Жестокий 3. Искупление

Анастасия Шерр, 2022

Я думала, что сбежала от прошлого. Думала, что оно никогда меня не настигнет. Что те, от кого я бежала, больше никогда не появятся на моём пути. Я даже осмелилась начать всё заново с хорошим, правильным мужчиной. Но прошлое ворвалось в мой уютный мирок очередной жестокой игрой и спалило его дотла… Содержит нецензурную брань.

Глава 5

— Маш, это хреновая идея, — поджимаю губы, глядя на себя в зеркало, пока сестра поправляет на мне платье.

— Да, согласна. Ты очень худая. Платье на тебе висит. Не пробовала питаться нормально? Как ты вообще Даньку кормишь?

— Да я не об этом. Я о ситуации в целом.

— В смысле? — хмурится Машка, отступая на шаг.

— В том самом. Ну что я там делать буду? В этой плазе. Мне заняться больше нечем, кроме как туда переться.

— Да что ты? И чем же ты будешь заниматься, занятая ты наша? Сидеть и покрываться плесенью в четырёх стенах? Нет уж. Со мной пойдёшь. И я ничего больше не хочу слышать. Никаких отговорок. — вытянула вперёд ладонь, заметив, что я открыла рот, чтобы возразить. — Прекращай убиваться по прошлому, Злат. Живи сегодняшним днём. Ты посмотри, у тебя же всё есть. У тебя сынишка здоровый родился, у тебя квартира и деньги, на тебя мужчины обращают внимание. Живи да радуйся! Ну не веришь ты мужикам, не вступай в серьёзные отношения, делов-то. Но о себе не забывай! Ты же красивая, молодая, ну чего тебе не хватает? Иди, развлекись!

— Деньги не мои, а твои. Так что…

— Это все твои аргументы? — коварно усмехается сестра, понимая, что победила.

— Ладно, я пойду. Но это платье не надену. Я в нём выгляжу, как оголодавшая шлюха.

Машка хохочет и вываливает из сумки целый ворох других платьев. Ну кто меня за язык тащил?

— Капец, — вздыхаю, представляя, сколько всего теперь нужно перемерить.

— А то! — задирает подбородок Машка. — Всё для тебя, сестрица. Давай-ка принарядим тебя, пусть у этого хромого мачо челюсть отвалится.

— В смысле? — теперь уже хмурюсь я.

— В коромысле, — тут же чеканит Машка. — Пригласительные не для меня были. А для тебя, — схватив первое попавшееся платье, швыряет мне в лицо. Я не успеваю его перехватить, и тряпка шлёпается на пол. — Да, реакция нулевая, — продолжает потешаться сестра, а я грозно складываю руки на груди, выражая тем самым яростный протест.

— А с чего это ты взяла, что для меня? По-моему, охранник к тебе подошёл.

— Какая разница, к кому подошёл охранник, если наш хромоногий мачо в белоснежном костюмчике пялился исключительно на тебя. Ты не заметила?

Я этот взгляд чувствую уже довольно давно. Но то всё было предчувствием, каким-то шестым чувством. А вот его взгляд в кофейне я ощутила… Как ощутила бы пламя на своей коже, если бы меня бросили в костёр.

— Я на него не смотрела, — вот тут я честна, как никогда. Я боялась даже голову повернуть в его сторону. Этот мужик меня до паники довёл. То ли габариты у него соответствующие, то ли аура эта жуткая… То ли моя паранойя подняла голову. Любит она проснуться в самый неподходящий момент.

— Очень зря не смотрела, Злат. Там такой экземплярчик… Знаешь, такой смог бы тебя защитить.

— От кого?

— От тебя самой, от страхов твоих. За таким, как за каменной стеной, — последнюю фразу она произнесла со вздохом и лёгкой грустью.

— А у тебя с Имраном так было?

Она отвела взгляд в сторону, сглотнула.

— Да. Он меня любил. Очень долго любил. Заботился, защищал. Это он не позволил мне тогда погибнуть. Он меня жить заставил, — у Маши задрожали руки, и она принялась лихорадочно перекладывать тряпки с места на место.

— А ты? Ты его любила? — спросила я и тут же пожалела. Если она скажет, что любила, я вообще никак уже не оправдаю в своей голове его убийство.

— Нет. Не любила. Когда мы познакомились, я пахала на двух работах, чтобы хоть что-то заработать. Днём официанткой, а ночью уборщицей в том же кафе. Тяжело было… А потом он появился. Богатый, красивый, сын влиятельного папаши. Характер, правда, дерьмовый, но после бухих посетителей мне уже не страшно было, — усмехнулась. — И я подумала, что… Да почему нет? Я бы смогла вытащить тебя, дать тебе хорошее образование. И сама жила бы как человек. В общем, на бабки я его позарилась.

— Ясно, — тоже вздохнула. — Ну и хорошо, что никого не любила. Сейчас не больно. Давай следующее платье, это тоже не подходит, — я протянула к ней руку, но сестра как-то странно на меня посмотрела и присела на кровать.

— Вообще-то любила, — улыбнулась невесело. — Булата я любила, Злат.

— Чегооо? — я едва не рухнула, ноги вмиг ватными стали. И тоже на кровать осела, уставившись на сестру.

— Да, было дело. Мы с ним познакомились, когда я уже с Имраном была… Он жениться на мне собирался. Ну а ты Басаева знала. Это не тот человек, которого кинуть можно. Он бы от меня мокрого места не оставил. Да и Булат… Мне казалось, он слишком ветренный. Не тот, ради кого стоило бы всё бросать. Но тут не спрашивают, знаешь? — она ладонь к груди прижала и опустила взгляд. — Я сама виновата отчасти, что у Шамаева так крышу сорвало. Видела, же, что тоже ему нравлюсь. То флиртовала, то смеялась над ним. Вот и досмеялась.

— Чушь! — выпалила я, а Машка лицо ко мне подняла. — Вы были молодыми. И если девчонке флиртовать разрешается, то парню не разрешается эту девчонку поджигать только потому, что она ему не дала. Сволочь твой Шамаев, поняла? И не оправдывай его тут! — я вскочила, отшвырнула от себя шмотьё. Сын в кроватке тихонько пискнул и снова уснул, а мы обе замолчали. Машка заговорила первой спустя долгих десять минут.

— Я не оправдываю. Я его вообще все эти годы ненавидела. Погибели ему самой страшной, самой чёрной желала. Но сейчас… Всё как-то отлегло, знаешь? Прошло. Отболело. Устала от мыслей о мести. Да и что она мне дала? Я тебя чуть не запытала. Единственного родного человека. Всё, что произошло с нами со всеми — это моя вина, Злат. Не спорь. Я знаю, и ты знаешь. Булат знает и Имран… Знал. Всё это на мне. Огромный камень на моей шее, тянущий вниз.

А я рывком сестру к себе прижала, сильно обняв её за шею.

— Достала ты уже. Пойду я в вашу эту плазу, пойду!

И заревели, как дуры, чтобы потом целый час замазывать припухшие следы вокруг глаз и качать проснувшегося от нашего рёва Даньку.