Режим Тишины. Маятник

Анастасия Павловна Соколовская, 2021

Что вы станете делать, когда мир окажется на краю пропасти? Как поступите, если шанс на выживание будет отнят, а жизнь превратится в Ад? Закройте глаза и представьте себе этот миг. Представили? А теперь я расскажу вам правду. Я – Софья Салемская. Бывший боец с позывным "Ведьма". Бывший ученый, который узнал слишком много, и понял это слишком поздно. Я отдаю вам в руки свой дневник, и молюсь о том, чтобы он помог, когда все начнется.

Глава

3.

Не

кричи

«Есть мертвецы, в которых больше жизни, чем в живых.

Но есть и живые, которые мертвее всяких мертвецов.»

Р. Роллан

— Кто ты? Назовись!

Высокая фигура в темном балахоне бесшумно скользнула в дверь. Человек, стоящий у окна стремительно развернулся на каблуках, вскидывая руки. Синеватый, потусторонний свет уличного фонаря мягко коснулся матовой поверхности пистолета, направленного в грудь вошедшему, и тут же отступил, когда хозяин комнаты сделал шаг вперед.

Тень замерла на пороге, мягко подняв вверх ладони, затянутые в черные перчатки. Рукава балахона взметнулись птичьими крыльями и тут же опали, открывая кожаные браслеты на тонких запястьях:

— Это я, отец С-себастиан. Вы прос-сили зайти, как только вс-се успокоитс-ся, — прошелестел из-под глубокого капюшона едва слышный, бесцветный голос.

— Сестра Анабель, — мужчина вздрогнул всем телом, с видимым трудом опустив оружие и выпрямляясь, — Да, действительно. Я просил. Дело касается…

Фигура легко, словно танцуя, сделала вперед два бесшумных, мягких шага и опустилась в услужливо придвинутое священником кресло. Под темной тканью, скрывающей половину лица, на миг вспыхнули и погасли две алые точки.

— С-слушаю вас-с. Ес-сли вы решили побес-спокоить меня в с-столь поздний час-с, дело дейс-ствительно не требует отлагательс-ств…

— Дело касается дневника, Сестра, — отец Себастиан опустил пистолет в кобуру на поясе и, отойдя к шкафу в углу, вынул и накинул на себя точно такой же темный балахон, что был на его собеседнице. Помедлив, стянул с головы маску и устало прижал к глазам ладони, — Того самого, последнего дневника Софьи Салемской. Я думаю, вы понимаете, о чем я?

Силуэт в кресле сделал неуловимое движение плечами, пустив по мягкой ткани едва заметную в полумраке рябь:

— С-салемская? Орден с-считал, что вс-се ее запис-си перехвачены разведкой Общины! — В отрешенном голосе появились нотки удивления, руки в перчатках слегка сжали резные подлокотники, — Что вс-се с-следы их пребывания в мире уничтожены, а с-сама она мертва. Мне докладывали…

— Тогда что это?

Папка с тихим хлопком упала на поверхность стола ровно посередине. Ярко-белая в призрачном свете, льющемся из окон. Сестра Анабель вздрогнула всем телом, неосознанно подавшись вперед, однако, в нескольких сантиметрах от заветной цели, вдруг осеклась и вновь откинулась на бархатную спинку кресла. Алые точки под капюшоном горели, как два лазерных прицела, словно пытаясь просветить картонные стенки папки насквозь.

Отец Себастиан усмехнулся, наблюдая за борьбой, творившийся на его глазах. Анабель, старшая из Сестер Ордена святой Великомученицы Варвары, отличавшаяся невероятным спокойствием и смирением, явно с трудом сдерживалась, чтобы не схватить драгоценный Дар небес и не сбежать из кабинета. По-прежнему не сводя глаз с кресла напротив, он медленно раскрыл папку и развернул ее к собеседнице, вместе с содержимым:

— Дейс-ствительно, почерк ее, — совладав с собой, Сестра отвела взгляд от тетради, — Где вы нашли это?

— Не мы. Один из бывших послушников-целителей «Спаса» приехал на вызов от соседей в восемнадцатый сектор, мол, бабулька там какая-то загибается. Долетели, говорит, минут за десять, а все равно не успели — умерла. Вот у нее в руках дневник и был. Доктор этот, Владименко, говорит — лицом умершая на Салемскую похожа была, но из-за маски Посмертия сказать стопроцентно сложно…

— Именем Пос-следнего Предела, неужели нельзя было с-сделать анализы, как-то проверить? Вс-скрытие, в конце-концов?

Святой отец некоторое время пристально глядел в алые угли под тканью капюшона, а затем рассмеялся. Сестра Анабель задумчиво склонила голову — все же удивительно, как подобные ему меняются от улыбки. Седовласый мужчина лет семидесяти почти мгновенно преобразился. Разгладились морщины, засияли глаза и даже волосы будто бы стали темнее. Удивительная особенность, право. Удивительная и… необъяснимая. Хотя, все объяснения этому лежат здесь, у нее под носом, но коснуться их — зайти за грань. Сейчас она понимала это лучше, чем когда-либо.

Все еще посмеиваясь, отец Себастиан дернул на себя ручку ящика стола и бережно вынул оттуда тонкую прозрачную папку с одним-единственным документом внутри. Некоторое время задумчиво вчитывался в печатный текст, подставив папку под свет фонаря, а затем аккуратно отдал ее Сестре.

— Что это?

— Результаты вскрытия, Сестра, — весело отозвался мужчина, откидываясь в кресле, — Странно, что вы забыли об этой их особенности. Они не сохраняют постоянство генома и структуры тела при жизни, так с чего вы взяли, что этих выкормышей Предела возможно вычислить после смерти?

Тонкие пальцы мягко перехватили документ, почти брезгливым жестом подняв его к глазам. Алые зрачки заметались туда-сюда, отбрасывая на прозрачный пластик кровавые блики. Некоторое время в кабинете стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь едва слышным поскрипыванием ножек старого кресла. Затем документ мягко опустился на край стола, а Анабель выпрямилась, скрестив руки на груди:

— Здес-сь сказано о большом с-содержании в мягких тканях и органах ис-следуемого образца некоего препарата с выс-соким с-содержанием хлорида, фос-сфатов и полипептидов. Доктор Карманцев указывает на с-сходство препарата с сос-ставом желудочного с-сока, как минимум, из-за процента с-содержания с-соляной кис-слоты. Вс-следствие воздейс-ствия данного препарата произошел ряд мутаций в организме покойной, что полностью исключает возможнос-сть… Что это значит, Отче? — прошелестела она, нервно постукивая пальцами по плотной ткани рукава.

— А то, Пресветлая, что нам никогда не понять даже одной десятой того, чем являются последователи полковника Сергеева и его Общины. Эти люди — уникальные представители вида homo innaturalis. И, если Сергеев не желал, чтобы его «дети» были предметом изучения для будущих поколений — поверьте, и он, и Салемская, и ее учитель — доктор Филатова, они сделали все, чтобы обезопасить себя от нашего любопытства…

Ткань тонких перчаток затрещала, когда изящные пальцы судорожно вцепились в подлокотники:

— Но ведь препараты С-салемской активно используютс-ся по всему миру, с-святой отец! О ней знает каждая с-собака на улице! Почему тогда.., — Сестре явно перестало хватать воздуха и она замолчала, силясь отдышаться.

— Все просто, милая Анабель, — неожиданно тихо и устало отозвался священник, глядя в окно, — Все просто. Где Силою Разума полнится Чертог человеческий, там и тогда отрекается человек от Сознания своего. И отрекается настолько ровно, насколько Разум его наполняется Знанием, что выше Веры его и Силы, что позволит Знание выносить. Аминь!

— Аминь, — отозвалась Сестра, поднимаясь с места, — Мне пора, отец С-себастиан. Безопас-сных вам ночей.

Ладонь мужчины мягко накрыла пальцы, уже прикоснувшиеся к заветной папке на столе:

— Оставьте, Анабель. Не стоит. Право не стоит бросаться с головой в омут, как бы сильно он вас не манил. Безопасных ночей и вам…

Тихий хлопок входной двери оповестил о том, что гостья ушла. Святой отец не стал оборачиваться. Лишь едва заметно улыбнулся, поглаживая ладонью хрупкое сокровище в недрах папки. Это еще одна часть пазла, Софья, верно? Это лишь часть.

Дневник Сонькиных измышлений

(приписка ниже: «Когда-нибудь в будущем несколько человек будут нажимать на кнопки — а миллионы умирать страшной смертью. Проблема войны состоит в том, что люди, которые её хотят, не ожидают, что на ней им придется погибнуть.» Э.М. Ремарк)

День второй новой жизни

А ночью мне приснился мир без зомби и смертей. Люди, ведущие детей в сад ранним утром. Бабушка-соседка поливает под окнами свою маленькую клумбу, на которой густо цветут бархатцы и «анютины глазки» весело подмигивают из сочной, зеленой травы. Гудящие на светофорах машины. Трель звонка в недрах школы на соседней улице. Что-то он долго звонит, дети же оглохнут… А! Ой! Будильник же! Сама вчера на шесть утра поставила, дабы куратору со своим подъемом жизнь облегчить. Да где ты тут, чудовище вопящее?!

Тело, на удивление, сигналу подъема даже не расстроилось, напротив — порадовалось. Наставника ещё нет, можно осмотреться, по углам потыкаться… А еще ограбить Смайла на предмет кофе и печенек, без которых Сонька — не человек, и поплескаться в душе вволю, раз с водой у нас перебоев нет. Ну да, люблю я воду, сил нет. Вообще бы не вылезала! Сонька-лягушкина дочка. Ква!

Моцион счастливого утра был совершен успешно, даже сигаретку на крыльце пропустила, жмурясь на рассветное солнце и рассматривая окрестности. Интересно у них тут — постройки какие-то, башенки по периметру забора, типа бойниц в крепостях. Сараев несколько. Вокруг парочки куры бродят, еще в трех — свиньи визжат. А уж ароматы оттуда — куда там соседкиным бархатцам!

Взрыв грохнул совсем недалеко, раскатился эхом, ударив по барабанным перепонкам и ощутимо вытолкнув из-под ног землю. Куры, звонко кудахча, со всех ног бросились в курятник, в соседнем сарае истошно заорала свинья. Я тревожно глянула в направлении удара, где на горизонте, замирая, плыл по небу черный дым и притоптала выпавшую из пальцев сигарету. Сердце, разогнавшееся было до совершенно диких скоростей, медленно успокаивалось — судя по спокойствию местных, это нормально. Строительные работы, может, какие?

И именно в этот момент к нашему дому пожаловал бара… Барон этих земель, великий и ужасный товарищ Первый, чтоб ему жилось долго и интересно!

Не, это я не со зла. Характер пакостный, ничего поделать не могу. Бароном, между прочим, товарищ Первый назвал себя сам. И порадовался еще, что барон, а не баран. А про Гюльчатай — это завершение нашей беседы так подействовало, когда он меня к себе в гости пригласил, а там, на кухне — Гюрза в халатике и тапочках с помпонами. В общем, вполне себе семейно-расслабленная пери в ожидании супруга и повелителя. А заодно с благостями в адрес оного и мне перепало вкусного кофе и конфет с фундуком. Мурр! Так, о чем это я?..

Понятия не имею, зачем он пришёл изначально, этот суровый дядя с голосом Левитана, но в итоге, мы мило пообщались на предмет происходящего вокруг, предпосылок к этому и логике данного дурдома в целом.

Даже некоторым образом погрузились в варианты, как это некоторые особи-зомби так мутировали, что многократно увеличились в габаритах, а отдельные индивиды договориться сами с собой не могут, хватая собственные руки во время нападения на живых, и вид при этом имея изумленный и ситуации не соответствующий. Тут уже я заинтересовалась. Атаксия — это мой профиль! Ну и давай спрашивать, что и как. Посмотрел на меня Первый, подумал, и выдал такое!

Оказывается, у данных особей странная, пока неопознанная и неподтвержденная мутация, — несколько участков мозга, сросшиеся между собой и явно принадлежащие разным людям! Нет, я не к тому, что мозг — сама по себе мутация, хотя, в случае некоторых, это так и есть. А то, что это практически нереально — срастить участки совершенно разного типа клеток, да еще и в таком месте. Интересные вещи творятся в Датском королевстве!

А потом я возьми, да заикнись, что патроны, которые я нашла на вылазке в одном из мест, помеченном смайликом — пистолетные! У товарища Первого аж челюсть об стол грохнула. Ну да, не просветили меня в школе, как с автоматами обращаться и чем их боеприпас от пистолетного отличается. Считалось, что девочке сие знать не полагается. Да, в общем, я особо и не интересовалась — мне тетива под пальцами всегда милее была.

Главнюк на меня посмотрел, подумал еще немного, да и закатил лекцию на два часа, с демонстрацией, сборкой, разборкой, разницей между видами и другой важной информацией.

Мозг чуть не сказал"Привет, Андрей!"и не эвакуировался из помещение через дымоход. Однако, запомнила, вроде бы, все. А когда поток вдохновения Его Милости, барона Первого иссяк, я в отместку наградила его инфопотоком о видах метательного спортивно-боевого оружия, его классификации и прочим нужным и подробным.

Слушали меня, тем не менее, внимательно и заваливали вопросами крайне активно. Потом, весело хмыкнув, со мной по секрету поделились, что в будущем надеются увидеть Софью Петровну в должности инструктора по стрельбе из лука. А в итоге разговора, уточнив в рацию, когда вернется из наряда мой Наставник, главнокомандующий увел меня в подземелья.

В самом прямом смысле, у них там тир. Там мне снова зачитали, что трогать, что не трогать, показали, как оружие к стрельбе подготавливать, куда целиться, как стрелять и что делать, если стрелять не получается. А потом отдали мне эту адову шайтан-машину с целью приобщиться к прекрасному еще и на практике. Вообще, мне ее, вместе с комплектом формы, боеприпаса и прочими важными элементами, выдал еще Великан, когда мы к нему знакомиться ходили — но я считаю, что выдача состоялась именно в тире. В тот момент, когда Сонька, наконец, поняла, что с этой дур… штукой делать.

Что могу сказать… Стену я убила наповал целых три раза. Мишень достала побольше раза в полтора. Внимание, вопрос — какого ляда эта конструкция такая неудобная и тяжелая? Плечо до сих пор ноет слегка. Наверное, держала неправильно. Неудивительно, после стольких лет тренировок с луком, переучиваться на автомат — смерти подобно.

В итоге тренировки, оглохшую и ошалевшую Софью Петровну вынули на свет божий и увели пить кофе и наслаждаться прекрасным. Ну, Гюрза в халатике и пушистых тапочках — это же предел выдержке и граница здравого смысла! Как вот теперь это развидеть?

А кабинет у нашего главнюка — это отдельная песня. Американские фильмы с их шикарным оснащением разных научных станций помнят все? Вот! Тут так же, но поменьше. И на стенах куча экранов. Весь поселок, как на ладони, перед глазами!

Пока любовалась, меня кратко просветили, что за ребята из выживших поблизости обитают и подлянки нам подбрасывают. Собственно, они и были причиной утреннего бабаха на горизонте, из-за которого я едва не проглотила зажженную сигарету, а куры неподалёку чуть синхронно не снеслись. Поразилась еще отменной выдержке обитателей лагеря — никто даже не вздрогнул. Ну, кроме меня и кур, разумеется.

Оказывается, тут недалеко обосновалась община, которая решила, что раз конец света настал — творить дичь уже можно. В плане, крушить, воровать, убивать и домогаться гусей. А поскольку Первый и его команда с их мнением категорически не согласны, ребятишки решили, что Леголасово братство им наглухо мешает. Припасом не делятся, идеалов не разделяют, и вообще ведут себя крайне некультурно. Вот и пакостят эти сектанты «Последнего дня», когда исподтишка, когда в открытую. Наши тоже в долгу не остаются, и устраивают захватчикам"теплый"прием с фейерверками. Такие вот обоюдные физминутки, ага!

Пока слушала интересное и пила очумительно вкусный кофе от личной Гюльчатай господина барона, — хотя, из этих рук, пахнущих анисом и гвоздикой, я приняла бы даже яд, — наконец, вернулся с разведки произошедшего с очередными лазутчиками события, Наставник. Бледный, бедолага, как полотно, даже глаза как будто немного погасли. Однако улыбается, как и до этого, ярко, шутит. К Гюрзе попытался клинья подбивать, пока не ознакомился подробно с её навыками метания ножей. В общем, измотан, но доволен собой. Смайл — он и в Африке Смайлом останется.

Черт, даже удивилась своей реакции. Как глазами с ним встретилась — так и дошло, что узел внутри ослаб. Напугало меня утреннее происшествие: куратор, не вернувшийся и не разбудивший, взрыв на горизонте, явление Первого, странные речи о сектантах. Может я просто еще не отошла от стресса, конечно, но все же почему-то в тот момент мне стало казаться, что Смайл не вернется. Никогда.

Когда сообщила об этом Наставнику, чуть не расхохоталась. Он так изумился, что споткнулся на ровном месте и едва мимо столовой не пролетел, куда бежал до этого со всех ног! Странный парень. Что тебя так удивляет в беспокойстве других? Да, некоторые люди так делают — волнуются за тех, кто стал чуть ближе, чем рандомный прохожий, привыкай, командир.

А сейчас, когда он, уже накормленный, чистый и умиротворенный, упал спать, я сижу, заполняя дневник и все думаю над словами Первого о том, что он нашел своё"хорошо"и стал счастливым только во времена апокалипсиса. Думаю и жалею, что пока не поняла, где мое хорошо… Надеюсь, что только пока.

З. Ы. А еще теперь я русскую печь топить умею. Спасибо, Смайл, спасибо талисманчик. Почему-то мне кажется, что услышав мое «спасибо» — он вообще в обморок хлопнется. Непривычные они тут к теплу, эти суровые ребята с удивительно теплыми сердцами.

Третий день новой жизни

Удивительный он парень, Наставник мой. Никак в нём не разберусь… То демонстрирует невероятно богатый внутренний мир, то вдруг замыкается внутри себя, не замечая очевидного и не слыша ничего, кроме собственного голоса. Кто его до подобного довел — не знаю, но этот человек явно должен гореть в Аду…

Ладно, все по порядку!

Пока Смайл изволил почивать, моя деятельная натура не выдержала сидения на пятой точке ровно и поскакала изучать окрестности. Параллельно нарвавшись на помощь местному садоводо-огородническому сообществу в лице крайне симпатичной барышни престарелого возраста, которую все почтительно величали «тетей Машей», бросались помогать по первому свистку и едва ли не на руках носили. Понимаю подобное рвение — тепло, идущее от этой женщины во все стороны, не заметил бы только слепой или идиот.

Тетя Маша к процессу моего участия в колхозной жизни подошла ответственно и со вкусом. Размяли мое непривычное к нагрузкам тельце вдоль и поперек. Сперва тасканием ведер с водой от колодца к огороду, а затем и поливом многочисленных грядок и кустиков.

И так я этим увлеклась, что не сразу заметила внимательно наблюдающего за мной Наставника, повисшего на заборе снаружи. Наверное, за бельишко сушащееся приняла его поначалу.

Забавно то, что пока я делала вид, что не вижу наблюдения, он внимательно и цепко рассматривал меня, словно что-то взвешивая и оценивая. Даже мурашки бегали по спине от этакого пристального внимания. Видимо, высчитывал, стоит Софью Петровну на мясо продать или еще выждать, откармливая, меркантильная душонка. Предположить, почему еще меня так изучали, пока не удалось. Но под этим взглядом я чувствовала себя хуже, чем под прицелами десятка автоматов на КПП.

А когда повернулась, глаза Смайла были веселыми, ехидными и совершенно несерьезными. Висит на заборе, скалится озорно, словно вот-вот высунет язык или пройдется колесом. Талант, однако. Мне, чтобы с эмоции на эмоцию уйти, минута-две потребуются, как минимум!

Наставник, что естественно, попытался утащить меня продолжить тренировку. Логично, впрочем, для него-то три часа прыжков по огороду с ведрами и лейкой — отдых. Это мы, городские и изнеженные, мрем, аки мамонты, от малейшей нагрузки.

Однако, кое-что ему рассказать пришлось, как бы не хотелось отмолчаться. О мерзком побочном эффекте лучевой терапии, который ни с того, ни с сего у меня проявился. Врачи говорили — редкость это большая, подобный синдром. Я и такие, как я, можем в прямом смысле устать до смерти. То есть, мы не чувствуем усталости, пока не рухнем замертво. Прикольно, да?

Что-то я забыла… А! Точно! Пояснить, причем тут лучевая терапия. Да, не любит Сонька данные страницы своей жизни вспоминать, но без них хрен вы разберетесь в перипетиях этой истории, верно?

Жизнь Софьи Салемской перечеркнута посередине огромным неровным штрихом сверху-вниз. Сперва путешествия со вторым отцом-археологом едва ли не по всему миру, стрельба из лука с ранних лет, медицинский ВУЗ, ролевое движение «толкиенизм», надежды, мечты, хобби. А потом, рваной черной дырой — острый лимфобластный лейкоз. Рак крови и костного мозга, если говорить простым языком.

Помню, я сильно удивилась, когда начала уставать от нагрузок, которые не замечала до этого. Пила витамины, следила за режимом — но ничего не менялось. Усталость и сонливость становились все сильнее, пока однажды утром я не обнаружила на внутренней части бедра большой кровоподтек. А за ним еще один, и еще, и еще…

Тогда еще не понимая, но чувствуя неладное, я прибежала к коллеге-терапевту в районную поликлинику. Страшный диагноз всплыл через неделю обследований. А потом потянулись нескончаемые химиотерапии, облучения, бесконечные лекарства, две пересадки костного мозга, иммунотерапия и, наконец, полугодовая реабилитация в городе на берегу моря.

Я пишу это быстро и кратко, как уже свершившийся факт, не потому, что здесь есть какая-то тайна. Те несколько лет — мой Ад. Моя боль, которую я навсегда закрыла за сто замков и не выпускаю наружу. И не хочу расписывать ее вам. Пусть прошлое остается в прошлом, ладно?

Одно скажу — тогда я раз и навсегда поняла, что человек может все. Бороться, выживать, мотивировать себя и других, учиться, любить, ненавидеть. Для этого ему нужна лишь цель. Истинная цель и отсутствие шансов. Я потеряла очень многое в те дни: сперва одного из отцов — двух братьев-близнецов, взявших меня когда-то из детского дома, — не вернувшегося из экспедиции на Север. Спустя месяц — второго отца, поймавшего головой бетонную плиту на стройке, где он работал. Так и не успела попросить у него прощения за ссору, случившуюся накануне вечером.

Я потеряла работу, шанс стать мастером спорта, надежду на здоровое тело и возможность воспроизводить здоровое потомство. Даже шикарная, непонятно от кого доставшаяся, шевелюра до поясницы, насыщенно-шоколадного цвета, превратилась в короткий, пепельный ёжик. Не растут больше волосы, хоть плачь. Но цвет в итоге красивый вышел, безо всякой краски! Приятный бонус.

Зато я кое-что обрела. Веру. В себя, в мир вокруг, в то, что все невозможное возможно. И, держа в руках бумажку, где черным по белому стояло «ремиссия», Сонька четко поняла одно — теперь сдаваться нельзя точно. А то как-то глупо получится, взять и проиграть после битвы.

Вот такой вот экскурс в прошлое. Погнали дальше? В настоящем мне на-амного интереснее!

В итоге, вместо тренировки, Смайл привел и показал мне чудное местечко у озера, которое обнаружилось в пределах лагеря. На небольшой возвышенности у берега, под широкими ветвями плакучей березы, расположился огромный, плоский камень, похожий на алтарь. Удивительно красивый уголок сказки. С одной стороны шумит лес, принося запахи хвои, прелой листвы и свежести, с другой — мерно играет и набегает на песок озорная волна. Чудо этого места для меня заключается в том, что если лечь и закрыть глаза — кажется, что вокруг нет никаких мутантов, мир прежний и последние опасности исчезли из него навсегда. Птицы поют, солнце камень нагревает, водичка плещется. Прелесть.

А вот при попытке разговора с Наставником, мне многое стало понятным. И откуда взялись рассуждения о том, что девушки друзьями не бывают, и искреннее недоумение оттого, что я за него волнуюсь, являясь ему, по сути, никем. Это глупое создание зачем-то пыталось искать себе спутницу жизни в ночных клубах и на так называемых «вписках». И, несколько раз нарвавшись на тамошний жадный до денег, капризный и наглый «контингент», в итоге разочаровалось едва ли не во всех женщинах мира.

Попыталась донести ему, что не все так печально на свете было, просто он не там искал. И заодно то, что не собираюсь его ни кадрить, ни соблазнять, ни как-то еще влезать в его судьбу. Пусть не нервничает, мне эта сторона жизни индифферентна и я просто хочу дружить. По-моему, мне не поверили, но спорить не стали. И то хлеб…