мне ускоряются, становятся глубже. Дух из меня выбивает, все мысли вытрахивает.

Халат трещит по швам, а он его разрывает дико. На грудь алчно ртом обрушивается и целует так одержимо, что остановить его сейчас точно не смогу. Прикусив губу, стону от боли между ног, где он как отбойным молотком долбит, и судороги по мышцам ног от его стона мне в живот, куда спустился губами.

Застывает, кончая, и я, наконец, отпускаю себя. Выгибаюсь навстречу, едва не кроша себе кости, а он со стоном толкается ещё раз и в шею мне утыкается, выдыхая.

Не успеваю отдышаться и перестать вздрагивать от сладких судорог, как Омаев резко выравнивается и с влажным звуком выходит из меня. Кое-как сползаю со стола, опираюсь на него руками, потому что ноги дрожат и подгибаются. Заур отворачивается, приводит в порядок одежду.

Хмыкнув, хочу спросить, давно ли он стал таким стеснительным, но следующая его фраза заставляет меня заткнуться.

— Я женюсь скоро, Илан.

Застываю на месте, ещё плохо соображая после оргазма, но сердце уже пускается галопом, словно предчувствуя что-то…

— В смысле? Это типа предложение такое? — улыбаюсь глупо и чувствую себя абсолютнейшей идиоткой, потому что понимаю, что соглашусь. Даже если он так и останется стоять ко мне спиной, застёгивая ремень. Да я на всё с ним соглашусь.

Никогда не понимала дурацкую пословицу про милого и шалаш. А сейчас понимаю, как никто. Дура, блин, обречённая.

— Я накосячил, — Заур ко мне поворачивается, склоняется к столу и, уперевшись в него по обе стороны от меня, в глаза заглядывает. Взгляд хмурый, виноватый. — Но я всё исправлю. Обещаю. Мне нужно уехать, Илан. Я не знаю насколько. Ты только дождись меня, ладно?

— Подожди… — отстраняю его, потому что этот разговор мне перестаёт нравиться. — Что значит, ты женишься и уедешь? Как это понимать? — но наткнувшись на стену льда в очередном взгляде, начинаю понимать. — Ты не на мне жениться собрался, да?

— Так нужно. Я прошу тебя, не делай сейчас никаких поспешных выводов. И тем более не вздумай совершать что-то, о чём потом пожалеешь. Слышишь?

Головой мотаю сильно, отрывисто. Кажется, вот-вот мозги к хренам разлетятся. Или их остатки, едва уцелевшие после любви этой ненормальной.

— Нет, Заур. Нет. Ты не можешь так со мной поступить. Не сейчас, когда я ради тебя всё перечеркнула. А моя дочь? Ей ты что скажешь?

— Не я. Ты скажешь, — следует ледяной, обжигающий стужей ответ, и Омаев отстраняется. — Мне нужно собрать свои вещи. А ты иди к ребёнку.