Режим Тишины. Маятник

Анастасия Павловна Соколовская, 2021

Что вы станете делать, когда мир окажется на краю пропасти? Как поступите, если шанс на выживание будет отнят, а жизнь превратится в Ад? Закройте глаза и представьте себе этот миг. Представили? А теперь я расскажу вам правду. Я – Софья Салемская. Бывший боец с позывным "Ведьма". Бывший ученый, который узнал слишком много, и понял это слишком поздно. Я отдаю вам в руки свой дневник, и молюсь о том, чтобы он помог, когда все начнется.

Глава

4.

Не

отпускай

«Воскресать могут только мёртвые.

Живым — труднее.»

Станислав Ежи Лец

Флешка с тихим, тугим щелчком привычно скользнула в USB-разъем ноутбука. Она проделывала подобное сотни раз до этого, и сотни раз сделает после, послушно загружая в память компьютера один и тот же запароленный файл. Еще секунда, и пробегут по клавишам ловкие пальцы, выбивая у равнодушной программы право доступа. И, в сто первый раз, зазвучит в капельках беспроводной гарнитуры знакомый, мягкий женский голос, погружая окружающий мир в паутину прошлого.

Но отец Себастиан медлит. Всякий раз, запуская этот видеоролик, он боится того, что увидит на экране. И плевать, что он знает наизусть каждое сказанное слово, каждый поворот головы, каждую улыбку человека, сидящего перед камерой. Ему вновь кажется, что насмешливые светлые глаза смотрят прямо на него. Смотрят вопросительно и строго, вызывая на откровенность.

«Что, мелкий, опять боишься, что ли? Зря, приятель, первая фаза уже позади и ты справился. Осталось всего два этапа и сможешь говорить, — знакомо и мягко прозвучало в голове — Только давай сегодня без резких движений. Первая фаза лишь активировала воздействие сыворотки на нужные участки мозга, но не локализовала инстинктивную базу. Ты все еще можешь меня покалечить, малой, только теперь сам из-за этого расстроишься…». Ремни, широкие, теплые, мягко удерживают запястья, колени, локти и лодыжки, крепко обхватывают поперек груди.

Голос эхом отзвучал в голове, оставив после себя странную, гулкую пустоту и ощущение свободы. Священник хрипло вздохнул, выпрямляясь, и потер шрам на подбородке. След, который оставила ему Она. Мужчина с трудом восстанавливал в памяти собственное прошлое, как бы не силился поднять в голове хоть какие-то подробности знакомства с Ней. «Она была теплой!» — он улыбнулся, удивленно глядя на свои руки, все еще чувствующие прикосновение ладони из воспоминания, — «Теплой и молодой. Очень молодой!» Он делает глубокий вдох и, наконец, позволяет себе войти в реальность. Ныряет в нее, как в омут, дрожа от нетерпения, бьет по клавише запуска и вздрагивает, когда экран оживает.

— Добрый день, дорогие друзья! — ведущая на экране безобразно причесана и не менее безобразно чопорна в своей роли, — В эфире шоу «Правда вопреки науке». Мы говорим о невозможном! Мы поднимаем тайны! Мы даем право на надежду тем, кому сказали, что надежды нет! Вы готовы поверить? Тогда мы начинаем!

Музыка, заслушанная до дыр, рвет барабанные перепонки и отец Себастиан морщится, вытаскивая наушник. Он возвращает себе возможность слышать происходящее на экране, только когда камера, совершив полный круг по залу, вновь останавливается на ведущей, медленно переходя на общий план.

— Ее называют Франкенштейном нового времени, некромантом и даже Богом, но она только смеется в ответ на все эти титулы. Женщина, которая сумела повернуть вспять, казалось бы, необратимые процессы и дала шанс миллионам людей на нормальную жизнь. Человек, чьи изобретения до сих пор используются в борьбе с тяжелыми течениями вирусных заболеваний и предотвращают родовые мутации. Старший научный сотрудник лаборатории «ГВДС—1807», лауреат множества премий, заслуженный врач-вирусолог Российской Империи, основатель фонда «Здоровое детство», Софья Петровна Салемская в нашей студии сегодня!

Зал взрывается аплодисментами, и люди встают, когда она выходит из-за кулис студии. Тонкая, гибкая фигурка в форме Общины «Предел» — темный камуфляж, военные ботинки, левая рука в черной перчатке. Бионический протез, вроде бы. Софья весело смотрит по сторонам удивительными своими глазами, — после неоднократной лучевой терапии в юности, левый глаз полностью потерял пигмент, став почти белым, зато правый так и сохранил небесную голубизну, — улыбается и кланяется, благодаря за такую встречу. И спокойно садится на предложенное место.

Здесь, под ярким светом софитов отец Себастиан видит ее, как на ладони. Морщинки в углах улыбающихся глаз, глубокие складки у подрагивающих губ. Она улыбается все время, едва заметно. Улыбается ведущей, в ответ на ее откровенно глупые вопросы. Улыбается зрителям, нетерпеливо тянущимся к микрофону, когда оный попадает в зал. Улыбается своим далеким, волшебным мыслям. Здесь, если посчитать верно, ей далеко за шестьдесят, но на экране перед святым отцом женщина лет тридцати пяти, молодая, улыбчивая и полная сил. Это видео — первая из частей пазла, который мужчина пытается сложить уже который год. Кто же ты, Салемская? Почему тебя так прятали до твоей смерти и продолжают прятать после? Была ли она вообще, эта смерть?

Хранитель снова вглядывается в изображение на экране и виски сжимает нестерпимой болью. Кажется, еще миг — и на поверхность сознания поднимется что-то важное. Что-то, что может стать подсказкой. Однако, проходит еще секунда — и все исчезает.

— Название вашей лаборатории — аббревиатура какого-то из препаратов, которые разрабатываются в ней сейчас? Мир скоро взорвется новой сенсационной находкой?

Ведущая назойлива, как муха и это вызывает раздражение. Какое право имеешь ты, накрахмаленный кусок пустоты, так разговаривать с Ней? Какое?

Однако, его наваждение все же отвечает, не сгоняя с лица все той же мягкой улыбки:

— Нет, что вы! Это, и правда, аббревиатура, но зашифрованы в ней совсем не элементы и составы. Там имена, — она коротко смеется, склонив голову набок, — Там очень дорогие мне имена. Вернее позывные. Гостья, Второй, Док, Смайл. А цифры — дата моего появления в «Пределе». Восемнадцатого июля две тысячи двадцать третьего года произошло это грандиозное событие. Поэтому и 1807.

— Эти люди — основатели Общины «Предел», верно? — заинтересованно подает голос один из приглашенных гостей, расположившийся на соседнем диванчике. Молодой парень с модно выбритыми висками и аккуратно собранными в хвост пепельными волосами заставляет священника улыбаться — грамотно и аккуратно строит предложения, внимательно слушает, и очень в тему задает вопросы.

Салемская вновь смеется, тихо и весело:

— Это общеизвестный факт. Когда я пришла в «Предел», он еще не был «Пределом». Просто лагерь выживших, которые были намерены выживать и дальше. Я была полностью с ними в этом солидарна. — она вдруг круто повернулась и посмотрела в зал. Камера не развернулась следом, и оставалось только догадываться, кому в зале Софья так светло улыбалась. Один лишь миг удивительной эмоции — и она продолжает, словно не прерывалась вовсе, — Община появилась через десять лет, после того, как был найден «Ноозимт-454», первая адекватная, рабочая версия вакцины.

— Мы напоминаем нашим зрителям о том, — затараторила ведущая, краснея от осознания важности момента, — Что именно с помощью препаратов серии «Ноозимт» была сперва локализована, а спустя несколько лет и полностью остановлена пандемия страшного вируса, едва не погубившего все население планеты. Все правильно?

Ведущая быстро повернула голову на гостью. И, сделав то же самое, отец Себастиан видит едва заметную гримасу отвращения на прежде спокойном лице.

Однако, Салемская сдержала себя в очередной раз, и ответ ее нейтрален и мягок:

— Не стоит приписывать завершение эпидемиологического цикла одному лишь «Ноозимту», — она непонятно откуда знакомым жестом запустила руку в задорный ежик на голове и поморщилась, — Это длительная, сумасшедшая, невероятно тяжелая работа десятков людей. Ученый может создать препарат и научить его работать правильно. Но для этого требуется электричество, приборы, реагенты, в конце-концов, экспериментальные образцы. А еще ученые время от времени хотят есть и пить, нуждаются в тепле и воде для умывания, одежде и безопасности. И вот это… Именно это важно. За каждый день, когда лаборатории совершали прорыв, складывали голову люди. Живые люди! И то, что пандемию удалось прервать и заблокировать, в первую очередь заслуга тех, кто закрывал нас собой, и, ценой своей жизни, давал научному блоку еще немного времени…

Она вдруг резко сжала челюсть, отводя глаза. Стойкий оловянный солдатик, не выпускавший боль наружу. Секунда, другая — и в разноцветных глазах вновь тепло и улыбка. Ведущая краснеет, на секунду теряясь в словах, но вскоре вновь бодро тараторит что-то, обращаясь к одному из гостей. Святой отец не слушает ее трескотню. Он внимательно вглядывается в глаза Салемской. В них, на короткий миг, вспыхивают и гаснут едва заметные алые точки. И отец Себастиан точно знает — это не шутки физики с отразившим лучи софитов зрачком. Это нечто иное…

Дневник Сонькиных измышлений

(приписка ниже: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее! — А то, что убивает, делает нас мертвыми!» — Терри Пратчетт

Четвертый день новой жизни

Первая тренировка, назначенная Наставником на утро, прошла хреново. Вот прямо совсем хреново. Смайл, то ли не поверил в то, что Соньку можно угробить простой физкультурой, то ли решил проверить пределы моих сил, но, с утра пораньше, меня выгнали бегать, прыгать и акробатничать. Тут-то я и развернулась на полную катушку — сперва бежала, не останавливаясь, около часа, после чего просто шлепнулась на задницу в кювет. А затем, под занавес, при попытке выполнить"планку", вообще едва не потеряла сознание. И невероятно удивилась, увидев, как изрядно ошалел от подобного поведения куратор. Виду, конечно, особо не подал, но испугался явно. Смешной, а чего он ожидал-то?

В итоге, отношение к моим тренировкам поменялось, как и в целом к ритму жизни. ЛФК, белково-протеиновая диета, беговые нагрузки в умеренном режиме, стрельбища. Иногда чувствую себя скаковой лошадью, которую готовят к первым в жизни соревнованиям. Однако, это невероятно приятно — снова чувствовать себя живой, сильной и способной на все. Ну… Или почти на все.

А на следующий день Смайла забрали в рейд. Вернее, «забрали» — крайне неподходящее слово, учитывая его радость от всего происходящего. Впрочем, к их странному отношению касательно подобных мероприятий, я уже привыкла. Чем бы дитя не тешилось, главное, чтобы не на людях!

На время своего отсутствия, присмотреть за мелкой сонеподобной фигней Смайл попросил Гюрзу. Да-да, ту самую, от которой у меня сердце ребра выламывает, а мозги вверх тормашками переворачиваются. Даже тут подгадил, зараза чернявая!

Новая наставница довела меня до заикания в первые десять минут и не снижала планку все время, сколько ей было отведено меня мучить. Зато благодаря этой прелести неописуемой, я освоила новейшую технику голодания, когда под носом стоит и ароматно пахнет омлет с беконом — кусок при ней в горло не лез совершенно, бодание стен, которые не замечаешь и потерю ориентации в пространстве. А также, вопли о помощи с дерева, «бесшумное спотыкание» — попытки научить меня бесшумной ходьбе, — купание в озере головой с разгону и ползание в кустах кверху задом в поисках ножей, которые меня заставляли на бегу швырять в мишени. Несомненно, важные и полезные занятия, ага!

Хотя, благодаря Гюрзе я выяснила, что неплохо дружу с холодным метательным оружием. По крайней мере, лучше, чем с автоматом — на личной тренировочной полосе Первого и его Гюльчатай, я всего один раз застряла на дереве, вынимая нож из ствола и лишь пару раз полазила в кустах, разыскивая непокорную железяку.

Чудно время провели, короче!

А на второй день явился Наставник. И, как всегда, зажег, аки пионеры — костер. Вломился в избу под утро, пьяный, как пират после дележа добычи, докопался до сонной меня на предмет того, что он соскучился. Три раза упал с печи, где всегда ночевал, поныл на тему «Ах, как же я одинок!», заполнил перегаром все свободное пространство, был торжественно изгнан в душ, напоен водой и аспирином, после чего завалился спать. Балбес, что с него взять. Но, как я поняла из утренних объяснений его бойцов в столовой, рейд был тяжелый, далекий, однако, без потерь. И вроде как, даже альфа-особь, скакавшая мимо, не обратила на них ни малейшего внимания. Так что, повод выпить у ребят, действительно, был!

Товарищ Первый уже рассказывал мне о них — тех самых тварях, одна из которых едва не скормила меня зомби-браткам, загнав их в мой подъезд. Быстрые, невероятно ловкие и очень сильные, они, по словам Главы, были той самой искусственно созданной европейскими учеными сверхрасой, эксперименты над которой вышли из-под контроля. Одиночки, умеющие каким-то образом управлять основным «стадом», исключительные территориалы, выходящие только по ночам из-за сильной светобоязни.

Позже Смайл рассказал мне и кое-что еще. О том, что лидеров в нашей группировке было три. Третий — ученик, и едва ли не названный сын Первого, погиб в одном из рейдов, напоровшись как раз на особь класса «альфа», разорвавшую его на части. Непонятные существа, в общем. А непонятное страшнее в десятки раз…

Когда Наставник проснулся, он адекватнее себя вести не стал, разве только перегара стало поменьше. Достал меня с огородных работ, допросил по полной программе касаемо прошедших дней и, под занавес, огорошил новостью — Софью Петровну, в моем лице, хотят в рейд. Приехали, блин! А попроще меня прикончить никак нельзя?

Пятый день новой жизни.

В первый рейд меня выгнали ночью, прикрепив так называемым"вторым номером"к прекрасной Гюльчатай-Гюрзе, выступавшей в роли снайпера. Мне полагалась рация, граната на случай, если все будет совсем плохо и придется выбирать между «быть сожранной» или «подорваться нахрен», бинокль с кучей циферок, которые оной Гюрзе нужно было называть в процессе работы, и напутственные звиздюля от Наставника. Набор радовал невероятно — умеют ребята замотивировать, ничего не скажешь!

Вообще, как я успела заметить, они все дико с рейдов прутся, аки пьяница с догона. Бегают, как муравьи, шебуршат, паникуют. В целом, это объяснимо — развлечений в их, ограниченном заборами, мирке очень мало, вот и довольствуются, чем есть. Ладно, меня сие, конечно, не слишком вдохновляет, но с начальством не спорят. Тем более, когда начальство приходит само и читает тебе лекцию о важности общего дела, политических идеалов и строительстве коммунизма в целом. Прониклась. Впечатлилась. Пошла строить!

Да и задача у нас была не то, чтобы сложная. Ну, по мнению Смайла, разумеется. Ребята-сектанты, живущие неподалеку, — о них мне недавно рассказывал Первый, — совсем озверели от собственных идей. И, вследствие этого решили, что приволочь на нашу базу"колотушку", — агрегат, который своим ритмичным грохотом привлекает внимание вездесущих"братков", — идея, преисполненная гениальности и здравого смысла. Получилось хреново. Шпиона страшного наши бойцы взорвали, а шумную штуковину к себе в закрома уволокли, до лучших времен. Наставник лично участвовал.

А потом наши сели, поразмыслили и решили подарочек им вернуть. Во включенном состоянии, со спецэффектами. Мы с Гюрзой, лежа в норке, должны были их прикрывать или как там это называется? Короче, я — наблюдать где цель, сколько ее в штуках, куда ветер дует, насколько далеко находится расходный материал и кучу малопонятной, но нужной фигни. А Гюльчатай, исходя из моих слов, делать в указанном направлении «бабах». И так снова и снова!

Выглядело это странно с самого начала. Мы приехали на машинах в чисто поле, Смайл и товарищество толпой убежали в ночь, вместе с колотушкой, а мы с Гюрзой выкопали ямку на холме, влезли туда, укрывшись дерном, и занимались всем тем, о чем я писала выше.

База у этих сектантов, кстати, одно название. Два с половиной ангара и дом двухэтажный. Тоска зеленая…

Я называла количество силуэтов на крыше здания, а напарница оных дядек по одному отстреливала, чтобы не мешались и кипеш не поднимали. Ничего не понятно, но очень интересно. Потом из темноты появились наши, побегали вокруг дома, установили агрегат в непосредственной близости от стены и, запустив, бросились наутек, как мыши от кота. Мы с Гюрзой, выкопавшись, последовали их примеру, ибо со всех сторон уже слышался многоголосый рев стаи, откликнувшейся на монотонные удары «колотушки».

А на обратном пути до машины, я окончательно убедилась в собственном эльфийском происхождении. Дырка между бровей выскочившему из кустов «братку» очень идет. А нечего на меня из темноты выпрыгивать и орать дурниной. Очень страшно! А я еще в первую вылазку в город выяснила, что пугать меня нельзя — я драться начинаю. Вот и страдай теперь, недоразумение полудохлое. И стрелу отдай!